***
— Эй, ну чего такая кислая мина? — взявшийся из ниоткуда голос Каэля со звоном бьёт по перепонкам, выводя из раздумий. Каэль бесшумно садится на пол, сложив руки на моей парте. Кладёт голову себе на руки и пристально смотрит на меня. — Эта кислая мина — моё обычное выражение лица, чего ты. — Не знаю, мне показалось, что сегодня твоя кислая мина немного… кислее? В его глазах отражается солнечный свет, придавая серо-голубой радужке золотистый оттенок. Чем-то похоже на то, как в мутной воде отражается закат солнца. Кажется, тем, что в них так же легко утонуть. Порой, бывает, смотришь в них подолгу, и не замечаешь, как понемногу топишься в них, как невидимая вода обжигает лёгкие изнутри, прерывая дыхание. И вот уже эта вода несёт бездыханное тело ко дну. А потом в одно мгновение Каэль моргает, отворачивает голову или просто отводит взгляд — и под ногами опять восстает твёрдая земля. — Знаешь, Натаэль, у тебя такой странный взгляд, — он подпирает правой рукой голову и приближается, — такой пустой и глубокий. — Тебя он тоже пугает? — Не то чтобы, просто… — Каэль закатывает глаза, погружаясь в размышления, которые тянутся резиной, пока он говорит. — На меня ещё никто так не смотрел и… Наверное поэтому… Э… Мне он кажется странным и, ну… Непривычным? Ощущая неприятное чувство того, что я приношу дискомфорт, я отворачиваю голову, избавляя его от моего взгляда. — Эй, стой, ты опять неправильно всё понял. Я же не говорил, что мне не нравится, верно? — Опять оправдывается. — А вообще я… Был бы не против… Посмотреть в них немножко дольше? — он говорит это так сбивчиво и неуверенно, словно сам нуждается в подтверждении своих слов. Каэль легонько дергает меня на рукав школьного пиджака и, не дождавшись реакции, поднимается с пола и садится рядом со мной за парту. — У моего папы тоже серые глаза. А ещё очень густые брови. — Каэль с легкостью меняет тему. — Он их по утрам даже специальным гребешком расчёсывает, ага. — Уже поздно, — я перевожу взгляд на еле-еле тикающие настенные часы, — без десяти четыре. Пора по домам. — И правда, поздно-то как! — Каэль поднимается и берёт оставшийся на полу наплечник. — Слушай, Натаэль, может, по пути купим чего-нибудь перекусить? — Да, конечно. — Даже спиной я вижу, как Каэль обрадовался. — Только, пожалуйста, покажи мне свой кошелёк. — С чего бы это вдруг? — И вот он уже занервничал. Глаза бегают, на лице дурацкая улыбка. — Просто я его ещё ни разу не видел, вот и решил посмотреть. Нервно смеясь, он достаёт из наплечника небольшой бумажник с рисунком лягушки. Вытряхивает на парту всё его содержимое, которым оказалась пара монет, со звоном упавшая на деревянную поверхность. — За это сейчас вряд ли что-то купишь. — Мог бы и одолжить чуть-чуть! — Каэль с обиженным выражением лица собирает рассыпанные монеты и кладёт их обратно. — Я и так постоянно одалживаю тебе деньги. — Но… — он затихает. Кажется, оправдания застряли где-то на полпути. — Ладно, — махнув рукой, я беру сумку и начинаю рыться в бардаке из тетрадей, — если ты так голоден, тогда держи. — Что это? — Каэль увлечённо наблюдает за яркой оберткой шоколадки, медленно появляющейся из глубин сумки. — Шоколадка. — Я подсовываю её практически Каэлю под нос, намекая на то, что она теперь полностью принадлежит ему. — Но она уже почти месяц лежит в моей сумке, так что насчёт её качества я не уверен. — Да что с ней могло случиться-то? — Каэль в мгновение ока хватает сладость и тут же начинает возиться с упаковкой. Избавившись от неё, он с протяжным «ам» впивается в кусок молочного шоколада. — Вкуснотища. А ты не хочешь? Помотав головой, я беру сумку и начинаю идти в сторону выхода из класса. По негромким шагам за спиной я убеждаюсь, что Каэль идёт за мной. Вскоре с правой стороны показывается кусок его головы с небесными волосами. — Ты сегодня никуда не спешишь. — Сам не понимая, утверждаю или спрашиваю, я бросаю в пустоту школьного коридора настолько же пустую фразу. — Да, ты прав. Я сегодня