Последний ангел забытого лета

Кардинал и его давний друг сидели на открытой террасе дворца. Они пили старое вино, наслаждались прохладой поздних сумерек и любовались на городские огни. Взбудораженный чудом, город не спал третью ночь. — …И что самое интересное, всех больше всего волнует вопрос: куда ангел подевал тело поверженного вампира? — смеясь, пересказывал сплетни с высочайшего собрания кардинал. — Никого не волнует, откуда взялся ангел и куда он унес нашего бедного Кристиана! Все говорят только о вампире! — Я не удивлен, — покачал рубиновое вино в бокале бывший духовник гимназии. — Вампир заставил хорошенько запомнить себя — он прошелся по стольким монастырям и храмам! Кардинал согласно вздохнул. Вскинул вверх палец, вспомнив: — Самые осведомленные решили, что ангел своим благодатным светом испепелил вампира в прах, разложив того для верности на алтаре. А косточки догорели потом в пожаре, который возник в часовне из-за того, что божественный свет ангела случайно воспламенил масло в лампадах. Кстати, больше всего пострадал от огня именно алтарь и скамья перед ним, так что вполне допускаю, что какие-то следы развернувшегося там действа нам вправду не хотели показывать. — Надо было мне тебя тогда взять на алтаре! — прошептало любимое чудовище на ухо мигом зардевшемуся Кристиану. — Вот я не догадался — такой шанс упустил! А ведь вышло бы куда удобнее, чем на той куцей скамейке!.. — Богохульник! — бросил не к месту разулыбавшемуся спутнику его личный жрец. Кристиан поспешил выйти из-за колонн и бочек с декоративными деревьями к своим дорогим старцам. Те уже насторожились на шорох в темном углу террасы и отставили недопитые бокалы. — Прошу прощения, что прервал беседу, — учтиво поклонился он. Но озорной блеск глаз не могли притушить скромно опущенные ресницы. — Мальчик мой! — растроганно воскликнул наставник и распахнул руки для объятий. — Я же говорил, что он жив и где-то прячется со своим чудовищем, — кхекнул кардинал, безуспешно маскируя кашлем растягивающую все морщинки улыбку. Кристиан поспешил подойти и к его креслу, по традиции приложился поцелуем к руке. — И где чудовище? Мы удостоимся чести увидеть чудо? — закрутил головой наставник, пытаясь высмотреть в темноте ангела. Чудовище степенно вышло из-за колонн. Сегодня он был одет, как светский человек, отмыт и причесан. Он не желал портить здоровье этим старикам, почти родным для Криса. Поэтому постарался не ослепить их своим божественным сиянием сверх нужного эффекта, не стал и дурманить запахом — ни экстаза, ни тем более ужаса и даже благоговения от них ему было не нужно, равно как сердечного приступа или внезапной смерти от чрезмерного волнения. (Конечно, в глубине души он был очень зол на них, ведь именно они увезли от него Криса пятнадцать лет назад. Но глупая месть не стоила бы слез его любимого. Да и неизвестно еще, как бы всё обернулось, если бы не их отеческая забота о благочестивом кротком юноше.) — Красивый, — оглядев его, кивнул наставник. — Но скажу честно, я ожидал большего. — Учитель, он вас не соблазнять пришел, — вырвалось у Криса. — Друг мой, помнится, в саду в моей центральной резиденции, — произнес кардинал с важностью, — ангел предстал перед паствой в обнаженном виде и с крыльями. Конечно, все были впечатлены тогда. Сейчас его совершенство скрыто под обыкновенной одеждой, вот вы и разочарованы. — Не приписывайте мне свои мысли, — парировал наставник. Кристиан переводил изумленный взгляд с одного на другого: он-то боялся, что встреча пойдет совершенно иначе! — Прости меня, мой мальчик, — взяв его руки в свои сухие ладони, повинился наставник. — Я действительно сожалею, что пятнадцать лет назад не придал должного значения твоему «сну» об ангеле. Я принял это за знак твоего благочестия, а не как свидетельство о явлении посланца. Я обязан был внимательнее отнестись к твоим словам и тщательнее тебя расспросить о случившемся. Посланец меж тем неприметно стоял в сторонке и переминался с ноги на ногу. Кристиан вспыхнул смущением, словно вернулся в те годы и вновь сделался пылким подростком: — Я не утаивал от вас ничего важного, — пробормотал он, пунцовея щеками и трепеща ресницами. — Мое счастье, что мой ангел вновь нашел меня теперь, спас от