Tu vida convertira mi / Твоя жизнь станет моей

Лестрейд уселся на край кровати и задумчиво повертел в руках телефон. За прошедшие после ухода Салли часы вопросов у него не убавилось. Их даже стало больше! Взяв свой потрёпанный блокнот, Грег перелистнул его на чистую страничку и принялся заносить туда все данные, которые пока что не хотели выстраиваться в чёткую логическую цепочку. Первое, что у него было, — дело о киллерах-мигрантах. Как минимум два случая из четырёх имели отношение к делу о гибели Майкрофта. По словам Шерлока, сейчас они его не интересовали, потому что он и так знал имя причастного, спасибо тому, что своим любопытством Лестрейд не уничтожил данные на карте памяти. Но это дело явно не ушло на задний план. И то, что последовало второе убийство, давало ему основание полагать, что может быть и третье и, скорее всего, оно будет как-то связано с тем, чем занят Шерлок. Далее… Далее было исчезновение Леонарда на автомобиле с теми же парнями, что следили за ним. Потом смерть Леонарда и, если верить судебному медику, она была совсем не простой. И в дело вмешалось МИ5 до того, как Скотланд-Ярд успел что-либо понять. Раньше бы Грег уже через пару часов забыл и думать о том деле, которое у него забрали парни в чёрных костюмах, и радовался тому, что одной головоломкой у него меньше, потому что знал бы точно — дело в руках людей Майкрофта Холмса и всё будет сделано так, чтобы в конечном итоге всё пошло на благо стране. Но сейчас… Сейчас кто-то забрал дело об убийстве сотрудника хранилища улик, и это вряд ли могло пойти на благо стране. Это мог быть или противник Шерлока, или же тот, кто, по его словам, ему помогал со стороны МИ5. Но… Но в этой войне никто явно не думал о том, что вдова убитого должна была знать правду. Грег задумчиво погрыз кончик карандаша, отплевался от крошки ластика. Всё это напоминало ему стиль Майкрофта: забрать и похоронить дело, наплевав на подведомственность. Но странно, почему, если Леонарда похитили профессионалы, они так топорно избавились от машины? Лестрейд был на сто процентов уверен, что сгоревший автомобиль был тем самым. Что помешало им сделать так, чтобы этот автомобиль не нашёл никто и никогда? У Грега ответа на этот вопрос не было. Разве что причиной могла стать нехватка времени и ресурсов, но о какой нехватке времени и ресурсов может идти речь, когда дело касается нечистого на руку большого человека из мира шпионажа? Далее убийство агента Шерлока, видимо, раздобывшего какую-то информацию. И… И появление в Скотланд-Ярде Антеи, которая, судя по всему, работала на опережение. Если противник был из МИ5, то Антея явно была верным и безотказным средством противодействия ему. Она продолжала работать на благо Холмса? Только теперь уже другого? Грег нахмурился и попытался вспомнить всё, что знал об ассистентке Майкрофта — бессловесная тень, по виду которой сразу становилось ясно — она совершенно предана своему боссу. Но только как вышло так, что Шерлок стал работать с Антеей? Где был детектив, и где были все эти правительственные игры? Да, младший Холмс резко повзрослел и стал меняться после гибели брата, но каким образом он мог остаться связанным с Антеей? Майкрофт завещал её помощь консультирующему детективу? Или она сохранила свою весьма значительную, судя по всему, должность, и, может быть, даже поднялась, и сама предложила помощь младшему Холмсу, когда узнала, чем он занят? Грег бросил взгляд на уже тонувшие в темноте снимки с места взрыва кортежа и понял, что его рот сам собой приоткрылся от удивления. Антея же была тенью Майкрофта! Если от попадания ракеты от автомобиля, в котором находился Холмс, не осталось практически ничего, то как выжила Антея? Грег зажмурился, вспоминая прочитанные им материалы того дела. Ассистентка села в другой автомобиль, в главном автомобиле находился лишь Майкрофт Холмс и водитель. Автомобили сопровождения пострадали от взрыва, и в них погибло трое сотрудников миссии Холмса, — два охранника и переводчик. Но нигде не было информации о том, что Антея пострадала. Как такое могло быть? Почему он пересадил ассистентку в другой автомобиль? Если бы хотел поговорить с кем-то с принимающей стороны — в главном автомобиле было бы больше, чем два трупа… Для чего-то Майкрофт хотел остаться один. Для чего? Подумать в одиночестве или же… Неожиданно сам для себя Грег нервно рассмеялся — если бы не Шерлок с его попытками добраться до виновника смерти брата, он бы решил, что старший Холмс провернул ещё более гениальную инсценировку своей гибели, чем младший. Только при условии, что старший всё ещё жив и дёргает за ниточки откуда-то из укрытия, можно было объяснить всё происходящее! Не мог Шерлок так глубоко влезть во всё это, не мог взять на себя роль старшего брата! Его кто-то явно прикрывал — отсюда доступ к базам данных, отсюда шпионский автомобиль, отсюда упорное нежелание подпускать Лестрейда к делу ближе, чем на пушечный выстрел! Но он же, Грегори Лестрейд, сам видел, как врач брал образцы для проведения экспертизы! Возможности для подмены материала просто не было! И каким бы ни был гением Шерлок, он не мог так убедительно сыграть боль от потери старшего брата. Грег скрипнул зубами, понимая, что гнев медленно, но верно поднимается в нём. Эти игры Шерлока в шпионов не проходили бесследно! Он только недавно думал о том, что во всём этом чёрного и белого не будет, что ему придётся искать серое, как серое нашлось. Но только это серое, которое случилось сегодня в Сохо, его не устраивало от слова «совсем». Криминалист лишился пальцев, молодой парень стал инвалидом из-за шпионских игр, в которые играл детектив. Вторая жертва? Да, похоже, это была вторая жертва и хорошо ещё, что Палмер остался жив. Могло ведь быть гораздо хуже… Если с Леонардом Холмс мог просто просчитаться, то с Палмером он действовал осознанно, он не мог не понимать, что кто-то случайно может пострадать! Каким бы ни казался циничным и бессердечным консультирующий детектив, раньше он никогда бы не позволил себе чего-то подобного, а ведь впереди… Грег понимал, что впереди будет ещё не одна и не две возможные случайные жертвы. И где гарантии, что ими не станет кто-то из его бывшего отдела? Лестрейд вздохнул, хотел набрать номер детектива, но отложил телефон на столик: как же… Так он ему и ответит. Или телефон будет снова выключен или придётся выслушать вереницу длинных гудков. Нужно ждать… Ждать, когда Холмс сам придёт к нему за помощью, и тогда попытаться с ним поговорить, попробовать дальше обходиться без случайных жертв. Придёт он к нему за помощью… как же… Ощущение того, что Лестрейда используют, становилось все более и более отчётливым. И снова знакомое чувство бессильной обиды и обманутых надежд воскресло в