***
Пока Маринет занималась дизайнами, а дети весело играли в комнате, Адриан решил заняться домашними делами, чтобы отвлечься от проблем. Когда он только выбрался из-под отцовского надзора и вместе с Маринет переехал в маленькую квартиру, то сразу понял, что совсем не приспособлен к жизни. Отец всегда нанимал домработниц, поваров и садовников, поэтому работы по дому совершенно не оставалось и Адриан ни разу не пошевелил и пальцем. Результат этого был бы смешным, если бы парень несколько раз практически не сжёг их квартиру в попытках приготовить ужин, если бы не сломал стиральную машину (из-за чего ему несколько месяцев пришлось пользоваться стиральной машиной семьи Дюпен-Чен под бдительным надзором Сабины, которая гарантировала, что Адриан запомнил необходимое количество порошка) и если бы не боролся с пылесосом, невероятно смущаясь во время сего действа, которое больше никогда не хотел бы обсуждать. Никогда! Но под терпеливым контролем Маринет Адриан приобрёл необходимые навыки. Он всё ещё не умел готовить что-то сложнее яичницы, но зато умел стирать и гладить, пылесосить и прочищать унитаз, и, честно говоря, это всё, что ему нужно было знать. Поэтому в воскресенье Адриан был рад заняться стиркой и позволить скучным делам отвлечь его от проблем. К концу дня он постирал, высушил и погладил всю одежду, поношенную членами его семьи за неделю, а затем задумался, насвистывая песни из Диснеевских мультиков. («Трудись и напевай» идеально подходила для подобных дней, несмотря на то что Маринет называла её избитой.) Мужчина бодро продолжал насвистывать мелодию, пока шёл с детской одеждой в руках вверх по лестнице, но застыл на середине пути; свист оборвался, а улыбка соскользнула с лица. В одну минуту он был погружён в собственные мысли, а в следующую — столкнулся с ужасающей картиной, полностью уничтожившей хорошее настроение… … игрушечный Кот Нуар Эммы свисал с балюстрады. Его голова была продета через петлю, сделанную из одного из галстуков Адриана, а сам он печально раскачивался из стороны в сторону, выглядя слишком мёртвым. Адриан сглотнул. Нерешительно подошёл и снял игрушку с балюстрады. Кот Нуар безвольно лежал в его руках, выглядя уныло и жалко, точь-в-точь повторяя состояние Адриана. Агрест потряс головой и быстро собрался с мыслями, нацепив на лицо фальшивую улыбку. Дети нашлись в комнате Дотти: близнецы играли с ней и её игрушками. Они выглядели весёлыми, бодрыми и такими счастливыми, что при виде них сердце Адриана пропустило удар, а на его лице появилась искренняя улыбка. — Хей, — мягко позвал он, приподнимая и показывая игрушечного Кота Нуара, — думаю, кто-то кое-что потерял. Блеск в глазах Эммы тотчас потух. — Нет, — нахмурилась она, и сердце Адриана ушло в пятки, когда выражение чистой ненависти, казалось, впечаталось в её лицо. Это ощущение усилилось, когда тёплый взгляд Хьюго сменился холодным, а Дотти тревожно и растерянно огляделась вокруг. — Кот Нуар находился там, где ему самое место. Он наказан. — О, да? — Адриан пытался сохранять лёгкую и заинтригованную интонацию, но ему было стыдно признать, что голос звучал напряжённо. — За что он наказан? — Он знает, за что он наказан. Да, Адриан предполагал, что так оно и было. Внезапно атмосфера в комнате стала неловкой, когда между Агрестом и его детьми тяжело повисло молчание. Мужчина чувствовал вину, давящую на него всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Затем Маринет внезапно издала громкий крик, когда споткнулась об одну из игрушек Эммы. — Эмма! — воскликнула Маринет, шатаясь входя к ним в комнату. — Что я говорила тебе о сохранении порядка в комнате? — Э-э… не сохранять его? Адриан не понимал, как Маринет вообще удавалось сопротивляться этой невинной и шаловливой улыбке, появившейся на личике дочери, но она стояла непоколебимо и игриво щёлкнула