Особенная

Ника снова не ночевала дома. Катя надеялась, что Кирилл не причинит ей вреда. Но что же это такое творится с её дочерью, что та даже не считает необходимым в её-то пятнадцать лет уведомлять мать, что будет ночевать у отца?! Катя так хотела набрать номер и накидать этому ублюдку Кириллу всё, что думает о нём, но всё никак не могла пересилить себя, вынужденная молчать, опасаясь, что тогда Ника совсем примет сторону отца против матери. А ведь Кирилл ей уже угрожал судом. Даже говорил, что провёл генетическую экспертизу и установил, что Ника действительно его дочь. Ему даже свидетельство об отцовстве выдали. Херов позёр! Ника — дочь Кати. И точка. Она попыталась соединиться с дочерью по телефону, но автоответчик снова послал её нахер. Что ж, Нику надо будет найти в школе. А пока нужно позвонить Алексу, узнать, забрал ли он вчера машину — из-под моста на железной дороге они все уезжали на спецмашинах — на патрульке Петра и на «Скорой». Митсубиси Алекса осталась стоять посреди заброшенного пустыря. Оставалось надеяться, что бомжи не устроили в ней ночлежку или не сняли колёса и дворники. Алекс сразу ответил: — Доброе утро, Катя! — Привет, Алекс! Ты машину забрал? — Да, как раз возвращаюсь в город. Катя накинула халат на плечи и прошла в ванную. Алекс слушал музыку в салоне. До Кати доносилось отчётливое «Лост он Ю». — У тебя сейчас играет одна из моих любимых песен. Он улыбнулся на том конце трубки: — Что ж, тогда позвольте пригласить вас на танец. Катя тоже заулыбалась: — С удовольствием. Слушай, Алекс, — она снова стала серьёзной, — я должна перед школой заскочить к Киселёвой, я ей обещала, да и надо ей еды какой-то завезти, а то мы вчера так, с пустыми руками… — Знаешь, я вообще вчера не планировал оказываться в больнице. И попали мы туда из-за её безрассудства, давай уж честно. И у меня с собой вчера даже карточки не было. Я домой пешком возвращался. — Я тоже, мне, правда, недалеко. Ну так что, я воспринимаю твой ответ как отказ? — Я упустил, когда ты меня куда-то приглашала. Нет, постой, ты предлагаешь заехать к Дарине вместе с тобой? Катя тихо промолвила: — Угу, надо же поддержать коллегу и всё такое?.. Алекс посерьёзнел: — Нет уж, Катя, сегодня без меня, тем более, что я должен навестить отца, ему там, знаешь, тоже несладко на капельницах. Она пожала плечами и сбросила халат, представ в полный рост перед зеркалом. Стала рассматривать своё тело, одной рукой делая массаж груди. — Алекс, когда мы уже увидимся, я соскучилась… — Бейби оф май дрим, увидимся обязательно, я тоже соскучился, но, если ты помнишь, у нас ещё есть Лолита, которую тоже надо навестить. Ну и школа, я, вообще-то, пока ещё исполняющий обязанности директора. Меня Киселёва убьёт, если я проебу мечту её всей жизни. — Помню, помню. Ладно, тогда в школе увидимся, ну, а после уроков можно и к Лоле заехать. Катя разочарованно влезла в душевую кабину. — Ладно, давай, Свит Харт, я не буду отвлекаться от управления машиной, а то ещё коллеги Петра Сидоренка на меня охоту начнут, а ты знаешь, я люблю играть по правилам. Да, пожалуй, Катя была согласна с тем, что «правила» — второе имя Алекса. Такого идеального, такого безупречного. Она повесила трубку и включила холодную воду. Перед предстоящим разговором с Киселёвой нужно основательно подготовиться, особенно в области ясности разума и стойкости нервов. Отец уже сидел за столом, читая газету. Он раздосадовано чертыхнулся и смял страницы, отшвырнув дурные новости от себя прочь, когда заметил сына, который стоял в проходе на кухню, прислонившись боком к дверному косяку, и ковырял в зубах зубочисткой. — Антон, чего в дверях торчишь, сядь за стол, как человек. Тоха прошлёпал босиком на кухню и сел на своё место. — Что там мама говорила, тебе денег не хватает на карманные