***
В доме гробовая тишина. Только пол поскрипывает под ногами, когда я стараюсь делать тихие шаги. — Не игнорируй меня. Кассандра плетётся позади меня, не издавая ни малейшего шороха. А я иду, не останавливаясь и боясь оглянуться. Останавливаюсь и прислушиваюсь. Тихо. Неужто тоже остановилась? Или она уже слишком близко, чтобы я не мог услышать? Медленно поворачиваю голову. Она стоит, склонив голову набок. Стоит далеко от меня. — Хочешь идти? — шепчет она. — Тогда иди. Позже поговорим. Она пропадает. Исчезает в мгновение ока, тихонько хихикнув напоследок. Что она хотела сказать?***
На стене тикают ещё одни часы. Сквозь пелену тьмы сложно распознать, что они показывают. Сворачиваю на кухню попить воды. Можно было бы попытаться найти на полках снотворное, но что-то мне подсказывает, что найти его при выключенном свете и без шума будет невозможно. Стоя в дверном проеме, замечаю тёмную фигуру возле стола. Воры? Какие-то глупые воры — у нас-то воровать особо нечего. Нащупав рукой выключатель, включаю свет и в ответ слышу: — Выключи этот свет нахрен! В недоумении щёлкаю выключателем, опять погружаясь во тьму. — Марсель? — Нет, мать твою, домовой. Чертыхаясь, Марсель трёт ослеплённые от вспышки глаза и грузно садится за стол. В руках, кажется, какой-то бутерброд и кружка кофе, судя по запаху. — Ночной перекус, значит? — сажусь напротив брата, опирая голову на руку. Старший кивает, сделав глоток. Кофейный запах понемногу наполняет комнату, прогоняя холодный ночной мрак. Почему-то кофе Марселя пахнет не так, как тот, что себе заваривает Даниэль. Всё тот же дешёвый напиток имеет странный сладкий аромат, пробирающий до мозга костей. — Хочешь кофейку? — он ставит кружку на стол. — Я нашёл немного корицы на полке и добавил её вместо сахара. Попробуй, вкусно получилось. — Ладно. — Не знаю, зачем я согласился, кофе ведь почти наверняка будет таким крепким, что я уже не усну. Получив согласие, Марсель вскакивает со стула и возвращается к столешницк. Звенят чашки, свистит чайник. — Держи. И вправду, пахнет корицей. Приятный запах. Слегка подув, я делаю небольшой глоток. Вкус на самом деле не особо улучшился, но зато теперь этот кофе хотя бы можно влить в себя. — Вкусно, — я наклоняюсь ближе к чашке, обхватив её двумя ладонями. — …Натаэль? По комнате эхом разносится звон разбитых чашек. — Марсель, что там… Поворачиваю голову и застываю. Скидывая со столешницы ещё одну чашку, стоит предо мной моя сребровласая бестия, и вовсе не Марсель. — Вкусно, да? Почувствовав, как начинают трястись руки, я поскорей ставлю чашку с кофе на стол, дабы не вылить горячее себе на ноги. Не отрывая взгляда, Кассандра подходит. Под туфельками хрустят осколки чашек, ломаясь. — Чего же ты не пьешь? — Она напоказ берёт в руки мою чашку, выпивает весь кофе и, расцепив пальцы, роняет сосуд, а затем облизывается под звон хрупкой керамики. — Вкусно же. Увидев такое, захотелось залезть на потолок. Но вот мне такой трюк не по зубам, а она как назло подходит всё ближе и ближе. Что с ней такого произошло? Почему она вообще делает это? — Знаешь, Натаэль, ты заставляешь меня убеждаться, что тебя нельзя оставлять одного. А ведь у меня столько дел накопилось… Подойдя невыносимо близко, Кассандра протягивает руку вперёд и хватает меня за воротник рубашки. — Поэтому почему бы тебе не подождать меня у себя в кроватке? Один миг — и она тащит меня по коридору. Ногой открывает дверь в мою комнату и закидывает меня туда, как мешок с мусором. — Спокойной ночи, солнышко. Дверь захлопывается прямо перед моим носом, когда я с горем пополам поднимаюсь с пола. Как бы я не пытался её открыть, как бы я не дубасил по ней кулаком — дверь наглухо закрыта снаружи.—Кто-нибудь, откройте!
***
Кровать. Одеяло. Яркие солнечные лучи. Запутываясь в одеяле, вскакиваю с кровати. Это был сон? Скорее всего. Такого ведь априори не могло произойти, верно? Аккуратно поворачиваю дверную ручку. Дверь открывается с приглушенным скрипом, пропуская в комнату ещё больше света. Странно, солнце уже давно взошло, а в доме тихо и пусто. Топая по коридору, наступаю ногой на что-то твёрдое и хрустящее. Наклоняясь, поднимаю с пола разбитые очки. С одной стороны, мне конец, а с другой… почему они валяются на полу? Положив очки на тумбочку, перевожу взгляд на висящее на стене зеркало. По зеркальной глади расползлось несколько больших трещин, на стыке которых застыли бурые капли.Что тут произошло?