Эмму по носу, как в обличии Ледибаг щёлкала ему. — Хватит нахальничать, Ко… э-э, Мадам, — Маринет поспешно поправила себя, запоздало вспомнив истерику Эммы прошлым вечером. — Иди приберись в комнате, пока я накрою стол к ужину, а потом, может быть, только может быть, я прочту вам две главы «Гарри Поттера» на ночь. Адриан видел настолько быстрый бег Эммы, только когда у неё была возможность получить сладкое. Хьюго помчался в свою комнату, чтобы убедиться в том, что та убрана, в то время как Маринет взяла Дотти на руки и понесла её на кухню. Адриан остался, чтобы завершить начатое дело и поразмышлять. Пока остальная часть семьи ужинала и благополучно выполняла обычные вечерние дела, Агрест с трудом сохранял улыбку на лице, но его разум одолевали различные мысли. Его работа допоздна и многочисленные встречи очевидно были слишком частыми. Близнецы хотели чаще видеть отца дома. Они обижались, что он редко бывает дома, и выплёскивали свою злость на его альтер-эго. Видимо, подсознательно поняли, кем является Кот Нуар на самом деле, и возненавидели его за это. Ещё одна причина, по которой Адриан реже бывает дома. Пока Маринет помогала близнецам в ванне, готовила их ко сну и, сдержав обещание, прочла две главы «Гарри Поттера», Адриан искупал Дотти и укутал её в одеяло. Его маленькая девочка немного подняла ему настроение своим радостным смехом и игрой с пузырями в ванной, а затем прижалась ближе к нему, когда он обернул её полотенцем. Искренние счастье и любовь Дотти, незапятнанные обидами и болью, являлись бальзамом для души Агреста, а его самочувствие улучшалось с каждой минутой, пока он укладывал дочь в кроватку. — Спокойной ночи, Дочечка-точечка, — проворковал он, — сладких снов, пусть серенький волчок не укусит за бочок², — Дотти уставилась на него с обожанием и улыбкой на лице, и Адриан наклонился поближе, чтобы впитать их в себя. — Хотя бы ты ещё любишь меня, мой маленький жучок, — пробормотал он. — Да! — радостно заявила Дотти и указала на него пальчиком. — Ты крыса! Внезапно хорошее настроение Адриана испарилось, будто его и не было, и мужчина почувствовал удар прямо в сердце от этих слов. Хихиканье Плагга только усугубляло это чувство.***
Маринет заметила, что весь вечер Адриан мысленно был где-то далеко. Ковырялся в своём ужине и постоянно засматривался в одну точку с подавленным выражением лица. Она решила разобраться с этим или попытаться хотя бы утешить мужа и надела его любимую пижаму в надежде, что это подбодрит его и немного отвлечёт от мыслей. Пижама, состоящая из длинных штанов и футболки из лилового шёлка, была вполне скромной, но со шнуровкой сверху, которую Маринет никогда не завязывала как следует; на месте плеч располагалось кружево того же цвета, через которое слегка проглядывала её бледная кожа, из-за чего Адриан всегда прижимал Маринет к кровати, покусывая её плечи и пытаясь развязать ленты, которые не позволяли стянуть с неё футболку. Однако сегодня одежда не произвела никакого эффекта, что было знаком — Адриан погружён в раздумья. Агрест сидел в постели, крепко скрестив руки и с отстранённым выражением на лице уставившись в стену напротив, вместо того, чтобы, как обычно, читать книгу или играть, ожидая её. Маринет постаралась всмотреться в лицо мужа, но отвлеклась на надетую на нём чёрную футболку в обтяжку, которая натягивалась на его отлично сформированных бицепсах. Чёртовы гормоны, не сейчас! Маринет помотала головой и заставила себя сфокусироваться на поставленной задаче. Её Котёнок нуждался в поддержке, и это именно то, чем она собиралась заняться. Она бесшумно пересекла комнату и легко забралась в кровать. Адриан машинально поднял руку, Маринет с радостью переместилась под неё, обняв мужа за талию, и положила голову ему на грудь. Пока они сидели в полной тишине, она впитывала его тепло, удивительный