Последний ангел забытого лета

Имя кардинала, словно волшебный пароль, открывало двери самых засекреченных лабораторий. Кристиан не ошибся в своих ожиданиях: здесь работали фанатики от науки, готовые заложить душу дьяволу за новые открытия. Вампира он нашел в положении, отозвавшемся в сердце острой жалостью и негодованием. Чудовище было подвешено на цепях в воздухе над столом, от которого к телу тянулись бесчисленные трубки, иглы, проводки. В спине, груди и животе обнаженного подопытного, рассекая темную кожу, торчали, глубоко просунутые вовнутрь, всевозможного вида воронки, шприцы, капельницы, блестящие металлические зажимы и растягивающие аккуратные раны распорки. Ученые изверги хотя бы держали его в глубоком наркотическом сне. — Освободите его и приведите в сознание, — глухим голосом потребовал Кристиан. Старший по лаборатории возмутился: — Вы не понимаете! Эксперимент нельзя прерывать! Наши изыскания имеют невероятную ценность! Это уникальный случай! Неповторимый шанс! — Вы слышали мою просьбу, уважаемый, — Крис понизил голос до свистящего шепота просто потому, что горло стиснул спазм. Но прозвучало это куда убедительней громкого крика: — Я прибыл сюда по распоряжению кардинала. Его преосвященство приказал, чтобы я лично допросил вампира. Как я могу с ним говорить, если он без сознания? По-вашему, я должен теперь вернуться ни с чем к кардиналу? И ждать, когда вы превратите это существо в безмозглое растение, не способное не то что связно отвечать, но понимать человеческую речь вообще? — Воля ваша, — оскорблено поджал губы ученый муж. — Если вам и его преосвященству было так важно общение с чудовищем, с этого бы и начинали. Учтите, из-за вашего вмешательства теперь нам придется провести над ним всю подготовку снова, а это малоприятный процесс. Его повторные мучения будут на вашей совести, господин Брайд. Кристиан кивнул. Что ему оставалось? Главное, вампира при нем сразу спустили с этой ужасной дыбы, разложили на покрытом клеенчатой простыней столе. Пусть лаборанты действовали неохотно и с брезгливостью на лицах, зато педантично аккуратно и бережно, так, словно подопытный был создан из хрупкого стекла, тоньше, чем трубочки реторт, заполненных его кровью, слюной, желчью и прочими жидкостями, собранными из уникального организма. Кристиан боролся с тошнотой, но не имел воли отойти и не смотреть: удивительно, но стоило убрать зажимы и протереть раны, смывая засохшую сукровицу, как плоть прямо на глазах заживала, кожа затягивалась, не оставляя шрамов или рубцов, лишь только белесые пятна. Однако «опустили» не значило «отпустили»: длинные тонкие цепи, крепившиеся к металлическим кандалам на запястьях и щиколотках пленника, ослабили настолько, чтобы они не мешали, но не сняли совсем, не отперли замыкавшие кандалы замки. Цепи змеились по полу и уходили к дальней стене, где концы их скрывались в окованных отверстиях-скважинах. Кристиан понял, тут было устройство, как в клетке с хищником: по тревожному сигналу благодаря скрытому механизму вампира могли оттащить к стене за цепи и распять там в неподвижности. А для того, чтобы поднять его в воздух, работники подцепляли цепи на висящую под потолком систему из соединяющихся колес лебедки. От наркотического опьянения никаких средств или противоядий вводить подопытному не стали, объясняя тем, что чудовище удавалось обездвижить только критической огромной дозой, превышавшей смертельную для обычного человека в сотни раз. Как только препарат прекратил поступать в кровь, вампир немедленно начал приходить в себя. Сперва о его пробуждении говорили только задергавшиеся стрелки на шкалах хитроумных механических аппаратов, фиксировавших сердцебиение, давление кровяного течения и прочие показатели. Но очень скоро свидетельства приборов не потребовались — вампир открыл глаза. Обведя мутным плавающим взглядом заметно напрягшихся лаборантов, он уставился на свет лампы, висевшей над операционным столом. Научные работники, тревожно переглядываясь друг с другом, с удвоенной спешкой заторопились закончить с отсоединением всех аппаратов и капельниц. Кристиан не мог не заметить, как у многих затряслись руки. — Брайд… Кристиан Брайд… — прошелестел вампир, выдавливая скрипящие звуки из пересохшего горла. — Когда он придет за