Последний ангел забытого лета

В тот год он был еще гимназистом. И в последние летние каникулы приехал в дом своих родителей. Это было поместье уездного дворянина скромного достатка. Благородное семейство вело простой образ жизни, мало отличающийся от уклада, бытовавшего в домах фермеров, их арендаторов. Шестнадцатилетнему Кристиану, младшему любимому сыну, позволялись многие невинные шалости, о каких могли только мечтать юноши его положения. В его последнее привольное лето родители разрешали ему вообще любые занятия, ведь гостил он у них всего две недели. После этого краткого райского домашнего блаженства для него должен был начаться адски трудный период зубрежки и экзаменов — сперва выпускных, а затем вступительных, уже в столичный университет, ради учебы в котором заботливое семейство в строгой экономии скопило немалый капитал на взносы и обязательные траты. Кристиан с восторгом и опаской смотрел в свое будущее: он обязан был оправдать возложенные на него надежды и сделаться достойным членом образованного общества, дабы вернуть родителям долг не только заработанным капиталом, но также незапятнанной репутацией, а если получится, то и славой замечательного специалиста в своем деле. В каком именно деле он собирается преуспеть, он пока еще не решил — у него было впереди целых полгода на раздумья. Лето тогда выдалось особенно знойным. Короткие дневные дожди не избавляли от духоты, но добавляли томительной влажности. Зелень кругом буйствовала и благоухала. Кузнечики надрывно стрекотали в высоких травах — луга и склоны опушек не успевали косить, как всё вновь зарастало по пояс. Кристиан не стремился влиться в компанию местных подростков — тех взрослые вечно старались нагрузить делами, чтобы не дурели от безделья. Ему же на каникулах дозволялась роскошь лени. Что он и делал со всем старанием: болтался в роще до обеда, на закате купался часами в озере, бродил по утрам по лугам и полям, распугивая птиц, сверчков и лягушек. Один — и наслаждался одиночеством и деревенской тишиной после строгости и чопорности гимназии, где невозможно было найти уголок для уединения даже в библиотеке. Кстати, и чтение, любимое его занятие, в тот год осточертело ему до зеленых зябликов. То ли жара стала тому виной, то ли безделье, то ли взросление — по ночам Кристиан вдруг начал маяться непонятным томлением. Заметив его бессонницу и непривычную вялость, старший брат намекнул, что в его возрасте уже не грешно заинтересоваться девицами, благо на вытянувшегося в рост красавчика засматривались младшие горничные, строгостью нравов не сильно страдающие. На это предложение Кристиан по памяти процитировал брату лекцию, какую перед каникулами читал им в гимназии духовный наставник — на тему распутного греха с особами женского пола вне освященного браком союза. Брат посмеялся и отстал со своими советами. Кристиан же вспомнил своего наставника и пригорюнился. Был у них в гимназии среди прочих учителей и духовный пастырь, пекущийся о юном стаде неокрепших умом барашков и козликов. Гимназисты в обязательном порядке приходили к нему на исповедь и получали важные советы касательно любых своих юношеских забот. Почтенный священник был как любимый дедушка для всех, даже для преподавателей, директора и учительниц. Но почему-то он особо выделял для себя среди всех учеников Кристиана. И то и дело заводил с ним беседы о церковной карьере. То ли заметил, что Крис, в отличие от большинства однокашников, равнодушен к женскому обществу, что для будущего священника было немаловажно. То ли разглядел в смышленом скромном юноше идеальные для пастыря черты характера — терпеливость не по годам, спокойный нрав и доброжелательность. Такому священнику с открытым ясным взглядом кто угодно без исповеди душу распахнет навстречу! Что и говорить, при таком раскладе Кристиан, любимчик духовного наставника, постоянно