***
Вороны, умело обхитрив стражников и пущенную по следу погоню, доставили его к городским окраинам, в трущобы, в каких Тан прежде никогда не бывал. В переулках, тесных настолько, что двое тощих бедняков едва расходились, сапоги тонули в грязи и нечистотах. По пути иногда встречались люди, все ― в нестиранных, драных и засаленных обносках; а взгляды бросали они такие, что не будь у Танариэля грозных провожатых, мигом бы расправились с чистеньким эльфом, обобрали до нитки, раздели и для верности утопили бы где-нибудь в отхожей яме. Алистер дал эльфинажу банна, жизнь там, по слухам, стала получше, но знал ли король об этом страшном месте рядом с собственным дворцом?.. Верно, знал ― венценосный брат по ордену Серых Стражей был несколько наивен и добросердечен, но вовсе не слеп ― только против такой чудовищной нищеты оказывался бессилен. Ни королева, ни канцлер не позволили бы ему трат в эту бездонную дыру. Наконец, пропетляв еще немного, перед одною ничем не примечательной дверью остановились, несколько раз быстро и дробно стукнули по косяку, и та отворилась. Тан несмело переступил порог. Сердце колотилось, как безумное; он ждал, что сейчас на него налетит Зевран и, не стесняясь чужих, сожмет в объятиях, накроет его губы своими в страстном голодном поцелуе, испивающем дыхание до дна… Ничего подобного, конечно же, не случилось. ― Ваше разочарование ощущается даже отсюда, ― послышался из глубины дома смутно знакомый голос. Внутри оказалось тепло и чисто, пахло травами, вином, фруктами и ― отчетливо и ярко ― сталью. В тенях мелькнули силуэты не меньше десяти убийц, а за столом в самой большой комнате среди свечей и бумаг обнаружился собственной персоной Мастер Игнасио: все такой же поджарый, лысоватый и с тем же хищным выражением прищуренных карих глаз. Когда Сурана приблизился, он поднялся и засвидетельствовал свое почтение неглубоким поклоном. ― Рад приветствовать в этом скромном убежище Героя Ферелдена, ― знаком он указал Танариэлю сесть и опустился сам в потертое кресло напротив. ― Весьма безрассудно было приезжать в Денерим: с недавнего времени на вас объявлена охота, награда ― более чем щедрая. Не убереги вас мои люди, и гнев Гильдмастера Аранная трудно было бы себе вообразить. ― О, ― только и смог выговорить Тан. ― К сожалению, Гильдмастер не всесилен, пусть и поручил мне приглядывать за... вами, ― повисла пауза. ― Не знаю, насколько правдивы все те истории про ваши подвиги в Мор, но я бы посоветовал немедля покинуть Ферелден. На ваше счастье, «Королева Аша» сегодня как раз отплывает обратно в Антиву, якорь должны поднять до заката. Вас проведут. Не забудьте на борту упомянуть Гильдмастера или меня. С вас тогда не возьмут платы. Здесь оставаться… ― он цокнул языком и едва покачал головой, ― небезопасно. Даже в Башне Бдения почти нет верных вам людей. ― Охотно верю, ― мрачно подтвердил он, ― в день отъезда мне пустили в спину стрелу. А теперь вы чудом избавили меня от петли. Впрочем, удача не отличается постоянством, ее благосклонности когда-нибудь настанет конец, и в тот день эшафот дождется меня… Да. Развейте мои сомнения: королева готовит заговор? ― Тан решил убедиться в своих догадках. ― Что же король?.. По тому, как ферелденский мастер слегка отвел глаза и чуть задумчиво побарабанил пальцами по столу, Сурана понял: он был близок к истине. ― Анора заплатила вам? Заплатила Воронам?.. Не поверю, Зевран не возьмет контракт на Алистера. ― Убить короля?.. ― усмехнулись в ответ. ― Любимца простого люда и героя Пятого Мора?.. Прервать славную династию Тейринов, что ведет начало свое от легендарного Каленхада?.. Анора Мак-Тир ― женщина чрезвычайного, опасного властолюбия, вся в отца, но помилуйте, даже ее аппетиты имеют предел. Существует множество иных способов отстранить кого-либо от власти, убийство же ― самое грубое и нехитрое из них. Не будь король так неосторожен в последний год, ваша переписка никогда не стала бы достоянием дворцовых сплетен, и жизнь не изменила бы русла подобно своевольной горной реке. Королева, конечно же, знает имя нового Гильдмастера, и она обратилась не к нам. Могу лишь сказать, что на охоте… должен произойти несчастный случай. В чащобах ведь так опасно… Жаль, контракты на монарших особ ныне ― редкость, и этот достался не Воронам. Платят за них хорошо... ― он прищурился и внимательно посмотрел на Сурану. ― Я понял, ― эльф облизал пересохшие губы. Собеседник в его глазах сделался более похожим на стервятника, нежели ворона. ― Я перебью цену Аноры, а вы сделаете так, что с Алистером… и Эамоном… ничего не случится. Я выкупаю этот контракт. ― Это возможно, ― благосклонно кивнул Мастер Игнасио, ― но, боюсь, при вас сейчас нет достаточной суммы. ― Сколько вам нужно? Вдвое, втрое больше? ― А во сколько вы оцените жизнь короля и друга? ― улыбаясь, спросил он. В торге глава ферелденских убийц несомненно знал толк. ― Назначайте любую цену, ― выдохнул Тан. ― Я напишу в Башню Бдения новому эрлу. Он заплатит. ― Вот и славно. Десять тысяч золотых ― и король с канцлером останутся живы и здоровы. Шеи свернут нанятым королевой людям. ― Это... соразмерно собранным налогам… за все годы, прошедшие с Мора! В казне нет столько! ― Танариэль, охваченный паникой, вскочил, схватился за голову. Топнул в сердцах ногой. За его спиною зашевелились Вороны, с едва слышным лязгом обнажили оружие. ― Боюсь, уступить мы не можем даже любовнику Гильдмастера, ― чужой голос приобрел некую грубую хлесткость. ― Десять тысяч ― или Ферелденом станет править королева. ― Идет, ― глухо произнес Тан и отвернулся. Мастер Игнасио любезно придвинул к нему чернильницу, перо и бумагу. ― Пишите в Башню Бдения, Сурана. Чем быстрее нам выплатят положенное, тем больше вероятность счастливого исхода охоты Его Королевского Величества. Тан второпях нацарапал сумбурное послание Натаниэлю, умоляя выплатить Антиванским Воронам десять тысяч за охрану Алистера, а если казны не хватит ― попросить о помощи влиятельных союзников Стражей. В первую очередь, короля Белена, властителя Орзаммара; за обещание отбить важные тейги он с радостью предоставит большую ссуду в золоте или драгоценных камнях. Мастер Игнасио быстро пробежал глазами по тексту, довольно потер руки и, дозволив Танариэлю запечатать конверт, отдал его одному из своих людей. Тот немедля покинул убежище. ― Вас проводят в порт. Зевран… ― Для вас он Гильдмастер Араннай, ― жестко оборвал его Сурана, поднимаясь. Троица, что привела его сюда, последовала за ним. ― Надеюсь, вы и на этот раз сдержите слово. Иначе… ― Сделка ― это святое, ― Ворон вскинул руки в примиряющем жесте. ― К тому же, я вряд ли смогу хоть что-либо предпринять против победителя Архидемона, ― он ухмыльнулся и затем добавил миролюбиво: ― Гильдмастер избрал своим пристанищем поместье прежнего главы на заливе Риалто, неподалеку от столицы. Вам известна его… нетерпеливость в определенного рода вещах, потому не заставляйте его ждать.***