свободен и могу никуда не спешить. — Каэль вытирает с уголков рта остатки шоколада. — Разве родители не будут волноваться? — Мои родители по таким пустякам не волнуются. — Широкая улыбка Каэля меняется на лёгкую невзрачную усмешку. — И я тоже волноваться не буду. Промолчав, мы вместе спускаемся по лестнице на первый этаж. Перед глазами пролетают ступеньки и серые стены. После окончания уроков школа непривычно пустеет. Нет давки в коридорах, никто не отталкивает тебя на лестничной площадке. Осталёмся лишь мы и молчащая пустота. И, скорее всего, несколько учителей в учительской. Большие входные двери открываются — и мы оказываемся на свежем воздухе, которого в школе никогда нет. Школьный воздух — тяжёлый и удушающий, им сложно дышать, он, попадая в легкие, начинает мёртвым грузом тянуть их вниз, к земле. После него нормальный свежий воздух сложно вдохнуть одним большим глотком. Даже как-то странно, что ещё не зарегистрировали ни одного случая удушения учеников школьным воздухом. На улице прохладно. Дует лёгкий ветерок, небо укутано серыми дождевыми облаками. Под ногами расположились большие лужи и кучи грязи, перемешанной множеством чужих ботинок. Сверху капают небольшие капельки лёгкого весеннего дождя. — Дождик. Каэль, у тебя зонт есть? — я протягиваю вперёд руку, чувствуя, как на неё падают холодные капли. — Нету, сегодня солнце обещали. Да и зачем? Это дождём стыдно назвать. Сейчас покапает немножко и перестанет. — Каэль поднимает голову, беззаботно смотря на облака. — Да, наверное, так и будет. Здание школы всё дальше, а капли дождя всё больше. Они капают и капают всё чаще, заставляя ничем не прикрытые небесно-голубые волосы намокнуть. Длинные пряди впитывают дождевую воду и темнеют, прилипая к щекам их владельца. — Не проходит, — с досадой протягивает Каэль, — м-да, я уже весь промок. Спрячемся куда-нибудь, а? — Зачем? Быстрее уже просто дойти до дома. — Ты что, хочешь промокнуть и завтра уже с простудой и соплями в школу идти? Ну уж нет, надо переждать. — Переждать? Не успеваю я опомниться, как Каэль хватает меня за запястье и тащит к накрытию автобусной остановки, под которым прячутся от дождя такие же неудачники, как мы, не удосужившиеся взять из дома зонт. — А дождик-то не на шутку разошёлся, — удачно подмечает сидящий на скамеечке дядька, буквально выкручивая свои мокрые усы. — И не говорите, — подхватывает рядом стоящая женщина пышных форм, возмущаясь с особым пафосом, — кто там эти прогнозы погоды придумывает? Сегодня во второй половине дня обещали солнце, а на улице вот какой ливень! — Видишь? — Каэль улыбается, пододвигаясь ближе ко мне. — Не только нам этот ливень проблем доставил. Стоящие позади нас люди уже вовсю ведут диалог, поливая грязью кого и что только можно: синоптиков, непредсказуемую весеннюю погоду и даже городские власти. Так много новой информации о своём городе за один день я узнавал только тогда, когда мы сюда переехали. Нельзя сказать, что эта информация была полезной или интересной, но, думаю, некоторые факты я запомню надолго. Бурный диалог утихает, когда ведущие его мужчины и женщины начинают расходиться, видя, что ливень прекращается. Место под накрытием освобождается, а лавочка пустеет. — Присядем? — Каэль кивает в сторону лавки. — Нет смысла. Сильного дождя уже нет. Надо идти. — Тогда пошли, чего уж там. Ещё немного потоптавшись на месте, мы двигаемся вперёд, хлюпая по лужам ботинками, полными воды. Под ногами вода, на голову падает вода, везде вода. Кажется, мы попали в водный ад. Но разве возможно попасть с ада в ад? Если да, то, похоже, я постоянно путешествую с одного ада в другой. Ну, хоть куда-то я путешествую. — Натаэль? — тихо говоря, Каэль касается моего плеча, уже привыкнув, что я не всегда отвечаю с первого раза. — Натаэль? — Чего. — А ты мог бы мне показать, где ты живёшь? — Зачем. — Как зачем? Интересно же. Отрывая взгляд от дороги, я начинаю всматриваться в его глаз… да, глаз, второй ведь закрыт полностью мокрыми