мной? Старший ученый сделал знак вздрогнувшему Крису, чтобы пока не подходил ближе. Нарочито спокойным тоном сказал подопытному: — Очень скоро, милорд. Прошу, проявите еще немного терпения. — И, понизив голос, скомандовал своим подручным: — Заканчиваем, господа. Заканчиваем и отходим. — Скоро? — повторил вампир. По щеке его прокатилась слеза, словно ему было больно смотреть на свет лампы. Лицо исказилось гримасой веселья, голос зазвучал громче: — У вас нет для меня другого ответа? Снова одна и та же ложь? Придумайте что-нибудь интереснее! — Уходим, господа, уходим! — распорядился старший, видя в подопытном печально известные признаки приближающегося буйства. Без спешки и видимой паники персонал лаборатории в считанные секунды свернул работу и покинул помещение, прихватив с собой наиболее ценные образцы и приборы — так слаженно, словно каждый день не по разу тренировались в бегстве. Впрочем, скорей всего, так оно и было: наверняка беднягам за эти три недели изрядно досталось от плененного вампира, вот и выучились по-военному четкой дисциплине. Еще не закрылась за учеными дверь, как вампир уже вскинулся на своем жестком ложе пыток, сел и принялся с яростью обрывать с рук и шеи оставшиеся неубранными иглы и трубки капельниц и зондов. Избавившись от источников раздражающего зуда, он со злостью опрокинул подвернувшийся под руку поднос с инструментами — те с оглушающим звоном разлетелись по полу. Этого не хватило, чтобы умерить клокотавшее внутри бешенство, и вампир накинулся на столы с брошенными аппаратами и колбами. Осколки стекла полетели в разные стороны, пустые или полные реторты, чашки и пробирки швырялись о стены с непостижимой скоростью. Вампир рычал — и рвал, драл и ломал всё, что оказывалось в доступности. Цепи, свисавшие с его рук, только добавляли звона. Кристиан не мог сбежать от воцарившейся в лаборатории бури — дверь была слишком далеко. Впрочем, еще неизвестно, выпустили бы его оскорбленные ученые. Оставалось лишь жаться к стене в своем углу и прикрывать голову руками от осколков. Мысленно молиться, ждать и надеяться, что вспышка безумия вскоре иссякнет, и чудовище окажется способно разговаривать. Однако молодой священник переоценил свою выдержку: когда над его головой разбилась очередная склянка, он не удержался от вскрика. Вампир обернулся к нему, похоже, только теперь заметив присутствие постороннего. Внимательного взгляда было недостаточно — черная фигура в сюртуке священника могла оказаться кем угодно, в подвалах церковных учреждений подобная одежда не редкость. Вампир, звеня длинными цепями, подошел ближе. Шумно потянул носом воздух, ловя запах. Кристиан, ободренный затишьем, робко опустил руки, закрывавшие голову и лицо. Их взгляды встретились: не верящий и жаждущий надежды — и испуганный, неуверенный, растерянный. — Ты всё-таки пришел? — выдохнул вампир. Он протянул руку, чтобы коснуться замершего человека. Словно хотел убедиться, что ему не мерещится… Похоже, за происходящим в лаборатории всё-таки наблюдали извне. Подрагивающие пальцы едва-едва не дотронулись кончиками до побледневшего лица — как вдруг вампира рвануло назад. Резко натянувшиеся цепи заставили его отлететь к противоположной стене. Ударившись всем телом, вампир на мгновение обмяк, повис на кандалах. Цепи полностью втянулись в скважины, кольца кандалов с коротким лязгом вошли в пазы. Пленник оказался распластан по стене, не имея возможности шевельнуться. Голова его безвольно повисла, опустившись ниже вздернутых плеч. Длинные, неровно обрезанные волосы полностью завесили лицо. Кристиан, в волнении не отдавая себе отчет, подбежал к нему и, поколебавшись лишь миг, прикоснулся. Поднял тяжелую голову, обхватив обеими руками. Тревожно взглянул в открывшиеся с трудом глаза, словно пытался там, на дне этой безграничной усталости рассмотреть свой собственный ответ. — Ты забыл меня, Крис… — прошептал вампир с горечью и вместе с тем с великим облегчением. — Прости меня! Прости, что вновь пришел в твою жизнь… Кристиан не обратил внимания, что за спиной у него распахнулась дверь, и в помещение вбежали вооруженные охранники. Они прикрывали отдающего распоряжения старшего ученого — и целились в чудовище. И в самого Кристиана. — Господин Брайд! — требовательно обратился к молодому