расходы? Кому ты там помочь собрался, а? Дружку своему Назару? Тоха сник. — Та не важно, пап, я сам разберусь. — Антон! Не вздумай связываться с этой вашей, как её там, Гавриленко Лолой. На презервативы не хватает? Так ты только скажи, я дам денег, но сначала уши тебе надеру как следует. Я ещё не хочу становится дедом, ты меня понял?! А ты будешь учиться в военном училище, если я узнаю, что ты тратишь деньги на какую-то хуйню типа девок или наркотиков, Боже тебя упаси. Я не собираюсь дома держать преступника малолетнего. Ты понял меня?! Тоха кивнул, избегая взгляда отца. Лицо Петра побагровело. Он всегда быстро выходил из себя, особенно когда дело касалось его детей, женщин, карьеры или денег. Тоха на секунду испугался, что у отца тоже скакнёт давление, как у мамы. Но Петра вряд ли прошибёт какая-то холера. — Не слышу, Антон, ты меня понял? — Да, пап, я понял. Тоха помрачнел ещё больше. Утро отнюдь не было добрым. Он протянул руку и придвинул к себе газету, которую до этого смял отец. Осторожно разгладил листки. С первой страницы во всю ширину печати на него, улыбаясь, смотрела Дарина Петровна. Под глазом завучки красовалась ссадина, а на лбу — синюшный кровавый подтёк. Антон подумал, что Киселёвой не помешало бы научиться пользоваться тональником. Даже у него и Паши есть крем для маскировки прыщей и ссадин, у Назара — у того вообще целая косметичка, а тут — тёлка, и выглядит, словно Назар после бокса. Заголовок кричал жирным шрифтом Капса: «Возвращение приблудного завуча». Тоха едва подавил смешок, когда отец вырвал из рук газету и разорвал на мелкие кусочки лицо Киселёвой. — Пап, зачем, это же Дарина П… — Это моё дело, соскучился по ней? Скоро в школе её увидишь, только не плачься потом мне, что у тебя по алгебре кол, я больше не буду решать за тебя твои проблемы в школе. Антон встал и отшвырнул зубочистку в мусорное ведро. — Значит, ты нашёл её. Отец медленно кивнул, словно разговаривал сам с собой или с очевидным дебилом. — Нашёл, — а потом словно опомнился и устремил на Антона взгляд тёмных глаз, — а тебе какое до этого дело? Вообще ты ещё почему не в школе, а? Опоздать хочешь, чтобы меня быстрее к себе эта ваша Дарина вызвала? Антон пожал плечами и вышел из кухни. Отец крикнул вдогонку: — Стой, иди возьми денег немного, но без глупостей. Антон вернулся и увидел, как батя, совсем как мать вчера, пересчитал содержимое бумажника и отстегнул ему пару банкнот. 10 и 20. Что ж, не густо. Он заметил, как из второго отделения торчали банкноты более крупного номинала — двести и пятьсот. Но отец всегда был жадным до денег и скупым на нежности. Наверное, это служба его сделала таким. Конечно, каким ещё может стать человек, если целый день всю жизнь общается со всяким сбродом? — Спасибо, папа. Пётр кивнул и спрятал бумажник. Потом подпёр подбородок кулаком и непроизвольно уставился в мусорное ведро, воспроизводя в голове содержимое мерзкой писульки настырных журналюг. — Это ещё что? Белозёрская, это что-то новое у нас! Киселёва сделала вид, что сплёвывает на пол, свесившись с кровати, когда Катя чмокнула её в щёку возле самого уголка губ. — Я тебе поесть принесла еды нормальной, — с этими словами Катя стала выгружать из пакетов «Мегамаркета» еду. Даша окинула мрачным взглядом принесённые пачки с печеньем и йогурты с мюслями. Закатила глаза под лоб. — Я жирная! Я не ем мучного, — она поймала Катин недоумённый взгляд, — и бананы я тоже не люблю. — Ты — прямо как моя Ника, — она свернула пустой пакет и засунула в сумочку, — знаешь, именно этими же словами она говорила мне, когда попала в больницу, а я приехала к ней с нормальной едой, а не больничной похлёбкой. Катя оборвала себя на полуслове. Не хотелось загонять себя в грустные воспоминания. В последнее время и так ничего хорошего не происходило, а