волосами. Но и одного блестящего интересом глаза хватает для того, чтобы кивнуть в знак согласия. — Вот и ладненько. Сквозь тонкую ткань плаща чувствуется, как с плеча рука приятеля медленно опускается к локтю. Спускается всё ниже, очерчивая ровную линию, и пробирается к ладони. Тёплые пальцы шустро переплетаются с моими, покрепче сжимая руку. Мягкая ладонь обжигает, прижимаясь. Я уже и забыл, насколько тёплые руки у Каэля. Тёплые-тёплые, под воздействием уличной прохлады даже горячие. Слишком горячие. Я резко одергиваю руку и прячу в холодный карман плаща. Каэль рвано вдыхает воздух, и опускает голову ниже, полностью пряча за волосами своё лицо. Легко встряхивает головой и бубнит себе под нос: — Ну, тогда идём скорее.***
— Северная, 4? Каэль с неприкрытым удивлением всматривается в табличку с адресом моего дома, округлив глаза. — Да, а что? Он на минуту о чём-то задумывается, осматривая ворота. Слегка прикусив нижнюю губу, он переводит на меня взгляд. — Я просто не думал, что мы живём на одной улице, — Каэль возращает свою привычную улыбку, но голос почему-то предательски фальшивит. — Правда? — Ага, я живу вот там вот… — Эй, Натаэль! — голос Марселя раздаётся громом посреди ясного неба. Шаркая ботинками по лужам, старший быстрым шагом направляется к дому, размахивая зонтом. — Что-то ты поздно сегодня, не? — остановившись в шаге от нас, Марсель переводит взгляд на меня. — Был сильный ливень. Пришлось переждать. — А зонт тебе тогда зачем? — Старший машет зонтиком в своей руке, намекая, что таковой вообще существует. — Я его не взял. Марсель закатывает глаза, явно недовольный ответом. Издавая рваный вздох, он поднимает брови и кивает головой в сторону Каэля, который стоит в полной готовности свинтить отсюда: — Лады. А это кто? Одноклассник? — Нет, я просто друг, — улыбнувшись, Каэль смотрит на Марселя как-то странно, так, словно кого-то в нём увидел, и, видя в свой адрес такой же взгляд, внезапно начинает куда-то торопиться. — Ладно, я это, пойду… — Стой-ка, — сделав один широкий шаг, старший оказывается в паре десятков сантиметров от Каэля и кладёт свою руку ему на плечо, — очень у тебя рожа знакомая. Мы с тобой нигде не встречались? — Вряд ли, — выкручиваясь, Каэль сохраняет улыбку, — мне ваша рожа не знакома. Резко дав ходу вперёд, Каэль почти бегом уходит, попутно бросая «Пока, Натаэль!» и исчезая в ближайшем переулке. — Шуганный он какой-то у тебя, — подводит итог Марсель, на что я лишь пожимаю плечами. — Ладно, бес с ним. Идём в дом, — резко оборачиваясь, он хватает меня за руку и тащит во двор.***
— Чёрт тебя подери, Натаниэль, да ты же весь промок! Пользуясь тем, что дома никого, кроме нас, нет, Марсель не упускает возможность поорать на меня на весь дом. Да, похоже, всё-таки он получает какое-то удовольствие, чувствуя себя старшим и более… главным. Или как минимум это помогает ему спустить пар. — Ладно, пойду тогда переоденусь в сухое. — Стой-ка, а помыться? — снимая с себя мокрую жилетку, Марсель перехватывает меня, уже идущего переодеваться. — С неба-то, видишь ли, не святая вода льётся! Знаешь, сколько в ней грязи? После дождя всегда нужно перемываться, олух! — Ты сейчас прямо как мама говоришь. После этих слов старший словно погружается в астрал на несколько секунд, а потом, помотав головой, задирает нос повыше и бормочет: — Ой, хватит нести всякую хрень. Пиздуй мыться. Я не успеваю и пару слов сказать, как оказываюсь в ванной, а за мной громко хлопает дверь. Снимая с себя остатки одежды вроде рубашки, носков и прочей ерунды, я попутно пытаюсь повернуть краны с горячей и холодной водой, стараясь выставить нормальную температуру. Получается с раза, наверное, сотого, ведь как я бы не повернул то один, то другой кран, всегда получается либо кипяток, либо айсберг. — Сойдёт, — говорю я сам себе, становясь под струю воды. Капли воды бьют по лицу не хуже дождевых, заставляя меня покрыться мелкой дрожью от обжигающей теплоты. Всё-таки вода горячая получилась, но