***
Появилась яркая зелёная вспышка, практически ослепившая их, после которой вместо Кота Нуара появился… …папа. — ПАПОЧКА?! — одновременно закричали Эмма и Хьюго. — Ты Кот Нуар?! — добавила Эмма с отвисшей челюстью. Хьюго не винил её за шок. Он тоже был удивлён, но потом задумался о том, что Кот Нуар любил называть маму «Принцессой» и что у папы это тоже было любимое прозвище. О том, что всегда, когда папа работал допоздна, домой приходил Кот Нуар, а папа обычно возвращался слишком быстро, чтобы не застать маму и Кота Нуара вместе. И когда Хьюго хорошенько задумался о том, что папа хромал после того, как Эмма пнула Кота Нуара… О боже, они были такими идиотами! — Я не верю в это! — запричитала Эмма. — Я пнула папу! — Забудь об этом! — выкрикнул Хьюго. — Мы только что подвесили папу перед задней дверью! — Да, — согласился папа, раскачиваясь из стороны в сторону, — насчёт этого… эм, полагаю, вы не снимете меня сейчас? — спросил он неуверенно. Хьюго и Эмма с беспокойством уставились друг на друга. Им никогда не проходило в голову, как спустить Кота Нуара. Они решили, что поймают его во что бы то ни стало, и никогда на самом деле не задумывались, что будут делать, когда сделают это. Мама тяжело вздохнула, прежде чем отпустила близнецов и пошла на кухню. Она взяла большой блестящий нож, от вида которого Эмма, Хьюго и папа одновременно сглотнули, а затем разрезала верёвку пополам. Папа с грохотом упал на землю. — Лучше, Котёнок? — нежно осведомилась она. — Вид стал значительно лучше по сравнению с тем, что был раньше, — произнёс папа странным голосом, после которого всегда следовало что-нибудь отвратительно романтичное. Мама сразу же покраснела, отпихнув его лицо. Папа ухмыльнулся в ответ, и она помогла ему подняться. Эмма вопросительно посмотрела на брата, нахмурившись; тот лишь пожал плечами, потому что тоже не понимал происходящего. Взрослые странные. — Но… но… но… — запнулась Эмма, — когда ты пришёл домой, как Кот Нуар, то сказал: «Без мужей котам раздолье»! — она скопировала его надменный флиртующий тон так хорошо, что папа тотчас же покраснел до корней волос от смущения. Мама выглядела не лучше. — Почему ты сказал так, если ты и есть муж?! Мама вдруг поперхнулась, а папа застенчиво затоптался на месте. — А… эм… видишь ли… — медленно начал он, почёсывая затылок. — Когда ты станешь постарше… — Намного постарше, — поспешно добавила мама. — Когда тебе будет где-то тридцать… — …или сорок! — Лучше сорок, — радостно согласился папа. — Ты… ну… ты узнаешь, что взрослые тоже любят притворяться. Близнецы обменялись недоумёнными взглядами и одновременно пожали плечами. Взрослые очень странные. То есть ну очень-очень странные. — Ну ладно, — сказала Эмма, решив не докапываться; Хьюго точно не хотел в этом разбираться. Эмма проницательно уставилась на маму. — Тогда что ты держишь в секрете последние три месяца?! — не унималась она. — Я слышала, как ты разговаривала с тётей Альей и как она сказала, что ты должна рассказать папе! Мама возмутилась, услышав это: — Эмма Сабина Агрест, что я говорила тебе насчёт подслушиваний?! — закричала она. —…делать это? — предположила Эмма так фальшиво-невинно, что это было чистой воды наглостью. Мама приподняла бровь, не впечатлившись, и скрестила руки на груди; Эмма тут же приуныла. — Прости, мамочка, — пробормотала она, — но я думала, что у тебя роман! Мама ущипнула себя за переносицу, как будто боролась с наступающей головной болью. — Прощаю, — вздохнула она и добавила, когда Эмма засветилась от радости: — на этот раз. Ладно, мы всё равно планировали рассказать вам об этом позже, но раз уж все в сборе и ты волнуешься, то расскажем сейчас. Мама повернулась, с обожанием посмотрев на папу. Тот посмотрел на неё с таким же