Где ты?
Слышу шарканье тапочек. Поднимаю голову вверх и вижу знакомую фигуру и знакомые выцветшие патлы, выглядящие еще более убого на лунном свете. Тринадцатый. Парень расслабленно ухмыляется, наклонившись над ямой, и машет мне рукой. А затем на меня падает тяжелая крышка гроба. Темно. И душно.— Я не могу дышать!
***
Я даже не понимаю, открыл ли я глаза или нет — вокруг слишком темно. Что-то все сильнее сдавливает мою шею, заставляя задыхаться. Я бездумно бью руками по всему, что попадается, лишь бы избавиться от внезапно объявившейся удавки. Мои кулаки натыкаются на что-то большое, похожее на человеческое тело. Глаза привыкают к тьме, я уже различаю светлые патлы, которые висят над моим лицом, вижу руки, которые душат меня. Тринадцатый смотрит на меня и даже не моргает, сильнее сжимая мою шею и не обращая внимания на сопротивления. В глазах снова темнеет, но внезапно дверь в палату открывается, и несколько санитаров грубо хватают Тринадцатого за повязку на шее и стаскивают его с меня. Он отчаянно вырывается, давится без воздуха, отчего еще сильнее начинает дергаться. Не проходит и минуты, а вся орава санитаров вместе с моим соседом вываливается из палаты. Снова становится тихо и темно. А может, мне это приснилось? Показалось?А какая разница?
***
— Эй, ты не умер там? Кто-то дергает меня за плечо. А ведь я надеялся поспать, пока есть возможность. — Эй, скоро завтрак. Ничего не изменится, если я пропущу еще один завтрак в моей жизни. — Натаниэль, черт возьми! Кто-то вытаскивает меня из-под нагретого одеяла — и по телу сразу проходит дрожь: в комнате невероятно холодно после ночи, а отопительный сезон ещё не начался. Несмотря на то, что цепкая рука держит меня за волосы, я поворачиваю голову и смотрю на нарушителя моего чертового покоя. — А, это ты. — Невольно скривившись, я смотрю на Тринадцатого, который после ночи выглядит изрядно потрепанным. Что вообще произошло этой ночью? — Как спалось? — Ужасно. Недовольный моим ответом, Тринадцатый кривится и медленно мотает головой: — Зануда. Решив, что лучше знает, как распорядиться моей жизнью, сосед тащит меня прочь. Смысла сопротивляться нет, но, кажется, я так быстро облысею. Зато проблема с вороньим гнездом на моей голове будет решена. — Вот, умойся. — Тринадцатый наклоняет меня над умывальником. Смотря на то, как ледяная вода льется в водосток, я не могу даже шевельнуться, словно мое тело не может понять, что от него требуют. Не выдерживая ожидания, сосед подставляет ладонь под струю и разбрызгивает холодные капли прямо мне в лицо. Они подобно маленьким камушкам ударяются о кожу, вызывая дискомфорт. В попытке укрыться от брызг я закрываю лицо руками, наплевав на то, что рукава промокнут, и мне придется ходить в неприятно влажной одежде. — Ой-ой, руки-ноги на месте, а ты, Тринадцатый, его умываешь как малое дитя. — Я думал, он и есть дитя. Посмотри, какой мелкий. — Не мелкий, а низкий. Карлик, наверное. — Да ну, не-ет. Школьник какой-то. Словно только недавно из-за парты выскочил. — Думаешь, он ещё вырастет? — Пёс его знает. Вслушиваясь в разговор, я не узнаю ни один голос. Ещё и Тринадцатый беспощадно трет мое лицо старым полотенцем, больше похожим на тряпку. Когда я окончательно отбиваюсь от навязчивого куска мерзкой ткани, приходится протереть глаза ещё раз, но уже руками. У меня в глазах двоится? Два абсолютно идентичных парня оценивающе смотрят на меня, при этом ещё и разговаривают, перебивая друг друга. Я снова тру глаза, но ребята не сливаются воедино. Значит, не показалось. Ну и пусть. Не хочу даже удивляться такой ерунде. Лень. — Эй, двое из ларца, одинаковы с лица! — Тринадцатый кладет мокрые руки на головы