Вороны молча провели его в порт, сделав так, что по дороге они не попались на глаза ни одному стражничьему патрулю. Антиванский корабль хорошо был заметен еще издали: легкое судно, украшенное позолоченными фигурами на корме, приковывало взгляды, восхищало плавностью изогнутых линий, белизною шелковых, глянцевито блестевших на солнце парусов. Торговые принцы Антивы возили на таких красавцах вина, ткани, пряности, предметы роскоши и иные товары по всему Тедасу. На богатства далекой солнечной страны редко покушались, хотя армии и боевого флота она не имела. Не было нужды содержать их: Антиву хранили Вороны. По дороге Тан все пытался выспросить, не уходит ли какой корабль в Киркволл ― ответом его не удостоили. Провожатые покинули Танариэля у сходен, растворившись в толпе грузчиков, матросов и пассажиров. На широкой палубе «Королевы Аши» уже увязывали последние грузы, ставили паруса, и те гулко хлопали на сильном ветру, заглушая многоголосие оживленного столичного порта. Отбывали скоро. Заметив неподалеку стражников, Сурана накинул капюшон небрежным жестом, не медленно и не быстро, так, чтобы не вызвать лишних подозрений. Сделал вид, что сильно печет голову. Его могло бы выдать присутствие мабари, но умный пес по едва заметному кивку уже спрятался за тюками и оттуда носу не казал. ― Мне сообщили, что этот корабль уходит в Антиву, ― обратился Танариэль к облаченному в яркие богатые одежды человеку с важным лицом, вокруг которого крутилась вся эта суета. Тот окинул Тана и его нехитрый скарб неприязненным взглядом, поморщился и процедил: ― Бродяг и нищих на борт не берем. Особенно эльфов. Особенно беглых рабов тевинтерских магистров, ― его, видно, сбил с толку боевой посох, очертания которого по-прежнему были узнаваемы даже через плотную ткань, которой Сурана обмотал его. ― Не думаю, что Гильдмастеру Араннаю пришелся бы по нраву ваш ответ, ― Тан высокомерно вскинул голову и сощурился. Сколько раз приходилось ему беседовать с напыщенными аристократами, обедневшей, но по-прежнему ставившей себя выше прочих знатью, с торговцами, щеки которых были пухлее их денежных мешков ― каждый норовил оскорбить, унизить, ткнуть носом в то, что он ничтожный эльф и должен быть благодарен господам, до него снизошедшим. Было очень забавно смотреть, как их лица потом вытягивались, стоило кому-либо объявить его в их присутствии Героем Ферелдена или эрлом Амаранатайна. Собеседники тут же выпучивали заплывшие отрешенно-рыбьи глаза и брались молить о прощении, лебезя, что никак не могли представить себе такого великого человека худым и неказистым эльфом. «Несуразным», ― заменял Тан про себя все их жалкие эпитеты одним словом, припоминая всякий раз меткое свое прозвание в Круге. Антиванский торговец ― вряд ли это был капитан или кто-то из его помощников, слишком уж вычурно для работы в море он был одет ― разом побледнел, оступился неловко и чуть не выронил бумаги. Тан посмотрел на него свысока и изогнул губы в лукавой улыбке. Имя Зева в самом деле творило чудеса… ― Очень надеюсь, что путешествие пройдет гладко, ― строго продолжил он. Торговец часто-часто закивал ― в точности, как гномьи игрушки для раскалывания редких каменных орехов, что считались изысканным лакомством и подавались только на столы в Алмазных Залах. ― Мастер Игнасио очень советовал нанять «Королеву Ашу». Сколько возьмете? ― Н-нисколько, sir, ― заблеял тот. ― С друга господина Гильдмастера я не возьму платы!.. Тан негромко свистнул, и мабари выбежал к нему, закрутился у ног, порыкивая на матросов. ― Мне нужно в краткие сроки добраться до Киркволла. И еще я прошу вас устроить так, чтобы ферелденские власти и стража не знали обо мне, а еще ― чтобы здесь ничего не досматривали. Сможете?.. ― Конечно! Если вы прикажете, mi noble señor, «Королева Аша» пойдет вдоль берегов Вольной Марки и станет на якорь в любом городе по вашему желанию! Я безотлагательно освобожу для вас свою каюту и распоряжусь, чтобы накормили вашего пса. ― Благодарю, ― Тан сухо кивнул. Торговец вызвался проводить его. Трясся по дороге он знатно. Сурана нашел временное свое пристанище более чем сносным, позволил принести себе еды и питья, вяленого мяса для Инарила и завалился на приколоченную к полу широкую кровать, не снимая сапог. Антиванец учтиво поинтересовался, не требуется ли ему что-нибудь еще, и Тан со всей важностью отпустил его, напоследок остановив в дверях: ― Премного благодарен за гостеприимство. И да ― я не друг Гильдмастера Аранная. Я его любовник. Торговец, заикаясь, пожелал приятного путешествия и резко, словно арбалетный болт из ложа, вылетел из каюты. Тан запрокинул голову, заливисто рассмеялся ― до непрошенных слез веселья, брызнувших из глаз. Почесал разлегшегося рядом мабари меж ушей. ― Как все просто, однако, ― выдохнул он и поднялся. В углу обнаружился медный умывальник на треноге, наполненный до половины прохладной свежей водой. Танариэль сполоснул лицо и, насухо вытершись рукавом мантии, вгляделся в зыбкое свое отражение. ― Ненавижу себя такого. Ударил по воде ребром ладони и едва успел отдернуть ее ― все содержимое умывальника в одно мгновение обратилось в лед. Эльф отшатнулся, принялся хмуро разглядывать посеревшие руки. Он готов был поклясться, что на лице его проступили такие же светло-сизые пятна: скверна и лириум боролись меж собою в крови всякий раз, когда чувства были сильны. А сейчас они переполняли его. Он не терпел надевать угодные власть имущим маски, сгибать спину в подобострастных поклонах. В кругу богачей приходилось одаривать всех приторно-ядовитыми улыбками, выжидать в предвкушении малейших ошибок высокородных врагов, ласковым голосом рассказывать недоброжелателям о связях среди Воронов. Знать считалась с ним только так. Среди них было легко Лелиане, Зеврану. Не ему. Сурана верил, что теперь оставлял шипящий клубок презрения, высокомерия и напыщенности далеко позади. В Антиве его втащат в другой, не менее плотный и больно жалящий, но там с ним будет Зев, его Зев... Это случится потом. Сперва нужно добраться до Киркволла, все разузнать, а после ― сдержать данное слово. Вскоре стало качать сильнее: корабль вышел в открытое море. На борт, как и просил Тан, никто из властей не поднялся, иначе отплыли бы нескоро. Добротная дверь, что была выточена из тяжелого массивного дерева и украшена фривольной резьбою с морскими девами, отсекала почти все звуки и запахи с иной стороны, и эльф успокоил дыхание и сердце, удобно сел на кровати, подложив груду атласных подушек. Прежняя настороженность покинула его. Инарил, чувствуя остатки смятения в хозяйской душе, поскуливал, устроив большую голову на простынях. Он гладил пса; покой чуть позже сменился полудремой, и он невольно все глубже начал проваливаться в воспоминания, в то время, когда сам того не понимая, был истинно счастлив.***