священнику ученый. — Ваше время для разговоров истекло, прошу вас покинуть лабораторию, вы мешаете эксперименту. Кристиан его не слушал и, кажется, вовсе не слышал. Он безотрывно смотрел в глаза существа перед собой. И лихорадочно умолял собственную память сбросить оковы времени. Он помнил эти глаза! Это выражение безграничной нежности, обращенное к нему точно так, как сейчас, в этот миг на грани жизни и смерти… — Господин Брайд! — заорал на досадную помеху ученый. Кристиан встрепенулся: оглянулся через плечо, скользнул безразличным взглядом по ощерившимся на него арбалетным болтам. — Уйдите, вы отвлекаете, — произнес он ровно. Ученый задохнулся от безмерной наглости сопляка в рясе. — Господин Брайд, если вы немедленно не одумаетесь, я буду считать, что чудовище применило к вам гипноз, и в таком случае я обязан!.. — угрожающе начал он. Вот только вампир не собирался больше проявлять кротость и терпение. Он напряг всё тело так, что под темной кожей шнурами вздулись вены, мышцы перекатывались узлами. Не разрывая взглядов с пораженным Крисом, он вырвал сперва одно кольцо наручника из скважины, затем второе. Благодаря тому, что охранники, против криков ученого, не желали стрелять в спину священника, прикрывавшего собой пленника, вампир получил еще немного времени на то, чтобы освободить ноги. — А теперь кричи, как будто я тебя сожрал, — усмехнувшись, прошептал вампир в самые губы оцепеневшего Кристиана. Крис не смог даже кивнуть в ответ. Он только смотрел и, кажется, боялся лишний раз моргнуть, чтобы существо перед ним никуда не исчезло, не растаяло, точно образ из давно забытого сна. Наклонившись, вампир тронул губами его шею под мочкой уха. — Кричи, — повторил он. И Крис заорал, выплескивая в неподобающем мужчине вопле всё, что скопилось в готовом разорваться сердце. — Стреляйте! Стреляйте же! — завизжал ученый. — Убейте обоих! Их нельзя выпускать! Что случилось дальше, Крис понимал плохо. Всё завертелось — и это не была шутка. Вокруг него перевернулся мир — или это он перевернулся, подкинутый на плечо вампира? Засвистели спущенные с арбалетов болты, чудовище зарычало. Раскололась и загрохотала камнями пробитая мощнейшим ударом стена. Потом скачки и гигантские прыжки, вампир то ли летел, то ли перепрыгивал через лестничные пролеты вверх, затем по лабиринтам переходов и коридоров, потом снова вверх, дальше — на открытый воздух. Кристиан не успел вздохнуть с облегчением — опять рванули вверх, через крышу, круша черепицу — и вниз, под стены, под деревья внутреннего сада. Молнией через лабиринт стриженых кустов — к одиноко стоящей среди зелени изящной часовне, где перед чудесными ликами ангелов, сотворенных кистью древних мастеров, имел привилегию молиться лишь сам кардинал. Здесь их станут искать в последнюю очередь — по логике человеческого разума, беглец должен был стремиться уйти как можно дальше, а не прятаться в центре святой обители, в месте, где можно так легко их окружить и взять в клещи. Выбив запертую дверь, вампир проник под безмолвный полумрак высоких сводов. Крис мало что понимал в мельтешении танцевавшего вокруг мира. Он лишь сознавал, что его держат на руках, как испуганного ребенка, бережно прижимают к груди, а в груди бьется сильное сердце, и звук его навевает печальное до слез ощущение: он забыл. Забыл нечто невероятно важное и дорогое. Он предал и бросил, хотя его любили и верили. И предал не со зла — лишь потому, что не смог вспомнить!.. Слезы полились из глаз, размывая и без того непонятное окружающее. Ощутив, как крупно вздрагивает его драгоценная ноша, вампир поспешно опустил его на скамью, обращенную к скромному миниатюрному алтарю, который здесь не скрывался за стеной — ведь простых прихожан, не причастных к священным таинствам, в часовне не бывало. Крис поднял на него влажные глаза, смущенно хлюпнул носом. Вампир, стоя перед ним на коленях, подался назад, хотел отойти, чтобы не осквернять собственным непотребным видом. Но Кристиан схватил его за руку, за окровавленное израненное запястье, на котором всё еще висело кольцо наручника из стальной пластины с обрывком цепи. — Подожди, — дрогнувшим голосом тихо проговорил он. Порывисто поднялся со скамьи, принялся суетливо расстегивать на себе длинный черный сюртук. — Тебе ведь