оказывался в числе отличников, приглашаемых на чаепитие к соседям — в пансионат благородных девиц, что располагался через улицу. Однокашники зеленели от зависти, а Крис зеленел от обязанности совместных с барышнями занятий танцами и от крепкого горького чая после, вприкуску с пересоленным печеньем, выходившим у будущих идеальных хозяек вечно жестким и постоянно подгоревшим. И еще приходилось, давясь неумелой выпечкой, улыбаться и вести светские разговоры с поголовно влюбленными в него дурочками и их благожелательными, надушенными сверх меры мадамами. После всех перенесенных в городе мучений станет ли он связываться дома с распутными горничными? Тем более после возвращения в гимназию придется признаваться об этом на исповеди наставнику, и тот ужасно огорчится, ведь будущему священнику желательно сохранять чистоту тела и непорочность помыслов. Кристиан не имел решимости столь грубо обмануть его чаянья. А ночью тело горело. Да так, что приходилось распахивать окно и ложиться на прохладные простыни без ночной рубашки, сбросив одеяло. И всё равно мало помогало — руки тянулись творить греховное непотребство, кожа покрывалась испариной, дыхание сбивалось, сердце стучало… На вторую ночь Крис не утерпел и поддался порыву — сбежал из спящего дома, удрал на озеро купаться в лунном свете. Нагишом. Раз никто не видит, кого стыдиться? Оказалось, было кого. Нашлись и кроме него охотники до ночного омовения. Направляясь к знакомому месту, где купался утром, Кристиан еще на подходе заметил, что там кто-то есть. Из осторожности и деликатности, а также из любопытства и досады он постарался подкрасться незаметно и подсмотреть из-за кустов, кто же это. В свете неполной луны его взору предстал мужчина. Совершенно без одежды, совершенный в пропорциях и телесном развитии. Кстати, снятой одежды не было нигде видно, из чего Крис сделал вывод, что мужчина приплыл сюда с другого берега озера. Возможно, вообще с противоположной стороны, потому что в здешних местах он его не встречал и даже не слыхал о подобном красавце. Мужчина, отдыхавший на узком травяном лужке, был бесподобно красив. Во всяком случае, так показалось Крису, наблюдавшему за ним украдкой и не имеющему воли отвести глаз. Высокий рост, долгая шея, перетекающая в развитые мышцы широких, но не грубых плеч, длинные ноги с отличной мускулатурой, аккуратными чашечками коленей и сравнительно небольшими узкими ступнями, гладкая белая кожа, в темноте ночи словно сияющая жемчужным светом. У него были слегка вьющиеся светлые волосы, как обычно рисуют у ангелов. И, судя по профилю, совершенные в гармоничности черты лица: крупный прямой нос, спокойные глаза, темные брови, красиво вылепленный безусый рот и чистый подбородок, словно он оставался до сих пор юнцом, не познавшим бритвы. Кристиан не мог понять, почему он жадно пожирает взглядом эту спину, линию позвоночника, разлет лопаток, узкую поясницу, переходящую в плавный изгиб крепких ягодиц и сильных бедер. Так при виде вкусной еды рот невольно наполняется слюной, так при зрелище красного солнца на закате на глаза сами собой наворачиваются слезинки. Почему-то при любовании этим совершенным существом Кристиан бездумно жаждал чего-то большего. Возжелал того, о чем имел самое смутное представление. Он ведь даже поцелуев не изведал, если не считать родственных в лоб и щеку. Смотреть на обнаженного незнакомца было больно — и терзанием несбыточности несусветных мечтаний, и просто внизу живота сводило до зубовного скрежета. Потому Кристиан, стараясь оставаться незамеченным и неуслышанным, отправился гулять по окружающей озеро роще. Гулял он по ощущениям очень долго, и когда вернулся на это место, незнакомца здесь уже не было — вероятно, уплыл восвояси. Кристиан порывисто разделся и с наслаждением кинулся в прохладную воду. Ему казалось, сам воздух, стоящий в безветрии