Орзаммар давил на каждого из них огромной толщею камня, чуждой всем неуютностью громадных глыб, косыми взглядами враждующих гномов, затаенною настороженностью пыльных мрачных закоулков ― владений головорезов Хартии ― и зловонным, смертоносным дыханием Мора, тянувшимся со входа на страшные Глубинные Тропы. Инарил, оставленный без прогулок на воздухе из-за частых обвалов, жалостно скулил и порою отказывался сопровождать хозяина, вместо того грея бока у общего очага в трактире. Морриган проводила все время в своей отдельно снятой комнатке за чтением гримуара; Лелиана так скучала по теплу и свету, что по вечерам вопреки обыкновению почти не брала в руки любимую лютню, а еще опасалась куда-либо выходить одна. Винн надсадно кашляла чуть не каждое утро ― каменные кровати не лучшим образом сказывались на ее здоровье… Зев на них тоже сетовал: желания проводить ночи на этих глыбах не возникало. Стэн по своему обыкновению молчал ― лишь однажды заметил, что гномьи кровати слишком маленькие для него, и даже приставленных стульев не хватает. В Орзаммар они пришли в начале осени, пока перевалы Морозных Гор окончательно не завалило. Сурана не рассчитывал двигаться обратно до начала весны, но выйти раньше все равно бы не получилось: без нового короля никто не мог подтвердить обязательства по старым договорам перед Стражами и дать им армии. Тан со всею серьезностью вынужден был взять борьбу за престол в свои руки. Пока Алистер пропадал в Общинных Залах, отыскивая опытных обходчиков Троп, Танариэль вместе с Зевраном общался с аристократами из залов Алмазных. Интриги здешнего двора оба находили слишком грубыми, а претендентов на престол ― не самыми лучшими из возможных. ― Отчего ты не ходишь с Алистером, мой милый Страж? Мне казалось, твои слова для гномов звучат убедительней, ― заметил однажды Зев, когда все их товарищи вновь собрались вечером в таверне «У кабатчиков». На общем столе высились кружки с гномьим пивом, всяческая мелкая снедь и большое блюдо с жареным нагом в печеных яблоках, купленных предусмотрительной хозяйкою у торговцев-наземников. ― И позволь спросить: где ты так наловчился говорить со знатью? ― Алмазные залы похожи на Круг, ― нехотя признался Сурана. ― Как домой вернулся, ― замолк. Понял: разоткровенничался, выдал секрет, что по-прежнему зовет Башню Кинлох домом. ― Все кричат о свободе, льют друг на друга грязь, задирают носы и не могут выйти из каменного мешка. Да, и еще у Хранителей ― в том зале, что в конце квартала ― поразительная библиотека. Конечно, это похоже на Круг. Ты удивлен? ― Пожалуй, ― согласился Ворон и больше подобных вопросов не задавал. Следующим утром в их дверь негромко постучалась Лелиана. Не услышал ни Зев, ни Тан ― вымотались за день так, что рухнули в постель, даже не раздевшись. Страж едва разлепил глаза только, когда его вовсю начали тормошить за плечо. Подруга шепнула пару слов на ухо, и эльф, кое-как одевшись и натянув сапоги, последовал за нею к главным воротам Орзаммара, оставив Зеврана одного в холодной каменной постели. В рассветный час, когда солнце только коснулось горных вершин, развернули свои лотки наземники. Продавали, кажется все: доспехи, оружие, припасы, посуду, украшения ― от обилия товаров рябило в глазах. Тан по совету Лелианы отыскал у самого спуска грузного лысоватого мужчину, выставившего урожай со своей фермы, и задохнулся от восторга, как только увидал в грубом холщовом мешочке маленькие, совершенно круглые ферелденские груши цвета буйной летней листвы. Не торгуясь, он купил все и, прижимая грязный мешок к груди, словно величайшую ценность, ринулся с холода обратно в теплый город. К этому времени проснулись все и завтракали в общей зале, за одним, нарочно отведенным Стражам и их спутникам, столом. ― Позволь узнать, ради чего же ты бросил меня на этих ледяных булыжниках? ― сурово потребовал ответа Зевран, но Танариэль видел, что антиванец улыбался и не сердился вовсе. Сурана, довольно жмурясь, осторожно устроил свою добычу прямо посреди стола и развязал веревку. Зев тотчас сунул туда свой любопытный нос. ― Что это?.. ― он взял одну грушку, повертел в пальцах и надкусил. Скривился. Сплюнул. Состроил обиженную мину. ― Ну и ужас. Зачем ты это купил? ― Это ферелденские груши! ― Тан сиял, будто новенький золотой. ― Они невероятно горькие, mi amor. Может ли существовать в целом свете что-либо еще, что горше ферелденских груш?.. ― Ферелденские яблоки… ― с видом знатока отозвался Алистер и как-то по-особому печально вздохнул. Танариэль к этому времени привычно уселся во главе стола ― так когда-то получилось случайно, а потом превратилось в традицию их небольшого храброго отряда ― цапнул горсть фруктов и осторожно принялся по кругу счищать кожуру. ― Ты просто не умеешь их есть, ― он настойчиво всунул Ворону в руки новую грушу. ― Да, они горьковатые и жесткие, зато почти без зерен. Многое, что мы ели прежде, еще хуже. Не упрямься, Зев. Чищеные средоточия кислятины отправились на пустое блюдо из-под сероватого, отдававшего землею хлеба; все потихоньку принялись их разбирать. ― Моя дорогая Винн, ― обратился Зевран к целительнице, когда с трудом осилил подарок, ― позволь спросить, чему же ты так хитро улыбаешься, и отчего наш Страж приходит в неописуемый восторг от этой удивительной дряни? Старая чародейка, так не притронувшаяся к угощению, отложила вязанье. ― Танариэль любит ферелденские груши с детства. Я помню, несколько лет в башню по осени завозили такие мешками. Их давали детям зимою, чтобы не болели. ― Боюсь даже представить, что творили с ними юные маги... ― Зев дернул плечом. ― Мы ими кидались, ― с набитым ртом сознался Сурана в ужасающем преступлении юности. ― У нас, младших учеников, был длинный стол в трапезной, и мы устраивали целые сражения. Потом такие шишки у всех были!.. ― он не удержался и захохотал так громко, что несколько ранних посетителей рассерженно повернули к ним головы, а какой-то рыжий пьянчуга в темном углу потребовал ушастого урода заткнуться. Веселье его так и осталось неразделенным: улыбалась одна лишь Винн, и оттого морщин вокруг ее глаз казалось еще больше… К ночи, знатно переругавшись из-за поддержки будущего короля Орзаммара, ― Тан и Алистер видели разных гномов в короне ― отряд прибыл на арену Испытаний. У Сураны тотчас загорелись глаза. Не было лучшего способа заручиться поддержкой деширов, чем выиграть бои. Серых Стражей узнавали, приветствовали, а распорядитель почтительно заметил, что не отказался бы поглядеть, как сражаются члены легендарного ордена. Тан согласился участвовать, напрочь позабыв, что на гномов магия почти не действует. Осознание этого вернулось, лишь когда Зев перед выходом протянул ему свои кинжалы. ― Будь осторожен, мой Страж. Танариэль кивнул, но оружия не взял. Перехватил поудобней посох и вышел на арену. Встреченный ревом сотен голосов, на миг он оглох. Мгновением позже противник его появился из соседних ворот, потрясая небольшим круглым щитом. Трибуны взорвались радостным криком. Кажется, этого бойца тут любили. Поединок вышел тяжелым. Гном, без сомнения, воином был сильным и умелым, обученным держать оружие в руках с ранних лет, и слабых мест, казалось, не имел вовсе. Сурана изо всех сил старался сохранить безопасную для себя дистанцию, зная, что легкая ткань мантии острому мечу помехой не станет: он проиграет с одного выверенного чужого удара. Обойти соперника с боков или вовсе каким-то чудом оказаться у него за спиной не получалось: тот цепко следил