противным влюблённым выражением лица и взял её руки в свои. — У нас появится ещё один малыш! — засиял папа. Глаза Эммы загорелись. — Братик или сестрёнка? — спросила она. — Мы ещё не знаем, — ответила мама. Хьюго надеялся, что это будет брат. У него и так уже было много сестёр, но он не решился озвучить эти мысли или задать больше вопросов (возможно, сейчас им удалось бы узнать, откуда на самом деле берутся дети, потому что родители никогда не давали точного ответа, а Хьюго сомневался, что в этом замешаны лишь поцелуи, чему верила Эмма). Не решился, потому что чуть раньше заметил что-то странное, но проигнорировал из-за большого количества вопросов, сейчас же это начало беспокоить его. — Могу я спросить кое-что? — вежливо спросил он. — Конечно, милый, — улыбнулась мама, — в чём дело? — Почему летающий чёрный кот ест сыр у нас на кухне? Мама моргнула, папа закатил глаза, а Эмма развернулась на стуле, чтобы посмотреть на маленького летающего чёрного котёнка, лениво парящего в воздухе с огромным кругом камамбера (по крайней мере, теперь Хьюго понимал, почему нельзя было есть именно этот сыр… и почему папа пах им). — Наконец-то заметили меня? Я Плагг, божество разрушения и неудачи, — он протянул вперёд липкую лапку, Хьюго пожал её и поморщился, ощутив камамбер на своей коже. Эмма, однако, выглядела совершенно равнодушной, крепко пожимая лапку Плагга и заворожённо смотря на него широко раскрытыми глазами. — Я бы и рад сказать, что вы, дети, хорошо подросли, но, честно говоря, не вижу особой разницы между вами и теми слюнявыми малышами, хватающими меня за хвост. Сейчас вы такие же рассеянные, как и тогда. — Плагг! — Хьюго высоко подпрыгнул, когда из-под воротника маминой блузки показалось красное существо. В отличие от Плагга, оно не было похоже ни на какое животное. Оно выглядело очень мило и имело самые большие глаза, что когда-либо видел Хьюго. Существо сердито смотрело на Плагга, которого все происходящее как будто бы и не касалось: он преспокойно чавкал сыром. — Не слушайте его, — произнесло красное существо, подлетев к Эмме и Хьюго. — Он вас просто обожает, — заверило оно, потеревшись о щёку Хьюго. Существо было мягким и нежным по ощущениям и пахло печеньем, и Хьюго вдруг почувствовал тепло и уют, как будто он обнял маму. — Он постоянно нянчился с вами, когда вы были совсем маленькими. И практически умолял, чтобы вы потаскали его за хвост. — Тикки! — завопил Плагг. Эмма вытаращилась на неё, раскрыв рот от удивления. Хьюго выглядел ничуть не лучше, пытаясь понять, как волшебные существа оказались на его кухне. — Кто ты?! — грубо спросила Эмма. — Что ты такое? — Я Тикки, — ответила квами, — божество созидания и удачи. — Инь к моему янь, свет против моей тьмы, — уныло добавил Плагг, — и прочая ерунда. Да, но это не объясняло того, что делала Тикки здесь, в поместье Агрестов, на их кухне, разговаривала с ними, знала их также хорошо, как и Плагг… — Тикки — моя квами, — робко произнесла мама. Она закусила губу и нервно сцепила пальцы, начав избегать зрительного контакта. — Она превращает меня в Ледибаг, — едва пропищала мама. Разум Хьюго затянуло пеленой. Одно дело — обнаружить, что твой папа — супергерой, и совсем другое — узнать, что твоя мама — даже более чумовая супергероиня. В голове крутилось множество вопросов, которые мозг был не в силах сформулировать… Где? Почему? Как? Что? — Но ты сказала, что тебя нет в городе! — слова соскочили с языка, прежде чем Хьюго смог обдумать их. — Мы хотели попросить тебя о помощи с… с папой, — он виновато посмотрел на отца. Хьюго не мог поверить, что назвал своего папу развратным. — И тётя Алья сказала, что тебя нет в городе! У мамы отвисла челюсть. — Это были вы?! — закричала она. Хьюго и Эмма быстро закивали, мама