его сердце. Лестрейд взял со столика чау-чау, сжал брелок в руке и завалился на кровать, глядя на игрушку в приглушённом свете фонаря, пробивавшемся с улицы. Май, 2018. Лондон, Англия. Сидеть после долгих месяцев лежания было очень тяжело и больно. Хотя врачи и настаивали на увеличении доз анальгетиков, Грег решил, что ему хватит их по вечерам, чтобы можно было спокойно уснуть. В остальное время лучше всего было чувствовать своё тело. Чёрт с ним, пусть оно болело, не всегда слушалось его, но он ощущал его и мог им управлять. Морщась, Лестрейд отложил на столик, стоявший у окна, журнал со сплетнями из жизни звёзд и прикрыл глаза, позволяя лучам тёплого весеннего солнца ласкать кожу через оконное стекло. Кто бы мог подумать, что ему даже руками иной раз пошевелить будет больно! Хотя… Какая, к черту боль, если после двух месяцев полной неподвижности мышцы с трудом вспоминали, как держать тяжёлую чашку с чаем, как держать авторучку, разгадывая кроссворд… И сейчас ему надо было радоваться этой боли — тело возвращалось к нему! И самым главным было то, что он чувствовал ноги. Шевелить ими было страшно, и приходилось сцеплять зубы, чтобы не стонать от боли в позвоночнике, но его положение было куда лучше, чем у большинства тех пациентов, кого он иногда встречал в процедурном кабинете. В дверь палаты постучали и, дождавшись разрешения, вошли. — Привет! — на пороге появился Кристиан Диммок с охапкой смешных воздушных шаров и пакетом. Поймав удивленный взгляд Грега, старший инспектор поспешил пояснить: — Ребята из отдела попросили передать. Им сюда не пробиться, а многие хотели бы тебя навестить, — он привязал шарики за ручку тумбочки у входа в палату и выложил из пакета несколько коробок сладостей. — Привет, — осторожно кивнул Грег. — Слышал, тебя надо поздравить с повышением? Диммок как-то виновато улыбнулся. — Брось, Кристиан, я прекрасно понимаю, что жизнь не стоит на месте и я бы уже никогда не вернулся на работу, — успокаивающе сказал Грег. — Так что я рад, что ты оказался в моем кресле. С тобой отделу будет хорошо. Если хочешь — чайник на столике, кружки в первом ящике. Полицейский вздохнул, подошёл к сидевшему в инвалидной коляске Лестрейду, сел напротив на небольшой жёсткий стул с железной хромированной спинкой. — Ребята из отдела сильно переживают за тебя. К тебе тут просто так не зайти навестить… Пропускной режим как в Темз-хаусе. — Это спасает от Шерлока, — попытался отшутиться Лестрейд. — Ему сейчас скучно, а ты даёшь ему мало дел… Хотелось верить, что Диммок проглотит объяснение. Грегу меньше всего хотелось сейчас объяснять Кристиану, что он испытывал упорное нежелание показываться в инвалидной коляске друзьям и теперь уже бывшим коллегам. Он не хотел, чтобы кто-то с работы видел его таким беспомощным, похудевшим, осунувшимся, бесконечно бледным и неспособным даже нормально сходить в туалет. Хватит с них частых телефонных разговоров, тем более что находясь в этой клинике, Грег мог прикрыться запретом на посещения со стороны Холмса и его заморочек… А не тем, что он сам запретил охране пропускать к нему посетителей, за исключением Салли и Диммока. Конечно же, Джона и Шерлока это не удержало, но они и не досаждали ему излишним вниманием. Кристиан прищурился: — Или ты не хочешь, чтобы мы видели тебя в таком состоянии? Грег, я же вижу как ты напряжён… Бывший старший инспектор посмотрел на своего преемника. Как-то неожиданно быстро Кристиан раскусил его. Может быть, для кого-то показаться тенью себя прошлого и не составило бы труда, но не для Лестрейда. — А что хорошего в том, чтобы вы смотрели на меня? Вам хватает трупов, а я как раз на труп похож… — Грег покривился от укола боли — ему явно не стоило пожимать плечами. — Ну… — немного завис Диммок, — что в этом такого? Нас всех периодически какая-нибудь скотина отправляет на больничную койку, и никто не выглядит на ней как Жан-Клод Ван Дамм. Лестрейд осторожно вздохнул, зная, что даже вздох может принести боль, от которой прострелит в позвоночнике, а потом и во всём теле. — Но только всё это, — Грег сделал соответствующий жест рукой, — не по страховке полицейского. Не хочу, чтобы в Ярде было слишком много обсуждений происходящего. Я всегда был просто лондонским бобби и ничего больше, а вышло так, что… — Их и так полно… — перебил бывшего босса Кристиан и виновато улыбнулся. — От того, что ты вне зоны доступа, слухов полным-полно. Салли молчит и отбивается от любопытных, но не она одна была свидетелем того, что творилось. Из этого некоторые сделали вполне однозначные выводы. Потом эти выводы обросли подробностями из курилок, и теперь никто не знает, где правда, а где ложь… — А что за выводы? — нахмурился Грег. Кристиан понял, что прокололся. Видимо, Донован хоть и носила время от времени бывшему боссу новости, но самые жареные не рассказывала. — Диммок… — от интонации Лестрейда старший инспектор вздрогнул: обычно так звучала прелюдия к выволочке. — Пошёл слух, что у тебя роман с братом Шерлока, — выпалил Диммок. — И именно поэтому твоё лечение проходит в закрытой клинике и вообще он всё оплатил для тебя. — Что?! — изумился Грег, но удержался от лишних движений. — Многие видели то, что произошло в отделении «Скорой». — А что произошло? — нахмурился Грег, жалея, что явно не владеет какой-то очень важной информацией. — Ты не в курсе? — удивился Кристиан. — Откуда? Ты первый после Салли посетитель. Шерлок и Джон не в счёт. Да и Джона там не было. А Шерлок… он не горит желанием обсуждать случившееся. Диммок вздохнул, задумчиво покусал губу. — Слушай, Грег, я тогда сам был на нервах и, может быть, что-то могу упустить, но, кажется, ты обязан жизнью брату Шерлока. Лестрейд усмехнулся. — Это и так понятно… Судя по всему, этим, — Грег чуть приподнял руку, — я обязан его положению. — Вот про это даже думать забудь. Твоим друзьям плевать, как и почему тебя лечат, — Диммок поёжился: пулевое ранение в левую руку до сих пор давало себя знать. — За столько лет Шерлок вынес тебе столько мозгов и измотал столько нервов, что это самая малость, какую только мог сделать его брат для тебя. Но дело не в этом, — Кристиан чуть подался вперёд. — Тогда, когда тебя привезли в больницу, врачи ведь уже объявили время смерти. Я сам всё слышал и видел, но потом брат Шерлока в прямом смысле ворвался к ним и так на них рявкнул, чтобы они продолжали… У меня сердце в пятки ушло, а когда я увидел его взгляд… Грег, я понял, что он очень страшный человек, но в тот момент он был страшным человеком, доведённым до самой грани. Это был взгляд загнанного хищника. Врач упирался, а он давил на него… Я только предполагаю, какими делами ворочает старший Холмс, но пугать он умеет только одним своим видом. А потом ты взял и ожил… Грегу пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы сохранить спокойствие. Не хватало ему сейчас накинуться на Диммока с расспросами и вообще хоть как-то показать, что на самом деле он испытал, услышав эти слова. Неужели Майкрофт был там?! Почему ему никто не сказал, что в тот момент Холмс был рядом?! Неужели он испугался за его жизнь?! Так то чёртово видение, когда он видел себя со стороны, не было плодом его накаченного лекарствами воображения и следствием кислородного голодания мозга? Тогда в операционную действительно ворвался Майкрофт?! И это увидев его, Грег изо всех сил зацепился за жизнь и, готовый уже сдаться, он вдруг нашёл в себе силы вернуться. — Чёрт… — огненный обруч боли сдавил виски бывшего полицейского, и он сморщившись, был вынужден зажмуриться и опустить голову. — Что… — не мог не испугаться Кристиан. — Последствия комы… Иногда ни с того ни с сего жутко болит голова, но проходит буквально через пять минут, — Грег откинулся на высокую спинку коляски: сейчас он был даже благодарен этой боли, что позволила соскочить с очень неудобного разговора. — Может воды? — Диммок явно не знал, куда ему деваться: своего шефа он знал очень хорошо и то, какое выражение сейчас приняли глаза Грега, говорило ему о многом. Его бывший босс сейчас узнал кое-что очень и очень важное для себя. Однако как быть дальше с этой темой разговора, Кристиан не имел понятия. Грег кивнул, Диммок поспешно налил из графина воду в стакан и протянул его Лестрейду. Он с явным недовольством заметил, что руки дрожат и пришлось приложить чуть больше сил, чем обычно, чтобы донести стакан до рта. — Многому приходится заново учиться, — сказал он, не желая, чтобы Диммок соотнёс дрожь его рук с новостями. — Я уверен, ты всё осилишь, Грег. Из всех нас ты всегда был самым упёртым, — телефон старшего инспектора пискнул напоминаем. — Эх, мне пора, через час совещание у босса. Можно будет к тебе заехать на той неделе? — Конечно, буду рад, — натянул на губы улыбку Лестрейд. — Только, Кристиан… — он осторожно вздохнул, — пожалуйста, не говори парням в отделе всю правду про меня. Не хочу, чтобы меня жалели и думали, каким я теперь стал… — Ты на удивление живчик для человека, который умер, — подмигнул ему Диммок, поднимаясь. — Не волнуйся, скажу, что ты так хорош, как только можно быть в твоём состоянии, и заигрываешь с медсёстрами, — старший инспектор ещё раз подмигнул ему и покинул палату. Когда дверь за бывшим подчинённым закрылась, Лестрейд вздохнул и, запустив руку за вырез футболки, вытащил из-под неё серебряный четырёхлистный клевер. Он привычно сжал его, ощущая теплый металл в своей ладони. Майкрофт… Чуть помедлив, Грег осторожно вытащил из кармашка в подлокотнике телефон и набрал номер консультирующего детектива. Подсознательно он понимал, что этот звонок совершенно ничего ему не даст, но в очередной раз попытаться стоило. — Грег, у меня ровно две минуты тридцать две секунды… Я занят экспериментом, — скороговоркой проговорил Шерлок. Лестрейд улыбнулся: это была огромная честь, что детектив ответил на его звонок в такой момент. — Шерлок, ты не мог бы дать мне номер брата? Я хочу всё же поблагодарить его за всё, что он сделал для меня… — Я передал ему твою благодарность после нашей первой встречи, не волнуйся, — спокойно ответил младший Холмс. — Я бы хотел сказать ему кое-что лично, Шерлок… пожалуйста. Грег понял, что на том конце мостика связи детектив вздохнул. — Это невозможно. Даже я не знаю его обычный номер телефона. Он меняет его по несколько раз в день. Подозреваю, Майкрофт и сам не знает все свои номера. — Раз ты не знаешь обычный, но может быть, дашь мне необычный? — На него нельзя дозвониться с номера, не внесённого в специальный список, — сухо ответил Холмс. — Грег, остаётся сорок одна секунда. — Шерлок, попроси его приехать ко мне! Мне очень нужно поговорить с ним! — уцепился за последнюю надежду Лестрейд. — Ты уже говорил мне это, — вздохнул детектив. — Мой брат сейчас мотается по миру и в Лондоне бывает максимум двенадцать часов подряд. Поверь, визит к тебе никак не впишется в его расписание. Всё, мне пора, иначе миссис Хадсон заставит меня красить стены в кухне, — протараторив это, детектив отключился. Лестрейд прикусил нижнюю губу и задумчиво посмотрел на медленно гаснущий экран телефона. Много месяцев прошло с того момента, как он узнал, кто помогает ему, и когда попросил Шерлока дать ему возможность увидеться с братом. Но всякий раз детектив прикрывался отговорками. Почему отговорками? Да потому, что Грег не мог поверить в невероятную загруженность Майкрофта и невозможность хотя бы позвонить ему! Тут братья явно были на одной стороне, и по какой-то пока ещё неведомой ему причине младший Холмс безоговорочно слушался старшего. Дверь палаты за спиной открылась и вошла, судя по звуку шагов, Мерилин — повернуться и удостовериться в этом Грег не мог: корсет, который ему предстояло носить ещё полгода, самым жёстким образом сковывал все его движения. Лестрейд убрал телефон на место и постарался вернуть себе спокойный вид. — Добрый день, мистер Лестрейд, — Мерилин, полноватая смуглая медсестра средних лет, приятно ему улыбнулась. Из всего персонала, который работал с ним, с ней у него почему-то сложились наиболее приятельские отношения. Она не заискивала перед ним, не относилась с какой-то жалостью… — Думаю, вам не повредит, если я открою окно, — Мерилин подошла к окну и открыла его, впуская в палату свежий воздух и ультрафиолет. Грег улыбнулся, щурясь на солнечный свет. — Уже забыл, когда дышал свежим воздухом… — произнёс он, наслаждаясь ветерком. Мерилин улыбнулась. — Время уколов, мистер Лестрейд, — напомнила она о конечной цели своего визита. Грег привычно подставил левую руку, в вену которой был закреплён катетер. — Интересно, сколько литров химии вы в меня уже закачали? — спросил он, наблюдая, как медсестра вводит лекарство сначала из одного шприца, а потом из другого. — Думаю, что около десяти точно, — серьёзно ответила Мерилин. Грег откинулся на высокую спинку инвалидной коляски, удобно устраивая голову на подголовнике — от одного из лекарств сразу после введения у него всегда кружилась голова. Хорошо ещё, что этот побочный эффект проходил через четверть часа или около того. — Увы, аналогов нет, придется ещё две недели терпеть, — виновато улыбнулась Мерилин, убирая шприцы в железный лоток и прикрывая салфеткой, после чего снова скрыла катетер под пластырем. — Которое сегодня число? — он прикрыл глаза — так его хотя бы не тошнило. — Двадцатое мая. — Почти пять месяцев прошло… Как же долго… — Вам ещё повезло, что ваш организм так восстанавливается. Вы первый пациент на моей памяти, который за такие короткие сроки так прогрессирует. — А мне