над ночными травами, еще хранит след запаха этого сошедшего на землю во плоти ангела. Это был дурманящий аромат, влекущий, обещающий неземные наслаждения. Хотелось бы ему окунуться в этот запах по-настоящему, а не только лишь в распаленной фантазии — как в воды озера, с головой, задержав дыхание, перед тем набрав полную грудь, забыв обо всём на свете, отдавшись ласкающим медленным течениям. Он купался, барахтался, плескался и лежал на воде до изнеможения, до стылой дрожи. Потом собрался с остатками сил и выбрался на берег, вялый и сонный, томный и неудовлетворенный, бесстыдно раскинулся на мягкой зелени лужка. Ему было совестно, что тяжестью тела он мнет нежные листья мелкого клевера, бархатные ладошки манжетки, даже перед грубым подорожником он безмолвно извинился, огладив ладонью верхушки торчащих ростков. И эти же растения еще помнили, как на них сидел, отдыхая, светловолосый незнакомец. Эта мысль сводила Кристиана с ума. Как бы он хотел впитать всей кожей воздух и запахи этой ночи! Пальцы на ногах поджимались, сминая влажные сочные листочки зеленого ковра. В коленях чувствовалась слабость. Всё тело наполняла звонкая нега. Кристиан закрыл глаза, сосредоточившись на шорохе листвы высоко над головой. На отрывистых негромких вскриках птицы где-то вдалеке. На упрямом пиликанье сверчка в травяной кочке буквально на расстоянии руки. Ладони его прошлись по собственной груди, пока еще мальчишески узкой, безволосой. Торчащие худые ребра вздымались от порывистого дыхания. Бисеринки сосков отозвались на мимолетные прикосновения пальцев, прибавив томления. Шелковистый живот опадал и поджимался в такт дыханию. Пальцы огладили и его, рисуя невидимые линии, дразня остро чувствительную кожу недозволенными заигрываниями. Еле обозначившаяся дорожка мягких волосков, начинавшаяся от пупка и доходившая до корня мужского отростка, где разрасталась смешным кучерявым пучком, сама собой завлекла пальцы пробежаться ниже. И еще ниже. И чуть-чуть вглубь тесноты сжатых коленками ног. Тощие ляжки, не успевшие обрасти ни жиром, ни мясом, не имели достаточного объема, чтобы стиснуть между собой налившийся, как сочная сосиска, орган. Горячий, пульсирующий живой кровью, молящий о внимании. Ничего не поделаешь, придется помогать рукой. Крис вздохнул, принимая неизбежность стыдливого удовольствия. Выросший среди множества мальчишек гимназии, он прекрасно знал, что это занятие обычное дело. Наставник ругал их за легкомысленную растрату жизненных сил, но называл это не грехом, а потребностью созревающего мужского тела. Кристиан в гордыне своей прежде высокомерно надеялся избежать сего позора. Но видимо просто позже всех созрел, вовсе не от способностей ума это зависело. Крис ласкал себя, забывшись, отбросив все надоевшие сомнения и вечно жужжащие мысли. Одной рукой он терзал налитый ствол, второй дразнил, перекатывал бархатистые яички, покрытые редкими короткими, щекочущими волосками. Он даже позволил себе негромко постанывать. Наслаждение прокатывалось волнами по всему дрожащему в предвкушении телу, от хмельной макушки до сучащих по траве пяток. Поэтому он не услышал легких шагов. И когда взглянул на лунное небо сквозь радугу влажных ресниц, подумал, будто лицо прекрасного незнакомца ему чудится. Ведь он думал о нем, о его белоснежной сияющей коже, пока ласкал себя. На грудь его легла широкая ладонь, растопыренные длинные пальцы задели сосок, и Крис послушно выгнулся, упираясь на лопатки и саднящий от неудобной травяной подстилки копчик. Незнакомец улыбнулся, словно увидел очаровательного котенка, растянувшегося на солнышке. И не важно, что Кристиан нежился под лунным светом. Придерживая его одной рукой за впалый живот, поглаживая, чтобы не подумал вскинуться и сбежать, незнакомец второй провел по растрепавшимся волосам лежащего перед ним юноши, пьяного от летней