в ответ покачала головой. — Невероятно, — пробормотала она и спокойно объяснила: — Что ж, теперь вы знаете, что я беременна, поэтому Тикки не может трансформировать меня. — Беременные женщины не должны присутствовать на поле боя, — сказала квами, когда близнецы вопросительно переглянулись, — и даже когда у меня не возникает проблем с ними, вам не следует знать, как может повлиять наша магия на неродившегося ребенка. Хьюго услышал заинтересованное бормотание Эммы, когда та раскрыла рот, собираясь что-то спросить, как вдруг мама громко задала свой собственный вопрос: — Ради всего святого, откуда вы взяли слово «развратный»?! — Я нашёл его, — ответил Хьюго. — Я не хотел, чтобы кто-нибудь понял, что сообщение написали семилетки. Мама посмотрела на него так, будто он разом повзрослел на несколько лет, прежде чем развернулась и, сощурив глаза, посмотрела на папу. — Твои дети, — тихо сказала она, — до мозга костей твои. — Поверь, Принцесса, — ухмыльнулся папа, — их ловушка доказывает, что они абсолютно полностью пошли в тебя, нежели в меня. Хьюго не понял, плохо это или хорошо. — Значит, эм… вы не накажете нас? — взволнованно спросила Эмма, сильно покраснев при упоминании ловушки. — Ну, вы поняли, — она прикусила губу, — за то что мы поймали папу… Мама и папа посмотрели друг на друга, и в миллиардный раз за свою короткую жизнь Хьюго удостоверился, что способность общаться с помощью взглядов не обязательно принадлежит лишь близнецам. Папа слегка склонил голову, будто спрашивая что-то, мама сдержанно изогнула бровь в ответ, а затем несколько взглядов спустя папа, наконец, отвернулся. — Нет, — сказал он тихо, но твёрдо, — это наша вина, что вам пришлось пойти на такое. Мы скрывались от вас, поэтому вы подумали, что мама уйдёт к другому мужчине, — он застенчиво улыбнулся и почесал шею. — Вы всего лишь пытались защитить нашу семью от развала. Мы не можем винить вас за это. — Поэтому никакого наказания, — громко подытожила мама. Эмма вздохнула и сползла вниз от облегчения, а Хьюго почувствовал, как расслабились плечи и как с души упал камень. Он был готов принять любое наказание (чего нельзя было сказать об Эмме, которая искала бы возможность избежать его), но всё равно не мог не радоваться тому, что его вообще не последует. — Хотя, — продолжила мама, — я хотела бы знать, как вы прицепили верёвку? — О! — радостно воскликнула Эмма, игнорируя бешено мотающего головой Хьюго. — Очень просто! Мы взяли садовую лестницу. — Ту старую и тяжёлую?! — ахнула мама. Эмма кивнула с довольным выражением лица. — Вытаскивать её из сарая было ужасно, устанавливать, а потом тащить обратно в сарай — тоже, но мы смогли! — То есть вы забирались так высоко? — взволнованно спросила мама. — Вы же могли упасть! — Она сильно шаталась, но мне было не страшно! — похвасталась Эмма, а Хьюго застонал про себя, закрыв лицо руками. — Хьюго был рядом и охранял меня. — Понятно, — тихо произнесла мама, — …наказаны, — заключила она. — На две недели. Оба. — ЧТО?! — закричала Эмма, остолбенев. — Но ведь ты только что сказала, что не будет никакого наказания! — За поимку папы, — согласилась мама, — но я наказываю вас не за это, не за то, что вы покалечили его, и не за подслушивание, — Эмма сильно сжалась от услышанного. Если бы родители не чувствовали свою вину за состояние Эммы в последние пару недель, её бы точно наказали за всё это. — Я наказываю вас за то, что вы подвергли свои жизни опасности, сооружая ловушку. Это абсолютно разные вещи. — Так нечестно! — надулась Эмма. И так было похоже на маму, когда ей удавалось перехитрить их. — Жизнь несправедлива, — произнесла она, — уже поздно, вам пора спать, — затем она развернулась к папе: — Разделяемся? — Отличная идея, моя Леди, — кивнул он и