Четвертый дар Смерти

— Добрый вечер, профессор, — переминаясь с ноги на ногу, выдавил из себя парень, затравленным взглядом изучая лаковые носки своих ботинок. Глядя на эту милую мордашку, покрывшуюся от смущения румянцем, Северус понял, что играть роль «злого профессора» у него сегодня точно не получится. Мужчина, признаться, порядком устал от ненависти, и, если ненависть малозначимых окружающих он не брал в расчет, то вот пренебрежение со стороны Поттера-младшего его уже вымотало. Он больше не находил удовольствия в этих забавных гримасах, которые мальчик строил, когда начинал на него злиться. Какая-то часть Северуса, злопамятная и жестокая, все еще хотела доводить мальчишку до исступления, таким образом, сгоняя злость за смерть Лили. Сколько лет прошло, а Северус до сих пор помнил каждую минуту того дня в мельчайших подробностях. Он знал, что смерть родителей Гарри — это его вина, целиком и полностью. И если Джеймса ему жаль не было, то вот Лили… Эту утрату Северус видел каждый раз, глядя на её сына. Объективно, Гарри был лучшей частью Лили и Джеймса, что, пожалуй, раздражало Снейпа больше всего. — Добрый, — спокойно проговорил мужчина, отходя в сторону и пропуская мальчика в свою комнату. — Я бы хотел… поговорить с Вами, — все так же неуверенно продолжил Гарри, все же боясь взглянуть в сторону своего бывшего преподавателя. — О чем же? — полюбопытствовал Снейп, которого такое поведение со стороны мальчика начало даже забавлять. Где привычная бравада и пренебрежение? Куда подевался прежний Гарри Поттер? — Вы знаете… — Нет, не знаю, — едва сдерживая смех, ответил Северус, присаживаясь рядом с камином и жестом приглашая сесть Гарри. — Я о том, что Вы сделали для меня, — парень действительно хотел поговорить со Снейпом. Поговорить, а не ссориться, как это у них бывало обычно, но неприятное ощущение, что отношение профессора и после войны осталось неизменным, не покидало Поттера. Сегодня был долгий и выматывающий день. — Я смотрю, ты никак не можешь успокоиться, да, Поттер? — язвительно спросил Снейп, призывая бутылку с сидром и два бокала. Глядя на совсем измученное лицо парня, Северус, громко выдохнув, продолжил более мягким голосом: — Сядь и выпей со мной. Разговор ведь будет долгим. Разговор действительно был долгим, но, к удивлению обеих сторон, не так уж выматывающим и неприятным. Распив немного сидра и с трудом преодолев неловкость, Гарри почувствовал, что здесь, по крайней мере, в этой комнате, у него врагов точно нет. Заговорить о том, как ему стыдно за своё многолетнее поведение так сразу, парень не смог, поэтому начал лепетать что-то о школе, о том, как здорово будет увидеть её в прежнем виде, и даже о своих планах остаться в Хогвартсе в качестве тренера по квиддичу. Северус слушал это излияние со спокойной улыбкой, не забывая подливать выпивку и себе, и парню. По школьному уставу ему, конечно, строго возбранялось спаивать своих студентов, но мужчина справедливо рассудил, что они сейчас общаются не как учитель и ученик, да и к тому же, школа — весьма громкое название для этих руин. В любом случае, небольшое опьянение еще никому не вредило, а Поттеру так, наоборот, лишь помогало преодолеть ненужное волнение. Северусу нравилось то, как они просто, почти по-дружески общаются, словно не было всех этих лет взаимной ненависти и непонимания. Откровенно говоря, Северус слушал лепет парня лишь в пол-уха, большая часть его сознания была занята тем, что подмечала изменения во внешности маленького героя. Совсем юный, а глубокие морщины уже исполосовали его лоб аккурат между густых бровей. Помимо этого совсем незначительного изменения, которое Гарри совсем не портило, Северус с большим неудовольствием заметил и то, как же сильно похудел мальчик. Хотя «похудел» не совсем то слово… Гарри ведь и до этого не был шибко крепким молодым человеком, а сейчас казалось, что кто-то высосал из него все жизненные силы, таким хилым и беспомощным он