только каждый Божий день что-то случалось. — То есть, хочешь сказать, что даже свою родную дочь заимела уже своей заботой? Катя улыбнулась чуть виновато. — Люди должны заботиться друг о друге. Ага, вертела она на хую такую заботу, подумала Даша, мрачным взглядом окидывая гору углеводов на прикроватной тумбочке. Лучше бы Белозёрская ей супчика горячего сварила и привезла в термосе. — Даже когда их об этом не просят? Катя кивнула и присела на край Дашиной постели, успев заметить, как та скривилась и недоумённо подняла бровь. — А почему вы, — она словно выплюнула это слово, — не в школе? Урок давным-давно начался. Катя бросила быстрый взгляд на часы. — Я отпросилась у Алекса… Александра Игоревича, у меня только третий урок сегодня. Даша поджала губы и многозначительно покачала головой. — Совсем школу проебёте, пока я тут валяюсь. Катя хотела бы напомнить ей, что она здесь находится сейчас исключительно по своей собственной глупости, но это же Дарина Петровна. Лучше было просто промолчать себе от греха подальше. — Как ты себя чувствуешь? — Моё тело — моё дело. Да, с Киселёвой очень непросто поддерживать разговор. Катя просто ждала. Она не знала, что сказать дальше. Подумала, что, наверное, придётся уже уходить, когда Даша сама нарушила игру в молчанку. — А почему Алекс сам не приехал? Катя опустила глаза к рукам и принялась излишне внимательно рассматривать свой безупречный маникюр, сделанный только вчера вечером. — Он поехал в школу, там сегодня Скоропадский должен заехать. — В полдевятого утра? — переспросила Киселёва, прищурившись. Ну и что ей можно на это ответить? Неужели Киселёва забыла, что у него отец тоже в больнице? Катя только неуверенно кивнула. Даша в который раз за утро закатила глаза. Блин, просто Северус Снейп в юбке и с ярко-красными губами. И тут Даша снова первая нарушила молчание: — Что ты сделала с моим Айфоном? Он даже не заряжается! Катя уставилась на неё во все глаза. Да уж, будет о чём Оле рассказать за коньяком, который Кате сейчас точно не помешает для поддержания нервов между разговорами с Дариной и Кириллом. А ещё надо Нику увидеть. Блин, это же уму непостижимо: Киселёва обвиняет её в порче телефона. Детский сад какой-то, даже не школа. Хотя понятно, что у Киселёвой денег нет на новый телефон. Наверное, даже этот ей кто-то подарил. — Дисплей уже был разбит, — ответила она негромко. — Да, но он раньше работал, — Даша зло уставилась на неё, — я понимаю, что вам, бизнес-леди, побоку вышвырнуть тридцать штук на блядский мобильник, но у меня нет таких денег. Катя подумала, что этот Пятый Айфон стоит почти в три раза дороже, чем её Самсунг. Интересно, кому дала Киселёва за такой телефон? И тут словно в подтверждение её мыслей, Даша продолжила кипишовать: — Да мне его вообще подарили. И он был почти, сука, новый! Я не могу совсем без телефона! — Давай я отнесу его в ремонт, может, смогут починить. — Обойдусь. Катя решила, что с неё на сейчас достаточно уже Киселёвой, она лучше поедет и увидится с Олей или Алексом, чем сидеть здесь и выслушивать всякий бред этой… этой. — Ладно, я тогда поеду в школу, ты права, нужно наводить там порядок. — Вот уж не думаю, что у тебя получится. Порядок там наведу я, когда, наконец, меня отсюда выпустят. Наверное, это будет не так уж скоро, учитывая, что возле кровати Даши вплотную стояла тренога для капельниц, и руки директора всё так же были замотаны бинтами по локоть. — Поправляйся… — Я и так жирная, блин! Катя покачала головой и облизнула губы. Исправилась моментально: — Выздоравливай! Даша закатила глаза. Господи, этот жест у неё явно был одним из любимых. — Твоими молитвами, — начала она очередное упражнение в красноречии, когда губы Кати неожиданно закрыли ей рот. И что это за дурацкий способ заткнуть собеседника, особенно, если он