тут же подхватил Эмму на руки. Та пискнула и начала вырываться, но лишь для вида; потом она обхватила папу руками и прильнула к его плечу. — Я позабочусь о маленькой Мадемуазель Катастрофе. — Я не катастрофа! — запротестовала Эмма. — И я ещё не хочу спать! У меня всё ещё есть вопросы. — Завтра, — пообещала мама, убрав волосы с лица Эммы и поцеловав ту в лоб. — Мы поговорим завтра, и вы сможете спросить обо всём, о чём захотите, — заверила она. — Но сначала поспите. Спокойной ночи, Ко… милая. — Котёнок, — пробормотала Эмма, — я всё ещё твой Котёнок… правда? — поколебавшись, спросила она. Мама солнечно улыбнулась, поцеловав Эмму ещё раз. — Ты всегда будешь моим Котёнком, — твёрдо произнесла она, — а теперь доброй ночи. — Доброй, мамочка! Затем папа унёс Эмму с кухни, оставив маму и Хьюго одних. Воцарилась неловкая тишина, а Хьюго подавил желание спросить, остался ли он Котёнком. (В конце концов, он уже семилетний мальчик, ему не нужно хотеть быть маминым Котёнком.) Будто бы прочитав его мысли, мама протянула к нему руки и мягко произнесла, пропустив пальцы сквозь его волосы: — Ты тоже всё ещё мой Котёнок, не волнуйся, — она приобняла его, — теперь пойдём, пора спать. Хьюго склонился к маме и позволил ей вести себя вверх по лестнице в комнату. Она стянула одеяло с кровати, Хьюго забрался на неё, и затем мама укутала его, как младенца. — Ты будешь в порядке, Котёнок? — спросила она. — Да, — Хьюго моргнул, — а что? — Просто… если ты расстроен или злишься из-за всех этих секретов, — с тревогой начала мама, — мы поймём, родной. Злиться — это нормально. — Я не злюсь, — заверил Хьюго, — и Эмма тоже будет в порядке. Я понимаю, почему вы хотели сохранить всё в секрете. Иногда она такая болтушка, — губы мамы дрогнули от сдерживаемого смеха. — Я просто рад, что ты не уйдёшь от нас. — Поверь мне, Котёнок, — мама мягко улыбнулась, погладив Хьюго по голове, — я никогда не оставлю тебя, твоих сестёр или вашего папу. Никогда. Внезапно подушка показалась невероятно удобной, а кровать — очень тёплой и уютной, веки потяжелели и задрожали, закрываясь. — Хорошо, — сонно пробормотал Хьюго. Мама всё ещё перебирала его волосы, это очень хорошо успокаивало. Веки стали ещё тяжелее, а комната становилась всё темнее и темнее. — Мама? — Да, милый? — А у нас может родиться братик? — спросил он. — От младших сестёр одни неприятности. Он не услышал мамин ответ, потому что почти сразу же заснул, но был почти уверен, что она засмеялась.***
— Прости меня. Эмма прождала целых две секунды после того, как они вышли из кухни, прежде чем с губ сорвалось первое извинение. Папа обнял её крепче, когда она прижалась к его плечу так сильно, как только могла. — Всё в порядке, — пробормотал папа, вырисовывая круги на её лопатке, — маленькая Леди. Эмма вздохнула с облегчением. Она боялась, что её больше не назовут «маленькой Леди», так же, как боялась больше не быть «Котёнком». Она ещё недостаточно взрослая, чтобы жить без родительских прозвищ. — Но я виновата! — настаивала она. — Прости, что я вела себя так жестоко! — Ты не знала… — Прости, что повесила игрушечного Кота Нуара на одном из твоих галстуков! — вырвалось у Эммы. Начав, она внезапно поняла, что уже не может остановиться. — Извини, что украла один из твоих галстуков! — Он мне всё равно не нравился, — весело произнёс папа, — и я рад, что вы не сделали удавку для настоящего Кота Нуара, когда делали ловушку. Эмма скорчила лицо. Она не могла отрицать, что мысли о кровавой смерти Кота Нуара не возникали в её голове несколько раз за последние пару недель. — Прости меня за то, что нарисовала ужасный рисунок с тобой, — пробормотала она ему в плечо. Папа притих на мгновение, крепко обнимая Эмму, и ровным голосом произнёс: — Мы обсудим это