казался. «Может, девчонка и права, — подумал про себя Снейп, — ему стоит больше отдыхать и меньше нервничать». — Из-за чего состоялась сегодняшняя ссора? — просто и без лишних обиняков спросил Северус, мудро заключив, что если уж мальчик действительно хотел «подружиться» с ним, то и врать вряд ли станет. К тому же, профессор, зная правду, сразу же поймет, лгут ли ему. — Не знаю, — неловко ответил Гарри, стыдливо пряча глаза, словно сделал что-то предосудительное, — Я не знаю, чего она от меня хочет. — Неужели? — Как я могу уехать, когда должен помогать в устранении того, что отчасти и сам натворил? — Если не хочешь ехать, не впутывай в это девушку, — все так же спокойно продолжил профессор, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо мальчика перекосилось в привычном приступе гнева. Брови нахмурены, губы поджаты, глаза горят — ну разве не замечательно, разве такой Гарри Поттер может кому-то не нравиться? Привычной тирады не последовало, Гарри, зажмурив глаза, глубоко вздохнул, после чего сказал: — Я, наверное, очень плохой человек, да? — Глупый, — поправил Северус, но не дождавшись никакой реакции, мягко продолжил: — но точно не плохой. — Я больше так не могу, — выдавил Гарри, откашливаясь, чтобы не очень сильно дрожал голос, — как же я устал от всего этого, неужели люди всегда будут страдать из-за меня… — Тяжело быть центром мира, верно, Поттер? — Это не… — Так, — с той же спокойной улыбкой перебил профессор, отклоняясь поудобнее в кресло, — не придавай себе такого большого значения. Все кончилось, и это, возможно, самое лучшее, что вообще с тобой случалось за всю сознательную жизнь. Живи и радуйся, а не утомляй себя и людей долгом, который никогда не сможешь отплатить. Понятно? Северус понимал, что, наверное, был немного резок в своих словах, но, как известно, слов обратно не возьмёшь. Думал ли он так на самом деле? Отчасти, ибо долг Гарри был для него даже приятен: профессор прекрасно осознавал его наличие, даже если закроет на него глаза и позволит всему идти своим чередом. Слизеринец до мозга костей на задворках сознания, хитро потирая руки, думал лишь о том, насколько удачным оказалось вложение времени и сил в великого и ужасного Гарри Поттера. Думал-то он думал, но даже за эти секундные вспышки жадности и корысти Снейпу было стыдно. Стыдно, потому что он ни о чем, черт побери, не жалел… Будет надо, так еще сто раз отдаст свою жизнь за Поттера-младшего, отдаст и даже глазом не моргнет. Северус Снейп мало вещей в мире мог назвать правильными, но то, что жизнь избранного мальчика важнее его собственной, он не мог и не хотел оспаривать. — Я, наверное, пойду, — робко и совсем неуверенно проронил Гарри, задумчиво проворачивая в руках граненный бокал, на самом дне которого еще было несколько капелек янтарного сидра. Смотреть в глаза профессора ему было решительно стыдно, как собственно и находиться рядом со Снейпом. У профессора была удивительная способность подавлять его, заставлять чувствовать себя еще более виноватым, чем он есть на самом деле. У Гарри невольно возникло грызущее изнутри ощущение, что он сделал что-то не так. Опять. Может, зря он сказал то, о чем думал не первый месяц? Может, даже профессор никогда его не поймет? Хотя этот вопрос был довольно глупым, это знал и сам Поттер. Как Снейп мог понять то, с чем ни разу не сталкивался? Мужчина большую часть своей жизни любил одну лишь женщину, его мать, и откуда ему знать то, что делать, когда человек настолько тебя любит, что ты буквально к стенке прижат им, таким прекрасным, добрым, всепрощающим. На несколько мгновений заглянув в мысли Поттера, Северус невольно улыбнулся тому, как все же мальчик еще юн и несмышлен. Некоторые вещи все же начинаешь понимать с возрастом. Возможно, если бы Северус был не таким озлобленным и одиноким в дни своей юности, Лили была бы ещё жива, а он не чувствовал бы этой разрывающей и глупой вины. — Я не так уж и долго любил твою мать. Или