прав и чертовски язвителен?! Даша оттолкнула Катю, упёршись рукой в живот, но придержав второй рукой за талию. Видимо, переживала, что Катя сейчас развернётся и убежит далеко-далеко. Больше не планируя возвращаться. Физические усилия отражались гримасами на бледном Дашином лице. — Белозёрская, я понять всё не могу… то ты целуешь своих учеников, то меня, — ты уж определись как-то. И не думай, что можно безнаказанно целовать меня, я с… Губы Кати вновь впились ей в уста сочным поцелуем. Но только теперь Катя предусмотрительно придерживала руки Даши одной рукой. Вторую она просунула под голову директору, откинув той волосы с шеи. Даша сперва неловко приняла Катин язык, чуть разжав зубы, борясь с соблазном откусить его к херам, а потом закрыла глаза, пытаясь представить на месте Белозёрской кого-угодно другого. Алекса Беляева. Но сознание упрямо подкидывало образ Белозёрской. И тогда Даша сдалась, подаваясь навстречу Катиным раскрытым объятиям. Широко раскрытым рукам, которые держали её за талию. Она только-только почувствовала, как Катины руки сомкнулись у неё на плечах, освободив руки Даши, словно бы экономичка стала доверять ей немного больше, чем секунду назад, когда Катя завершила поцелуй. Тяжело дыша, посмотрела на Дашу, откинула волосы к плечам, облизнула и без того влажные губы. Махнула на прощание рукой и направилась к двери, прихватив свою сумку со стула. Даша крикнула ей в спину: — Не думай, что это что-то значит! Катя рассмеялась и скрылась за дверью. Даша хотела швырнуть в закрытую дверь какой-то предмет потяжелее, да только кроме дохлого Айфона ничего рядом не было. Стул она бы не подняла из-за сраных порезов, которые кровоточили так, что ей делали перевязки трижды на день. И вот пока она раздумывала, чем бы запустить в след Белозёрской, та уже садилась в автомобиль, включала зажигание, выезжала с больничной парковки, храня на губах чуть заметную лёгкую улыбку. — Лола, ну как ты? Антон скинул рюкзак возле больничной койки. Лолита выглядела бледной и измождённой. Ему почти до слёз было больно видеть её такой, когда она смерила его презрительным взглядом: — Как тебя вообще сюда пустили? Парень пожал плечами: — Я попросил просто. Лола хмыкнула. Он протянул ей букет скромных хризантем. — Что это за дешёвка ещё? Тоха, ты в своём уме? Я же не могу с этим сфоткаться в блог. А мне сегодня надо делать стрим… Она смотрела на него с обидой и разочарованием. — Ну Лола, ну прости пожалуйста, но мне батя денег не даёт… — Твои проблемы. Уже большой мальчик, мог бы сам зарабатывать. Тоха вздохнул и потёр покрасневшую шею. — Лол, я хотел поговорить с тобой… Она нетерпеливо кивнула головой. Он отдышался и посмотрел прямо на неё: — Я знаю про ребёнка. Я хочу быть его отцом. — Не это не так. Ты не отец. И вообще, Тоха, я не буду его оставлять. Тоха кинулся к койке, ухватив Лолу за бледную руку. Поскользнулся и упал на одно колено. Сердце готово было разорвать рубашку и выпрыгнуть из груди к ногам Лолиты Гавриленко. — Лол, Лола, я прошу тебя, подумай своей головой! Я найду денег, мы будем жить вместе, я всё устрою, обещаю тебе. Оставь ребёнка! Лола расплакалась и отпихнула Тоху. — Ты ничего не понимаешь, — она вытерла глаза рукавом, — у меня трое младших и бабушка, я же сама ещё только в десятом классе. Я жить хочу, а не сопли вытирать всю жизнь… Ладонь Тохи легла на плечо, он погладил её по волосам. — Я люблю тебя, я хочу быть с тобой. Он даже не мог представить, как стал похож в этот момент на своего отца. Лола отвернулась. — Уходи, Тоха, я не хочу тебя видеть. — Лол, я буду ночевать под дверью палаты. Я не уйду, пока ты не скажешь, что оставишь ребёнка. Лолита пихнула его локтем и заорала: — Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Тоха, блин, мне не нужен ребёнок, мы сами ещё дети! Парень