кажется, что ничего не становится лучше… — неожиданно позволил себе откровенность Грег. — Я всё так же ору от боли во время лечебной физкультуры, и массаж не приносит мне особой радости, я не могу пройти и двух шагов и к концу занятия я весь мокрый от пота. Медсестра позволила себе присесть на стул. — Мистер Лестрейд, таков человеческий организм. При подобных травмах, чтобы вернуться в прежнее состояние, ему нужно пройти через пытки лечением. Придётся терпеть и двигаться дальше. Это сложно. И вам только кажется, что всё затягивается. — Мерилин, — чуть нахмурился Грег, когда ощутил, что приступ дурноты проходит, — а люди, находясь в коме, могут видеть галлюцинации? — Профессору Майеру это лучше знать… спросите лучше у него. Грег снова поморщился: он спрашивал у профессора, и ответ на этот вопрос ему не понравился. — А сами вы как думаете? Может человеку показаться, что к нему приходил посетитель и говорил ему определённые слова… Медсестра пожала плечами. — Вполне может быть… Вы ведь о себе говорите? Грег кивнул. — Вас накачивали таким коктейлем из препаратов, что они могли вызвать всё что угодно. Там были и наркотические. Хотя многие пациенты возвращались из комы и потом шокировали своих родных тем, что могли повторить всё, что те им говорили. Если кажется, что какой-то человек вам сказал что-то важное, лучше спросить этого человека самому. Думаю, он расскажет вам, что говорил… — Видимо, это единственный вариант… — криво улыбнулся Грег. Медсестра не стала больше задавать вопросов: годы работы в элитной клинике приучили её не видеть и не слышать очень многое и главное — очень быстро всё забывать. Мерилин проверила пульс и давление Грега. — Всё нормально, оставлю вам окно открытым. Приду через час, отвезу вас на процедуры… — сказала она перед тем, как закрыть дверь. Грег вздохнул и тут же скривился от боли, прострелившей его туловище. Иногда он совершенно забывал, что ему категорически были противопоказаны все слишком резкие движения. Когда боль унялась, он задумчиво посмотрел в окно, радуясь тому, как весенний ветерок обдувает лицо. В какой-то момент он уже и не думал о том, что снова увидит солнце, небо, людей, спешащих по своим делам, ощутит прикосновение ветра… Он был готов к тому, что весь остаток жизни проживёт в полной изоляции под писк сердечного монитора с интубационной трубкой в горле… Всё чаще он слышал в своем сознании голос Майкрофта, просившего его остаться и выжить. Всё чаще ему казалось, что этот голос отдаляется от него и, чтобы снова его ясно услышать, приходилось напрягать все возможные силы, чтобы выкарабкиваться из темноты, приближаться к этому голосу, чтобы через какую-то передышку он снова стал всё дальше и дальше и снова приходилось напрягать все силы и морально тянуться за ним. А ещё было согревающее тепло на груди. Грег не мог понять что это, но что-то у него на груди словно грело его, какой-то тёплый предмет всё время был там. Может быть, какой-то датчик так себя вёл? Но откуда тогда у него ощущение, что у него на шее что-то? Грег очень хотел узнать, что же это. Сознание раз за разом прокручивало то, что он запомнил в последнее посещение Майкрофта. Он ведь что-то вложил ему в руку. Какой-то важный для Холмса предмет. И где теперь этот предмет? Что дал ему Майкрофт? Лестрейд был в отчаянии от того, что не мог ничего узнать и не мог спросить. Что это было? Что ему оставил Майкрофт?! И почему он больше не приходит к нему? Он понимал, что череда операций, после которых всё тело разрывалось от боли и темнота становилась на какое-то время все более и более плотной, могла быть противопоказанием для посещений, но, когда, по его ощущениям, прошло достаточно времени, почему Холмс больше не приходил? Он ведь просил его вернуться… Просил?! Грег отчётливо помнил тот день, когда голос Майкрофта почти стих. Он напрягал все силы, чтобы снова мысленно приблизиться к нему, чтобы он снова зазвучал в его голове так же отчётливо, как и раньше, но голос ускользал от него всё дальше и дальше. И на его место приходил свет. Тот самый свет, что он стал видеть под веками какое-то время назад. Этот свет становился всё ярче и ярче, и видел он его всё дольше и дальше и… и от него слезились глаза. Тогда Лестрейд не сразу понял, что яркий, нестерпимый для глаз свет — это свет больничной лампы, и он уже какое-то время, не моргая, смотрит на неё, и от этого на глазах выступили слезы и сейчас медленно скатываются по вискам, щекотно попадая в уши. — О, вы пришли в себя! — голос медсестры тогда больно резанул по слуху, показавшись слишком громким. Грег заставил себя моргнуть, чуть скосить взгляд, видя, как девушка записывает показания аппаратуры и нажимает какую-то кнопку на чёрной коробочке у себя на поясе. — У вас слёзы, давайте вытру, — вернулась к нему медсестра и, достав откуда-то бумажную салфетку, начала осторожно промакивать уголки его глаз. — Это ничего, глаза отвыкли от света, сейчас придёт профессор, осмотрит вас, и я потом приглушу свет, чтобы вам не было так больно… — сказала она, а Грег попытался совладать с бесконечной болью — похоже, он больше не услышит голос Майкрофта, который давал ему силы. Но за этой мыслью пришла другая — теперь ведь он должен сделать всё возможное, чтобы выйти из этих стен и снова услышать голос Майкрофта, но только не в своих воспоминаниях, а в реальности. Посмотреть ему в глаза, взять его за руку и сказать: «Я сделал так, как ты меня просил». И пусть он выполняет данное ему обещание, пусть впускает в свою жизнь! Или… Ему же наверняка сообщат, что Грег пришёл в себя и тогда… Не сможет не приехать к нему человек, который произнёс такие слова! Однако… время шло, а Майкрофт так и не появился. Месяц, два, три… Никаких намёков на то, что Холмсу было хоть какое-то до него дело, и порой Грегу казалось, что те слова, что до сих пор сохранились в его голове, были лишь плодом его больного, обколотого наркотическими препаратами сознания. Но… Но как тогда понимать то, что у него на шее на тонком кожаном шнурке висел четырёхлистный серебряный клевер? Откуда он взялся? Лестрейд попытался выяснить это, но медсестра сказала, что его принес мистер Холмс. Якобы это был талисман его, Грегори Лестрейда. Тогда у него хватило ума не удивляться услышанному. Хотя какой спрос с человека, который два месяца провалялся в коме? Это доказательство на его груди было однозначным — Майкрофт всё же приходил к нему, почему-то отдал ему эту вещь. Почему? Да потому что слова не были галлюцинацией, потому что он действительно просил вернуться к нему! Но какого чёрта тогда он не появлялся и почему все попытки как-то связаться с ним заканчивались крахом? Шерлок юлил и уходил от ответа или нёс какую-то чушь, никто в больнице не располагал