за каждым движением эльфа и вовремя закрывался; наступал, заставляя пятиться и лихорадочно раздумывать над следующим шагом. Тан подумал, что мог бы скрыться в призванной вьюге, а затем ударить, но время быстро проговорить такую большую формулу и не ошибиться в знаках у него было бы, если б не бился он один на один. С трибун уже раздавались первые недовольные выкрики: их топтание по широкой окружности на желаемое яркое зрелище никак не походило. Гнома это раззадорило: шумно выдохнув, он бросился вперед, выставив руку со щитом так, чтобы нельзя было подгадать, как ударит клинок. Танариэль уже не успевал уйти в сторону или хотя бы броситься оземь. Каким-то странным, не до конца понятным ему самому чутьем, он применил первое из выученных заклинаний. Не на противника. На щит, превращая его в глыбу льда. Воина на середине замаха резко потянуло вниз, кожаные ремни глухо лопнули, не выдержав тяжести. Выигранного мига Суране хватило, чтобы коснуться верхом истершихся плит пола, и гном, растеряв прежнюю суровость, совершенно по-детски, неуклюже поскользнулся. Подняться на ноги, вопреки маговым ожиданиям, он все же сумел, вогнав меч в гладкое зеркало первозданного холода… Это-то и явилось роковой ошибкой: тот накрепко примерз; весь, по круглое навершие покрылся белесой коркой. Выдернуть его именитый Орзаммарский воитель так и не смог. Тан терпеливо ждал: не было чести в том, чтобы нападать на безоружного. В конце концов, он участвовал в играх, а не сражался в настоящем бою, где ценою великодушия могла стать жизнь. Кто-то из деширов на трибунах, отведенных самым знатным гостям, засмеялся. Прочие подхватили, засвистели, застучали ногами. Багровый от злости гном, плюнув на бесполезное занятье, махнул рукой, признаваясь, что сдается: драку на кулаках, верно, он считал достойной только голытьбы из Пыльного Города. После уже, когда распорядитель громко возвестил о победе Стража, Танариэль развеял чары, и выскочивший на арену расторопный оруженосец унес щит и меч за своим господином. Прочие одиночные бои вышли несколько похожими на этот, но всякий раз Суране приходилось судорожно выдумывать что-то новое. Будущие соперники цепко подмечали все его умения, и теперь чаще приходилось их брать на измор: эльф подолгу петлял меж умело расставленных рун, а когда у противников оставалось уже мало сил для преследования, быстро отходил в дальний угол, после скрываясь в привычной вьюге. Сливался с бураном, и незамеченным возникал за чужими спинами. Каждую вырванную победу он посвящал не претендентам на трон, но Стражам. Когда настал черед биться парами, он долго думал, кого взять с собою. Видел, как призывно взглянул на него Зев, как распрямился Алистер, вытягивая из-за спины меч и щит, как Лелиана поправила колчан и улыбнулась. Его ответ распорядителю не удивил их, но немало расстроил: для них веселья не будет. ― Вместе со мной станет биться Стэн из народа кунари. Подняли решетку, и воин, сперва сложившись чуть ли не вдвое, вышел к нему. ― Это было неразумно, ― пророкотал он, оглядывая будущих противников. Если Танариэль и Зевран доставали ему макушкой лишь до середины могучей груди, то гномы ― хорошо если до пояса. ― Генлоки меньше, ― заметил Тан, наращивая на посохе сколотые в прежних схватках ледяные шипы, ― но на это ты раньше не жаловался. ― Порождениям тьмы можно снести голову, ― недовольно отозвался он и замолчал, только обнажив меч. На Испытаниях бились до первой крови: Орзаммар отчаянно нуждался в бойцах, и глупо было лишаться лучших в игрищах. Гномы, увидав великана, что встал рядом с эльфом, едва ли двинулись с места. Их лица закрывали глухие шлемы, и потому ничего нельзя было прочесть по ним, но Тан чувствовал: они испытывали благоговейный трепет. Один только меч Стэна был длиною в их рост. Трибуны сходили с ума, и распорядитель дал знак начинать. Нужно ли говорить, что и эту победу посвятили ордену Серых Стражей?..***
До Вольной Марки плыли дней семь. Недремлющее Море вопреки названию своему спокойно катило вдаль темно-бирюзовые воды. Паруса раздувал попутный ветер, над кораблем носились с призывными криками белые чайки. ― На горизонте Киркволл, sir, ― торговец заглянул к нему в конце пути после полудня. ― Прикажете бросить якорь? ― Прикажу, ― степенно кивнул Сурана. ― Я сойду здесь. Мои искренние приветствия Гильдмастеру. Если он станет настойчиво расспрашивать вас, отчего я не отправился к нему, ― антиванец шумно сглотнул, ― передайте, что я хотел повидаться со старым боевым другом. Скажите еще, что мне не свойственно пренебрегать данным мною когда-либо словом. Он поймет. Мужчина отвесил изящный поклон и вышел. Танариэль, собрав вещи, что так и оставил свернутыми, следом за ним поднялся на палубу вместе с мабари. Прямо над головой, чуть не касаясь высоких стройных мачт, протянулась огромная цепь, сковавшая меж собою фигуры двух высоких сутулых рабов по обе стороны бухты. Статуи закрывали от ярых весенних лучей скорбные лица и кланялись давно уже истлевшим господам, напоминая всем прибывавшим: Город Цепей по-прежнему жесток и безжалостен. ― Почему мы не пристанем в порту? ― удивился Сурана, с любопытством разглядывая белокаменное тевинтерское прошлое. ― Все пассажиры должны сходить в Казематах, sir. ― Вот как, ― нахмурился он. Чем ближе становились высокие башни ворот, тем отчетливее пахло в воздухе магией: сюда, в место с таким красноречивым названием, вынесли здешний Круг. Танариэль расстегнул ворот мантии и полез в потайной карман рубашки, разгладил спасительные бумаги. Слухи о зверствах здешнего рыцаря-командора ходили страшные. Путешествие могло окончиться весьма плачевно, если местные храмовники приняли бы его за отступника. Сурана гнал эти мысли прочь: при нем было распоряжение Грегора, с шеи свисал медальон Стражей… Рыцари Церкви поступили бы в высшей мере недальновидно, посмей они его задержать… Белый камень и горящая рыжим огнем бронза обступили его со всех сторон, только он сделал первый шаг со сходни. В проулках под сенью широких полотнищ навесов сбились в живые комки вони, грязных лохмотьев и болезней попрошайки и беженцы. Завидев эльфа, приплывшего с богатым кораблем, они тут же ринулись к нему, протягивая руки и причитая на десятки голосов: ― Подай, добрый господин! ― Мор из дому выгнал, город чужой не принял! ― Не оставь убогих! Мелкие монеты тут же перекочевали в хваткие пальцы оборванцев ― Сурана нередко становился жертвой их внимания, а потому всегда носил на поясе небольшой кошель с медяками и парой десятков серебрушек. Умелые руки измяли и ощупали каждую складку его мантии, но не нашли ценного и убрались в месиво остальных. Только после этого Тан вырвался к высоким, в рост троих человеческих мужчин кованым воротам, что отделяли пристань Казематов от главной дороги в сам Киркволл и двор Круга Магов. Стражник, даже не взглянув на него, лениво и заученно протянул: ― Прохо-од закрыт. Распоряженье рыц-командора Ме-ередит. ― А Серым Стражам?.. тоже?.. ― в тон ему поинтересовался Сурана и сделал вид, что полез за бумагами. Городской блюститель порядка побледнел