свежести. Погладил его по лицу, и Крис с благодарностью прижался пылающей щекой к его прохладной ладони. Наконец-то он мог насытиться его запахом. Ноздри Кристиана трепетали, втягивая едва уловимый, но такой вкусный аромат его сияющей кожи. Незнакомец, склонившийся над ним, всё еще был без одежды. Она ему и не нужна, Крис искренне считал так в эти минуты. Грешно скрывать грубым тряпьем фигуру, какой позавидовали бы мраморные боги древности. Кристиан смотрел на него, и смотрел бы сколь угодно дальше, но веки тяжелели от накатывающих волн близкой разрядки. Незнакомец улыбался шире, сочные губы разомкнулись, показав клыки длиннее, чем полагалось иметь человеку. Кристиан в бездумной жадности приоткрыл рот и втянул на пересохший язык большой палец его руки, всё еще нежившей его пылающую щеку. Посасывая острый ноготь, он умудрился расцарапать нижнюю губу и кончик языка. Заметив сделавшиеся слишком алыми губы, незнакомец чуть нахмурился и отдернул руку. Тогда Крис, совершенно потерявшись в ощущениях, протестующе застонав, приподнялся с земли, обхватив мужчину за шею — и потянулся за его губами. Он не понимал, что делает. Не помнил себя, даже позабыл собственное имя. Облекшаяся в горячую плоть мечта сидела на земле возле него — и Крис не желал упускать подаренный луной шанс. Он поцеловал прекрасного незнакомца. Как умел — вернее, не умел. Но тот не воспротивился и с охотой отозвался, принялся учить. Кристиан таял в его руках, подлаживался, прогибался, отвечал. Непонятно, как скоро и как именно незнакомец ласками и прикосновениями заставил его перетечь к себе на колени, оседлать его верхом, скрестив лодыжки у него на пояснице — Кристиан не помнил и не осознавал, что всё происходит наяву. Бесстыдно распахнутые колени его совершенно не беспокоили. Он оглаживал чуть вспотевшими ладонями плечи и шею, спину и грудь своего ангела, спустившегося с небес ради его мольбы. Зарывался пальцами в его шелковые, безумно приятные на ощупь густые волосы. И целовал, целовал, целовал его губы, лицо, горло. Руки незнакомца были заняты, он не мог ни помешать оглаживать себя, ни обнять в ответ. Одной рукой он соединял два их жарких ствола, обхватив в кулак, чуть потирая большим пальцем сведенные вместе головки, размазывая по обеим их общий тягучий нектар, сочащийся дразнящими капельками. Вторая его рука охаживала ягодицы Криса, широко разведенные тощие половинки — и ложбинку между ними, где кожица была чрезвычайно отзывчива на непристойные прикосновения. Крис вздрагивал и норовил выгнуться от особо настойчивых ласк там, в сокровенном и стыдном местечке. Сморщенное колечко тайного входа крупно сокращалось от касаний подушечками пальцев, оно набухало от прилива крови, делаясь горячее, еще более чувствительно, само собой расправляясь и норовя открыться. Лишь не хватало влаги — капельки пота мало помогали пальцам, стремящимся погладить это трепещущее колечко уже изнутри. — Подожди, иначе тебе будет больно, — шепнул незнакомец Крису, удержав его, крепко обхватив за талию, когда тот попытался самостоятельно резко насадиться на дразнящие пальцы. Кристиан не понял смысл слов. Но открыл пьяные глаза шире: ему понравилось, как звучит его голос, такой мягкий, нежный, глубокий и переливчатый. Как черный бархат из шелка. Как бездонный купол безоблачного ночного неба. Крис хотел смотреть в обращенные только к нему глаза, но ангел потребовал, чтобы он отвернулся и встал на колени, опираясь в смятую траву локтями. С обиженным хныканьем, прикусив нижнюю губу, он подчинился. И не пожалел — дыхание окончательно отказалось ему подчиняться, когда жаркий язык коснулся ложбинки между ягодиц. И беспрепятственно проник в заждавшуюся дырочку. Крис залился слезами, поспешно заткнул себе рот обеими руками — рыдания от блаженства и внезапно вернувшегося стыда грозили сорваться на вопли. Настырный язык вылизывал