номером телефона мистер Холмса, а все попытки передать Холмсу просьбу связаться с ним оказывались бесполезными — оба профессора утверждали, что сообщили Майкрофту о желании своего пациента, но только… только никто не приехал и не позвонил, и Грег был готов лезть на стенку! Кулон не мог быть галлюцинацией, он был материален, и каждый раз, сжимая его на груди, Лестрейд понимал, что кома не была для него провалом в небытие, он что-то всё же чувствовал, что-то запомнил… Как же он хотел спросить у Майкрофта, что всё это значило! Какого хрена он дал ему этот кулон и исчез из его жизни. Конечно, был Шерлок, но внутренний голос упорно твердил Грегу, что младшему Холмсу совсем не обязательно знать про подарок старшего. Что-то в этом было… интимное что ли? Но месяцы боли, страданий, страха и одиночества шли один за одним… И чтобы прекратить всё это, ему был нужен только лишь визит Майкрофта… а потом Грег был согласен и на его звонок. Но… Но неизвестность так и оставалась неизвестностью… И Лестрейд продолжал спрашивать у себя — стал ли он игрушкой в руках Холмса или нет. И в сотый раз придумывал, что скажет ему при встрече. Засыплет упрёками? Или у него в голове не будет ни единой мысли от счастья? Дверь в палату открылась, вернулась Мерилин. — Пора на процедуры, мистер Лестрейд, — улыбнулась она. Грег напряжённо улыбнулся. Может быть, Майкрофт специально так сделал? Пообещал счастье и исчез, чтобы Грег быстрее встал на ноги? Ему очень хотелось в это верить. Стоило всё же сделать так, чтобы в спальне были окна. Эта мысль иногда посещала Майкрофта, но осторожность всякий раз брала своё и он продолжал довольствоваться тем, что за климат в комнате отвечала сплит-система, от которой порой сохла кожа и почему-то чесалось в носу. Хватая ртом воздух, он накинул на себя простыню, которая тут же прилипла к потному телу. Подушка под затылком была прохладной и немного помогла быстрее вернуть трезвость сознания. «Шум от ремонта и «Диоген» несовместимы», — мелькнуло где-то на задворках сознания. Любовник, буквально пять минут назад вжимавший его в толстый упругий матрас, сидел на краю кровати, шурша упаковкой влажных салфеток и приводил себя в порядок. Холмс скосил на него взгляд: широкая спина с рельефом мускулов, загорелая кожа, тёмные локоны прилипли к шее, на которой ещё не скрылись все вены и артерии, проступившие в момент оргазма. — Спасибо, — хрипло проговорил Холмс, облизнув пересохшие истерзанные губы: может быть, не в их ситуации было благодарить Филиппа за секс, но Майкрофт так делал всегда… Сам толком не зная почему. Любовник с грацией большой хищной кошки повернулся и улыбнулся ему уголками тонких губ. Это был ухоженный брюнет лет сорока с немного грубыми чертами лица, тонкими губами, широкими бровями и пышными ресницами, под которыми скрывались проницательные каре-зелёные глаза. Он не был слащавым мальчиком, но обладал изящной выдержанной красотой, на которую западали женщины среднего возраста и мужчины, предпочитавшие доминирующих партнёров. Но Майкрофт выбрал его ещё и потому, что в Филиппе было вообще трудно заподозрить сотрудника элитного эскорт-агентства. Он мог быть кем угодно: фотографом, дизайнером, успешным брокером… Но только не человеком, зарабатывающим себе на жизнь своим телом и тем, что заставлял корчиться в оргазме под собой людей с туго набитыми кошельками. — Дай гляну, — он коснулся безвольно лежащей на подушке светлой руки любовника и, чуть нахмурившись, посмотрел на запястья, на которых всё явственнее проступал след от галстука, которым они не так давно были привязаны к кованой спинке кровати. Видя, как любовник хмурится и чуть поглаживает нежную кожу, Майкрофт улыбнулся. — Всё в порядке, Филипп, я не буду тебя ни в чем обвинять. Всё произошло по моей инициативе и эти повреждения моя ошибка, — Холмс ощутил, как по спине пробегают мурашки от тёплого касания пальцев Филиппа. Любовник покачал головой, ничуть не думая прикрыться, забрался на кровать и, скрестив по-турецки ноги, уселся в изножье кровати. — Питер, — обратился он к Майкрофту одним из его вымышленных имён, — сегодня ты был на грани. Когда мы с тобой заключали договор, я обязался быть с тобой предельно откровенным и ничего от тебя не скрывать и я должен тебе сказать, что с тобой творится что-то непонятное мне, — красивые глаза Филиппа пробежали по стройному телу богатого любовника, в районе паха которого на простыне расплылось мокрое липкое пятно. — Ты просишь всё более и более жёсткого секса, но ты знаешь, что это не в моих правилах. Сегодня связывание… До этого ты просил меня входить в тебя почти без подготовки… Но я много видел в жизни и могу тебя заверить, что скоро ты попросишь меня о плётках и других жёстких игрушках. А я этим не занимаюсь… Извини, но тебе придётся искать для этого кого-то ещё. Или подумать о том, что с тобой не так, раз тебе нужна боль в сексе. Майкрофт прищурился, глядя на любовника. С Филиппом у него случались не только ночи, выжимающие до последней капли, но и умные содержательные беседы, и не раз он убеждался в том, что Филиппа интересно слушать. — Почему ты так решил? — изогнул бровь Майкрофт. Филипп вздохнул, отчего в свете ночника заиграли мускулы на его груди, прислонился спиной к столбику кровати и полуприкрыл глаза. — Питер, мы с тобой встречаемся уже восемь месяцев. В среднем — три раза в месяц. Не так уж и много, но достаточно, чтобы я мог понять своего партнёра. Первое, чему меня научили — понимать желания партнёра без слов: по глазам, по жестам. Но вместе с пониманием желаний приходит и понимание душевного состояние человека, — Филипп снова вздохнул. — Я почти двадцать лет занимаюсь этим и понял, что состояние души партнёра так или иначе отражается в том, чего он хочет в сексе. Ты, без сомнения, доминант в жизни, руководишь людьми, подчиняешь себе, но такие как ты в спальне хотят подчиняться и получать удовольствие расслабившись. Так и было до недавнего времени. Но в наши последние с тобой встречи я не узнаю тебя. Майкрофт прищурился: было не очень приятно получать сеанс психотерапии от мужчины из эскорта, но любопытство взяло вверх и потому он позволил партнёру продолжать, поглаживая начавшие гореть запястья. — Я говорю тебе всё это лишь потому, что ты единственный за все время, кто с достоинством относится ко мне. Я уверен, что ты хороший человек по жизни, но я боюсь, ты можешь потерять себя. Я понятия не имею, что у тебя произошло, но прекрати себя наказывать за это. — Наказывать? — удивился старший Холмс. — Наказывать, — мягко улыбнулся Филипп. — Мазохизм в сексе — не что иное, как попытка наказать себя за что-то. Ты хочешь, чтобы тебя унижали, причиняли тебе боль, порабощали, превращали в мальчика для битья… Этого раньше у