и не на шутку разволновался. ― Страж, не Страж… Моя работа простая: я тут стою, беженцев не пущаю, потому как заразные они все. Надо в город, ― он махнул рукой куда-то далеко в глубину сумрачных Казематов, ― во-он там главный стоит. Внешний двор был огромен. Танариэль, привыкший, что башню его родного Круга опоясывала лишь узкая полоса камней и земли, пожираемая водою озера Каленхад каждым летом все сильнее, не мог не подивиться его размерам. Место это, вымощенное все тем же белым камнем, хранимое статуями коленопреклоненных рабов и украшенное полустершимися барельефами, шириною не уступало главной площади Торгового Квартала в Денериме. По левую сторону, у решетки во внутренний двор, сгрудились лавки с травами и магическими диковинками, что вышли из-под рук здешних усмиренных; по правую в тени высоких арок устроили себе угол для отдыха храмовники, воротившиеся с обходов. Искомый «главный» из стражи нашелся быстро: важная фигура его виднелась у начала широкой аллеи, перегороженной решеткой: огромной, массивной, как и все, виденные Таном прежде. Эльф подумал, что если в прошлом Киркволл звали Городом Цепей, то в нынешнее время он, пожалуй, мог бы именоваться Городом Решеток. Краем глаза заметил, что его появление не осталось без внимания: неподалеку с нагретых мест поднялись двое церковников и широким шагом направились ему наперерез; следом за ними, чуть погодя ― еще один, имевший отличительные знаки рыцаря-капитана на доспехах. Эльф остановился и сжал в ладони спасительные бумаги. На рукавах его мантии чуть пониже надплечья блестели пришитые сильверитовые грифоны; если уж это не докажет его принадлежность к славному ордену и право не быть запертым в четырех стенах… то путешествие окончится прямо здесь. ― Ты глянь, ― подоспевший первым храмовник ткнул едва догнавшего полноватого товарища в бок, ― отступник сам явился в Круг!.. ― Да уж, побольше б нам таких, ― хохотнул тот. ― Неужели я упустил указ, дозволяющий запирать Серых Стражей в Кругах? ― дружелюбно спросил Тан. ― Вот подтверждающие бумаги за подписью рыцаря-командора ферелденского Круга Грегора, эти ― за подписью Первого Стража. Документы бесцеремонно выдрали из рук и порвали прямо на глазах, отобрали посох ― хорошо хоть, не сломали на месте. ― Пойдешь с нами, эльф, и только попробуй что-нибудь вытворить, ― один приставил к горлу меч, другой уже, верно, готовился ударить «Святой карой». Инарил зарычал, припал на задние лапы, собравшись вцепиться в глотку обидчикам хозяина, но Тан сурово прикрикнул на пса. Мабари сник и, понурив голову, поплелся следом. На их троицу, казалось, обратили взгляды все, кто находился в тот миг во дворе. Тан, немного поразмыслив, решил, что договорится с высшими храмовничьими чинами выйдет скорее, нежели с рядовыми служаками, и остался спокоен. К тому же, кудрявые светлые волосы приближавшегося к ним рыцаря-капитана выглядели подозрительно знакомыми по родному Кругу. ― Орнер, Дарин! Отпустите этого мага! Немедленно! ― Каллен! ― обрадованно окликнул его Тан. ― Вот уж не думал, что так встретимся. Тебя сюда перевели? Образцовый порядок тут у вас, как я смотрю. Сдаваться ― одно удовольствие. ― Теперь я рыцарь-капитан Каллен Стентон Резерфорд, ― с нажимом выделяя каждое слово, поправил он. ― Вы, двое непроходимых глупцов, задержали Серого Стража! ― Стража-Командора Танариэля Сурану, Героя Ферелдена, эрла Амарантайна и прочее, если уж представляться по всей форме, ― не сдержал полуулыбки эльф. ― Я не в обиде. Хотя бумаги жалко, я много путешествую, а заново выправить ― год пройдет. Ошеломленные служители Церкви отступили на два шага, вернули посох, пристыжено пробормотали невнятные извинения и быстро удалились под сень белоснежных колонн. ― Что тебе нужно в Киркволле? ― его приезд Каллена весьма насторожил. После пережитого в Башне Кинлох он уже мало походил на того благочестивого и светлого юношу, каким был назначен служить в Круг. ― Мне следовало бы привыкнуть, что твое появление обычно сулит неприятности. ― Дела ордена, ― соврал Тан. ― Приехал поговорить с заправилами Торговой Гильдии. Ты же знаешь, гномы не начинают дела, если они не сулят изрядной выручки. Словом, цены подняли так, что гарнизон от голода пухнет. Скоро меня мои же Стражи живьем сожрут. Да шучу я, ― усмехнулся эльф, заметив, как изменился Резерфорд в лице. ― Я в городе не задержусь, можешь не волноваться. И к вам не пойду: Стражи Вольной Марки еще решат, что я их людей сманиваю. ― Хорошо, ― Каллен кивнул, и взгляд его несколько потеплел. ― Я доложу рыцарю-командору Мередит о твоем прибытии. Храмовники не станут чинить препятствий ― только если ты не будешь творить магию на каждом углу, прикрываясь именем Серого Стража. ― Обещаю, ― они расстались. Тан освободил посох из ткани, забрал обрывки бумаг ― от них остались только мелкие куски, и невозможно было вернуть им прежний цельный вид ― и прошел в город мимо почтительно склонившегося лейтенанта стражи. Кварталы Нижнего Города, где во времена древней Тевинтерской империи держали рабов, встретили Тана приземистыми домами, кривыми узкими улочками и затхлостью гниющего мусора. По пути изредка попадались широкие перекрестки с полутемными лавками, обшарпанные литейные, в которых уже давно не пылал огонь; с нескольких самых высоких террас был хорошо виден венадаль ― священное древо любого эльфинажа. В глаза бросилось странное здание, над которым на ветру слегка раскачивалось подвешенное за ноги здоровенное чучело. «Висельник», ― прочел Сурана вывеску. ― Таверна, должно быть». Тяжелые двери отозвались душераздирающим скрипом, от которого тут же разболелась голова, в нос ударил резкий запах скисшего пива, тухлого мяса и овощей ― привычная вонь дешевых трактиров. Он коротко переговорил с хозяином, попросил хлеба, сыра, мяса и дешевого вина ― дорогое в таких местах, как он многократно убеждался, разбавляли нещадно или выдавали за него ужасные помои. Выложил за все пятьдесят медяков и ушел в самый дальний темный угол. Подавальщица, уже усталая, помятая и сердитая, принесла заказ, особенно громко саданув напоследок железным подносом по столу. Кушанья в «Висельнике» оказались простыми, но вполне съедобными, и Тан, поглощенный мыслями о не лучшей встрече с киркволлскими храмовниками, не заметил, как взял еще рагу, ривейнские груши в меду и антиванский бренди. Инарил выпросил себе все мясо, что было на блюдах, и эльф кормил его с рук, всякий раз вытирая признательно обслюнявленную ладонь о край плаща. Хлопнули, даже не взвизгнув, двери, и в «Висельник» ввалилась разношерстная компания с молодым мабари. Ин глухо заворчал, почуяв соперника. Тан, успокаивая, легко потрепал его за ушами. Впереди, сверкая счастливой улыбкой на смуглом бородатом лице, вышагивал высокий, широкоплечий и черноволосый... маг с тяжелым боевым посохом за спиной. Алая полоса широкою лентой пересекала его переносицу, сломанную в паре мест, чуть залезая на правую скулу. Сурана едва слышно фыркнул и постарался незаметно отвести взгляд. Как же такого храмовники проворонили?.. Рядом с магом шествовал чудной