запах и успокаивающий звук биения его сердца под ухом. Маринет могла бы вечно сидеть так, но она была полна решимости осуществить задуманное. Поэтому неохотно отстранилась и вытащила руку от талии мужа, проведя ею по его подтянутому торсу наверх до волос, и успокаивающе пропустила пальцы через мягкие локоны. Адриан повернулся и пристально посмотрел на Маринет, среагировав на прикосновения и прижавшись к ней ближе. — Что случилось, Котёнок? — мягко прошептала она. Адриан закрыл глаза и вздохнул. — Наши дети меня ненавидят, — печально сознался он. Маринет широко раскрыла глаза, услышав это. Честное слово, как он вообще дошёл до этого умозаключения?! Их дети обожают его. — Нет, это не так! — резко и громко произнесла она. Адриан устало открыл глаза, и Маринет увидела боль, плескающуюся в его красивых зелёных глазах. — Да, ненавидят! — неожиданно и так же громко сказал он. — Ты бы только видела, как Хьюго смотрел на меня сегодня и как Эмма открыто презирала Кота Нуара. Мне казалось, семилетний ребёнок не способен выражать такой гнев. А Дотти назвала меня крысой! Крысой, Принцесса! Маринет прыснула. Она не хотела, ведь, очевидно, всё услышанное ею беспокоило Адриана, но последние слова звучали слишком забавно, чтобы воспринимать их всерьёз. — Прости, прости, — поспешно произнесла она, прикрывая рот рукой, чтобы сдержать смешок. Как только Маринет взяла себя в руки, то прижалась поближе к мужу и крепко обняла его. — Не думаю, что Дотти хотела назвать тебя крысой. Скорее всего, она просто выучила новое слово и решила показать это, — ласково произнесла она. — Ей два года. Она может говорить что угодно, не вкладывая в это смысл. И я уже говорила тебе, что ненависть Эммы по отношению ко всему кошачьему не связана лично с тобой. То была просто фраза. Адриан помотал головой. — Если бы ты только видела, как они смотрели на меня сегодня, — беспомощно произнёс он. Маринет тяжело вздохнула. — Адриан, я каждый день вижу, как они смотрят на тебя, — решительно сказала она, подняв голову и встретившись с мужем взглядом. Маринет надеялась, что он увидит честность, непреклонность и, самое главное, любовь, которые она старалась донести до него. — Поверь мне, — сделав акцент на первом слове, произнесла она, — они не ненавидят тебя, а очень сильно любят, — Маринет приподнялась и погладила Адриана по щеке кончиками пальцев. — Все здесь очень сильно любят тебя. — Они обижаются на меня из-за того, что я не достаточно часто появляюсь дома. — Чушь собачья! — раздражённо крикнула Маринет и отстранилась. — То, что у тебя напряжённая работа и ты пару раз задерживаешься допоздна, совсем не значит, что ты появляешься дома недостаточно часто. Ты находишься дома чаще, чем отсутствуешь. Ты тот, кто готовит им завтраки; ты тот, кто собирает их в школу и кто забирает их оттуда. Ты укладываешь их спать чаще, чем не делаешь этого. Ты находишься рядом с ними при каждом важном моменте. Ты слушаешь рассказы детей о прошедшем дне, не обращая внимания на то, что они повторяются. Ты рядом, Адриан, чаще, чем большинство других родителей. Не твой личный помощник будит их по утрам, и не телохранитель возит их везде. Ты. Ты не твой отец. Потому что всё шло к этому. Каждый раз, начиная с её первой беременности, этот деструктивный страх охватывал Адриана, и он боялся, что станет в точности таким же, как его отец. Что было невозможно, ведь он Адриан, тёплый, добродушный, милый Адриан, который не способен на жесткость и не хотел ничего сильнее, чем самых простых вещей, например, проводить целые дни на диване с детьми и женой. Он не Габриэль, и Маринет никогда бы не позволила ему поставить работу превыше семьи, даже если бы он был склонен к этому. Но из-за того, что эти опасения никуда не исчезли, и из-за устроенной Эммой истерики страх поднял свою уродливую голову и бесконечно