Tu vida convertira mi / Твоя жизнь станет моей

Дождь к вечеру не только не стих, но ещё больше усилился, и теперь на поверхностях луж образовывались огромные пузыри, а некоторые улицы медленно, но верно превращались в небольшие реки, перейти которые, не замочив ног, было просто невозможно. Майкрофт задумчиво посмотрел на залитое водой тонированное стекло, из-за которого в салоне было гораздо темнее, чем на улице в этот промозглый вечер. Вывешенные то тут, то там рождественские украшения города и магазинов почти не спасали положения — приближение праздника совершенно не ощущалось. Даже привычного завала на работе, который под конец года всегда неизбежно случался, в этот раз не наблюдалось. Те мелочи, что требовали внимания, в том числе и касающиеся Брексита, решались играючи. Старший Холмс перебрал в уме список дел на ближайшие дни: да, определенно, он не найдет, чем ещё себя занять. А занять себя было нужно! Просто жизненно необходимо! Иначе… Иначе он будет сходить с ума от одиночества и мыслей о том, как хочется, чтобы рядом снова оказался человек, сжимающий запястья стальной хваткой, который не очень-то церемонился с ним и которому было плевать на его положение. Майкрофт осторожно вздохнул, прогоняя от себя противную мысль, что к Грегу его тянет ещё и потому, что сегодня он окончательно увидел в нем того, кто остался в далёком прошлом. Этот напор в отношениях был ему знаком. Он бросил взгляд на строчившую очередное сообщение Антею, чуть нахмурился. Одно дело у него есть… Но пока Майкрофт сам для себя до конца не решил, дело ли это вообще! Или же это была великая глупость, которую он собирался совершить. Но, так или иначе, лучше всего искать подтверждения своих догадок в отсутствие помощницы. Так он уберёт вечный буфер между собой и прочим персоналом и не вызовет при этом никаких подозрений. Для кого-то, если такой человек всё же появился в его штабе, он продолжит оставаться в счастливом неведении относительно происходящего. — Мисс Антея, у вашего отца ведь через три дня день рождения, не так ли? — уточнять это не стоило, он и так прекрасно помнил все важные для него даты. Девушка опустила телефон, посмотрела на босса и кивнула: — Да, ему исполняется шестьдесят. — Полагаю, намечено большое торжество? — Приём на сто тридцать семь человек гостей в загородном доме. Мероприятие растянется на два дня. В списке есть особо близкие семье гости, которые захотят остаться с ночёвкой. — Для вашей матери это не слишком тяжело? — Холмс был в курсе слабого здоровья матери помощницы, пару раз помогая с лечением. — Было бы тяжело, но в этот раз счёт за обслуживание торжества поражает своим размером, мистер Холмс, — улыбнулась Антея. — Моей матушке остаётся только руководить прислугой и поварами. — Вы два года подряд не могли попасть на день рождения своего отца… — тихо сказал Майкрофт, принимая нужное ему сейчас решение. — В этом году я отпускаю вас. Завтра можете собираться, и вечером самолёт отвезёт вас к родителям в Вашингтон. Вернётесь после Рождества. Полагаю, 28-е декабря будет в самый раз. Антея удивлённо хлопнула ресницами: такого с ней не случалось с тех самых пор, как она стала самым близким человеком в окружении Холмса. То, что босс внезапно отпускал её с работы под конец года, было очень странным. Они ведь столько раз из-за своего положения начисто забывали о праздниках, выходных и личной жизни! — Мистер Холмс… Но как же вы? — неуверенно спросила она. — Я обойдусь без вас. Отдел секретариата вы подобрали на удивление смышлёный. Ничего экстренного у нас в производстве нет. Те дела, которые есть, я разберу без чьей-либо помощи. — Но это же будет пять дней моего отсутствия… — Я пережил без вас неделю, Антея, — Майкрофт даже немного улыбнулся. — Переживу эти пять дней. Тем более что за всё время работы на меня у вас не было отпуска. — Я знала, на что соглашаюсь, когда подписывала документы, — чуть улыбнулась девушка. Холмс кивнул: — И поэтому я отпускаю вас к вашему отцу. Кстати, — ненавязчиво спросил Майкрофт, — как он? До меня доходили слухи, что он собирается подать в отставку… — Думаю, с его стороны те слова об отставке были необдуманными. Он, как и вы, живёт своей работой. Мужчина покачал головой. — Работой живут те, у кого в жизни больше ничего нет. У него есть ваша матушка и вы, мисс Антея. Это уже нельзя назвать жизнью работой. Когда увидитесь, передайте ему от меня наилучшие пожелания, — Холмс дал понять, что возражать против внезапного отпуска было бесполезно. «Ягуар» остановился напротив знакомого дома на Бейкер-Стрит. — Данные анализа воды, — девушка шустро протянула боссу папку с бумагами. Майкрофт кивнул и выбрался из теплого салона авто. Ёжась под каплями дождя, он в два шага оказался перед черной дверью. Машинально поправив дверной молоток, мужчина вошёл в тёплое тёмное помещение. Внизу мерно гудел пылесос, сверху не доносилось ни звука, что уже само по себе было хорошей новостью. - Я предполагал, что ты приедешь на полчаса раньше, — встретил Майкрофта ровный и чуть насмешливый голос брата, расположившегося в своем любимом кресле и завёрнутого в халат и одеяло. Детектив явно уже принял душ, и Джон сменил повязку у него на лбу. Босые ступни, выглядывающие из-под края одеяла, выглядели слишком худыми, и на них слишком отчётливо проступали вены. — Пробки, брат