продолжал поглаживать её плечи. В этом не было ни намёка на интим — просто дружеская поддержка. Лола тяжело вздохнула. Бедный наивный Тоха совсем ещё дурачок. — Лол, я что-нибудь придумаю. Всё будет хорошо. Она снова всхлипнула: — Блин, а кто сейчас с моими малыми? Бабушка, наверное, с ума сходит! Где Александр Игоревич? — Лол, с малыми сейчас Паша и Ника… — Нет, я не хочу, чтобы эта стерва находилась у меня дома! Тоха сел рядом и взял её руку в свои, пытаясь согреть массажем. — Лол, всё будет хорошо. — Всё, Тоха, уходи, пожалуйста. Он нехотя выпустил её руку и поднялся: — Ок, я найду деньги, у тебя будет всё необходимое. Но пообещай, что подумаешь. — Тоха, блин, не дави на меня! Всё, уходи пожалуйста. Он виновато улыбнулся. Засунул руки в карманы и попятился к двери. На полпути вспомнил про рюкзак. Лола сидела на кровати, и по щекам её стекали прозрачные слёзы. Кто-то додумался смыть с её лица косметику. Едва за Тохой бесшумно закрылась дверь, девушка упала лицом в подушку и зарыдала в голос. Скоропадский гордо восседал на директорском столе. Алекс бросил ключи от машины на стол для посетителей и раздражённо подумал, что Дарина пиздюлями бы согнала этого жирного чинушу со своего стола. — О, Александр Игоревич, нехорошо опаздывать на работу, тем более будучи директором. Алекс нехотя пожал протянутую руку. — Я не директор. — Да, а кто же тогда тут у нас директор? — Киселёва. Скоропадский скорчил рожу: — Это ещё всё под очень большим вопросом. Он встал со стола и пересел в директорское кресло. Алекс подумал, неужели он сам хочет быть директором в этой богадельне? Тогда бедная Ника… — Эта школа борется сейчас за статус лицея, — он поморщился словно от зубной боли, — и у комиссии очень большие сомнения на этот счёт. Скоропадский загнул указательный палец: — Расследование по поводу возникновения пожара так и не дошло до логического завершения, виновны так и не были найдены, — а это, между прочим, огромный минус школе. Алекс поднял руки на уровень талии, повернув ладони вверх: — Давайте не будем горячиться, расследование ещё продолжается, мы найдём виновных или докажем отсутствие таковых. Скоропадский пожевал нижнюю губу и загнул второй палец: — Показатели успеваемости ниже среднего по области. У двести двадцать четвёртой школы — четырнадцать медалистов, а у вас? Он развёл руками. Дай Бог, чтобы на два одиннадцатых класса было хотя бы две золотых медали. — Зато мы не берём взяток, — ответил Алекс, защищаясь. — Да не рассказывайте мне, есть у меня там в Районо одна коллега, нечистая на руку… Он кашлянул: — Ладно, это всё пока к делу не относится. Я приехал к вам по другому поводу. С миром, как говорится. Алекс отодвинул стул для посетителей и присел за стол. — Я вас слушаю. — В следующем месяце между всеми школами области пройдут соревнования по футболу. Для педсостава. Алекс подался вперёд. — И что из этого следует? Скоропадский поднялся и расправил полы пиджака: — Выиграйте этот маленький чемпионат, и я лично посодействую присвоению этой школе статуса лицея. Алекс хмыкнул. — Педколлектив школы должен выиграть футбольный матч? И кто тут у нас должен играть, а? — Алекс вцепился глазами в лоснящееся лицо Кирилла, — мой отец с давлением? Или Неля Семёновна, пережившая гипертонический криз? Или, может, Алла Павловна, которая и в школу-то добирается с помощью палочки? Скоропадский усмехнулся уголками губ: — Это уже ваши проблемы, кого вы выставите на поле. Хоть Катерину Белозёрскую. Соберите команду, устройте тренировки… Победитель получит щедрое материальное вознаграждение в виде премий на ближайшие полгода для учителей. Алекс подумал, что только футбола ему в этой жизни не хватало. Интересно, что сказала бы Киселёва на это? Сама задрала бы юбку и поскакала за мячом? Даша просто зверела, когда