Один кусочек льда пошёл к другому, И встав за спину, айсберг тот, создал. И между ними, вечный холод, И будущая страсть. От всех желаний своих, голод, И карт судьбы, нечаянная масть. Любви той скорой, зародыш ещё молод, Но скоро, и от чего те две души, её вкусят вновь сласть.
Так вот, когда священник и дворянка оказались вновь наедине они увидели для себя обоих неприятную сцену. Душа одного, и ревностная любовь другой, были вместе. И это удручало. Флёр-де-Лис была вся бледная, будто омертвела. Девушка похолодела и так же как недавно священник, до белены костяшек впилась в мёртвый камень. Вздохнув, ослабленная душа упала без памяти, на руки священника что подхватил юную особу абсолютно машинально. Она проснулась вновь в келье на коленях священника, который заворожённо и едва касаясь, гладил её золотистые волосы. Он о чём то задумался, но когда проснулась, дворянка не стала прерывать его думы своим шевелением. -Вы проснулись дитя моё? — спросил он убирая руку. Девушка лишь кивнула -Он ушёл? — слабо спросила Флёр. -Из вашей жизни.-просто спокойно ответил архидьякон своим баритонным голосом, он вздохнул- Я лично позабочусь о том, что бы вы его больше никогда не увидели.- он был апатичен как никогда прежде. Девушка вновь побледнела, она не могла смириться с потерей любимого Феба, её защитника, её рыцаря, её жениха в конце концов! Девушка была как мраморная статуя сейчас, будто неживая, кожа её была бледнее снега, глаза её всегда голубые как небо, начинали сиять грустным блеском от приходящих вновь слёз. Девочка, а по другому об ней и не скажешь в её четырнадцать лет, была в растерянности, печали и отчаянии от такого положения вещей. Она всё никак не могла успокоить свою грусть, ведь он любил её! И только её! Хотел жениться… Да хотел ли? Белокурая красавица была в задумчивости. Она лежала на коленях священника которого и не любила, но уважала. Кажется, за такой короткий срок, он стал ей как отец, которого Флёр никогда не видела.* Она резко встала, о чём ей пришлось пожалеть, голова закружилась от такой перемены. — Нет! Этого не может быть! Он не мог уйти с ней! С этой цыганской ведьмой, с этой оборванкой! — по детски возмутилась она и так же по детски разозлилась, что придало её лицу краски, а это не могло не образовать архидьякона. Он лишь сидел и молчал, наблюдая за этой наивностью, робостью, целомудрием что царило вокруг миледи де Гонделорье. Это наблюдение, доставляло какое-то удовольствие Клоду Фролло, о котором он и не знал не имея детей…кроме брата, но и за тем было не так приятно наблюдать. Вскоре, девочка села подле священника вновь смотря в окно кельи. Ах! Она ещё так слаба, беззащитна и пуглива… Какая-то оттеческая нежность вспыхнула в сердце мужчины, но вместе с тем, к этому чувству примешалось что-то ещё, что-то доселе не знакомое строгому наблюдателю церкви, что-то юношеское, задорное, даже в некотором роде романтическое, а он, не мог понять что это. Вторая половина звёздной ночи наступала на город Париж, затмевая его ещё более таинственной и пугающей темнотой… И Морфей обладающий силой усыплять человека, усыпил и малышку Флёр-де-Лис, удобно положив её головку обратно на колени священника, который на это лишь улыбнулся и тоже упал в бездну дрёмы, прислонившись к стене храма.Глухая, и слепая ночь Пройдёт своею старческой походкой. И сон, другой с собой возьмёт, И унесёт полночной лодкой По тем краям, по тем местам, Где сами мы бываем только раз. Льняным укроет покрывалом, Уберёт волосы под ленту. Наградит сон она наш, балом А человек и улыбнётся, Такому вот, приятному моменту.