мой, — бесстрастно ответил детективу старший брат, проходя в квартиру. — Он отказывается что-либо принимать, — из спальни появился Джон, нянчивший на руках дочку. Майкрофт кивнул, достал из папки пару листов распечаток: — Анализ воды и прогноз по тем болезням, которые мой брат мог подхватить, — он протянул врачу листы заключения. Ватсон пробежал глазами документы. Поморщился: — Шерлок, тебе не отвертеться от курса уколов. Детектив лишь передёрнул плечами и потрогал кончиками пальцев повязку на лбу. — Полагаю, помощь пластических хирургов тут не потребуется, — Майкрофт опустился в кресло напротив брата. — Я видел данные обследования и фотографии. Шерлок фыркнул: — Полагаю, Лестрейд пришелся не ко двору, раз ты продолжаешь меня допекать? — поинтересовался младший Холмс. Старший брат чуть приподнял брови и внутреннее чертыхнулся: разговаривать с Шерлоком о Греге он хотел меньше всего. — О, я знаю этот взгляд Майкрофт! Отрицание очевидного! Ты силен в таких вещах, когда хочешь стать тупым. — Ничего подобного… — Я отправил к тебе тогда Лестрейда, отлично зная, что он возьмёт тебя в свои руки и у меня будут все шансы, чтобы ты наконец-то исчез из нашей с Джоном жизни. Но я ошибся: ты почему-то продолжаешь упорно отрицать тот факт, что полицейский был бы для тебя отличной парой. Старший Холмс со скучающим видом поиграл пальцами на рукояти зонта. — Ты закончил, Шерлок? Больше никаких безумных идей не будет? Я спишу то, что ты решил сделать, на стресс после Шерринфорда. — Почему же? Ты что, сегодня не увидел то, что он заинтересован в тебе? Уж не знаю, что там между вами было, но рискну предположить, что ты продинамил его в тот момент, когда он был готов предложить тебе всё и сразу. Он же смотрит на тебя голодным взглядом, братец мой! Подразнил и выпроводил в гостевую спальню? — приподнял бровь младший брат. — Шерлок… — попытался вмешаться Джон. — Джон, помолчи. Ты не видишь, я пытаюсь подложить ему Лестрейда для того, чтобы в свободное время он трахал его, а не мой мозг. Это пойдет только на пользу нашей семье. — Начать хотя бы с того, что Грег был дважды женат… — робко произнёс Ватсон. — Он бисексуален, если ты никогда этого не замечал! — фыркнул детектив и отвернулся от доктора. — Я могу прервать вас? — ехидно поинтересовался Майкрофт. Младший брат вопросительно посмотрел на старшего. — Спасибо, Шерлок, — холодно произнёс Холмс. — Я приехал сюда для того, чтобы, во-первых, разобраться с твоим лечением после этого инцидента. Доктор Ватсон, вы сами выпишете нужные рецепты или потребуется вмешательство моих врачей? — Нет-нет, всё нормально, я сам всё решу и сейчас же пойду за лекарствами, — доктор поймал красноречивый взгляд Майкрофта, молча просящий его оставить братьев один на один. — Во-вторых, Шерлок, — заговорил старший брат, когда Джон ушёл в спальню, — мне потребуется твоя помощь в одном деле. Это связано с моей работой. Полагаю, мне нужен сторонний взгляд для поисков крота. — Крота? Нет уж, избавь меня от своих шпионских игр, дорогой брат. Если ты не забыл, я пострадавший в сегодняшнем инциденте, и мне нужно лечиться! Майкрофт вздохнул: весьма самонадеянно было с его стороны полагать, что младший брат с охотой согласится вмешаться в дела разведки. Если вдруг такое случалось, то это должно было так или иначе лично интересовать Шерлока, а пока что в этом деле ничего, кроме зачаточных подозрений самого Майкрофта, не было. Да и он сам порой склонялся к тому, что это было лишь лёгким приступом паранойи, а не обоснованными подозрениями. Такое уже случалось пару раз, и всякий раз старший Холмс убеждался, что людям стоит доверять. Хотя бы тем, кого он сам подбирал к себе в команду. Они не могут его предать… и не заслуживают, чтобы их босс смотрел на них, как на предателей. — Шерлок, это может оказаться вопросом национальной безопасности… — Ты уже много лет успешно решаешь все вопросы национальной безопасности Соединённого Королевства. Покажи мне, кого конкретно и в чём ты подозреваешь, и я помогу, а если у тебя опять лишь догадки и теории и кто-то из твоих агентов не так посмотрел на кого-то вчера — это глупости. Как я и говорил, тебе надо чем-то заняться. И желательно Лестрейдом. Раз уж он так открыто сочувствовал тебе сегодня. — Шерлок! — Я всё сказал, дорогой брат. Теперь всё в твоих руках, — детектив плотнее завернулся в начавшее сползать с его плеч одеяло. Майкрофт поднялся из кресла, окинул взглядом квартиру, в которой как всегда творился бардак. — Что ж, Шерлок, боюсь, я не смогу прикрыть тебя перед родителями на это Рождество. Ты поедешь со мной домой. Детектив чуть скривился. — Ничего, переживу… Джон едет со мной. Старший Холмс передёрнул плечами: — Как тебе угодно, — он оставил квартиру, и ещё пару минут были слышны его шаги на лестнице. — И что это только что было? — в гостиной появился Ватсон с пачкой свежевыписанных рецептов в руках. — Майкрофт. Это был мой старший брат, — недовольно отозвался Шерлок. — Без тебя понял. Я о твоём поведении. Ты точно не ударился головой? — нахмурился доктор. — Нет, не ударился. — Ты ведёшь себя с ним… — Так, как надо, чтобы он оставил меня в покое, — одеяло снова начало сползать, и младший Холмс, недовольно морщась, поёрзал в кресле. — Так нельзя с людьми… И от этого страдает не только твой брат, но и твой друг — Лестрейд. — Никто из них в итоге