безбородый гном с арбалетом за спиною; длиннополая куртка его щегольски была распахнута на груди. Позади них, на ходу играя с псом, легко ступала тонкая, большеглазая, похожая на любопытную пичугу долийка. Замыкал это шествие татуированный беловолосый эльф, от которого до одури сильно несло лириумом. Танариэль нахмурился. Встреча с такими… необычными личностями должна была кончиться либо хорошей дракой, либо шумным братанием. Он сейчас не желал ни того, ни другого. Чужой мабари, холеный, с лоснящейся темно-бурой короткой шерстью, приветственно гавкнул и полез под стол знакомиться с Инарилом. Тот воинственно рыкнул и выбрался из своего убежища, распрямляясь. Пес незнакомого мага уступал ему в размерах, а потому признал силу и превосходство сородича, заскулил и опустил голову, покорно подставляя беззащитный загривок. Подошел хозяин. ― Добрый зверь, ― голос у него оказался приятный, чуть хриплый, густой. ― Как его звать? ― Инарил, ― Тан поджал губы. От встречи с этим сборищем так и веяло неприятностями. Эльф с двуручным мечом буравил его настолько ненавидящим взглядом, что впору было самому лезть под стол и прятаться. Танариэль нахмурился еще больше. ― Какой милый! ― воскликнула долийка. ― А можно погладить? ― Не стоит, ― предупредил Сурана и вскинул руку в остерегающем жесте. ― Фенрис, ― весело обратился бородатый маг к последнему своему спутнику, ― торжественно заявляю, что ты лишаешься звания самого мрачного эльфа в Киркволле. Этот тебя уделал. ― Хоук, ― важно произнес молчавший до того гном, ― ты даже представить себе не можешь, кто перед тобой сидит. Танариэль прищурился, чуть склонив голову набок. Значит, вот он какой, Хоук. Самый завидный жених Киркволла, аристократ из дома Амелл, решающий налево-направо проблемы этого города и вхожий в лагерь кунари. Маг, значит. Боевой, а если приглядеться к ожогам на широких ладонях ― огненный. Эти ― весельчаки, собирают вокруг себя многих друзей; правда, вспыльчивые и живут мало: сгорают в бешеном пламени собственных страстей. ― Просвети меня, Варрик, ― отозвался он, скрестив руки на груди. ― А хотя нет, сам догадаюсь. Фенрис смотрит с искренней ненавистью, значит ― маг. О, ледяной, ― протянул уважительно, кинув взгляд на посох. ― Эльф и мабари, эльф и мабари... А, демон задери, не знаю! Хотя лицо вроде где-то видел... Гном, названный Варриком, только было открыл рот, как Хоук звонко хлопнул себя по бедру: ― Вспомнил! Это же ты был тогда в Лотеринге, да? Ну, в год Мора, ты забрал с собой сестру Лелиану и выпустил из клетки убийцу-кунари. Выходит... ― Да, Хоук, это Герой Ферелдена, ― все-таки вклинился Варрик. Тан поднялся и, немного подумав, протянул руку. ― Танариэль Сурана. Как метко заметил ваш друг ― Герой Ферелдена, хоть я и не люблю это прозвание. ― Гаррет Хоук, ― рукопожатие показалось медвежьей хваткой, ― для друзей просто Хоук. Исподнее Андрасте, не думал, что такая легендарная личность... ― Посетит Киркволл?.. Окажется несуразным эльфом?.. Или что?.. ― Второе, ― признался нехотя тот. ― Для матери ты был кем-то вроде святого. До сгоревшего Амарантайна. ― Я часто разочаровываю людей, ― процедил Тан, нарочно выделив последнее слово. Хоук, несмотря на восторги леди Делайлы и киркволлских знатных дам, являл собою пример местечкового героя, лучше которого никого попросту не нашлось. Манерами, лицом, жестами маг более походил на наемника, нежели на аристократа, и Сурана не нашел в нем ничего примечательного, подивившись тому, что Аришок вел с ним дела, как с равным. Хоук в ответ беззлобно и гулко рассмеялся. ― Ха-ха, «людей»!.. А ведь точно!.. Умора. Нет, Фенрис, этот эльф мне нравится намного больше тебя. По крайней мере, у него не всегда мрачная рожа, и он даже умеет шутить. Фенрис в ответ что-то раздраженно буркнул о проклятых магах и уставился на свои ноги. Танариэль закатил глаза. Весельчак и балагур Хоук с каждой минутой становился все менее симпатичен, и от его шумного присутствия хотелось поскорей убраться подальше. Его друзьям он искренне не завидовал, а врагам и подавно. ― Нет мне прощенья, я ведь не представил своих спутников!.. Вот этот чудесный гном ― Варрик Тетрас. ― Как поживаете? Не забудь про Бьянку, Хоук, ― подмигнул тот. ― Да-да, и, конечно, расчудесная Бьянка. Арбалет, для особо непонятливых, ― добавил Гаррет, поймав слегка растерянный взгляд Стража. ― Когда говорят «Тетрас» ― слышишь «Торговая Гильдия», ― кивнул Сурана. ― Полагаю, Башня Бдения обязана именно вам и предоставленными кредитами, и редкостного качества товарами. ― Приятно знать, что хоть кто-то ценит твой труд. ― А, к демонам обмен любезностями!.. Кончай, Варрик. Все дела потом, надо выпить за встречу! Эта милая девушка ― Мерриль, ― он указал на долийку, которая, несмотря на запрет, нашла общий язык с Инарилом и теперь чесала пузо блаженно развалившемуся псу, ― ну а Фенриса, нашего хмурого не любителя магов ты уже знаешь. ― А ты правда Серый Страж? У вас есть грифоны? Я слышала, они красивые. Если бы у меня был такой, я бы назвала его Пернатиком. ― Маргаритка, ― отечески улыбнулся Варрик, ― Страж устал с дороги. Он все тебе расскажет попозже. Сурана легко согласился поведать любопытной эльфийке и о грифонах, и о порождениях тьмы, и о жизни Стражей как-нибудь вечером. Компания уселась за его стол, Хоук радушно заказал всем еды и выпивку за свой счет. Тан сбежал на середине гулянки. Заявил, что срочно нужно на воздух. Выскочив из «Висельника», он юркнул в ближайшую подворотню, прислонился к стене и медленно осел на землю, закрыв глаза. Никак не выходило отдышаться. Голова кружилась от винных паров, дневной свет после сумрака таверны слепил глаза. Мабари лизнул его руку, выражая хозяину немую поддержку, Танариэль обхватил мощную собачью шею и ткнулся лбом псу в плечо. Киркволл, гнилой, сумасшедший город, белокаменный в своем великолепии кровавого прошлого, полный непонятных людей с двойным дном, был самым ужасным местом, в каком магу доводилось бывать. Даже на Глубинных Тропах не было так противно. Эльфа мутило. Кажется, местный «герой» незаметно умудрился его споить. Невозможным человеком все-таки был этот Хоук. Кое-как протрезвев и придя в себя, Сурана отправился в Верхний Город на поиски поместья леди Делайлы. Дома в богатом квартале сверкали начищенными родовыми гербами у дверей и доспехами суровой охраны. Чопорные дамы прогуливались под руки с кавалерами, спешили с рынков слуги, в тени деревьев на скамьях под присмотром учителей занимались знатные дети. На его расспросы отвечать не спешили ― вот еще, беседовать с чьим-то остроухим слугой ― но, заслышав имя Серого Стража и заметив грифонов, тут же становились сговорчивее. Поместье Делайлы и ее мужа, торговца Альберта, выглядело небольшим, скромным и оттого терялось среди прочих дворцов, при входе на одном из которых Танариэль узнал герб Амеллов ― на занятиях в Круге Дайлен, приходившийся, как теперь выяснилось, близким родственником несносному Хоуку, частенько рисовал его на своих записях. Эльф не знал, слышал ли Гаррет о нем, а потому не стал даже заикаться. В конце концов, они