Лелуша просто невозможно не любить

Лелуш уже давно скучает в своих покоях. Королевские шелка и роскошь приятно радуют глаз, но все это выглядит настолько непривычно, что кажется слишком хорошим сном. Ему просто необходимо было удостовериться в достоверности происходящего. А человек, посланный за его Нулевым рыцарем, так и не вернулся. Теперь уже Император закидывает ногу за ногу, все еще держа ауру великолепия, даже находясь в одиночестве в темной комнате. Ведь именно этот факт его и нервировал. Лелуш кусает костяшки пальцев, не заботясь о том, что на его бледной коже, скорее всего почти сразу появятся яркие следы. Он с легкостью может надеть перчатки и ни о чем не волноваться, но почему-то хочется, чтобы их заметили. Чтобы спросили, допытались, откуда и почему. Чтобы это пытался узнать один конкретный человек, в зеленых глазах которого волнение выглядит настолько восхитительным, что достойно быть запечатленным на холсте. Дверь распахивается после долгого и учтивого стука, на который не последовало ответа, потому что Император, увлеченный своими мыслями, даже не слышал его. И перед вошедшим Сузаку предстает удивительная картина. Яркие белые одежды почти светятся в полумраке комнаты, привлекая внимание к тому, что Лелуш даже не обратил внимания на гостя. Рыцарь осторожно подходит и опускается на одно колено перед креслом, почти трепетно беря чужую тонкую руку в свои и оставляя на ней невесомый поцелуй. — Ваш рыцарь прибыл, — фиолетовые глаза блеснули от такого обращения, а на губах появилась обыкновенная величественная улыбка. — Ты задержался. — Я прошу прощения, Ваше Величество, — он аккуратно начинает целовать чужие пальцы, с наслаждением отмечая, что императорская ладонь дрожит. Но этого явно недостаточно, чтобы Ламперуж потерял самообладание, потому что его голос все еще звучит властно и столь же притягательно. — Не проси. Рыцари доказывают свою верность не словами, а действиями, не так ли? Докажи мне, что ты искренне раскаиваешься, — зеленые глаза лишь на миг встречаются с фиолетовыми, но Сузаку сразу все понимает. Сегодня он догадался, какую игру затеял Зеро. И подыграть ему будет совсем не сложно. Будто увлекшись, он обхватывает палец губами и смотрит вверх, наблюдая, как затуманивается гордый и непреклонный до этого взгляд. Скользит кончиком языка по подушечке и отстраняется, выжидая реакции. Но Лелуш все еще остается верен себе и не поддается на провокации, что вызывает у Сузаку мимолетную улыбку, которую он скрывает, слишком напористо целуя чужие губы. Ламперуж вздрагивает, когда чувствует, что рыцарь нагло и собственнически раздвигает коленом его ноги и нависает сверху, вынуждая задирать голову, отвечая на поцелуй. Воздуха уже начинает не хватать, когда Куруруги отстраняется и кладет одну руку на шею своего Императора. Лелуш только успевает вздрогнуть, ощущая давление и горячий шепот у уха. — А ведь если вы сейчас задохнетесь, то никто не станет вас жалеть, не так ли? Ведь это произойдет по чистой случайности, — раскрыв рот Ламперуж всматривается в своего рыцаря, пытаясь понять его настоящие мотивы, но от недостатка кислорода перед глазами начинают плясать круги, и мыслить здраво уже становится сложно. — Сузаку, я приказываю тебе остановиться! — почти хрипит он. Хватка слабеет, но Куруруги будто взамен сильно прикусывает кожу на шее, слишком высоко, чтобы можно было скрыть воротником, достаточно яростно, чтобы на следующий день это превратилось в яркое пятно, — прекрати, я тебе сказал! Это же потом никак не скрыть! Лелуш бесится и зло отталкивает от себя парня, сверкая глазами и сводя брови к переносице. Но Сузаку на это только усмехается. Он отходит на несколько шагов и сбрасывает с плеч тяжелый плащ, начиная расстегивать непривычно сложную одежду. — Извините, но в постели я не подчиняюсь Вашим приказам, — и прерывая возмущения, подхватывает Императора и в пару шагов оказывается около кровати, куда незамедлительно оказывается брошен Лелуш, — теперь я буду главным, Ваше Высочество. Сузаку на мгновение останавливается, наблюдая за чужой растерянностью и беспомощностью, которая лишь на миг проглядывает из-под маски абсолютного контроля над ситуацией. Потому что перед ним на кровати лежит тот самый Лелуш, которому хочется поклоняться, и убивать