не пострадает. Майкрофт должен переключить своё внимание на инспектора, если ты хочешь, чтобы он не лез в нашу семью. — Шерлок… — Джон лишь криво улыбнулся. Август, 1994. Лондон, Англия. Впервые за последнюю неделю добравшись до своей небольшой квартиры на Пэлл-Мелл, чтобы хоть немного отдохнуть в нормальной обстановке, а не на кожаном диване в рабочем кабинете и не на узкой кровати в «Диогене», Майкрофт вытянулся на удобной широкой кровати прямо поверх покрывала. Он наслаждался тем, как расслабляется каждый мускул в его теле, позволив себе раскинуться в позе морской звезды, скинув ботинки, расстегнув пару верхних пуговиц на рубашке, закатав её рукава и вытащив из брюк ремень. Переговоры с лидерами ИРА вытягивали из младшего Холмса все соки: Майкрофт уже забыл, когда последний раз нормально ужинал или завтракал. Последние две недели он не мог оторваться от бумаг и постоянных телефонных звонков, фильтруя гигабайты информации, которая приходила к нему. Дядя Руди справедливо рассудил, что Холмс не только должен решать вопросы внешней политики и разведки, но и внутренние противоречия Соединенного Королевства тоже должны стать направлением его деятельности. Глаза нещадно болели, и Майкрофт уже попросту забыл о каплях, снимавших красноту, — от них чесалось в носу и всё время хотелось чихать. И несмотря на то, что переговоры наконец-то выглядели, как не безнадежные, его всё равно не покидало ощущение, что то, что они делают, совершенно бесполезно и ИРА так просто не станет сдаваться. До усталого сознания Майкрофта не сразу дошло, что кто-то стучит в дверь. С тихим стоном молодой человек поднялся, лихорадочно вспоминая какие и кому давал поручения, надеясь, что ничего не забыл, и прошлёпал в прихожую. — Дядя?! — удивился он, увидев на пороге как всегда закованного в доспехи строгого делового костюма Рудольфа Холмса. Старший Холмс работал в эти дни ничуть не меньше его, а может быть и даже больше, присматривая за последствиями четвертого расширения Евросоюза, но выглядел куда лучше племянника. — Можно к тебе? — осторожно осведомился он, глядя на растрёпанного Майкрофта. — Конечно же, — кивнул он и шагнул вглубь квартиры. Рудольф вошёл внутрь, внимательно осматривая обстановку, поставил трость у зеркала в прихожей. — Ты один? — он прошёл в гостиную, залитую светом заходящего солнца. — Да, — Майкрофт потёр переносицу, пытаясь прогнать усталость. — С чего вдруг вопрос? Чай будешь? — он сонно хлопал глазами. — Не стоит, я ненадолго, — Рудольф опустился в кресло, — у меня важный разговор. Ты ведь две недели ночевал на работе и, считай, всё время был рядом со мной. — И что? — Майкрофт сел напротив. — Тебе 24, в твоём возрасте после такого первое, что делают молодые люди — бегут на свидание снять напряжение. Поэтому я разумно решил удостовериться, что ничему не помешал своим появлением, тем более, ты долго не открывал, а когда открыл, то твой вид… Младший Холмс ощутил, как чуть-чуть краснеют кончики ушей. Эта тема была его проблемой, и он очень надеялся, что ему удастся избежать её обсуждения с дядей. — Но я один… Рудольф подался вперёд, колко смотря на племянника. — Майкрофт, я готовлю для тебя головокружительную карьеру, и я не хочу, чтобы ты, идя на поводу у прихоти, однажды всё разрушил. У меня может не хватить времени всё строить заново. Помни, врачи дают мне пять лет, не больше… Молодой человек вздохнул, понимая, что от дяди ничего не скрыть. — Я не разрушу, — со вздохом сказал он. — Ты можешь не волноваться по этому поводу. Я не совершаю необдуманных поступков. — Несмотря на то, что в Англии крайне толерантное отношение к гомосексуальным контактам, ты должен понимать, что в кругах держащих власть в этой стране, ничего не изменилось. Твоя ориентация будет большим камнем преткновения, если однажды ты решишь заявить о себе до того момента, когда никто не сможет тебе перечить, — сухо произнес мужчина. Майкрофт прикрыл глаза и вздохнул: — Если ты думал о том, что я тут провожу время с любовником, то сильно ошибался… — он чуть покусал губу, понимая, что с дядей бессмысленно пытаться скрывать эмоции. — У меня никого нет и не было… До сих пор, — добавил он чуть подумав. Рудольф кивнул: — Майкрофт, я понимаю, тебе тяжело, но это твоя жизнь… Мы все что-то приносим в жертву. В своё время я сделал выбор, и ошибочным он казался мне только в минуты слабости. Сейчас, когда вокруг столько пар создают лишь иллюзию долгого счастливого брака, я рад, что выбрал власть, — неожиданно разоткровенничался Рудольф. — Даже я не рискну устроить твоё свидание с мужчиной, Майкрофт… Любая оплошность может лишить власти Холмсов, — он сцепил руки и чуть сгорбил плечи. — Но если хочешь, я могу организовать твой досуг с женщиной… попробуй… — Не хочу. Они меня не возбуждают, — покачал головой Майкрофт. — Так что, оставь эту тему… Я знаю, что буду вынужден скрываться всё время, и вряд ли в моей жизни будет место взаимной любви. — Твоя роль в подготовке Criminal Justice and Public Order Act весьма заметна, поэтому я прошу тебя, будь осторожен, — продолжил Рудольф. — В ноябре уже всё решится. Больше не нужно предпринимать никаких мер поддержки этой идеи (1). Иначе последует слишком много вопросов. Когда-нибудь ты добьёшься того, что однополые союзы будут законны. Но для этого ты должен подняться на небывалую высоту, Майкрофт. Чтобы