всегда были соперниками, оба претендовали на место ученика Первого Чародея, но Ирвинг выбрал Сурану. А потом Амелла убили храмовники прямо на Истязаниях: он сделался одержим. Тан полагал: прельстился могуществом и силой. В доме оказалась всего одна старая служанка, попытавшаяся сперва странного гостя выгнать, а потом уже, когда он упомянул письмо Натаниэля, доложить о нем хозяйке. Все это она проделывала, не прекращая причитать: мабари наследил на дорогом ковре, привезенном хозяином из далекой Неварры. Тан пожурил пса, и Ин, прошедший с хозяином от начала и до конца Пятый Мор, храбро бросавшийся на любого врага, виновато спрятался эльфу за спину. ― У вас письмо от моего брата? ― послышался мягкий грудной голос от лестницы на второй этаж, и показалась сама Делайла, облаченная в домашнее серое платье. Вид ее вряд ли можно было бы назвать цветущим: темные волосы, в иное время собранные в высокую сложную прическу, полагавшуюся даме ее положения, в беспорядке разметались по спине и плечам; тонкие пальцы едва различимо дрожали; под воспаленными глазами залегли тени ― будто она провела без сна множество ночей или же слегла с тяжелой, лишавшей последних сил болезнью. ― Миледи, ― поклонился Тан и откинул капюшон. ― Страж-Командор! ― воскликнула она, и легко сбежала к нему. Тихо ахнув, почти оступилась у самого низа, и Сурана, кинувшись вперед, поймал ее: со стороны выглядело, будто он заключил женщину в крепкие, отнюдь не приветственные объятья. Повисла пауза. ― Лайла! ― раздалось грозное откуда-то сбоку. ― Что все это значит?! ― Альберт! ― она отстранилась и потупила взор, обернувшись к мужу ― высокому рыжеволосому человеку, пронзавшему их обоих тяжелым взглядом. ― Ты все не так понял!.. ― А что я должен понимать, когда ты обжимаешься при мне с остроухим ублюдком?! ― он сделал к ним шаг, вытягивая из ножен на бедре тонкий клинок. Мабари недобро заворчал. ― Альберт!.. Извинись сейчас же перед Стражем-Командором!.. Танариэль, простите, мой муж… ― Так это по его вине я лишился пяти лавок в Амарантайне и двух складов?! ― продолжал бушевать торговец. ― Ноги этого дрянного эльфа не будет в моем доме, Лайла. ― Я здесь только для того, чтобы отдать письмо от эрла Хоу, и сейчас же уйду, ― все оскорбления Сурана смиренно пропустил мимо ушей. Слыхал и похуже. Супруги опешили. ― Эрла?.. Значит, Натаниэль?.. ― первой отмерла Делайла. ― Натаниэль теперь эрл Амарантайна. Я покинул Ферелден, у нас с монаршей четой... возникли... разногласия. Серыми Стражами теперь будет командовать ставленник Вейсхаупта, так что вы зря зовете меня Командором. Вот письмо и подарок от Ната, ― вытащил конверт и сверток, передал их хозяйке дома. ― Рад был повидаться, милорд, миледи. ― Подождите! ― Делайла догнала его на улице. ― Вы задержитесь в Киркволле? Гостевые покои пусты, я уговорю мужа... Спасибо, что приехали, я так волнуюсь за брата!.. И... я не поблагодарила вас тогда, это ведь вы убедили Альберта уехать... Я… мы… слышали про Амарантайн, но я считаю, вы сделали все, что было в ваших силах… ― Боюсь, лишь вы одна думаете так, ― печально вздохнул Танариэль. ― К сожалению, предложение ваше принять не могу: не хочу вас стеснять, да и ваш муж... Скажите лучше, есть ли в городе неплохая гостиница или таверна, где можно остановиться на пару ночей? Я ищу одного своего товарища и вряд ли долго пробуду в Киркволле. ― Разве что трактир «Висельник»… Страшное место, ― она понизила голос. ― Охотно верю, ― закивал эльф. ― Заходил недавно. Там собираются ужасные люди. «Навроде господина Хоука», ― добавил про себя. ― Могу ли я попросить вас об одной вещи? Пишите Натаниэлю почаще, он очень беспокоится о вас. Письма отправляйте с караванами Торговой Гильдии: ни за что не потеряются, если хорошо заплатите гномам. ― Непременно последую этим советам, ― Делайла легко обняла его, и они расстались. До вечера Танариэль бродил по Киркволлу, жадно впитывая в себя все, чем жил Город Цепей. Денерим, пусть и не такой большой, выстроенный не из белого камня, сырой и грязноватый, был уютнее, ближе и... не таким безразличным к судьбам жителей своих. Сурана исходил вдоль и поперек Верхний Город, открыл для себя чудную пекарню и лавку редкостей, не побрезговал зайти в местный бордель ― денеримская «Жемчужина» и рядом с «Розой» не стояла. Вино подавали отменное: антиванское и тевинтерское разных сортов и вкусов, а кроме ― фрукты и легкую закуску. Место во всех отношениях было приятное, если б только не приходилось постоянно втолковывать подвыпившим посетителям, что «длинноухого и мабари» снять нельзя: Инарил команды не послушался, на улице ждать хозяина не стал и прошмыгнул внутрь вслед за очередным гостем. Где-то в полутенях, из средоточия тонких длинноногих эльфийских фигур обоих полов, манерных речей и приторно-томных вздохов слышался раскатистый густой смех и, кажется, рассказ о здоровенном драконе на Глубинных тропах. Тан скривился: в мешанине разомлевших лиц мелькнула Хоукова алая полоса. Пока его не заметили, поспешил убраться оттуда, хотя тело, содержавшееся в долгом и строгом воздержании, просило своего. Сурана мог бы провести эту ночь в «Цветущей Розе» с каким-нибудь похожим на Зева эльфом, отыграться на том за три года мучительного, до сбитых о стену кулаков, одиночества ― не стал. «Дурак, ― отругал он себя, как только высокие двери за ним закрылись. ― Как есть дурак». Ноги сами привели его в Нижний Город, что в сумерках выглядел еще более зловещим. Танариэль обошел стороной шумный, яркий «Висельник» и отправился дальше. Не заметил, как добрел до эльфинажа ― здесь его не отделили от остальных кварталов решеткой, но расположился он совсем низко, навис над скелетом старой тевинтерской шахты. Несмотря на поздний час в нем кипела жизнь. Настежь были распахнуты двери лепившихся друг к другу лачуг, еще не закрылись лавки, не прекратили трудиться мастера. Расставленные вкруг могучего венадаля, в плошках цветного стекла чадили толстые свечи. Старики чинно восседали на низеньких лавках возле священного древа, что устремлялось ввысь, в темно-синее, почти черное небо; и хотя листья его выцвели и посерели от грязи и времени, сень дарила чувство… странного покоя… единства со всем прочим эльфийским народом… Несуразные тощие дети, все ― со сбитыми коленками ― возились неподалеку в пыли, и Тан, глядя на них, со светлой печалью вспомнил, что когда-то давно ничем не отличался от них. ― Умри, архидемон! ― вопил самый старший из них и остервенело тыкал большой узловатой палкой другого, помладше, изображавшего оскверненного Древнего Бога. Лицо архидемона для пущего страха размалевали грязью и чем-то еще. ― Я вернусь, Серый Страж! ― рыча и вращая глазами, грозил он и, раскинув крылья, сотворенные из материной темно-красной шали, падал на землю, где его тут же окружали маленькие эльфы. ― Теперь моя очередь быть Стражем! ― рыжий нескладный мальчишка лет восьми все пытался прорваться к остальным, но его толкали, отпихивали и вовсе не собирались брать в игру. ― Моя! Ты уже третий раз за него! ― Уходи, Элиан! Ты с нами не играешь! Элиан оказался