близнецам, а затем начинает трепать темно-русые волосы. — Оставьте его в покое. Это моё. И я делаю всё, что мне нравится, и ничье разрешение мне не нужно. Ну да, ну да, когда это кому-то было нужно моё разрешение. — Нечестно! — Нахмурившись, один из близнецов внезапно бьёт Тринадцатого по руке. Больно, наверное. —Надо делиться! — Ещё чего. Мой зануда. Ехидно хихикая, Тринадцатый отталкивает близнецов и хватает меня за руку. Это вызывает нехилое негодование у ребят, и те, ухватившись за другую руку, начинают тянуть меня к себе. Сопалатник дергает в свою сторону, близнецы усиливают напор. Ей-богу, будь я какой-то тряпичной куклой, они бы уже оторвали мне руки или разорвали напополам. Хотя и будучи человеком, я чувствую, как выкручиваются мышцы от сильного напора с обеих сторон. Пытаюсь дёрнуться. И ещё. Ещё. Черт, как же ничтожно выглядят мои попытки. — Я не хочу пропускать из-за вас завтрак. — Тринадцатый откуда-то набирается сил переплюнуть сразу двоих, и выдергивает меня из хватки близнецов. — Вот когда буду проводить ему экскурсию по нашей замечательной дурке — тогда и придёт ваша очередь. Под подозревающие взгляды Тринадцатый вытаскивает меня из туалета и ведет по лестнице вниз; судя по запаху какой-то каши — в столовую.***
— Ну что, уже потекли слюнки? — Словно издеваясь, Тринадцатый притворяется, что запах овсянки на воде вызывает у него аппетит. — Привыкай: овсянка — это ещё вкусно. Плюхнувшись на более-менее чистую лавочку, я начинаю смотреть на свою порцию унылой каши, пока мой сосед уплетает её за обе щеки. А дома, наверное, Марсель жарит котлеты или варит суп… А может, вообще балует себя какими-то блинами или оладьями. Он всегда любил вкусно и плотно поесть, и всегда ему было мало. Иного объяснения, почему он съедал всё подчистую, не оставляя ничего мне, нельзя найти. Но, как Марс говорил, он приготовил — ему и приготовленным распоряжаться. Избаловал Марсель меня своей едой. Не могу есть эту овсянку, зная, что он там нормально завтракает, а потом ещё и делает себе пару бутербродов, чтобы перекусить в перерывах между парами. Мудозвон наслаждается своей жизнью, совсем позабыв обо мне.Зачем я придумываю себе отговорки?
— Ты ешь, ешь. — Тринадцатый пододвигает миску с овсянкой поближе к моей роже. — На обед ничего толкового не дадут. — Не хочу. — Будешь голодным целый день ходить. — Ну и пусть. — Ну и дурак. — Тринадцатый забирает мою порцию себе и съедает всё до последней ложки. Я пододвигаю к нему ещё и стакан с чаем, открещиваясь от всего завтрака.***
В какой-то степени я даже рад, что мне дали сбежать с этой ужасной экскурсии. Так скучно мне ещё никогда не было. Стоя перед дверью комнатушки для посетителей, я не могу не задуматься о том, кто или что там меня ждёт. И почему именно меня? Неужели я ещё кому-то сдался? А может, там меня уже дожидается Кассандра? Может, она скажет, что эта дурацкая игра с непонятными правилами окончена, и заберёт отсюда? Я начинаю скучать по ней. С Кассандрой хотя бы никогда не было скучно; она всегда была рядом, чтобы отозваться в нужную и не очень минуту. С ней каждый день был непредсказуем. Она относилась ко мне по-особенному, как никто другой в этом мире. Похоже, иметь такого компаньона не было таким уж и наказанием. Демоны куда интереснее людей. Дверь тихонько скрипит, когда я её открываю. Услышав звук, посетитель поворачивается ко мне. — О, здорово. — Марсель кротко улыбается, заложив руки за спину. Я, пожалуй, удивлён. Вот кому-кому, а Марселю, у которого всегда есть какие-то дела и личная жизнь которого бьёт ключом, здесь делать нечего. У него ведь учёба, друзья, девушки, мальчики… — Что, удивлён? — Даже моё