иметь возможность изменить свою жизнь, ты должен будешь сначала поменять жизни тысяч подданных. — К чему ты это говоришь мне? — Я пришёл сообщить тебе, что завтра ты отправляешься в США. Майкрофт нахмурился: — Опять? Я полагал, что моя работа на ЦРУ завершилась… Дядя, у нас переговоры с ИРА, и у меня нет уверенности, что они сдержат свое слово… (2) Рудольф кивнул: — Я знаю, что мы создаём песчаный замок, но мои коллеги из США нуждаются в помощи хорошего аналитика. В Лэнгли о тебе ходят легенды, и меня очень просят прислать тебя. Наша страна получит некоторые данные от ЦРУ по бывшему СССР… Вашингтон готовится провести военную операцию на Гаити. — Я не могу быть им полезен из Лондона? — Нет, многое будет нужно решать на месте, не тратя время на связь между континентами. Вашингтон, как ты знаешь, получил санкцию ООН на проведение военного вторжения на остров, — решил не замечать явное раздражение племянника Рудольф. — Клинтон сделает всё так, как нужно. Штаты хотят вернуть на Гаити законного президента Жан-Бертрана Аристида, свергнутого военной хунтой (3). И ты поедешь туда и будешь не только помогать им. Они организуют для тебя штаб на одном из своих авианосцев. Младший Холмс поморщился: — Жизнь на корабле… Это повышенный риск для меня. — Уверяю тебя, это безопасно. Я бы не отправил тебя туда, если бы не был уверен, что мой близкий друг, заместитель директора ЦРУ Цави Ишлег, обеспечит твою полную безопасность. За тобой будут присматривать. — Когда мне начинать собираться? — Майкрофт понимал, что нет смысла и дальше препираться с дядей, который уже всё, как всегда, за него решил. — Выспись и пакуй вещи. Мой самолёт отвезёт тебя в Вашингтон, а там тебя встретят, — Холмс поднялся и направился к двери. — И помни, Майкрофт, хоть ты и будешь за Атлантикой, но твоя репутация должна остаться неизменной. В Штатах год назад легализовали гомосексуализм… Не попади под всеобщую эйфорию… Младший Холмс лишь усмехнулся: — Дядя, я был, есть и буду человеком, лишенным чувств, если это потребуется. — Это хорошо, но не путай чувства и потребности организма, Майкрофт. Если решишься, то лучше сделай это в Штатах… С кем-нибудь, кто никогда не станет представлять для тебя угрозы и не узнает, кто ты и кем можешь стать… Майкрофт кивнул и закрыл дверь за Рудольфом. Теперь можно было отпустить себя и ощутить, как кровь прилила к щекам. Было чертовски стыдно за состоявшийся разговор о личном. Он ненавидел эту тему, ненавидел всегда всем мило улыбаться и ссылаться на то, что одно из правил джентльмена — это никогда не распространяться об имени женщины, с которой провел ночь. От родителей можно было отмахнуться занятостью на работе и, как следствие, отсутствием постоянной спутницы, но от дяди Руди ничего было не скрыть. Наверняка он в его отсутствие не раз проводил обыск в квартире племянника… Подумав об этом, Майкрофт ощутил как слегка холодеют кончики пальцев и направился в спальню, чтобы уничтожить в камине чертов журнал с обнаженными мужчинами. Август, 1994. Норфолк, США. Майкрофт уныло посмотрел на огромный авианосец, носящий имя Дуайта Эйзенхауэра: через считанные минуты он окажется на его борту, а ещё через пару часов в открытом море, в котором придётся провести чёрт знает сколько дней, анализируя для американцев их планы. То, что его руками, вернее мозгами, предстояло поднять рейтинг президента Штатов как борца с нарушением демократических прав и свобод, неимоверно раздражало Холмса, отлично знавшего какой террор против своих политических противников на Гаити устроил свергнутый президент, отсиживавшийся после изгнания в Америке. Определённо, если эти дни или недели на борту корабля и не окажутся для него адом, то они точно будут каторгой. — Прошу меня простить, в последний момент директор задержал меня, — к Майкрофту подошёл загорелый брюнет лет пятидесяти — Цави Ишлег. — Я очень рад познакомиться с вами, мистер Холмс, — улыбнулся он и протянул руку. — Рудольф много говорил о вас. Рукопожатие вышло твердым и сухим, Майкрофт отметил для себя то, насколько властным был стоящий перед ним мужчина и с каким живым интересом он рассматривал его. — Я слышал о ваших талантах, но пока вы работали на нас, у меня как-то не выходило наладить личный контакт, — продолжил Ишлег, белозубо улыбаясь, и стал похож больше на промоутера или менеджера актёра, чем на шпиона, ответственного за вмешательство в политику других стран. — Мой дядя очень хорошо отзывался о вас, — учтиво ответил Майкрофт, сверля собеседника взглядом, пытаясь понять, как и когда Рудольф мог познакомиться с Цави и почему он так ему доверял. — Я всегда был и буду хорошим другом мистера Холмса, — всё так же белозубо улыбаясь, совершенно непринужденно ответил заместитель директора. — Полагаю, что времени у нас остаётся катастрофически мало… Капитан Винкельхок уже поставлен мной в известность относительно вашей особенной роли в операции. Всё время плавания он будет обеспечивать для вас наилучшие условия и предоставит в ваше распоряжение всё, что вам потребуется, но, чтобы успокоить вашего дядю, я пообещал ему, что вы не окажетесь в одиночестве на корабле, и поэтому я отправляю с вами одного из моих лучших людей, — Ишлег сделал знак рукой, и к нему подошёл бритый налысо мужчина лет тридцати пяти в форме коммандера (4). — Это Эдвард Коннелли, он