по мановению его руки. Но именно сейчас он находится полностью во власти Куруруги, и это заводит не хуже любого афродизиака. Ламперуж и сам для него был афродизиаком. Его нежная, тонкая кожа, которая долго хранит следы неосторожных прикосновений, выпирающие ключицы и подтянутое тело — все это хотелось боготворить и выцеловывать мучительно долго. И только сегодня ему было позволено это все. — Позвольте, Ваше Высочество, позвольте доставить вам удовольствие, позвольте, прошу вас! — Сузаку опускается на кровать, ведя руками в миллиметре над тканью одежды, будто не имея позволения дотронуться. — Мне казалось, ты сегодня не спрашиваешь разрешения? — усмехается Лелуш, и это означает абсолютное согласие. Они оба это понимают. И больше не собираются останавливаться. Лишь на секунду, когда надоедливые мантии и официальные одежды наконец не скрывают их горящих желанием тел, Император тянет губы в улыбке и смотрит соблазнительнее любой девушки, — поцелуй меня! Это приказ! — Такие приказы я готов выполнять хоть каждый день, Ваше Величество. Жадный и искренний поцелуй захватывает их, срывая маски и открывая настоящие желания. И Лелуш только сейчас понимает, что действительно хочет подчиниться, почувствовать слабость и перестать хоть на мгновение контролировать всех и вся. Предоставить эту ношу другому. Такая заманчивая перспектива. Он извивается под требовательными руками Рыцаря и стонет от наслаждения, когда Сузаку напрочь забывает об установленных ранее границах, отдается инстинктам и берет то, что по праву принадлежит ему. Лелуш, весь, без остатка. Только его. Что охотно подтверждается тем, как тянется к сильным рукам это тело, как оно жадно реагирует на ласки, как требует большего четко и без слов. Ламперуж при всем желании не смог бы сейчас говорить. Его дыхание безнадежно сбито от настойчивых поцелуев где-то внизу живота. Внутреннюю часть бедер так нежно выцеловывают, что Лелушу кажется, будто он сейчас сойдет с ума от нетерпения. А Сузаку только улыбается и прикусывает нервно дергающийся кадык парня. Оставляет яркие пятна засосов на ключицах и ловит чужие тонкие запястья в свою ладонь, лишая Императора свободы действия. — Что ты делаешь, Сузаку? Отпусти меня! Я хочу… — Что вы желаете, Ваше Величество? — от такого обращения томным голосом Ламперужа перетряхивает, но он закусывает губу, собирая последние остатки самообладания. — Чтобы ты наконец перестал медлить! И у Куруруги нет возможности ослушаться. Да и незачем. Ведь именно для этого он был вызван сегодня в императорские покои. И если это то, что хочет Лелуш, то Сузаку не может ему отказать. Он подхватывает исцелованную ногу под колено и еще раз прижимается губами, отвлекая от неприятной тянущей боли внутри. Но фиолетовые глаза все равно зажмуриваются, парень замирает, пытаясь привыкнуть к ощущениям, даже дышит через раз. Дышит тяжело и вскоре совсем забывает, как это, когда тело пробивает волна наслаждения. Сузаку улавливает дрожь этого прекрасного тела и наконец позволяет себе больше. Сначала немного с опаской, а после все более распаляясь от жарких стонов своего любовника, Куруруги наращивает темп своих движений, ощущая, как Лелуш впивается в его плечи, пытаясь хоть куда-то деть переполняющие его эмоции. Почти кричит от того, насколько ему хорошо сейчас. Притягивает к себе рыцаря за волосы и требовательно целует, сплетая языки, пока Сузаку продолжает вбиваться в его тело. В глазах темнеет от наслаждения, когда Куруруги еще раз кусает его в шею, и Лелуша выгибает дугой от такого яркого оргазма. Он обессиленно падает на подушки, переставая осознавать окружающую реальность. Только спустя какое-то время чувствует, как неслышно опускается рядом его любовник и проводит пальцами по разметавшимся волосам, не скрывая улыбки. — Чему ты улыбаешься? — Думаю, какой же будет Ваш следующий приказ, — Лелуш издает тихий смешок, не имея сил даже на то, чтобы думать. Он прикрывает глаза и тоже улыбается. — Люби меня. Так же. Всегда. — Как скажете, Ваше Величество, — Сузаку укрывает их одеялом и оставляет невесомый поцелуй в краешке губ уже засыпающего Императора. Он обнимает своего любовника и своего правителя и думает о том, что в таких приказах совершенно нет надобности. Потому что Лелуша просто невозможно не любить.