каменное лицо брат читает как открытую книгу. Судя по тому, как его улыбка становится шире, его это забавляет. — Что надо? — Да что ты сразу заладил! — Марс смеётся с меня и, словно ребёнка, гладит по голове, растрепывая моё гнездо ещё больше. — О, а ты седеешь. Не рановато ли? — Заткнись. Что тебе надо? — Тьфу, ты ещё гнуснее стал. Неужели я не могу просто прийти посмотреть, как там поживает мой братишка, не сдох ли ещё… — Не можешь. — Ой, всё, заткнись. Это же идеальный план, чтобы не возвращаться домой подольше и при этом не получить пизды от отца. Не знаю, какая дрянная муха его укусила, но, ей-богу, тебя дома нет, а лучше не стало. За двоих, гад, старается! Я не могу сдержаться, чтобы не закатить глаза. Плюхнувшись на табуретку, я прислоняюсь к стене, чтобы можно было полностью развалиться и не тратить силы на держание собственных конечностей. — Я не знаю, что с ним произошло, но после того, как Эвелин не стало, он сам не свой. — Марсель садится рядом и продолжает трещать без умолку. — Сначала он радовался, потом злился, сейчас вообще чуть ли не каждый день после работы сидит и вспоминает былое. Да если бы только это, то я бы и слова не сказал. Но он же, черт возьми, решил, что я какая-то злоебучая домохозяйка или ещё что! Раньше, когда я и стирал, и убирал, и жрать готовил — даже поблагодарить не удосуживался, а сейчас, когда я забил на это хер — обозвал меня тунеядцем! Меня — тунеядцем! — Вот оно как. А почему ты забил хер на уход за домом? — спрашиваю я, пытаясь сделать вид, что мне не наплевать. Марсель сразу же расплывается в мечтательной улыбке, словно довольный упитанный кот. — Тут такое дело… — Марс сразу же начинает говорить тише. — Я встретил девушку. Мировую! — Неужели такую же разрушительно-страшную? — Ничего ты не понимаешь. Она классная. Я таких, как она, ещё не встречал. Волевая, с чувством юмора, с характером. Ещё и красивая: стройная, волосы рыжие, как огонь; глаза такие с чёртиками, резкие — ты бы видел, как она ими стреляет! Знаешь универ через дорогу от моего? Она там учится. Мы случайно пересеклись; но честное слово, отпускать такую женщину — грех. Он так увлечённо о ней рассказывает, даже странно. Обычно Марс менял девушек чаще, чем носки: в каждой он находил свой изъян, и все были какие-то не такие, как он хотел. Но они всё равно вешались на него каждый раз, как только он бросал предыдущую. Некоторые шлюхи умудрялись клеиться и ко мне, лишь бы заслужить уважение старшего брата; постоянно набивались в гости на чай и потрахаться. Тьфу. — Её ещё и хрен добьёшься: она так умело выкручивается в любой ситуации, что я уже пару раз остался с носом! Она лучшая. Самая-самая лучшая. Марсель широко улыбается и даже на меня не смотрит. Неужели влюбился? Подумать только, нашлась же рыжая ведьма, которая умудрилась сама очаровать его, а не наоборот. — Да-да, я очень за тебя рад. — Не удержавшись, я зеваю прямо во время фразы. — Хоть послушаешь, как это — жить нормально! — Марсель отвешивает мне подзатыльник. — Ай. — Загнёшься же тут без меня. А так хоть что-то хорошее в жизни будет. — Марсель поднимается и хватает рюкзак, готовясь уходить. — Я завтра снова приду. Может, тебе что-то принести? Я поворачиваю голову в сторону курилки напротив. — Здесь есть курилка, и разрешается пару сигарет в день. Может, мне хотя бы пачку… Я даже не успевает договорить, как брат подсовывает кукиш прямо мне под нос. Очень внятный и показательный ответ. — Не-е-е, на сиги ещё хотелка не выросла. Я тебе лучше какую-то книжку интересную принесу, чтобы не скучал тут. Слыхал, тут разрешают даже выписывать газеты за пенсию, но все твои деньги каким-то хреном оседают в дырявом кошельке Даниэля. Так что не отказывайся, я что-то классное привезу, обещаю. — Ладно, вези что угодно. Марсель хитро подмигивает, а затем открывает дверь, попрощавшись: — Ну, бывай. Принимай таблеточки, кушай хорошенько и всё вот это вот. — Несомненно. Вали уже. Помахав рукой на прощание, я провожу брата взглядом и следом за ним выхожу из комнатушки. Под присмотром санитара я снова возвращаюсь в палату, чтобы переваривать всё услышанное до конца дня. Зачем мне овсянка, когда я сыт по горло и пищей для ума, которая берётся просто из ниоткуда?