будет с вами всё время. У него есть ряд задач, которые он должен будет решить в ходе операции, и в их число входит присматривать за вами, мистер Холмс. Вы можете доверять ему как себе. Майкрофт сканирующе посмотрел на приставленного к нему человека: атлетически сложен, высокий, загорелый, обладатель живых проницательных карих глаз и густых бровей, однако бреющий голову из-за того, что волосы стали рано редеть. Сломанный в своё время нос сросся неправильно, и теперь на нём обозначилась заметная горбинка, тонкие губы, грубый квадратный подбородок с небольшим шрамом слева — следом от удара ножом в челюсть, дополненные формой военного моряка делали его мечтой многих женщин — этакий современный корсар. Однако он не был женат или же никогда не носил кольцо. Под пиджаком отчётливо проступали очертания наплечной кобуры на два пистолета. — Надеюсь, мы сработаемся, — улыбнулся Эдвард, протягивая руку Майкрофту. — Надеюсь на это, — ответил он. — Всё готово, — к ним подошёл один из матросов. Коннелли кивнул Ишлегу и, подхватив дорожную сумку, направился к кораблю. Майкрофт нагнулся за своей и, когда распрямился, встретился взглядом с Цави. — С вашим дядей всё точно в порядке? — тихо спросил Ишлег, внимательно посмотрев в глаза молодого человека. — Да, — Майкрофт ощутил как по спине пробежали мурашки: кажется, он понял что связывало Цави и Рудольфа… Август, 1994. Авианосец "Дуайт Эйзенхауэр", Карибское море. Несмотря на то, что младший Холмс терпеть не мог корабли из-за качки, которая их неизменно сопровождала, на борту авианосца её почти не ощущалось. Железная махина совершенно не замечала волн, которые с лёгкостью разбивались о её корпус. Только один раз за прошедшие две недели Майкрофт был вынужден мысленно приказывать себе не обращать внимания на подкатывающую морскую болезнь, когда корабль попал в лёгкий шторм и кружка едва не свалилась со столика в каюте, а одежда, висящая на крючках на двери и не закреплённая специальными ремнями, жила отдельной жизнью. В остальное время он медленно и методично анализировал детали плана по возвращению законно избранного президента в своё государство. Вот и сейчас… — Вы сегодня спать не собираетесь, Холмс? — послышался голос соседа по каюте: они с Эдвардом разместились в двухместной каюте для офицеров и уже который день пытались научиться сосуществовать. Коннелли всегда вставал и слишком громко зевал, прерывая чуткий утренний сон Майкрофта. Он слишком громко сморкался, слишком долго занимал душевую, разумно отвечая Холмсу, что тот может спокойно воспользоваться писсуаром, пока он сам принимает душ. Однажды Майкрофт так и сделал, но после этого зарёкся: обнаженный офицер флота под струями воды был слишком суровым испытанием на бесстрастность для молодого политика-шпиона. А просить Эдварда задёргивать за собой шторку казалось каким-то неправильным. Они же мужчины, которым нечего скрывать друг от друга, и они не должны возбуждать друг друга… Но… Но Майкрофт отчаянно понимал, что его тянет к телу коллеги по операции. Сейчас Майкрофт лишь вздохнул, понимая, что шторка, закрывающая его кровать, легко пропускала свет и тот мешал соседу, который, по его признанию, был очень к этому чувствителен. «Как и любой шпион», — отметил тогда для себя этот факт Холмс. — Извините, сейчас… — он закрыл папку с бумагами по операции. Оставлять бумаги на столике, если вдруг снова случится шторм, было плохой идеей, и потому Майкрофту пришлось сесть, чтобы убрать папку в верхний ящик тумбочки. Шторка на кровати соседа задёрнута не была, и он мог увидеть обнаженный торс Коннелли, лежащего под тонким одеялом. Его тело было не слащаво-накаченным, как у моделей из того журнала. Оно было накаченным и сильным. По-настоящему сильным и эту силу подчеркивали два шрама: один на боку от колото-резаной раны, один в плече от пули. Загорелая кожа была удивительно ровного тёмного оттенка с редкими волосами на груди… Эдвард следил за действиями соседа с некоторым ленивым интересом лишь движением глаз, позволив тому наблюдать свой волевой профиль. Ощутив, что кончики ушей начинают краснеть, Холмс поспешил забраться назад в кровать, укрыться одеялом и закрыть глаза. Однако под закрытыми веками тут же возникла только что увиденная картинка, при этом воображение услужливо дорисовало то, что было скрыто от взгляда одеялом — натренированные ноги, сильные бедра… Представив Эдварда, который сейчас лежал в метре от него, Майкрофт лишний раз убедился в том, что шторку он задёрнул достаточно плотно и пуговички пижамы застёгнуты под самое горло: на фоне соседа по каюте он казался себе нелепым нескладным чудиком с кожей, на которой от карибского солнца, пробирающегося через рубашку, высыпали миллионы веснушек, которая то и дело краснела даже с густым волосяным покровом на груди и на плечах. А ещё… Ещё он чувствовал, как натянулась в паху ткань пижамных штанов. Две недели… Чёртовы две недели он не ощущал себя достаточно уединенно, чтобы позволить организму сбросить напряжение в душевой. — Вы не думаете, что слишком серьёзно относитесь к своему заданию? — прозвучал в тишине каюты вопрос, заданный ровным глубоким голосом Эдварда. — В каком смысле? — нехотя отозвался Майкрофт. — Гаити — это жалкое государство. Я повидал много военных вторжений, был в Панаме, Сомали, в Персидском заливе… Там было реальное