чудовища… Большей милости от судьбы мне и не представить. Я заглянул к вам попрощаться! — заторопился он, боясь, что старики случайно вытянут из него стыдную правду. — Я больше не могу состоять на службе у церкви. У меня нашлось иное призвание, от которого я не могу отказаться. Прошу, не ищите меня. Будет лучше, если мир будет считать меня погибшим. Пожалуйста, сообщите о моей смерти моим родителям. Мне жаль причинять им горе, но другого выхода у нас нет. Он, виновато опустив голову, отошел к своему ангелу. Старики понимающе покачали головами. Переглянулись между собой… А когда вновь взглянули в сторону «чудесной» пары, тех уже на террасе не было. Исчезли, будто растворились в ночной темноте. — Твой ученик снова нам солгал, — сокрушенно вздохнул кардинал. — И снова из-за своего ангела взял грех на душу! «Он спас меня от чудовища!» — надо же! А мы-то, наивные, думали, что всё с точностью наоборот — это наш мальчик спас ангела от чудовища! — Разве мы сами чисты перед ним? — попытался оправдать воспитанника учитель. — Разве мы всё ему рассказывали, что должны были рассказать? Когда он признался в письме, что ангел его поцеловал, не должны мы были указать, куда могли привести эти поцелуи? И куда они привели! А когда он оговорился, что у ангела есть клыки, как у вампира — разве сложно было раскрыть ему правду? Он мучился у меня на глазах! Терзался от вынужденного обета молчания! Чах и усыхал! — Мы не имели права, — сухо ответил кардинал. — В тебе говорит сердце, но мы следовали разуму. Он узнал часть правды, но из-за юного возраста и волнения не сумел связать известные ему части воедино. В его руках уже были оба конца веревки — потяни он за нее, и занавес самой страшной церковной тайны рухнул бы к его ногам. Мы не имели права подталкивать его к этому открытию. Он мог бы повредиться в душевном здоровье еще больше! Юнец не мог вынести груз знаний, доступных только избранным, крепким в вере. — Ты полагаешь, его душевное здоровье было вне опасности? — насупился наставник. — Да знаешь ли ты, как я боялся за его рассудок, пока ночами не спал, сторожил у его постели! Он бредил в лихорадке, разговаривал в голос. Я вынужден был забрать его из лазарета в свои комнаты, чтобы никто не услышал, как сладострастно он стонет, вспоминая их встречи с этим развратным ангелом. Ох, чего я только ни наслушался, пока его выхаживал! Его бред даже меня, закоренелого аскета, вгонял в краску. Как его крутило на постели среди влажных от испарины простыней, как он срывал с себя покровы, выгибаясь тощими чреслами навстречу незримому любовнику! Ах, ты ж боже мой!.. — У наставника аж голос сорвался от накативших картин прошлого, от неизгладимых впечатлений. Он даже рукой лицо прикрыл, точно пытаясь пальцами стереть с глаз врезавшиеся на всю жизнь образы. Добавил с усталостью: — Нас извиняет только одно: мы не знали, что именно хотел вампир от юноши. Кристиан мог погибнуть, выпитый полностью, если бы вернулся через год, согласно своему обещанию. — Люди не должны знать, что представляют собой ангелы на самом деле, — мрачно и решительно изрек кардинал. — Вера не обязана подкрепляться точными сведениями, это не наука с их дотошными выкладками. Это движение сердца, разум лишь помешает, внесет сомнения… Мы не позволим возникнуть расколу среди паствы! Да и зачем людям знать, во что именно они верят? На это есть мы, пастыри. — Ты уверен, что мы не зря их отпустили? — с тревогой спросил наставник. — Всё-таки превращение уже произошло. Кто знает, не появится ли чудовище снова, в другой раз принеся многие жертвы. — Не волнуйся, такого больше не появится. Ведь теперь их будет двое. — Вот я и говорю: вдвое больше головной боли для нас. — Нет, эти двое будут не просто вдвоем, они будут вместе, — туманно объяснил кардинал. — Это значит, что чудовище больше не появится никогда. — Надеешься, что в нашем грешном мире родится еще один новый ангел? — слабо улыбнулся учитель. — Уповаю всем сердцем, — без улыбки кивнул кардинал. — Ведь пока люди верят в ангелов и изредка укрепляют веру зримыми чудесами, в мире будет царить гармония и благодать. — Хочется верить, — вздохнул наставник. — Ты священник, — строго напомнил кардинал. Отхлебнул из бокала. — Верить — это твоя обязанность.