преследовал Адриана, что приводило Маринет в ярость, потому что подобные фобии не должны отравлять ему жизнь. Ему не следует волноваться об этом. Гнев Маринет слишком явно сквозил в её диалоге, и она, испугавшись этого, решила перевести дыхание, высказав свою точку зрения. Адриан промолчал. Очевидно, он не собирался принимать тот факт, что является святым, если говорить о родительских обязанностях, как и не собирался выбрасывать из головы убеждение, что дети ненавидят его. Сердце Маринет болезненно сжалось от мысли, что муж несчастлив. — Послушай, — спокойно произнесла она и предложила: — Если хочешь, мы можем продать компанию. Ранее она несколько раз предлагала такой вариант. Они не были обязаны управлять модным домом. Они не были обязаны посещать бесчисленное множество встреч и работать до посинения во время недель моды или во время приближения важных шоу. Адриан не обязан делать чего-то, чего он не хочет. По сути сейчас они взрослые люди, которые вправе сами распоряжаться своими жизнями, Адриан может заниматься чем угодно, и Маринет всем сердцем поддержала бы его. — У нас столько денег, что ни один из нас не нуждается в работе, — заметила она. — Мы оба можем заниматься домом и проводить с детьми каждую секунду, если ты хочешь этого. Адриан помотал головой, отрицая даже саму возможность подобных мыслей. — Я не могу так поступить с тобой, — сказал он мягко. Его лицо светилось любовью и обожанием, из-за чего Маринет почувствовала всепоглощающие тепло и нежность. — Ты любишь заниматься дизайном. Маринет пристально посмотрела на него. Она не хотела быть причиной, по которой Адриан откажется от достижения собственно счастья. — Я тебе уже говорила, что могу шить только для нашей семьи или даже для большого количества людей и буду счастлива, пока занимаюсь этим, — Маринет положила голову ему на плечо и потёрлась о его шею. — Но я не могу быть счастлива, — прошептала она, — если ты несчастлив. — Я не могу продать компанию, — тут же произнёс Адриан. — Я не могу поступить так с наследством отца. Маринет хотела бы сказать, что Габриэля это не волновало бы до тех пор, пока Адриан счастлив. Но правда такова, что ему бы не было всё равно. В то время, как Маринет не сомневалась, что Габриэль по-своему любил Адриана, этот мужчина никогда не думал о счастье сына. Он всегда думал о бизнесе, о том, что Адриану нужно полностью отдаваться этому и заводить полезные знакомства, и никогда не задумывался о том, чего Адриан на самом деле хотел. Ей правда было жаль, что Габриэль умер от инфаркта, потому что она сама была бы не против задушить его из-за тех глубоких душевных шрамов, которые получил его сын. Маринет чувствовала: она снова проигрывает в этом споре и, возможно, никогда не сможет убедить Адриана в том, что ничего плохого не произойдёт, если он захочет побыть эгоистом. Поэтому вместо того, чтобы продолжить, она переключила внимание на то, что Адриану нужно было больше всего. Она с любовью поцеловала его в шею, прежде чем отодвинулась и ещё раз встретилась с ним взглядом. — Я люблю тебя, — произнесла Маринет, — и поверь мне, — ты же веришь мне, правда? — спросила она с дразнящей ухмылкой на губах. Адриан посмотрел на неё так серьёзно и проникновенно, как только мог, и спокойно произнёс: — Всегда. — Тогда поверь мне, — решительно повторила Маринет, — наши дети тоже тебя любят. Лицо Адриана не выглядело так, будто муж поверил ей, но он и не оспорил её слова. Соприкоснувшись с ней лбами, Агрест вздохнул и пробормотал: — Я вас всех очень сильно люблю. И на этом они решили, что уже пора спать. Маринет неохотно отстранилась и вылезла из постели, чтобы выключить свет, но как только вернулась, Адриан притянул её поближе, крепко обнял и сказал, что не отпустит её всю ночь. Но всё было верно. Любимой подушкой Маринет всегда была грудь Адриана.