nct in da house

«You don’t know how hard it is not to touch you. to see you, talk to you, and to have to hold back my twitching fingers from wrapping myself around you. It’s so hard, but I need it so bad».

…       Иногда случается и такое, что контролировать себя невозможно от слова совсем. Постоянно прокручивая в голове фразы «нужно успокоиться», «держи себя в руках» ты лишь притупляешь на ничтожное время все свои порывы. И в какой-то момент, ведя внутреннюю борьбу, твой здравый смысл все же проигрывает чувствам, и ты слетаешь с катушек по полной, снося все свои моральные устои. Именно так и снесло Донхека в один из вечеров. «Хочу поцеловать его прямо сейчас!» — Донхек наваливается на Минхена, чуть ли не сваливая его на пол. Вот и приходи после такого в гости к другу. Минхен во время выставляет руку, дергаясь в сторону. — Шутишь? — Минхен хмурится, даже злится несколько секунд, пытаясь сделать вид, что ничего серьезного не произошло, — Не делай так, я могу и ударить в следующий раз. Донхек вздыхает, натянуто улыбаясь, будто серьезно пошутил. Глупый, раз надеялся, что тот нормально воспримет подобное. Да и откуда он знает, что Донхек чувствует? Это сводит с ума его еще сильнее, поскольку Минхен действительно не воспринимает все эти подкаты всерьез. Через полчаса Донхека снова накатывает грусть вперемешку с возбуждением, как случается, когда Минхен слишком близко, но при этом недоступен, и ему приходится улизнуть в ванную, оставляя его одного наедине со скучным фильмом и странными чувствами. — Что, черт возьми, он делает? — шепчет Минхен, когда так и не может успокоиться. — Сумасшедший.       Донхек возвращается через некоторое время спустя. У него мокрая челка и слегка подрагивающие ресницы. Минхен смотрит на него всего лишь мгновение, после снова переключаясь на фильм. Этот образ слишком ярко отпечатывается в его сознании, но взглянуть на него еще раз он не решается. Оставшееся время они сидят в тишине, изредка похрустывая попкорном. «Неловкость». Спроси их сейчас, что происходит на экране, ни один из них не смог бы ответить. В голове сумбур и как-то тяжело на душе. Минхен и не замечает, что сейчас они сидят довольно далеко друг от друга, чем вначале, зато Донхек это прекрасно видит и не может сосредоточиться на чем-то другом. Он даже старается не дышать, потому что и это кажется сейчас неуместным. Фильм тянется вечность, казалось бы, и заканчивается как-то непонятно. Особенно, когда ты и не помнишь его конец, да и середину тоже. В воздухе повисает тишина, сравнивая с телевизионным шумом, и кажется, они оба зависли, не зная, что теперь делать. Но это продолжается недолго, и Минхену это надоедает первому, судя по тому, как он резко поднимается с дивана. — Мне пора уже, — Минхен неловко чешет затылок и несмотря Донхеку в глаза, направляется в коридор, — Увидимся. Донхек лишь как-то смазано отвечает ему «пока» и думает, что нет, не увидятся они. И так оно и случается. …       Целую неделю (серьезно?) Минхен игнорирует Донхека. Всего-то маленькая шалость, а вот такие вот последствия. Донхек уже думает, что их дружбе пришел конец. На самом деле, это вовсе не шалость. Донхеку всегда хотелось его внимания, только его, и в один момент он понял, почему этого так хочется. Влюбиться в своего лучшего друга казалось чем-то запредельным и несбыточным. Минхен вряд ли думает о нем столько, сколько это делает Донхек. И как он это делает, лучше Минхену не знать. Скрывать все это настолько трудно, что простых объятий, касаний невзначай и шутливых чмоков куда-то в затылок или в щеку было категорически мало. Катастрофически мало. Донхек лишь больше убеждался в своей влюбленности, наглея день ото дня.       Донхек не выдерживает первым (еще бы) и снова отправляет сообщение: «может в кино?». Девять вечера, почему бы и нет. Минхен не отвечает минут пятнадцать (Донхек считает каждую секунду), потом читает и также не отвечает. Это заставляет если не плакать, то кричать. Почему любить кого-то так сложно? Донхек вздыхает, откладывая телефон, но в это время на экране высвечивается знакомое имя и надпись «можно». И Донхек тут же подрывается, чтобы собраться как на свидание, но после напоминает себе, что сегодня косячить нельзя. Ему хотелось бы, чтобы однажды они все же сходили на свидание, но в этот раз это будет всего лишь очередной поход в кино со своим другом.       