сопротивление. А тут — кому сопротивляться? Кучке военных? Они в штаны наложат, если показать им, как «Америка» и «Эйзенхауэр» разворачиваются, чтобы самолётам было удобнее взлетать… А если поднять самолёты с материка, то от Порт-о-Пренса не останется камня на камне… — Но наша задача ведь не в том, чтобы уничтожить страну, а в том, чтобы свергнутому президенту было куда возвращаться. Тут все гораздо сложнее, Эдвард… Надо сделать это всё с наименьшими последствиями для Гаити. — Иными словами — много шума из ничего… Войны не случится. — А вы хотели бы войну, Коннелли? — Майкрофт внутренне поморщился из-за того, что с соседом приходилось так неформально общаться. — В какой-то мере я наркоман, — его голос звучал тихо. — Адреналин… Кто-то ищет неприятности в барах, кто-то гоняет на байках, а я люблю войну. Для меня она как секс. Казалось бы, всегда одно и тоже, но каждый раз всё заканчивается по-разному. Вы ведь знаете, как это бывает… Холмс отвернулся к стене: штаны натянулись до предела, но Майкрофт запретил себе запускать руки под одеяло — Эдвард не идиот, чтобы не понять, чем занимается его сосед по каюте за занавеской. И в такой ситуации добраться до душа было просто нереально. И странным было бы застрять там на 10 минут… — Эй… — окликнул его через пару минут Коннелли, — вы спите? — Нет… Но пытаюсь, — коротко ответил Холмс, покусывая нижнюю губу. — Я всё хочу понять, что такого в этой операции, что вас прислали сюда. Штатам нужно участие международного сообщества, и мы уже привлекли латиноамериканских солдат, военнослужащих из Европы, но странно, что руководство интернационально… — Я не располагаю такой информацией. Мне сообщили, что руководство вашей страны хочет, чтобы я оказал аналитические услуги — вот я и приехал сюда. — Это не по вашим мозгам… Слишком просто. Смахивает на ссылку, — Коннелли говорил со слишком бархатными интонациями. — На ссылку? За что же? — член против воли дёрнулся, и Майкрофту пришлось прикусить губу. — Может быть, вы слишком заметная персона, но по каким-то причинам не пришлись ко двору… Мало ли… грязная репутация, например, — Коннелли бросил взгляд на шторку, скрывающую от него соседа. — Моя репутация идеальна, смею вас заверить… — отозвался Холмс. — Смотря как посмотреть… Со служебной точки зрения моя репутация идеальна, но не с моральной… — капля грусти появилась в бархатном голосе. — Мораль и закон разные вещи, — вздохнул Майкрофт. — Государство опирается на законы, так что важно лишь то, кто мы в глазах государства… Эдвард усмехнулся. — Государство не всё может принять от своих самых преданных слуг… Холмс напрягся: этот разговор не нравился ему. С чего вдруг Коннелли решил заговорить какими-то полунамёками? Что произошло и для чего это было нужно? Капля холодного пота стекла по спине при мысли о том, что он мог чем-то выдать свои предпочтения. — Спокойной ночи, Коннелли, — ровно произнес Майкрофт, желая прекратить разговор. — Спокойной ночи, Холмс, — легко пошёл навстречу офицер и усмехнулся, глядя на шторку на кровати соседа. Кусок ткани был неподвижен, но опытный оперативник Коннелли не мог не понять по едва слышимым звукам, что происходит. Тихо запустив в штаны правую руку и вздрогнув, когда его прохладные пальцы коснулись влажной головки члена, Майкрофт уткнулся лицом в подушку, чтобы случайно не выдать себя, когда провел кулаком по члену. ***** Майкрофт поморщился от того, как солёный ветер обдувал его лицо. Тут, в карибском регионе, солнце было гораздо ближе к экватору и так и норовило обжечь кожу. Холмс уже который день упорно старался не появляться на палубе в часы, когда чёртово светило раскаляло своими лучами всё на авианосце, но сейчас ему пришлось выбраться из недр корабля: система кондиционирования сломалась, и спустя час находится в каюте стало попросту невозможно. Моряки на это почти не обращали внимания, и их не волновало то, как пот пропитывает их форму, но Майкрофт с отвращением думал о том, какой липкой станет его кожа, и потому решил выбраться на палубу. Подняться в командную рубку он не рискнул: когда на корабле такого уровня происходит внештатная ситуация, лучше всего даже не появляться поблизости от командующего плавучей крепостью капитана. Конечно же, находиться на палубе и бродить среди истребителей F-14A для гражданского было тоже не лучшим занятием, но тень от самолётов была единственной тенью на авианосце. Майкрофт поморщился: откуда-то донёсся запах пережаренного бекона и какой-то слишком сладкой выпечки — похоже, судовые коки ни на минуту не останавливали своё дело и сейчас воистину работали в самом настоящем аду. — Что-то заинтересовало? — послышался сзади уже ставший привычным голос: Коннелли имел привычку появляться совершенно неожиданно и бесшумно, словно вырастая из-под земли. Холмс обернулся и с прищуром посмотрел на него. Кажется, внештатная ситуация на борту его ничуть не волновала — офицер как всегда был воплощением спокойствия, разве что из-за самого настоящего пекла он позволил себе не надевать под белую форменную рубашку с коротким рукавом майку, как делали многие моряки. — Что меня может заинтересовать тут? Самолёты не моя сфера интересов, — пожал плечами Майкрофт, глядя на то, как солнце заливает лучами фигуру мужчины. — Техники клянутся через пару часов исправить систему кондиционирования, — улыбнулся