мне уже лень тянуться к крану, чтобы сделать её более холодной. Прикрыв глаза, я просто пытаюсь забыть обо всём, позволяя воде смыть всё лишнее. Жаль, нельзя также водой смыть всю дрянь, творящуюся в голове и у меня, и у некоторых других людей тоже. Иногда в голову лезут мысли грязнее чего-либо, наваливаясь оползнем на вскипевший после учёбы мозг, и тогда прямо чешутся руки взять шланг с ледяной водой и смыть их чертям собачьим. О, и мозг тогда охладился бы. — Натаэль, мать твою, вылезай уже оттуда! — слышится недовольный крик старшего по ту сторону двери. Видимо, он устал меня ждать. Разве я так долго стоял? — Сам же меня сюда загнал. — Но не запер же, чёрт возьми! Вылезай, мне тоже помыться надо, знаешь! — Да понял я. Сейчас. Вылезая из ванной в почти прямом смысле этого слова, я молча плетусь к своей комнате, надеясь лечь поспать пораньше. После водных процедур всегда просыпается сильное желание пойти подрыхнуть, особенно с утра пораньше. И неважно, что на улице ещё даже солнце не клонится к закату — я просто хочу спать. — Есть хочешь? — слышится голос Марселя уже с кухни. Ну да, как же он не поест с дороги. — Могу быстренько суп сварить. — Нет. Не дослушав, я просто вваливаюсь в свою комнату, хлопая дверью. Не знаю, что со мной, но я просто валюсь с ног, падая на кровать лицом в подушку. Не двигаясь и, кажется, даже не дыша, я жду такого же внезапного, как и усталость, прихода крепкого сна. — Устал, бедненький? Издавая протяжный вопль, я переворачиваюсь лицом к стене, лишь бы не видеть и не слышать её. Объявляясь в самый неподходящий момент, Кассандра всегда портит мне всю малину, заставляя убедиться в том, что милосердного Бога либо не существует, либо он всей душой презирает меня. — Посмотри на меня. Я знаю, что ты не спишь. Я стараюсь не обращать внимания, пытаясь ещё больше закрыть глаза. Я знаю, она сейчас где-то близко, настолько, что я нутром чую её присутствие. — Посмотри на меня, Натаниэль. Нет. Нет, нет, нет. Я хочу спать. Спать. — Посмотри на меня. Слыша нотки раздражения в её голосе, я всё же разлепляю глаза и начинаю взглядом обыскивать стену и кусок потолка, а потом, додумавшись повернуться, натыкаюсь на сидящую на краю кровати Кассандру. Завидев меня, она мягко улыбается, тихо хихикнув. В ней нет ничего нового. Всё те же алые глаза, всё те же короткие волосы, серебряным водопадом спадающие и не достающие до плеч. Ничего нового. Её образ и так уже надолго застрял в моей голове, и смотреть на него снова и снова становится тошно. — Смотри на меня. В воздухе повисает длинная пауза. Она смотрит приказывающее и как-то зло, отнимая дар речи. Мне ничего не остаётся, кроме как таращиться на неё. А Кассандра сидит, закинув ногу за ногу, словно позируя. Сжимает в руках полы своего тёмно-алого кукольного платьица, пережатого на талии черным корсетом. Склоняет голову набок, не отрывая от меня взгляда. — Чего ты хочешь от меня? — Ничего особенного. Просто смотри на меня. Меня, слышишь? Кажется, я слышу, как она скрипит зубами. В её глазах горит недобрый огонёк, превращая алую бездну в полыхающий ад. — Тот мальчик с волосами цвета неба. Ты смотришь на него по-другому, словно он какое-то чёртово сокровище, — Кассандра говорит ровно, но как-то угрожающе. — Ты никогда так не смотришь на меня. И это действует мне на нервы. И тот твой Каэль тоже. Её пушистые белые ресницы опускаются, и она делает глубокий вдох, словно он ей жизненно необходим. Выжидает пару секунд и выдыхает. И молчит. — Люди зовут это ревностью, да? Но вот вряд ли я смогу ревновать так же безобидно, как люди. Кассандра улыбается, и эта улыбка не сулит ничего хорошего. — Пообещай, что не будешь смотреть на людей лучше, чем на меня. — Я не буду ничего обещать. — Пообещай. Кажется, она никогда не отстанет, пока не добьется своего. — Ладно, бес с тобой, обещаю. Кассандра внезапно расплывается в лучезарной улыбке. Она приближается, смотря прямо в глаза.— Я прослежу, чтобы ты сдержал обещание, солнышко.