На часах было уже почти десять, когда они встретились у входа в кинотеатр. Минхен, как всегда выглядел слишком идеально, чтобы Донхек не захотел его сфоткать для своей коллекции любимых образов (у него вся галерея в Минхене, что становится страшно). Но сегодня, к сожалению, не тот случай, когда он может себе это позволить. Донхек должен быть послушным, чтобы Минхен его простил. Не любовь, так дружба, что еще остается. Вряд ли это так скоро забудется, но Донхек постарается любить его без последствий. Они перекидываются парой фраз, будто они же в прошлом, когда еще не были так хорошо знакомы. Как ни странно, оба решают взять билеты на самый конец, потому что удобно, а еще, какая разница, все равно никого толком нет.       Во время фильма Донхек изредка вздрагивает на страшных моментах (фильм ужасов, как ни как). Скорее даже не от страха, а от неожиданности и резкой смены кадров. На одном из таких моментов Минхен и сам пугается, опуская руку на коленку Донхека и сжимая пальцы. В этот момент у Донхека что-то сжимается внутри и по телу расползается тепло. Хочется скинуть руку, и в то же время положить сверху свою и не отпускать. Рука покоится на голой коже (драные джинсы были надеты (не) зря) и это сводило с ума. Минхен похоже совсем не придает этому значение, все его жесты происходят по старой дружеской привычке без какого-либо подтекста. Но для Донхека это становится настоящей пыткой и он не знает уже что делать. Благо этот момент упущен, Минхен убирает руку быстрее, чем Донхек успевает что-либо предпринять, и продолжает есть попкорн. «И что это было?» — думает Донхек, стараясь успокоиться. Получается не очень, но сейчас важно выглядеть нормальным и не выдавать своих настоящих чувств. Задача повышенной сложности, с которой нужно справиться идеально. Если бы Минхен сейчас посмотрел на него, Донхек бы точно кончил, так и не досмотрев этот гребаный фильм. Колени подрагивают, пальцы беспорядочно теребят то один, то другой край толстовки. Но ничего такого не случается, и Донхек счастлив, что Минхен так и не глянул в его сторону. После сеанса он вылетает на улицу первым, будто пришел сюда один. — Подожди, — Минхен догоняет его, хватая за капюшон толстовки, — Чего убегаешь? В этот момент у Донхека пересыхает в горле, и он едва ли может пошевелить головой. Он медленно вдыхает носом, надеясь, что его лицо сейчас выглядит более менее нормальным, когда как внутри (и внизу тоже) вообще не нормально. Минхен снова чешет затылок и произносит: — Поговорим? Донхек чуть ли не падает, как-то странно дыша. «Неужели это конец?» — крутилось в его голове. Сейчас Минхен скажет ему, что им не стоит больше видеться и общаться в общем, а потом уйдет, оставив его одного. Но случается все немного по-другому, даже слишком по-другому и вообще странно. Минхен мнется, после набирает воздуха в легкие и будто бы пытаясь что-то сказать, наклоняется к Донхеку (!!) и целует его в уголок рта, остраняясь. Мысли о том, что «нашей дружбе конец. мне — конец» как-то быстро исчезают, заменяясь другими — «что это было?». Однако Минхен ничего так и не объясняет, будто давая Донхеку время прийти в себя. Вам когда-нибудь казалось, что почва уходит из-под ног, и вы стремительно падаете вниз? И словно по щелчку пальцев вы снова возвращаетесь в реальность? Именно так себя ощущает Донхек. Если это сон, ему очень не хотелось бы просыпаться, и он даже забывает моргать, как-то изумленно и исступленно глядя на своего некогда друга. Минхен что-то бормочет про то, что им стоит попробовать встречаться, если Донхек тогда не шутил, но, так и не связав это в полноценное предложение, без конца прерываясь, чешет затылок и уходит (убегает). Смотря ему вслед, Донхек лишь касается пальцами своих губ и глупо улыбается. Черт возьми, это лучший день в его жизни. Почти лучший. …       У Донхека вся шея в засосах, на бедрах синяки и местами полопались капилляры. Спросите почему? Минхен просто решил попробовать его на вкус. Все его тело вплоть до самых неожиданных мест. Не было ни одного участка кожи, который бы не был исследован минхеновыми губами. Донхек даже и представить себе не мог, насколько он извращенец. Минхен обводит подушечками пальцев фиолетовый синяк на песочной коже и тихонько целует. Донхек вздрагивает. — Тише, малыш, — Минхен поднимается выше и касается губами донхековых, делая невинный чмок, — Я аккуратно. Донхек удивленно смотрит и перестает дышать. Его сердце остановилось еще тогда, когда Минхен подошел к нему слишком близко, непозволительно близко, и сказал непонятные слова, убегая. И теперь, спустя месяц их отношений, он шепчет вот эти вот слова и выбивает Донхека из реальности. Это точно один и тот же человек? Перед глазами плывет и кажется, отпусти его сейчас, Минхен исчезнет, как очередной сон. Слишком реальный сон. Синяки на бедрах все еще болят, а губы