Эдвард, делая шаг в тень, где стоял Майкрофт, и оценивающе глядя на него. — Даже в такой ситуации вы предпочитаете скрываться? — А почему я должен не делать этого? Я ненавижу солнце и жару, — он поморщился и Коннелли кивнул, прекрасно видя, сколько веснушек находится на открытых участках тела его коллеги. — Мне сжалиться над вами, Холмс? — улыбнулся офицер. — Часть системы по-прежнему работает и кое-где на корабле все так же прохладно и комфортно. Майкрофт настороженно посмотрел на моряка: то, что этот человек был совсем не так прост, — было фактом. Присмотр за Майкрофтом, как сказал Ишлиг, был лишь одной из его задач, а другие… Холмс мог лишь строить теории на этот счёт. Прекрасно зная все тонкости мира разведки и военных, он понимал, что бессмысленно задавать лишние вопросы Эдварду. Здесь, на этом корабле, они были просто коллегами, которые вне работы были ничем друг другу не интересны. Если Коннелли скрывал свой настоящий статус, значит на то были очень веские основания. — Так что, отвести вас туда, где будет гораздо удобнее изучать бумаги по операции? — он указал взглядом на пухлую папку с документами, которую Майкрофт взял с собой из каюты по привычке. Холмс лишь кивнул: послезавтра они начнут операцию по восстановлению законного режима на Гаити, а он всё ещё опасался, что мог просмотреть в планах какую-нибудь важную деталь, которая может вылиться в большое пятно на его пока что безукоризненной репутации. — Буду признателен, — улыбнулся он. — Идёмте, — Коннелли кивнул и повел спутника в недра авианосца. За две с лишним недели жизни на воде Холмс уже привык к тесным коридорам, подсвеченным мертвенно-бледным светом, по стенам которых были развешаны пожарные шланги и прочее оборудование на случай чрезвычайных происшествий на борту. Он даже перестал замечать то, какие иногда попадались скользкие полы. Ботинки матросов на этом покрытии ничуть не скользили, а вот его туфли делали это постоянно, но переодеваться в предложенную ему одежду Майкрофт не хотел. Спустившись на уровень вниз и оказавшись на жилой палубе, он тут же ощутил духоту, которая теперь заполняла и коридоры. Коннелли чуть поморщился и направился решительным шагом направо от лестницы, не в носовую часть под взлетной палубой, где располагалось большинство кают, а к корме. Тут их ждала ещё одна небольшая винтовая лестница, скрытая за коробами с вентиляционными трубами, Майкрофт за всё время своего пребывания на авианосце так и не рискнул изучить его планировку досконально. После неудобного спуска они оказались ещё на одной жилой палубе, которая по сути была лишь частью второй палубы, отгороженной переборками. Тут в небольшой коридор выходило около десятка дверей. Кто-то особо сообразительный даже прибил на них таблички с номерами, как в отелях. — Прошу, — Коннелли провёл электронным ключом-картой по замку двери в дальнем левом углу коридора. Открывшаяся каюта оказалась на удивление уютной: светлая отделка стен материалом под дерево, имитация иллюминатора, приятное освещение, добротная мебель, явно привезённая из самого обычного магазина по индивидуальному выбору и даже кровать, чуть шире, чем односпальная. — Хм… — огляделся Майкрофт, — откуда же у вас доступ сюда? — он не мог не порадоваться тому, что тут был комфортный двадцать один градус тепла и вентиляция работала отлично. Эдвард усмехнулся и открыл одну из дверей шкафа, за которой был спрятан мини-бар. Молча налил в стакан ром на один палец и чуть пригубил его, взглядом предлагая Холмсу. — Вы же не такой тупой, как все остальные… Состыкуйте факты… Цави говорил мне, что я буду иметь дело с гением. — Я их уже состыковал, но не хочу, чтобы мои выводы стали вам мешать, — Майкрофт покачал головой, отказываясь от алкоголя и опустился в мягкое удобное кресло перед столом, на котором можно было с комфортом разложить все бумаги. — Почему же? — Эдвард сел напротив. — Потому что в противном случае вы получите право перешагнуть личную границу и узнать что-то обо мне. — А что я могу сказать о вас? — пожал плечами Эдвард. — Вы большая шишка, хоть и молокосос ещё по сути. У вас шикарные мозги, и вы быстро двигаетесь по карьерной лестнице. Я полагаю, что ваше участие в этой операции нужно Штатам для какой-то галочки. Как и Британии. Больше я ничего сказать не могу. Ну, разве что ещё то, что ты надменный и бесчувственный сноб, — резко сократил границу между ними Коннелли. — Мы живём в одной каюте уже больше двух недель, но я ни черта так и не понял про то, что ты за человек. — Лучше тебе этого не понимать… — буркнул Майкрофт, внутреннее ругаясь на то, что Коннелли приспичило поговорить. — Ты так уверен? — усмехнулся офицер. — Нет, — с чуть заметным раздражением ответил Холмс. — Для тебя вряд ли очень страшно узнать, кто я такой. Тем более, что есть вероятность, что однажды мы можем увидеться, — он холодно посмотрел в карие глаза. — Однажды ты можешь получить задание о моей ликвидации. Но моя служба безопасности уберёт тебя первым. Эдвард отставил в сторону стакан и подался вперёд, в его глазах появился неподдельный огонёк интереса. — Так ты все понял обо мне? — он прищурился. — Я ведь ни словом не выдал себя… — Для них ты себя не выдал, но не для меня… — он отложил в сторону бумаги и вольготно откинулся в кресле. — Ты военный моряк, это однозначно. Но при этом ты завербован