холодно, возьми мой… Вампир, воспользовавшись тем, что его руку отпустили, отпрянул на несколько шагов — и уперся спиной в стену. Всё-таки часовенка при высоте расписных сводов была внутри очень тесная, роскошная исповедальня для кардинала и его титулованных визитеров. Обнаженное чудовище с темной кожей, покрытой светлыми пятнами от множества недавних ран, и юный священник, лишь недавно вставший на первые ступени карьеры, этому месту не подходили. С тем большим удовлетворением чудовище жаждало именно здесь открыть свое сердце избранному человеку. Он опустил голову, чтобы скрыть от невинного парнишки своим мысли, наверняка отразившиеся на хищном лице, и занялся кандалами: просто пальцами взялся разгибать стальные кольца и пластины браслетов. И Крис нисколько не удивился, рассеянно отметив, что это у него получалось, пусть приходилось прилагать усилия и жертвовать обломанными когтями. Справились примерно одновременно: Крис дрожащими руками расстегнул пуговицы, вампир избавился от оков. Кристиан с неловкостью сделал шаг и попробовал закутать его в свой сюртук. В плечах он был ему сильно мал, но всё же лучше так. Вампир перехватил его руку и благодарно пожал, позволив тонкокостной кисти сразу выскользнуть из грубых пальцев. — Прости меня… Вздрогнули оба, произнеся одно и то же одновременно, вскинули друг на друга глаза. И оба потупились. Кристиан вздохнул, сидя на краешке скамьи, стиснув сложенные вместе руки между коленями. Решился первым: — Прости, что я забыл тебя. В голове что-то крутится, неясный образ: ночь, озеро… Но я не могу вспомнить, сколько ни стараюсь. — Это было пятнадцать лет назад — половина твоей жизни, — тихо ответил вампир, сидя на полу возле стены, пытаясь поглубже запахнуться в узкий сюртук. Грустно усмехнулся непонятной для Криса шутке: — И я с тех пор сильно изменился. Да, мы оба изменились. Даже если бы ты помнил, ты имел бы право не признать меня в подобном отвратительном облике. — Ты не отвратителен, — едва слышно пробормотал Крис, не поднимая головы. Вампир покачал головой: — Я отвратителен сам себе. Он резко замолк, и Кристиан украдкой кинул косой взгляд: по лицу вампира текли слезы. Молодой священник распахнул глаза, забыв, что несколько минут назад сам точно так же безмолвно дрожал от рыданий. Причем у этого существа причин для горя было куда больше! Одни пытки ученых извергов чего стоили. Кристиан пытался подобрать слова, подходившие для утешения, но в голове гулко звенела пустота от растерянности. Однако его молчание оказалось нужнее, вампир заговорил сам, торопясь оправдаться перед ним: — Прости меня, я пугал тебя там специально. Я хотел, чтобы люди решили, будто я требую свидания с тобой, чтобы убить тебя. Я не знал, как еще им показать, что ты непричастен к моим нападениям на обители и храмы. Я должен был найти тебя — и в то же время боялся, что ваши церковники обвинят тебя в том, что я служу тебе… Они горазды придумывать нелепые обвинения, знаешь ли. Кристиану хотелось задать ему сотню вопросов, но в голове царила безумная путаница, слова никак не связывались во вразумительные предложения. Между тем вампир продолжал: — Я ждал тебя все эти пятнадцать лет. Надеялся, что ты приедешь. Убеждал себя, что ты не забыл обещание, что у тебя просто есть дела и обязанности. Я подслушивал разговоры в доме твоих родителей — им ты исправно писал письма. Поэтому я знал, что ты избрал службу священника. Я радовался твоим успехам — и твердил себе, что за успехи ты платишь всем своим временем, поэтому никак не можешь вырваться на каникулы. Кристиан развернулся к нему всем телом, в изумлении слушал, не отрывая глаз. — Но потом… — тихо произнес вампир, смотря в пустоту перед собой. — В один момент я понял, что ты забыл обо мне. Хуже того, я понял, что сам виноват — позволил тебе забыть. Я обезумел, поняв, что своим бездействием просто потерял тебя. Ты человек, ты был совсем юным тогда — я не принял это в расчет. И просчитался, прождав столько времени. От ужаса, что я сам упустил тебя, я не находил себе места. Похоже, разум мой помутился. Я не придумал ничего лучше, кроме как заявиться в ближайший монастырь с вопросом, не знают ли они, как мне найти тебя. К счастью, у меня хватило совести не врываться в дом твоих родителей — наверное, я