саднит от частых поцелуев. Донхек готов поспорить, что, нет, это точно не сон и он не спит. Минхен настоящий и чертовски сексуальный, как настоящий дьявол. Их взгляды пересекаются, и по телу проходит дрожь. Донхек не выдерживает этих ласковых пыток и выдает: — Еще раз. Поцелуй меня еще раз. Минхен целует его. Глубоко и долго, что рябит перед глазами, взрываясь фейерверками. …       Если бы Донхека можно было описать не теми привычными словами, которые используют люди, то Марк несомненно назвал бы его мягким, воздушным и сладким. Это выходило за рамки допустимых значений, но, кажется, что уже слишком поздно, чтобы отдавать себе в этом отчетность. И когда он держал его за коленку в кино, когда коснулся его губ на улице, и когда его голова лежала у него на плечах во время очередного фильма, потому что он любит засыпать в любой ситуации, разве тогда не стоило остановиться? Не стоило, видимо. Это было только начало. Минхен попытался не думать слишком много и часто, отдаваясь воле случая и своему сердцу. И в любом из вариантов, ему неистово хотелось попробовать все самое грязное именно с Донхеком.       Донхек лежит перед ним в одних трусах, которые Минхен также снимает и выбрасывает куда-то на пол. Невозможно не поцеловать каждый миллиметр этого румяного мальчика. Минхен целует его шею, спускается ниже к ключицам и проводит языком вниз до самого пупка. Все тело под ним напрягается, из него вырываются сладострастные стоны, которые Донхек старается подавить. Сжимая его рукой под коленом, Минхен целует внутреннюю часть бедра, слегка прикусывая и тут же зализывая. Донхек сходит с ума. Минхен — практически. — Иди сюда, малыш, — говорит он, подхватывая его за бедра и закидывая его ноги себе на плечи. — Потерпи, ладно? Где-то на задворках сознания Донхек неистово паникует и хочет сказать, что ему не каждый день приходится принимать вытворять подобное, и вообще, почему это он снизу? Но когда Минхен смотрит на него сосредоточенно и серьезно, пытаясь уловить все его изменения в лице, Донхек пускается во все тяжкие и сам насаживается на его влажные от смазки пальцы. Неприятно, больно и перед глазами все пестрит и взрывается. Он старается расслабиться, позволяя Минхену набирать темп. В один из очень глубоких толчков длинные пальцы Минхена все же проходятся по одному месту, которое заставляет Донхека выгнуться в спине и застонать в голос. Будто отключаясь от вселенной в этот момент, Минхен замирает и вытаскивает пальцы, слыша разочарованный возглас, который, впрочем, длится недолго. Пытаясь медленно войти, Минхен все же делает больно и Донхек шипит, сжимая простынь в ладонях. — Тшш, — успокаивает Минхен, целуя его лицо, чтобы отвлечь хоть немного, — Я дам тебе привыкнуть, расслабься. Получается так себе, но вскоре Донхеку удается это сделать и он сам поддается навстречу. Движения осторожные, бережные, у Минхена хорошее терпение и выдержка. И когда Донхек наконец-то привыкает и просит еще, Минхен забывает обо всем и начинает двигаться чрезмерно глубоко и быстро. По комнате разлетаются стоны Донхека вперемешку с прерывистым дыханием Минхена, и последний даже не замечает, как в пылу страсти хорошенько шлепает Донхека по заднице. Донхек запрокидывает голову, когда Минхен кончает в него, а после целует влажно и приторно, что мутнеет в глазах. … — Черт тебя дери, ты шлепнул меня! — Донхек смотрит на огромное красное пятно на своей левой ягодице. — Извращенец… — Всегда хотел попробовать подобное с кем-нибудь, но никогда не думал, что этим кем-то будешь ты, — Минхен ухмыляется, притягивая Донхека за шею, — Еще разочек? Донхек отворачивается, пытаясь скрыть свое ужасное смущение, которое выливается через край. Что бы ни сделал этот парень, Донхеку это будет безумно нравиться, и будет хотеться еще. Сердцу не прикажешь, и Донхек не пытается противиться. Иногда то, о чем мы мечтаем, может свалиться совсем неожиданно. И сейчас Донхек готов утонуть в этой любви, которую получает ежеминутно. Минхен поразительный. Его Минхен. — Сначала поцелуй меня. Еще раз, — шепчет Донхек, смотря на него влажными глазами, что видно, как дрожат его ресницы от желания и предвкушения. И Минхен целует его. Снова и снова, пока не кончается в легких кислород, пока не саднит нежная кожа на губах и не становится жарко, как в настоящем пламени. И даже если сейчас начнется война, Минхен не сможет остановиться.       Донхек был тем, кто это начал, но он и сам не заметил, как стал жертвой Минхена, который не собирается его отпускать от слова совсем. Мечта сбылась? Определенно. Самое лучшее, о чем Донхек мог мечтать, уже принадлежит ему.