***
— Вот, это — комната отдыха. Здесь можно скоротать время за чем-то интересным. Дракой за шахматы, например. — Тринадцатый издевательски улыбается, нависая над играющими в шахматы близнецами. — Мы обиделись. — Близнецы бросают несколько пешек прямо в моего соседа, но тот уворачивается, словно это было обыденным делом. — Ай-ай-ай, опять за старое, — Тринадцатый ругается пальчиком. — То что, не будете знакомиться? — Не… — Будем! — Один из братьев срывается с места, перебивая второго. — А как же ваша обида? — Тринадцатый хитро щурится, на что близнецы один за другим отмахиваются рукой. В один миг я оказываюсь окружен без возможности сбежать. Ребята рассматривают меня со всех сторон, словно я экспонат в музее. — Значит так, запоминай, шкет: я Котэ, а это — Кето. — Нет, наоборот. Я Кето, а ты — Котэ. — Нет, я сказал правильно! — Нет, ты сказал наоборот. — А вот и нет. — А вот и да! — Он сам разберется. — Тринадцатый затыкает рты близнецам. Черт, у меня уже голова раскалывается от этих шалтаев-болтаев. Надеюсь, я буду видеть их достаточно редко, чтобы не пробить дно безумия… Кажется, я когда-то уже говорил подобное. М-да, плохо тогда кончилось. А кончилось ли? — Мы, кстати, обитаем в двенадцатой палате. Будем зависать вместе! — Котэ хлопает в ладоши, и Кето с радостью поддерживает его. — О-о, ты влип, сосед, — едко усмехается Тринадцатый, словно это касается только меня. — Ты тоже. — Нетушки, я у них уже месяц как сигареты стреляю. А ты привыкай, привыкай. Тринадцатый треплет мои волосы в попытке подбодрить. — Эй, двое из ларца, одинаковы с лица, расскажите лучше, как вас сюда обоих занесло? — Сосед прикладывает руку к уху, делая вид, что плохо слышит. Болтливые близнецы как по команде затыкаются. Минута, две — а они бегают глазами туда-сюда и как воды в рот набрали. — Ну-у? — Да что ну? Девушку мы не поделили… — Ты договаривай, договаривай. — Бензопилой. Боже, куда я попал… — Девчонка сидела у нас в женском отделении. Шарахалась всего, — Тринадцатый легонько толкает меня в бок. — А их сюда перевели за хорошее поведение из какой-то там закрытой психушки при тюрьме. — Вот же…! — Кето бьет психа по голове за лишние подробности. — Все равно же ведьма выжила, чего бубнить-то? — Мы делали благое дело! Мы просто хотели, чтобы нам обоим поровну досталось! — Котэ хмурится и скрещивает руки на груди. — Полдевушки маловато будет, — смеётся Тринадцатый. — В самый раз! Под громкие ругательства новых знакомых я проскальзываю к двери, а затем крадусь по коридору, пытаясь не создавать лишних звуков. Никто, кажется, пропажи и не заметил. Скрывшись за дверью собственной палаты, я прислушиваюсь, не шаркает ли тапочками Тринадцатый. Тишина и спокойствие. Может, мнимые и недолгие, но, черт возьми, мне их не хватало. Под их действием я обессилено падаю на кровать и проваливаюсь в полудрем. Силы почти на нуле. Я давно не чувствовал себя настолько вымотанным. Это место выжимает из меня все соки, а затем еще и встряхивает, как тряпку после стирки. Протяну ли я в таком темпе достаточно долго, чтобы вылечиться?Забавно. С каких это пор я начал верить в сказки?