ЦРУ, иначе Ишлиг бы тебя не вызвал. Но у тебя весьма странное положение: ты не командуешь этим судном, ты не выполняешь тут контрразведывательную работу… Но отношение к тебе здесь особое. Я видел как ты общаешься с капитаном. Явно не по своему рангу, было ощущение, что вы, как минимум, равны. В итоге остаётся один ответ — ты ликвидатор. И тебя включили в эту операцию для того, чтобы, если что-то пойдет не так, как нужно Штатам, ты устранил или президента, или ещё кого-то, чьё имя тебе назовут… Таким, как ты, поручают самую грязную работу. Но тебя очень ценят, раз в твоих обязанностях помимо всего прочего присмотр за мной. Коннелли усмехнулся: — Любой другой на твоём месте был бы уже мёртв за такую информацию… — А ещё ты ирландец, но родился и вырос в Штатах… По какой-то причине решил избавиться от фамилии О’Коннелли. Эдвард кивнул: — Причина банальна — я задолбался от того, что меня принимают за сраного бриташку. — Я мог бы обидеться на это… — Но ты умнее этого, — офицер подался вперёд. — Майк, а ты ведь не такая скотина, какой кажешься. Внутри ты другой. От тебя бы не шарахались, не награждай ты всех сходу своими фирменным взглядом. Я хоть и не мелкая сошка, но первое время мне было не по себе при тебе… — Зачем тебе нужно, чтобы тебе со мной было комфортно? — Холмс порадовался тому, что в каюте даже немного прохладно и ему не нужно прилагать больших усилий, чтобы скрыть признаки волнения. — Потому что ты интересный человек и я бы хотел с тобой общаться не только как с коллегой по заданию, — он увидел, как чуть расширились зрачки в глазах цвета зимнего неба. Майкрофт удивлённо приподнял брови, хотя это и было игрой с его стороны: он уже понял, к чему клонит Эдвард. — Решил обзавестись друзьями в британской разведке на случай, если придётся скрываться от ЦРУ? — тонкая насмешка прозвучала в голосе Холмса. — К чему мне это? Я сам решу такую проблему… Скорее уж мне не хватает близкого общения, — Эдвард снова посмотрел в холодные глаза Холмса, отметив, что зрачки стали ещё больше. — Я не фанат обсуждения спортивных новостей или настольных игр, — устало произнес он. — Так что, близко со мной не выйдет пообщаться… — Интересно, — усмехнулся Коннелли, — как такой гений, как ты, может так долго тупить? Я что, не ясно выражаюсь, или ты решил издеваться надо мной? Холмс вопросительно приподнял бровь: — В смысле? — Ты не понимаешь, что я предлагаю тебе не скучать в одиночестве за занавеской каждый на своей койке? Две недели — уже приличный срок, чтобы захотеть кому-то вставить… Или дать вставить… — он даже не подумал отвести взгляд от Майкрофта, и тому пришлось приложить немало усилий, чтобы ничем не выдать свою неловкость. — Для меня это не проблема, — спокойно ответил он. — Две недели небольшой срок, учитывая специфику нашей работы. Но с чего ты взял, что со мной безопасно говорить на такую тему? — сердце чуть ускорило свой ритм. Коннелли чуть прикусил нижнюю губу и посмотрел на Холмса, нахмурив брови. — В ЦРУ и ФБР действует запрет на вербовку гомосексуалистов, — продолжил Холмс, — в армии гомосексуалистом можно быть, но лишь до того момента, как об этом кто-то узнает (5)… — А с чего ты взял, что мои слова о близком общении были сказаны именно в том ключе? — поджал губы Эдвард. — А зачем тебе дружба со мной? Тут около 6 тысяч человек экипажа, и ты можешь с кем угодно проводить свободное время за играми или обсуждением новостей. Мой образ самым точным образом говорит о том, что я не заинтересован в дружбе… Поэтому твой интерес я трактую однозначно. — Это подтверждает мою догадку, что ты гей, — улыбнулся Коннелли. — Не гей бы не стал об этом раздумывать. Майкрофт молча кивнул: в этой ситуации отпираться было бы попросту смешно и нелепо, поэтому оставалось лишь признать очевидное. — И что? — Мы могли бы… — Эдвард встал и подошёл к нему, — если ты не против, проводить время чуть более занимательно. Холмс заставил себя не сжимать кулаки и постараться не дышать чаще, чем обычно, чтобы не выдать своего состояния: смятение и испуг одновременно, а ещё… кажется, немного радости от того, что такой, как Коннелли, вдруг обратил на него внимание. — Я не думаю, что это достаточно хорошая идея, — сухо ответил Майкрофт, избегая возможности смотреть в глаза Эдварду. — Но она нравится тебе, — тихо произнес он, наклоняясь к нему так, чтобы тот услышал запах рома. — Я понимаю, в МИ-6 и британском МИДе не всё так гладко с геями, как кажется… — Это не имеет отношения к… — Холмс суть замялся, подыскивая подходящее выражение, — к ситуации. Коннелли отошёл от него, убрав стакан на место в бар. — Если ты надумаешь оттаять для меня, то сегодня я буду ночевать тут. Приходи, дорогу ты должен был запомнить, — он отошёл к двери и остановился на пороге. — Не думай, это не подстава со стороны Штатов. И ты можешь выбрать — сверху ты или снизу, — с этими словами ликвидатор покинул каюту, оставив Майкрофта ещё несколько минут бессмысленно пялится в пустоту помещения. В голове было на удивление пусто. Его просто взяли и огрели чем-то тяжёлым, на раз плюнуть отключив все его гениальные мозги. Дядя Руди словно предчувствовал что-то подобное! Чёрт! Холмс тряхнул головой, вынуждая себя не думать о разговоре и о том, как к низу живота приливала кровь. Майкрофт сделал пару глубоких вдохов и взялся за очередной анализ плана.