каждую крошечную складочку кольца, проникая не слишком глубоко, но умопомрачительно развратно. Кристиан всхлипнул с неимоверным облегчением, когда алчный рот наконец-то оторвался от его ягодиц, слегка куснув на прощанье, клыками чуть оцарапав для пряности тонкую кожу разрумянившейся половинки. Но то было лишь начало. Ему предстояло потерять невинность в адски жарком блаженстве. Ангел вновь заставил перевернуться: теперь снова лечь на спину лицом вверх, и забросил его ноги себе на плечи, так что пятки уперлись в звезды на небе. — Потерпи, я буду осторожен, — ласково пообещал ему ангел. И Крис поверил. От его расслабленности и доверчивости сам незнакомец едва не сходил с ума. Из последних сил мужчина продержался сосредоточенным первые несколько минут, пока очень медленно вторгался в податливую горячую глубину, ждущую именно его, открытую ради него, обнимающую его так мягко и обволакивающе. Крис только морщился на непривычные ощущения, но не дергался и послушно не напрягался, поэтому никакой боли или неприязни не ощутил. Всё шло так, как было нужно обоим. Начальные плавные и осторожные толчки заставили Кристиана задрожать всем телом и выгнуться навстречу, раскрываясь еще больше, подставляясь откровеннее. Ему казалось, что двигающийся внутри него раскаленный поршень на половине пути сталкивается с чем-то сверхчувствительным, высекая колючие искры. И эти искры наполняли всё его существо, кружились перед глазами, щекотали даже в носу, отчего слезы брызгали и горло сжималось спазмом, что было к лучшему — Крис хотел орать в голос, но получалось только постанывать в такт участившимся вторжениями и скольжениям. Уверившись, что его охотно принимают, ангел сорвался на бешено частый ритм. Он швырял свое гулко бьющееся сердце в темноту, подаваясь вперед, резко вонзался в раскрытое перед ним тонкое тело. И с пошлым чавкающим звуком вытаскивал свой толстый, обвитый рельефными венками ствол почти до конца, оставляя в плену жара лишь небольшую головку. Поддерживая подрагивающие ноги, поглаживая большими пальцами нежную кожицу на сгибе под коленями, он вздергивал покорное тело снова на себя — и стремился навстречу, входя опять, распирая успевшее чуть сжаться отверстие в очередной раз. И так с ослепительной скоростью, покорившей мальчишку под ним, заставившей его самого забыться в упоении сладкой властью. Однако даже сквозь морок оглушительной страсти мужчина вовремя заметил момент, когда Крис готов был рухнуть за грань Млечного пути. Стиснув небольшой, но сочный член парнишки в кулаке, чтобы не выплеснулся раньше, чем это надо ему, ангелоподобный незнакомец суетливо поплевал себе на пальцы другой руки и, заведя себе за спину, наскоро подготовился. После чего встал над парнишкой на широко разведенных коленях — и плавно опустился на его член, вобрав в себя, в свое тугое, едва растянутое отверстие. Крис замычал от удовольствия — его пылающий член погрузился в пульсирующую горячую тесноту, несравнимую с неровным захватом кулака. Он даже томно приоткрыл веки и сосредоточил взгляд. То, что он увидел сквозь пляшущие перед глазами звездочки, настолько его поразило, что глаза распахнулись на всю возможную ширину. — Ш-ш, — усмехнулся незнакомец, слегка оглаживая свой раскачивающийся перед лицом Криса внушительный член. — Лежи спокойно, я всё сделаю сам. И он, откинувшись назад, чтобы упереться обеими вытянутыми руками в землю, стал резко приподниматься на коленях и затем быстро опускать бедра. Мышцы играли на его напряженном торсе, оплетали ноги, перекатывались буграми на роскошных плечах. Он запрокинул голову к висящей над ними луне, и Кристиан невольно протянул руку, чтобы кончиками пальцев коснуться горла и ходящего вверх-вниз кадыка. Но вместо шеи он дотянулся до оказавшегося куда ближе и доступнее члена. Толстый, длинный, распираемый соками ствол так и манил