тебя не было. Я могу отличить, когда человек просто отдается любовнику, а когда он отдается ему для того, чтобы его наказали. Ты винишь себя за что-то, что-то упорно отрицаешь и пытаешься подсознательно, через секс, сбросить это с себя. Женский мазохизм имеет под собой другую природу и по этому поводу много сказали Фрейд и Дойч… И если бы у тебя это было следствием детской психологической травмы, то это проявилось бы с наших первых встреч, но проявилось это лишь сейчас… Майкрофт вздохнул: что ж, он сам выбирал себе партнёра, заставив приглянувшихся на внешность пройти тест на IQ. И Филипп был лучшим… далеко не дурак, читавший в свободное время много умных книг. — Допустим, ты прав… — нехотя сказал он, в который раз возвращаясь к мысли, что бессилен что-то изменить в ситуации с Грегом. Филипп улыбнулся, отбросил с гладкого лба мокрые пряди волос. — Тебе стоит разобраться в своих чувствах, Питер, — он чуть подался вперёд. — Человек, виновный в том, что с тобой происходит, должен иначе относиться к тебе. Или тебе нужно пересмотреть свой взгляд на него. — О чём ты? — внутренне Майкрофт сжался, но внешне остался расслабленно лежать, позволяя каплям пота медленно высыхать на его груди. Любовник белозубо улыбнулся, покачав головой. — Ты же знаешь, я очень опытен в вопросах любви и чувств. Всё, что с тобой происходит — это любовь. Питер, ты влюбился в кого-то, но почему-то у вас ничего не выходит, — он пожал плечами, — и ты считаешь себя виновным в этом. — И на чем же основан такой вывод? — чуть холоднее, чем стоило произнёс Майкрофт. — Двадцать лет в профессии… Не забывай, — Филипп позволил себе ещё одну улыбку. — Я всегда вижу, когда у партнёра кто-то есть в сердце, а когда нет. И потом… Сегодня ты назвал меня «Грегори», когда кончал. Холмс прикусил губу: это было уже перебором. Он позволил себе слишком много… Вернее, он слишком многое себе не позволял в отношении Лестрейда, и в итоге скопившееся месяцами напряжение вылилось в то, что в пылу страсти от утратил контроль над собой и… сотрудник службы эскорта услышал священное для него имя. До чего было нужно докатиться ему, Майкрофту Холмсу, чтобы во время секса с Филиппом закрыть глаза и представить, что это Грег сейчас насаживает его на свой член и это его руки так сильно сжимают его бедра? — Я не просил тебя проводить психоанализ, основанный на моем поведении во время секса, — нехотя произнёс Майкрофт. Филипп кивнул. — Но я бы не хотел, чтобы ты разрушал себя. Если бы я не был уверен в том, что это наша последняя встреча, Питер, я бы не говорил этого, — Филипп выбрался из кровати, сверкнув подтянутыми ягодицами, подошёл к столику в углу, чтобы налить себе немного молодого красного вина. Майкрофт лениво проследил за любовником взглядом. Уже давно у него в голове крутились мысли о том, что по-настоящему от реальности и мыслей о Греге он стал отключаться лишь в те моменты, когда наслаждение и боль смешивались в один взрывоопасный коктейль, и да, он уже обдумывал разговор с Филиппом о дополнении их договора новыми деликатными пунктами, не желая искать пока что ему замену. Филипп его всем устраивал… Но сегодня он однозначно дал понять, что эти деликатные пункты не были бы приняты. — Ты ни при каких условиях не примешь пункты о, как ты выразился — плётках и других грубых игрушках? — ровно спросил Холмс приподнимаясь на кровати. Филипп покачал головой. — Всё, что связано БДСМ, мне глубоко противно. Я никогда не стану делать это с клиентом и не позволю проделывать этого с собой. В агентстве есть специалисты по этому профилю… Не оставляющие следов на видных участках тела, что важно для таких, как ты… — Жаль… — Поэтому я и был уверен, что не сегодня, так через неделю будет наша последняя встреча и ты разорвёшь договор. Вероятно, сегодня последняя серия шпионского сериала, когда мне на голову напяливают чёрный мешок и привозят сюда, не пойми куда, — любовник сделал несколько больших глотков вина. Телефон на прикроватном столике пискнул, Майкрофт напрягся — если Антея прислала ему сообщение в такой момент, значит случилось что-то действительно важное или страшное. Не показывая своего волнения, Холмс перекатился на край кровати, обнажив бёдра и ягодицы, дотягиваясь до телефона. Разблокировав гаджет, Майкрофт прочёл сообщение: «Шерлок пострадал в время погони. Жизнь вне опасности. Закрытый перелом малой берцовой кости. Трещина в большой берцовой кости левой ноги. Уже находится на обследовании в клинике и ведёт себя как всегда. Доктор Ватсон с ним, не пострадал». «Я отдам приказ, когда подать машину. И подготовьте наличными в конверте двойную сумму оплаты услуг Филиппа по договору за оставшийся период с учётом расходов по досрочному расторжению», — ответил он ассистентке и убрал телефон на место. Пара минут ушла на обдумывание дальнейших действий: младший брат вне опасности, и ситуация под контролем. Шерлок может оскорбить хоть весь персонал клиники от главного врача до последней санитарки, но его оттуда точно не выпустят без распоряжения старшего брата. Доктор Ватсон своей благоразумностью поможет сохранить ситуацию под контролем и найдет, чем занять неугомонного детектива. И вообще мозгомои, которые устраивал Джон, действовали на Шерлока куда продуктивнее, чем мозгомои старшего брата. Так что, тут волноваться явно не стоило… Волноваться стоило лишь о том, что ему предстоит поехать в клинику… В клинику, где сейчас находился Грег, и всеми силами бороться с искушением увидеть его. Быть рядом, буквально на расстоянии пары сотен метров и не иметь возможности заговорить с ним… — Филипп, — мягко позвал Майкрофт, подбирая с пола у кровати свой измятый галстук, — раз сегодня я расторгну с тобой договор, может быть, сделаешь для меня ещё одно небольшое исключение? Пока всё на грани условий договора… Филипп усмехнулся, подошёл к кровати и взял из рук любовника галстук. — Как ты хочешь? — чуть наклонившись спросил он. — Свяжи сзади… — выдохнул ему в губы властный мужчина. Здание клиники было невысоким, всего шесть этажей, скрытых за каштанами и платанами, которым было уже по пятому десятку лет. Несколько десятков метров газона от стен до глухого каменного забора были идеально ровно подстрижены и просматривались парой дюжин камер наблюдения, если не считать патрули охраны, исправно обходившие всю территорию клиники. Лондонцы вряд ли догадывались о том, что же на самом деле скрывается за вывеской частного реабилитационного центра. «Ягуар» остановился у дверей приёмного покоя, проехав по пандусу для «Скорых»: Майкрофт прекрасно понимал, что чем меньше расстояние от автомобиля до дверей здания ему нужно будет преодолеть, тем меньше шансов у снайпера, если вдруг такой появится, поразить цель в его лице. Охрана