ебучий Антон смотрел на неё спящую. И вот сейчас, стоило ей открыть глаза, как она вперилась глазами в его лицо с отросшей щетиной на щеках. — Ты что побриться не можешь, Антон? На пидора так похож совсем… — Даша, ну зачем ты так? Она вырвала свою руку из его ладони. Ему было страшно видеть её снова в больничной палате. Он боялся потерять её насовсем. — Зачем ты пришёл вообще? Я не хочу, чтобы ты был здесь… Он прижал её к себе, сгребая в охапку. Дашу накрыло ароматом его дезика. Воспоминания созревали комком в горле. — Антон, отпусти. — Даш, пожалуйста. Я волнуюсь за тебя. — Не стоит, это тебя не касается. Он скользнул пальцем по бинтам на её правой руке. Прикоснулся губами к виску. — Это я во всём виноват, Даша… Она закрыла глаза. Антон всё не унимался со своим грёбаным допросом: — Что у тебя с телефоном? Я не мог тебе дозвониться… Она нетерпеливо отмахнулась: — Я не хочу никого видеть и слышать! Айфон она зашвырнула поглубже в тумбочку. Всё равно с него больше никакого толку. Будут деньги, тогда она попробует отдать его в ремонт. Ну, а пока ей действительно не нужен телефон. Она не хочет ни с кем говорить. — Ну, я вижу, что кто-то всё же приходил к тебе, — он кивнул на принесённую Катей еду, — и даже цветы… Кто-то опередил меня… — Это не квест и не состязания. И тебя мало должно ебать, кто ко мне приходит. Он продолжал поглаживать пальцем бинты на её запястье. Вдыхал запах её волос. Тёрся подбородком о светлую макушку. — Даша, я скучал по тебе. — Антон, я тебя уже просила, нет, даже умоляла. Уволься! Я не хочу тебя видеть. Никогда больше! Он закрыл глаза. Рука Даши выскользнула из ослабевших вмиг пальцев. Она закричала: — Мне что, нужно действительно сдохнуть, чтобы перестать видеть твоё лицо уже наконец?! Он поднял руки, словно сдаваясь. И сразу плечи его опустились, и мужчина как бы постарел на пару десятков лет. — Если это доставит тебе удовольствие, то я уйду из школы. Но ты должна пообещать, что больше не будешь делать с собой ничего подобного. Она отодвинулась от него на пару сантиметров и вывернулась, заглядывая ему в глаза: — Я ничего тебе не должна, Антон. Я буду делать, что посчитаю нужным. Но ты должен оставить меня в покое. Он долго сидел, сжимая свою бывшую жену в неуклюжих полуобъятиях. Пока не затекли руки. Пока слёзы Даши не обожгли его кожу. Пока медсестра не заглянула в палату и не попросила его срочно выйти. — Даша, я люблю тебя! Он не мог отчётливо вспомнить, как всё случилось. Просто Даша что-то сильно кричала и лупила его ладонью по груди. Просто бинты на её руках под больничной сорочкой слишком быстро напитывались кровью. Просто Дашу начало рвать на постель и ему на брюки. И ещё лоб её покрылся испариной, а температура тела резко упала. А потом были крики медсестры в переговорное устройство, закреплённое на предплечье. Антон разобрал только: «срочно» и «реанимацию». Ещё медсестра сказала что-то про его мать, но он не расслышал. Его оттеснили к стене, когда в палату прибежали человек пять из медперсонала. Антон узнал доктора по нашивке на рукаве и обеспокоенному уставшему лицу. — Нужна срочно кровь, в банке нет три минус. — Звоните на подстанцию, у нас есть не больше двух часов! Срочно! Чёрт! Антон готов был выпрыгнуть из окна от досады. У Даши относительно редкая группа крови. И его кровь ей не подходит. Он так сильно любит её. Так сильно виноват перед ней. И так сильно хотел помочь ей. И снова он виноват во всём. И вот сейчас она снова может умереть. Он встал, развернулся лицом к стене, когда понял, что остался один в палате. Кажется, Дашу забрали отсюда, даже не дожидаясь носилок. Он изо всей силы пнул стену левой ногой. Упал на пол, частично залез под койку с головой. Вцепился рукой в волосы и засунул кулак в рот, стараясь заглушить крик, рвущийся сквозь слёзы.