тебе проще думать, что я помешанный? — сказал Северус, дожидаясь реакции мальчики с затаенной в уголках рта улыбкой. Реакция была ожидаема, Поттер, залившись румянцем, подскочил на своем месте. Упрямая морщинка между густых бровей так и говорила о том, что мальчик внутренне воздвигает между ними невидимую стену. Стену, которую Северус мог преодолеть, не прилагая никаких усилий, — Гарри, я делал то, что делал, не из-за любви к твоей матери, а из-за чувства вины перед ней… Она могла бы жить, если бы не мой злой длинный язык… Но что есть, то есть, мне жаль, что так вышло, но ничего уже не изменишь. Лили была замечательной, лучшая из всех людей, которых я видел, но не такой идеальной, чтобы хранить целибат после её смерти… «Только не продолжай!» — внутренне завопил Гарри, которому было почему-то неприятно слушать о том, как просто Снейп относился к контактам с другими женщинами. Хотя, справедливо будет заметить, что Гарри было практически также неприятно слушать и о том, каким глубоким и трепетным было отношение профессора к его матери. Северус в очередной раз за вечер улыбнулся от того, каким все же Поттер-младший был недалеким. Глупый маленький мальчик, который ничего точно не знает. Настолько глупый, что это даже мило. — Если ты хороший человек, Гарри, то поступишь по совести, и люди рано или поздно простят тебя, как бы больно им ни было. Вопрос в том, сможешь ли ты сам себя простить, если будешь бездействовать? — сказав это, Северус увидел лишь то, как хаотично завертелись шестеренки чужих мыслей, пытаясь переложить сказанное на свою жизнь, — Доброй ночи, Гарри. Впервые за весь вечер Поттер, выведенный из транса, взглянул на профессора без глупого смущения, взглянул так, словно действительно видел его. Таким, каким он был на самом деле. Молча встав с кресла, Поттер аккуратно поставил бокал на журнальный столик и направился к двери. Проследовав за своим гостем, чтобы проводить его и не быть грубым хозяином, Северус с интересом наблюдал за парнем, стараясь при этом подавить в себе желание залезть в его голову. — Профессор, — позвал Гарри, поворачиваясь к мужчине лишь головой. Встретив любопытный взгляд черных глаз, парень, краснея, с трудом выдавил из себя: — спасибо. Трудно сказать точно, что творилось в головах у обоих, даже если бы можно было в этот момент прибегнуть к легилименции. Словно завороженный, Северус протянул к лицу мальчика руку, мягко прикасаясь к пылающей щеке. Время сперва замерло, словно задержало дыхание, после чего, медовыми, тягучими каплями продолжило утекать в никуда. Гарри, прикрыв глаза, доверчиво уткнулся щекой в раскрытую, объятую приятным холодом, руку. Если бы избранный мальчик отверг его ласку, Северусу было бы проще остановить себя, но, к превеликому сожалению или счастью, Гарри и не думал никого останавливать. В голове у мужчины царила блаженная пустота, давшая волю всем затаенным желаниям, которые Северус так долго и упорно в себе подавлял, словно сорняки, которые только и ждали нужного момента, чтобы выбраться наружу и испортить всю его жизнь. В защиту Северуса можно сказать лишь то, что он действительно долго себя сдерживал, так долго, что иной раз он готов был сорваться. Это был именно тот самый случай, разница лишь в том, что сейчас у него не оказалось сил себе перечить. Стремительно, пожалуй, даже чересчур, Северус склоняется к парню и, не давая тому возможности отстраниться, крепко обвивает за талию, притягивая к себе. Несколько мучительных секунд тянулись действительно долго. Широко распахнув глаза, Гарри с ужасом смотрел на профессора, не понимая, что происходит, но чувствуя это всем свои нутром, которое готово было вырваться наружу прямо через кожу. Когда профессор склонился над мальчиком, тот, ощущая горячее дыхание мужчины, закрыл глаза, стараясь не дышать и не двигаться. — Убирайся, Поттер, — прошипел Северус, грубо отталкивая от себя мальчика. Опять не смог, а маленький герой был так близко…