Дверь на улицу приоткрыта. В груди неприятно холодеет, становится как-то не по себе. Но любопытство берёт своё, и я открываю дверь. И застываю в перепуге. Её звонкий смех эхом расползается по безлюдной улице. А Кассандра стоит на тротуаре у ворот, держа над землёй Марселя, приговаривая: — Надо же, какие людишки всё-таки хрупкие! Думали, что наклепали парочку изобретений — и всё, непобедимы? Для нас вы вечно будете расходным материалом, слышишь? — Кассандра! — кричу я во всё горло. — Натаниэль? — сладко щебечет она, с улыбкой попрачивая голову ко мне. — Какая неожиданность. Давай поговорим кое о чём. — За-зачем ты… — слова теряются, а голос дрожит. Но я стараюсь выглядеть грозно, что у меня не получается от того, что я-то, оказывается, стою в хорошенькой такой лужице кровищи, и даже догадываюсь, чьей. Действительно: вот и отец лежит в этой же луже по правую руку от меня. — Зачем ты это сделала? — Зачем? — перекривляет она меня. — Я хотела поговорить с тобой, но эти ребята мне мешают. Поэтому я уберу их со своего пути. Договорив, Кассандра бросает Марселя на асфальт, вытирая со своей щеки каплю крови и пристально смотря на меня. Я же с приглушенным криком бросаюсь к брату, который с трудом пытается подняться. Он откашливается, вдыхая воздух, и отпихивает меня рукой, говоря: — Ебнулся вообще? Беги отсюда, идиот. —Натаэль, — у сребровласки глаза сияют алым, а во лбу — что-то похожее на небольшой белый рог. Он всегда там был? Почему я тогда его не замечал? Значит, не было. Но это ведь вполне очевидно, что у чертей есть рога, да? Но почему он один? Так она похожа на единорожку. Перепачканную в крови белую единорожку. В любой другой ситуации это звучало бы мило, но сейчас... — Натаэль, давай будем говорить днями, нет, сутками напролёт, долго-долго. В ответ так и хочется обозвать её всеми матерными эпитетами, которые я только знаю, но не получается сказать ничего более обидного, чем это: — О чём можно говорить с таким чудовищем? — Чудовищем? — Кассандра склоняет голову набок, касаясь пальчиками своего рога. — Да, я чудовище. Прости, я действительно старалась быть белой и пушистой, но всё равно осталась завистливым, ревнивым, кровожадным демоном. В её правой руке появляется довольно жуткое (и наверняка безумно острое), но красивое, прямо девичье оружие — коса, лезвие которой украшено причудливыми узорами из какого-то красного камня. Вот черт, эта белая смерть имеет ещё и косу. Острие пролетает перед глазами, пуская солнечные зайчики, и впивается в Марселя, который пытался отползти куда-то в сторону. Слышится хрип, и старший валится набок. — Ты ведь наверняка тоже боишься меня сейчас? — Она вырывает лезвие, узоры на котором уже не видны под стекающей по нему кровью. — Тогда слушайся его и беги. Нутром чуя, что время разговоров подошло к концу, я срываюсь с места и бегу, не разбирая дороги и попутно зовя на помощь. Вряд ли меня кто-то слышит, но сейчас меня это едва волнует.Помогите!
А она смеётся. Смеётся с моих глупых попыток сбежать. А я бегу и бегу, не оборачиваясь. Мгновение — и левую ногу током пронзает адская боль, а я с грохотом валюсь на землю. Больно. Больно настолько, что хочется орать, как недорезанная свинья, но я лишь крепче стискиваю зубы, пытаясь ещё проползти хоть метр. — Мда, далеко убежал. Возле плеча объявляется знакомая туфелька с ремешком — и она переворачивает меня лицом к себе. — Ты уж прости меня, солнышко. Такова моя натура, — щебечет Кассандра. Прищурив глаза, стоит надо мной моя белая смерть с косой и говорит: — Я не потерплю делить мои вещи с кем-то ещё. Всё, что кроется в этой оболочке из плоти и крови, принадлежит мне. И оно будет моим, даже если эту оболочку нужно будет разочек уничтожить. Последнее, что я слышу — это свист от лезвия, а последнее, что вижу — это самое лезвие. И всё. И тьма.***
— Натаэль, ты спишь? Я открываю глаза и вижу только тьму. Солнце ещё не взошло? Я дома? В кровати? Оборачиваюсь — и вижу сидящую на корточках возле кровати Кассандру. Она с любопытством смотрит на меня, хлопая своими чертовыми белыми ресничками. И внезапно заливается смехом, закрывая ладонью глаза. — Что смешного? — Ты так смешно спишь! — говорит она, высмеявшись. — Вертишься, крутишься, что-то себе под нос бормочешь… Я… спал? — Кассандра, — говорю я ей. — Ты ведь хотела поговорить? —Хотела, — кивает она, — но уже не хочу. — И ты не злишься на меня за то, то я не обращаю на тебя внимание? — Нет. Я же не какая-нибудь истеричка, чтобы беситься по мелочам.— Она лучезарно улыбается. Лукавит. Свет луны падает на серебристые волосы, делая вид, будто они светятся. Кассандра больше походит на невинного ангела, сошедшего с небес, чем на существо, пришедшее прямиком из ада. Вот настолько обманчива внешность. — Натаэль, что бы тебе там не приснилось, это всего лишь сон, слышишь?Это всего лишь сон.