завтра. Не удивляйся, если мама навсегда запретит тебе смотреть телевизор, — он попытался поддразнить, но получилось слабо, из-за чего Эмма почувствовала себя ещё более несчастной, чем прежде. Она терпеть не могла делать папе больно. Кстати об этом… — Прости, что пнула тебя! — Всё в порядке, дорогая, — пробормотал папа, — я не должен был так приставать к тебе. — Прости, что называла тебя крысой, — добавила Эмма, — …и за то, что научила Дотти называть тебя так! Папа остановился на мгновение, и на секунду Эмма пожалела, что спряталась у него на плече, потому что не могла понять, о чём он думает. Было непонятно, готов ли папа простить её или будет вечно ненавидеть. Затем он вдруг снова пошёл вперёд. — Всё хорошо, — мягко произнёс папа. — Прости меня за то, что поймала тебя в ловушку. — Ты просто пыталась защитить меня и свою маму от… эм, меня. — Прости за то, что считала тебя подлой любвеобильной флиртующей крысой в дешёвом кожаном костюме! — покаялась Эмма в своём последнем грехе. У папы начали трястись плечи, и она подумала, что у него начался припадок или что-то в этом духе, но, когда подняла взгляд, поняла, что папа изо всех сил пытался подавить смех. — Почему ты смеёшься надо мной?! — возмущённо закричала она. Папа вслух посмеялся, что совсем никак не подняло настроение Эммы. — Прости, прости, — с трудом выдавил он из себя между смешками, — взрослый юмор. Эмма не поняла его. Она решила поместить эту странность на отдельную полочку к тому, как взрослые притворяются, также известную как «обязательно спросить об этом тётю Хлою попозже». — Взрослые очень странные, — подытожила Эмма. — Мы такие, — радостно согласился папа, взяв её так, чтобы держать одной рукой, а второй открыл дверь в её спальню. — Эмма, я принимаю все твои извинения и прощаю тебя за всё, — произнёс он максимально серьёзно и искренне. Их взгляды встретились. — Хорошо? — он мягко подтолкнул её, и Эмма кивнула в ответ. Но вообще-то сейчас ей очень хотелось заплакать от приятного ощущения того, что папа не злился на неё, мама от них не уйдёт, а в голове больше не крутились тяжёлые мысли. Эмма была готова разрыдаться на всю Францию от такого сильного облегчения. — Поэтому не переживай. Что насчёт тебя? — спросил папа, стянув одеяло и уложив Эмму в её мягкую кровать. — Простишь меня? Эмма озадаченно заморгала. — За что? — спросила она. — Это же я плохо себя вела, а не ты. — О нет, я тоже вёл себя плохо, — произнёс папа, сев на кровать рядом с ней. — Прости меня, Эмма, за ложь и секреты, за то, что напугал и заставил думать о худшем, за то, что поздно прихожу домой и мало нахожусь рядом. Прости, что я такой плохой отец. — О чём ты говоришь?! — сердито выкрикнула она. — Ты всегда рядом! И ты самый лучший папочка во всём мире! Я люблю тебя! Папа засиял, а его глаза заблестели от счастья, из-за чего у неё захватило дыхание. — Я тоже люблю тебя, — ответил он, обняв её. — А секреты… — продолжила Эмма, — …что вам ещё было делать? Супергероям ведь нельзя рассказывать, кто они. А говорить маленьким детям, которые не умеют хранить секреты, было бы очень глупо. То есть Дотти говорила какую-то похожую ерунду, когда называла тебя кры… — Эмма затихла, а её глаза расширились от осознания. Она называла Кота Нуара крысой и учила этому Дотти, а когда они с Хьюго обсуждали ловушку для Кота Нуара, Дотти думала, что они готовят ловушку для папы, то есть… — Дотти знает, — заключила Эмма. — Правда? — она с обвинением посмотрела на папу. — Вы тоже знали, — мягко сказал он, не замечая взгляд Эммы. — Маленькие дети не разговаривают, поэтому не было нужды прятаться. Вернувшись домой с патруля, я мог менять тебе подгузник в трансформации, если ты плакала… из-за чего Плагг вечно был недоволен. Что-то подсказывало