стиснуть его в руках, сжать пальцы в кольцо и провести от основания до головки. Крис всё делал верно — ангел гортанно зарычал от наслаждения и прибавил ритма своей странной пляски. Ободренный ответом, Кристиан, принялся робко подмахивать — и действовать руками без лишней нежности, изо всех оставшихся от такой скачки сил… Они выплеснулись один за другим — сперва ангел, обильно облив засмеявшегося Криса густыми «сливками». За ним долго и много выплескивался сам Крис. Он уже почти не мог шевелиться, лежал ватной куклой, лаская расплывающимся взглядом продолжавшего двигаться на нем ангела. Тот выпил Криса дочиста. Высосал, выжал до капли. А когда сполз с него, почти уже бессознательного, припал к его тонкой шее — и вонзил клыки в бьющуюся жилку. На этой короткой вспышке слабой боли Крис совершенно потерял связь с реальностью… Очнулся он много позже, когда небо было уже светлым, но солнце еще не встало. По городским меркам была несусветная рань, но деревенские жители поднимались затемно. Гимназиста на каникулах, конечно, это не касалось, он мог нежиться в кровати хоть до обеда… Крис чуть не подскочил в постели, когда, лениво повернувшись набок, увидел перед собой безмятежное лицо приснившегося ангела. Они лежали в одной постели. Обнявшись и переплетясь конечностями. Словно и не спал вовсе, ангел распахнул чистые светлые глаза, солнечно улыбнулся: — Доброе утро. Ты проснулся? — Видимо, я еще сплю, — пробормотал Кристиан. Он не подумал брыкаться, сбегать или звать на помощь — он наклонился и поцеловал своего ангела в сладкие губы. — Ты прекрасен, — прошептал Крис. При свете занимающегося дня ангел оказался во стократ красивее, чем он смог разглядеть при луне и даже чем дорисовывала его фантазия. Вместо разговоров ангел без лишних слов предложил ему заняться приятным делом. Доведя ошеломленного, несопротивляющегося Кристиана до рваных вздохов, руками и губами наигравшись на его «утренней флейте», ангел без смущения раскинулся на смятой постели поверх простыней, не помышляя прикрыть ослепительную наготу — и приглашающе развел свои длинные ноги. Кристиан был возбужден до безумия, но отнюдь не поглупел настолько, чтобы не понять, чего от него хотят и что ему предлагают. Он даже вспомнил, что на столике у кровати рядом с молитвенником есть баночка с жирной пахучей мазью, какой матушка предлагала ему лечить комариные укусы. Крис эту мазь с детства не выносил и всегда терпел зудящую красноту молча — но вот теперь баночка пригодилась наконец-то, надо же! И пока Кристиан старательно вымазывал своего ангела изнутри, а тот лишь вздыхал от нежности и наслаждения, до него дошло, почему ему предложен именно такой расклад: на месте ангела Крис сейчас стонал бы в голос! И к нему в комнату сбежались бы все домочадцы — то-то вышел бы позор… И всё равно, облившись потом и под конец упав на любовника, Крис мгновенно утонул в беспамятстве. Проспав же до полудня, с сожалением обнаружил, что ангел его исчез, не оставив никакого знака, что вернется. Кристиан не находил себе места весь день. Отсутствием аппетита за завтраком он, конечно, не страдал после всех нагрузок и волнений, но заниматься обычными делами или отвечать впопад на вопросы близких он был не в состоянии. От расспросов о здоровье он сбежал в рощу, где пробыл до обеда, после чего сослался на сонливость и заперся в комнате. Катался по кровати без сна до самой ночи — и, как только стало возможно, незаметно улизнул к озеру. Бежал он на место встречи, не зная, во что верить: повторится ли сон или он действительно сходит с ума? Но ангел его ждал, на сей раз одетый, как приличный человек. Кристиан не сдержал счастливого возгласа — и припустил со всех ног, будто на крыльях пролетел последнее разделявшее их расстояние. Одежду собственноручно с него содрал, обрывая пуговицы, которые среди ночи на земле уж было не отыскать…