парнем настырным и сдаваться так просто не собирался: ― Тогда я буду королем Алистером! Или великаном-кунари! Тан улыбнулся и зажмурился, фыркнув. Надо же, дети хотели походить на него. Играли в победу над Мором. Интересно, в своих забавах они сжигали Амарантайн?.. Инарил помчался к ним, и ребятишки бросились врассыпную, только завидев огромного боевого пса. Взрослые на Танариэля неприязненно косились: в эльфинажах сразу, по одному лишь взгляду делили чужаков на опасных и проходивших мимо. Сурана приземлился на незанятую скамью, сгрузил заплечный мешок, устроил на коленях посох и откинулся назад, чтобы чувствовать спиною теплую шершавую кору. На душе стало странно-легко. Захотелось закрыть глаза и сидеть тут до ночи, слушая шепот листьев, стук молотков, детские голоса, негромкое пение стирающих женщин... Инарил приволок себе за грязную рубашонку друга: того самого Элиана, которого остальные не хотели пускать в игру. Он совсем не боялся и все норовил схватить пса за ухо или дотянуться хоть куда-нибудь и почесать. ― Это твой мабари? ― звонко он спросил Сурану. ― Он в точности, как у Героя Ферелдена! ― А это его, ― хитро сощурился Танариэль и указал на место подле себя. ― Мы с ним друзья, он попросил приглядеть за собакой, пока будет сражаться на Тропах с порождениями тьмы. Элиан задумался и, уперев большой палец между бровей, важно произнес: ― Я тебе поверю, если скажешь, как его зовут. ― Кого? Пса? Героя? ― Конечно мабари! Все знают, что Героя так и зовут ― Герой! Тан готов был покатиться со смеху, но сохранил серьезное выражение лица и торжественно сообщил: ― Он ― Инарил, гроза чудовищ, разбойников и демонов, прошедший от начала и до конца Пятый Мор! ― А можно, можно еще его за ухом почесать?! ― тут же взвился парнишка. ― Валяй, ― согласился он и глубоко вздохнул. Набежали другие. Инарил охотно позволял маленьким детским ладошкам гладить бока, живот, а в ответ лизал чумазые носы и щеки. Вскоре ребятня, заслышав голоса родителей, разошлась по домам, и остался только Элиан. Он насвистывал какой-то простой мотивчик и беззаботно болтал ногами, собираясь, видно, просидеть так всю ночь. ― Ты почему домой не идешь? ― Не хочу, ― капризно заявил паренек и надулся, но молчание не продлилось долго. ― А какой он? ― спросил мальчик, выгадав то самое «подходящее» время, когда Сурана полностью погрузился в свои мысли. Маг вздрогнул и повернул к нему голову. ― Кто?.. ― Ну, Герой! ― А-а, Герой... ― протянул Тан. ― Обычный эльф, как ты и я. Усталый, наверно, и очень одинокий. Это... трудно: быть все время на виду, не разочаровывать тех, кто в тебя верит, биться из последних сил со страшным врагом, а с собою ― почти всегда. Он... хочет покоя. Тихой, укрытой от невзгод и бурь гавани, хотя знает, что невозможно. Скверна в крови возьмет свое, когда придет срок. Герой... живет тем же, чем и мы: он тоже радуется и грустит, и злится, и прощает, и ненавидит, и любит... ― А вы взаправду друзья, ― Элиан довольно засопел и придвинулся ближе. Холодало, Танариэль стянул теплый плащ и отдал ему. Мальчик, закутавшись так, что только нос и торчал, принялся часто зевать, следовало бы отправить его домой... Сурана смотрел на него с грустью. Своего сына, которому сейчас, верно, исполнилось уже года три, он никогда не видел. Бедный, несчастный ребенок: он принял в себя душу Древнего Бога вместо отца. Танариэль струсил. Прошел огромный путь, поднял весь Ферелден на борьбу, но в самом конце… пожалел себя. Не Зева, не остальных. Он должен был убить архидемона и умереть, но… Слишком заманчив был темный ритуал, слишком хотелось жить, слишком… Год или два назад он встретился с Морриган, умолял взглянуть на дитя, но ведьма лишь рассмеялась ему в лицо и исчезла в зеркальной глади элювиана. Тан знал одно: у его сына были ее глаза. ― Остальные не берут тебя в игру? ― участливо спросил он, наклонив голову. ― Угу, ― хлюпнул носом мальчишка. ― Говорят: у меня не получится. А я все-все знаю! И про Бресилианский лес, и про королевство гномов, и про битву в Денериме!.. ― И про Амарантайн?.. ― И про него тоже, но... ― Послушай, ― Тан дотронулся до его локтя, ― придумай свою игру. А знаешь, что? ― Что? ― Будь Героем, который не сжег Амарантайн. Ночь Сурана провел у семьи мальчика: Элиан попросту втащил его в лачугу и, задыхаясь от восторга, познакомил с родителями. Он так на них смотрел, что мать сразу сдалась. Отец, чуть подумав, внимательно оглядев пришлого эльфа со всех сторон, тоже. Тан отказался от ужина, расстелил возвращенный плащ на полу, беспокойно проспал почти до рассвета и тихо ушел еще в темень.***
Грузовой порт Киркволла оказалось не так-то легко найти. Пришлось проплутать по Нижнему Городу чуть ли не до полудня: именно к этой поре Сурана осознал бедственное свое положение и то, что окончательно заблудился; смирил гордыню и укротил нелюбовь просить помощи у посторонних. Вид к тому времени он, похоже, приобрел до крайности несчастный, поэтому вскоре над ним сжалилась бедная женщина, за скромное платье которой цеплялся целый выводок чумазых ребятишек, и указала верную дорогу. Как и предостерегал антиванский купец, порт был до невозможного грязным местом, насквозь пропитавшимся запахами мокрого дерева, едкого пота рабочих, гниющей рыбы и парами соли. Инарил беспокойно вертелся возле хозяина, не отбегая далеко, и рычал на каждого подозрительного человека, коих на пристанях встречалось множество. Отовсюду летела многоголосая ругань на всех языках Тедаса, стонали и скрипели корабельные снасти, крикливо дрались чайки за рыбу у самой воды. Радовало одно: до пришлого эльфа никому не было дела. Кунарийским лагерем служил отданный наместником большой отгороженный участок с несколькими складами. У тяжелых ворот обнаружился скучавший страж, что хмуро глядел на людскую суету и переминался с ноги на ногу. Сурана разглядывал его с плохо скрываемым удивлением: их Стэн совсем не походил на это огромное, серое и рогатое существо. За спиной у кунари Тан заметил связку коротких копий в длинном широком колчане и, припомнив рассказы товарища о родине и устройстве их войска, понял, что вход охранял ашаад. ― Шэнидан, ― поприветствовал его эльф, когда, переборов врожденную робость, подошел ближе и почтительно склонил голову. ― Тебе сюда нельзя, бас, ― ответствовали ему грозно. ― Я ищу стэна… ― начал было Танариэль, как вдруг спокойный до того мабари сперва принюхался и насторожил уши, а вслед за тем припал на брюхо и подлез в дыру меж створок. Оказавшись на кунарийской территории, с радостным лаем помчался он мимо рогатых великанов куда-то к дальним складам. ― Ин! Вернись! ― в грудь ему нацелилось острие копья, и Сурана отступил на два шага назад. ― Я ищу стэна, ― торопливо повторил он, ― которого Аришок послал в Ферелден принести ему ответ на вопрос, что такое Мор. Ашаад оружия не убрал и с ответом не торопился, зато за воротами вскоре показалась знакомая фигура, и послышался низкий голос, сопровождаемый довольным собачьим пыхтеньем: ― Шэнидан, кадан. Я не ждал встречи. ― Шэнидан, Стэн. Должен же был я выполнить обещание.