Эмме, что Плагг всегда был недоволен по любому поводу. — А потом? — Ты пошла в группу подготовки к школе и гордо рассказывала всем, что твой папа — Кот Нуар, а мама — Ледибаг, — Эмма съёжилась от этого. Получается, это из-за неё мама и папа начали врать. — К счастью, никто не верил тебе, — быстро добавил папа, — но когда мы начали хранить всё в секрете, вы… забыли. — Как я могла забыть о таком?! — в неверии спросила Эмма. — Плагг и Тикки просто незабываемы. — Ты удивишься, насколько много всего забыла, — улыбнулся папа, — столько игр, воображаемых друзей и привычек, которые ты переросла. — Вы сделаете так, чтобы Дотти тоже забыла? — спросила Эмма. — Вы будете держать всё в секрете от неё и малыша, когда он родится? — Возможно, это к лучшему, — мягко ответил папа, — но обещаю, что мы не позволим им узнать обо всём так же, как узнали вы. Мы хотели провести с вами беседу, когда бы вы подросли достаточно, чтобы хранить секреты. Мы поступим с ними прежде, чем они увидят, как мамочка целует Кота Нуара, — затем папа улыбнулся и пообещал: — Честное кошачье. Эмма хотела поспорить (потому что ей казалось, что сделать это, когда придёт время, будет непросто), но она так устала, что смогла бы проспать сотню лет, только и этого было бы недостаточно. Она открыла рот, но оттуда смог вылететь только продолжительный зевок. Папа ещё раз посмеялся, осторожно уложив её и укутав. Как только она скрылась под одеялом, папа снова поцеловал её и встал, собравшись уйти. — Подожди! — Эмма резко села. Папа остановился и вопросительно посмотрел на неё. — Можно рассказать тебе секрет? — прошептала она взволнованно. — Ты можешь рассказать мне что угодно, маленькая Леди. Эмма помахала папе, чтобы тот нагнулся к ней поближе, что он и сделал. Подошёл поближе и наклонился, и, встав на колени, она прошептала ему на ухо: — Мой папочка — величайший супергерой во всём мире. Папа отстранился с таким взглядом, будто хотел заплакать и засмеяться одновременно, и улыбнулся ей. — Даже круче, чем Ледибаг? — поддразнил он. — Ну, Ледибаг сама сказала, — чинно произнесла Эмма, — Кот Нуар — её герой. Улыбка на папином лице засияла ярче солнца.***
Адриан и Маринет сразу же рухнули в постель. Плагг и Тикки уже спали, поэтому в тихой и мирной комнате фактически были лишь они вдвоём, и Маринет прильнула ближе к мужу. Она настолько устала, что могла бы пролежать так целую вечность, особенно когда сверху на ней лежала рука Адриана. Лучшее одеяло. Адриан что-то с любовью пробормотал ей в волосы, и Маринет улыбнулась, прикрыв глаза. — Думаю, у нас всё будет хорошо, — она, наконец, смогла подать голос сквозь усталость. — Нам всё ещё много о чём нужно поговорить, но, думаю, всё будет в порядке. — Я тоже, — согласился Адриан. — Не забудь, что ты должна Алье коробку макарон. — Не забуду, — прорычала Маринет в подушку, — она будет такой довольной, когда узнает обо всём. Но зато мы сможем провести целый день с детьми, занимаясь выпечкой, когда поговорим с ними. — Это было бы замечательно. — Держись подальше от духовки. — Только пока облизываю ложку, — мечтательно протянул Адриан. Маринет закатила глаза. Она была готова поклясться, что Адриан — тот ещё ребёнок. — Можешь устроить битву за ложку с близнецами, — произнесла она. Адриан застонал, протестуя, а затем притянул её поближе и по-детски захныкал. — Тихо, — пробормотала она, — по крайней мере, это всё закончилось. — Это точно, — подтвердил Адриан. — Как сказал один хороший поэт: «Всё хорошо, что хорошо кончается». Маринет с отвращением застонала. — Адриан! — пожаловалась она. — Мы же договаривались: никакого Шекспира в постели. — Но моя Леди! — с издёвкой запротестовал Адриан. — Сравню ли с летним днём твои черты? Маринет запустила подушкой ему в лицо.