даже не стала спрашивать у Холмса, к кому он и для чего в такое позднее время: таких, как он, знали в лицо и пропускали без лишних вопросов. Заходя с Антеей в лифт, Майкрофт был рад тому, что сейчас она нажала на кнопку четвёртого, а не третьего этажа, где располагалось отделение для лиц, управляющих страной, но имеющих слабость к алкоголю и веществам, вызывающим зависимость. Слишком часто с момента совершеннолетия младшего брата он выходил из лифта именно на третьем этаже. Теперь был тот редкий случай, когда ему предстояло посетить четвёртый. Хотя… Не так давно он тут был в роли пациента, и доктор Хокк заверял его, что пуля, которую вытащили из него в Дамаске, не нанесла его организму совершенно никакого вреда и останется лишь аккуратный шрам на плече, который при желании можно будет скрыть пластикой. В столь поздний или ранний час, кому как угодно, в коридоре свет был приглушён и, пройдя мимо пульта дежурной медсестры, Майкрофт оставил Антею дожидаться его и вошёл в нужную палату. Гостиная палаты была пуста, приглушённый свет проникал в неё из открытой двери самой палаты, в которой предполагалось наличие пациента. У торшера, стоящего в дальнем углу, погрузившись в кресло и подперев голову рукой, дремал доктор Ватсон. Судя по всему, его обычные джинсы сильно пострадали. Потому что на нём немного странно смотрелись форменные медицинские бирюзовые штаны, свитер и кроссовки. Верхняя одежда бесформенной грудой валялась на стуле у двери. Младший брат обнаружился на высокой больничной кровати в больничной рубашке. Из-под тонкого одеяла торчала нога, закованная в гипс. — Я думал, ты приедешь быстрее, — глаза Шерлока резко распахнулись, он, немного щурясь, просканировал брата. — Хм… не думал, что причина задержки будет такой… Необычной для тебя, — его губы расплылись в ехидной улыбке. — Шерлок, я не думал, что причина оказаться в клинике будет столь необычной для тебя, — отзеркалил его интонацию старший брат. — Что, позволь узнать, произошло? В кресле в углу завозился проснувшийся от голосов братьев Джон, сонно поздоровался и принялся растирать затёкшую шею. — Кровля прогнила. Куда только смотрит министерство строительства… Нельзя допускать, чтобы такие развалюхи стояли в Лондоне. — Шерлок, крыши не созданы для того, чтобы по ним бегать, — бесцветно сообщил старший брат. — Диммок идиот… Если бы он раньше послушал меня и вызвал подкрепление, мне не пришлось бы гнаться за убийцей. — Мы уже говорили о твоём участии в полицейских операциях. Ты мог бы ограничиться только указанием на преступника… — Я не мог его упустить. Пока эти раздолбаи поднялись бы на крышу, он успел бы скрыться, и после этого шансы найти его резко снизились бы. Пока мы идентифицировали бы изображение, он мог бы покинуть страну… У него с собой было ещё два паспорта на разные имена. — Шерлок, у него был пистолет, — пробурчал из своего угла Джон. — Ты же был рядом. У тебя тоже есть пистолет. Доктор лишь вздохнул. — Майкрофт, — заговорил Шерлок, — дай уже отмашку эскулапам отпустить меня. Мы с Джоном обязуемся ни во что не ввязываться в ближайшую неделю. — Три, Шерлок. Три недели у тебя будет этот гипс, — вставил своё слово врач. Детектив покривился, но спорить не стал. — Майкрофт, будет лучше, если мы дождемся результатов МРТ: он ударился головой при падении, — продолжил доктор. Младший Холмс наградил брата тяжёлым взглядом, не предвещающим ничего хорошего. — Дай им команду отпустить меня… Я согласен даже на инвалидную коляску до дверей автомобиля! — взмолился детектив. Майкрофт лишь усмехнулся, переглянулся с Джоном и понимающе кивнул. — Утром, Шерлок. Как только будут обработаны все результаты исследований и анализов, тебя отпустят отсюда, если не будет выявлено никаких отклонений и состояний, угрожающих твоему здоровью, — упрямо поднял подбородок старший брат. — Вымещаешь злость на мне, раз не можешь пойти к нему? — выплюнул детектив. Старший Холмс покривился. — Доктор Ватсон, не могли бы вы нас оставить на пару минут? В конце коридора стоит кофе машина, где получается на удивление сносный капучино… Джон кивнул, понимая, что его только что вежливо попросили погулять где-нибудь подольше. Когда дверь за доктором закрылась, Майкрофт опустился на край кровати младшего брата и с силой сжал его руку. — Придержи свой язык, Шерлок… Брови детектива поднялись, и он довольно усмехнулся. — Да. Так и есть — ты все ещё неравнодушен к нему. Несмотря на то, что держишься поодаль уже почти пять месяцев. Становишься человеком. Чем выносить мне здесь мозги своим нытьём, Майкрофт, лучше сходи к нему. — Не ты ли мне говорил, что я не должен появляться рядом с ним? — нахмурился старший брат. — Говорил, — кивнул Шерлок, убирая с лица ехидное выражение. — Но он постоянно спрашивает о тебе, и я уже не знаю, куда ещё тебя заслать решать политический кризис. Майкрофт вздохнул, отвёл взгляд. — Он и врачей просит сообщить тебе, что хочет увидеться. Сейчас я попал сюда с переломом, так что у тебя самое надёжное алиби из всех. Ты приехал ко мне, а не к нему. И мне кажется, он имеет право на разговор с тобой, — Шерлок попытался прочесть ещё что-нибудь о брате, но Майкрофт закрылся от него маской Мистера Британское правительство. — Он стал немного странный. Тебе стоит ответить на его вопросы. — Сейчас ночь, — холодно ответил старший Холмс. — И подготовленная мной легенда вполне отвечает на все его вопросы о том, как и почему он тут оказался. — Он будет рад тебе в любое время. У него на удивление хорошо соображают мозги, но у Лестрейда есть и другие вопросы. Майкрофт лишь вздохнул: — Шерлок, ты же знаешь, это бессмысленно. До тех пор, пока мы не поймём, как решить нашу проблему, я не могу позволить себе что-то личное… Я не могу рисковать, — старший Холмс подавил вздох. — И потому развлекаешься с эскортом? Майкрофт поморщился: — Шерлок, эта тема тебя никогда не интересовала… Неожиданно проворно брат схватил Майкрофта за руку, потянул к себе, задрал рукав пиджака, а затем и рубашки. — Хорошие у тебя развлечения… И ты наказываешь себя за то, что не можешь быть с ним, — от слов младшего брата Майкрофт вздрогнул и поспешно вырвал руку из цепких пальцев. Филипп хоть и был высокооплачиваемой проституткой, но он был внимателен, наблюдателен и умён. Этого у него было не отнять, и сейчас его выводы подтвердил младший брат. — Шерлок, будь серьёзнее, прошу тебя, — ощетинился старший Холмс. — Я бы очень хотел услышать от тебя не всё это, а то, что ты нашёл по нашему делу. — Я ничего не могу найти, — помрачнел консультирующий детектив. — Ты лучше меня знаешь, что я перерыл всё, что только мог, дотянулся всюду, куда только смог, но я ничего не нашёл… — Шерлок, как в детстве, когда у него не получался очередной химический