просто постеснялся, — он криво усмехнулся. И тотчас снова помрачнел: — Монахи не потрудились меня даже выслушать. Я тогда еще не понял, что уже изменился. Они накинулись на меня, и мне не оставалось ничего, кроме как защищаться. Тогда я случайно попробовал крови, чужой, не твоей… крови, наполненной страхом и отвращением. Это отравило меня еще больше, чем боязнь никогда тебя не найти. Я с трудом помню, что делал тогда — кидался на людей, пугал скот, разрушал дома, где не было тебя. Поджигал монастыри, где ты никогда не был, избивал монахов, которые никогда не слыхали твоего имени… Я вел себя хуже, чем взбесившийся зверь. Я сожалею об этом. Простишь ли ты мне этот грех, Кристиан? Молодой священник не мог ничего вымолвить, он просто смотрел на исповедовавшегося перед ним вампира и молча глотал слезы острого, как боль, сочувствия. Вампир взял его за руку и крепко сжал запястье, словно заранее ожидал, что тот попробует вырваться. — Теперь, увидев тебя, я готов умереть. Кристиан Брайд, я хочу принять смерть от твоей руки. Даруешь ли ты мне это счастье? Крис замер, даже слезы мигом высохли. Не отпуская его, свободной рукой вампир поднял с пола одну из металлических полос от разогнутого браслета оков. Выбрал длинную, ту, что охватывала щиколотку. И, направив ее концов себе в грудь, как нож, с силой надавил. Даже незаточенный металл оказался пригоден для того, чтобы нанести страшную рану. Крис вскрикнул, упал со скамьи, кинулся перед ним на колени, словно слепец, зашарил рукой по облившемуся кровью торсу, не понимая, что нужно сделать, чтобы это прекратилось. Вампир не отпускал другую его руку, сжимал до боли, в отражении собственных страданий. И, оскалив стиснутые зубы, продолжал себя терзать — резал тупым лезвием, разрывая плоть и ломая ребра. — Нет! — бормотал в безумном ужасе Крис. — Не надо! Прекрати! Остановись!.. Но тот распахнул перед ним страшную рану — и, отбросив железку, скользкой рукой поймал его за руку, насильно засунул в себя. Прорычал сквозь зубы: — Чувствуешь? Это мое сердце. Возьми его. Сожми, чтобы оно больше не билось! — Нет! Прекрати! — беспомощно скулил Крис. Он правда держал в руке живое сердце, и это было страшно. — Убей меня! — почти кричал, требуя невозможного, вампир. — Нет! — чуть слышно шептал Кристиан. — Нет! Не умирай! Ты ведь нашел меня!.. Вглядываясь в глаза друг друга, они искали свое прошлое и свое будущее. И Крис вдруг понял — решать ему. Но он сделает вовсе не тот ход, о котором умолял, дрожа от боли, вампир. Кристиан перевел взгляд на его оскаленный рот. Вампир перехватил этот взгляд — и невольно потянулся вперед, прося о последнем даре. И Крис позволил коснуться своих губ, ощутил мягкую ласку, почти невинный поцелуй. Это продлилось лишь мгновение, и вампир с сожалением отодвинулся — но Кристиан сам подался к нему, не позволил оторваться, приоткрыл рот шире, прильнул требовательнее, вторгся языком между его зубов… И нарочно оцарапал кончик об острые клыки вампира. Прижался еще сильнее, разодрал свои губы в кровь — и принялся целовать с упоением, наполняя его рот соленым вкусом. Вампир протестующее замычал, перехватил его за плечи. Но Крис не желал и не мог сдаться — наконец-то освободившимися руками он обвил его за шею, почти что повис на нем. Прикрыл собой страшную рану на груди, не позволяя безумцу воткнуть туда что-то еще или запустить туда руки. Белая рубашка с тугим воротничком и строгой манишкой в мелкую складочку насквозь промокла алым, прилипнув к дрожащему телу. Кристиан резал свои губы и язык о клыки снова и снова, так как от слюны вампира даже глубокие царапины мгновенно затягивались. Он поил его своей кровью, мысленно умоляя прекратить сопротивляться, молясь о том, чтобы страшная рана на груди сомкнулась, и тому не пришло в голову проделать в себе новую. Крис не замечал, что вампир больше не пытается оторвать его от себя. Он больше не отталкивал, но обнимал. С благодарностью прижимал его к себе, усадив на свои колени, чтобы защитить от холода каменного пола. Он гладил его спину и затылок, зарывался пальцами в волосы, наслаждаясь каждым драгоценным мигом их долгожданной близости. Кристиан в эти минуты не думал ни о чем и позабыл о мире вокруг. Он вспомнил. Не просто вспомнил — утонул в их общих воспоминаниях.