эксперимент, поджал губы. — Пока мы не решим нашу проблему, ты не можешь рисковать собой, — серьёзно сказал Майкрофт, одёргивая рукав. — Ты должен понимать, что при необходимости вместо меня останешься ты. Хватит прыгать по крышам. Детектив скрестил руки на груди: — Я уже говорил тебе — твоя жизнь не станет моей и я собираюсь сделать всё, чтобы ты прожил свою жизнь до конца и умер лет через пятьдесят. Старший Холмс лишь усмехнулся: — Шерлок, прошу тебя, относись ко всему серьёзнее. Порой я не могу понять — повзрослел ты или нет… Детектив не стал ничего отвечать. — Он заслужил, чтобы ты пришёл и поддержал его. Хотя бы парой фраз, — резко сменил он тему разговора. Старший Холмс покачал головой: с одной темы неприятный и сложный разговор перескочил на другую. — Он допытывался у меня, может ли человек в коме слышать что-нибудь и потом это помнить… Мне интересно, что ты такое ему сказал, что он с таким остервенением хочет увидеться с тобой? И заметь, он всеми силами рвётся прочь из этой клиники, полагает, что вне её стен до тебя будет легче добраться. Врачи в шоке от того, какими темпами он идёт на поправку. — Зачем тебе нужно знать, что я сказал ему? — холодно поджал губы старший брат. — Затем, что, если он выйдет отсюда на своих ногах, встретится с тобой и после разговора поймет, что то, что ты ему сказал или пообещал, было ложью, он будет уничтожен. Морально. И тогда я потеряю друга. Майкрофт уставился на свои сцепленные пальцы, вздохнул. — Шерлок, то, что я ему сказал, — неважно. В этих обстоятельствах тебе это лучше всего считать ложью, — он спокойно посмотрел в глаза брата. Несколько секунд два взгляда цеплялись друг за друга. — Хорошо, я понял тебя. Мне будет проще лгать ему и дальше, — тихо произнёс Шерлок. — Я сам разберусь с Грегом, когда настанет время, — так же тихо ответил старший брат, встал с кровати и направился к выходу. — Береги себя, Шерлок. Майкрофт кивнул Джону, уже успевшему опустошить второй стаканчик кофе и сжевать шоколадный батончик. — Указания, мистер Холмс? — Антея, позволившая себе привалиться к стенке, отлипла от неё и подняла взгляд от телефона. — Никаких. Спускайтесь к машине, я скоро выйду, — Майкрофт направился в сторону лестницы сам ещё не осознавая, что собрался сделать и что за мысль пришла ему в голову. Времени, затраченного на подъём по лестнице на два этажа вверх, ему как раз хватило для того, чтобы немного навести порядок в мыслях. Он не ожидал от Шерлока подобного разговора. То, что началось как их обычная перепалка, в итоге сошло на серьёзную тему, и они оба, в меру выбранных ролей, показали себя настоящих. Майкрофт не мог не увидеть, сколько отчаяния было во взгляде младшего брата, когда тот говорил о безнадёжности дела, а он, в свою очередь, не мог не увидеть, что слова про ложь Лестрейду были ещё одной ложью. Наверняка Шерлок всё понял, но предпочёл промолчать. Майкрофт покусал губу: детектив был прав — Лестрейд не щадит себя, в него словно вселился какой-то дьявол — он делает всё, чтобы скорее вырваться из стен клиники. Майкрофт прекрасно знал, как тяжело было бывшему полицейскому — как он кривится от боли из-за восстановительной физкультуры, как, оставшись один в палате, пытается не сидеть без дела, а хоть как-то, но возвращать подвижность телу, как всячески поддерживает свой разум активным, не выпуская из рук книги и кроссворды… Он словно спортсмен, наконец-то увидевший финишную черту, который был готов вот-вот упасть, но вдруг у него открывается второе дыхание, и он рвётся к победе. Так и Грег… Холмс ощущал, что его сердце болезненно сжимается от мысли о том, что он может помнить всё то, что он ему сказал. Но тогда другого выбора не было, и Майкрофт очень хотел, чтобы ему никогда в жизни не пришлось жалеть о том, что он позволил себе быть откровенным. Дежурная медсестра с удивлением посмотрела на него, но Майкрофт лишь сунул ей свое удостоверение, после чего женщина вернулась к чтению нового номера женского журнала. Дверь палаты 653 открылась очень легко и без единого постороннего звука. В помещении было тихо, только дежурное освещение горело рядом с кроватью. Майкрофт шагнул в палату и прикрыл за собой дверь. Если бы она была, как у брата, из двух комнат, он, может быть, потоптался бы в первой и в итоге ушёл, но палата была довольно простой, и уже с порога он прекрасно видел фигуру спящего человека на высокой кровати с поднятыми бортиками. Сердце забилось чуть быстрее, Холмс сглотнул и сделал ещё пару шагов к кровати. Сколько раз он наблюдал за Грегом по скрытым камерам, которыми была нашпигована его палата? Сколько раз, сидя в своем кабинете среди ночи, он прикасался пальцами к экрану ноутбука, поглаживая спящего человека? Или сколько раз отвечал на его фразы, когда Лестрейд от скуки начинал разговаривать сам с собой или спрашивал у пустоты палаты ответ на вопрос в кроссворде? Майкрофт сбился со счета. Пока в его жизни всё шло наперекосяк, каплей света, к которой хотелось тянуться из засасывающего его болота, был Грег. Но это было спасение, к которому нельзя было прикасаться ни при каких обстоятельствах. Холмс сделал ещё несколько шагов и замер у кровати: судя по размеренному движению грудной клетки под просторной футболкой и расслабленным рукам, лежавшим на одеяле, мужчина крепко спал. Майкрофт с радостью для себя отметил, что тёмные круги под глазами у Лестрейда стали чуть меньше, и кожа на лице больше не была настолько обезвожена. Он, определённо, стал лучше выглядеть. Холмс коснулся бортика кровати, предусмотрительно поднятого на ночь санитаром, помогавшим пациенту устроиться лечь спать. Хотелось опустить руку и дотронуться до руки Грега или провести кончиками пальцев по овалу лица… Но Майкрофт напомнил себе, что делать этого было нельзя. Он и так совершает безумство, заходя сюда и потакая своему желанию увидеть Грега живым и выздоравливающим. Может быть, если бы он был под действием снотворного или другого седативного препарата, он бы и позволил себе прикосновение, но в ситуации, когда сон был естественным, это было слишком большим риском. Как он станет объяснять тот факт, что стоит среди ночи у его кровати и с такой тоской смотрит на него, если вдруг Лестрейд проснется? Поняв, что за эти пару минут начисто разодрал себе сердце, Майкрофт осторожно вздохнул и вышел из палаты. Всё же, если смотреть на Грега через монитор, боль чувствовалась не так резко. Боль от невозможности осуществить всё, чего хотело сердце, боль, которую приходилось глушить всем, чем угодно… И да, Филипп был прав — сейчас Майкрофт злился на себя за то, что был совершенно беспомощен во всём этом. Он не мог спасти себя, а значит не мог дать Грегу счастье, к которому тот так стремился и, безусловно, заслуживал.