Я видела, как мамочка целует Кота Нуара!

Пять лет спустя…

      Луи Агрест (да, мамочка одержала победу в споре) был взволнован из-за своего маленького секретного приключения. Они вместе с Дотти собирались незаметно спуститься вниз и украсть вкусностей. Только для себя. Ему нравилось проводить время с ней вдвоём. Не то чтобы он не любил близнецов, но им было двенадцать: Хьюго был серьёзным и скучным, а Эмма — безумной и любила поругаться.       Другое дело — семилетняя Дотти, она классная.       — Шшш! — прошептала она, поднеся палец к губам. Они уже почти начали спускаться по лестнице, а Луи никак не мог прекратить болтать о том, насколько захватывающим, весёлым и крутым было их приключение. — Мы должны вести себя очень-очень-очень тихо. Мама и папа ещё не спят.       Луи послушно кивнул и дал Дотти руку. Они спустились на цыпочках и через холл прокрались к кухне, как вдруг поняли: дверь в гостиную открыта нараспашку, а внутри горит свет. Дотти резко толкнула Луи к стене, и они осторожно выглянули в дверной проём.       Папа сидел в кресле и читал книгу.       Они немного постояли, пока Дотти смотрела на него; Луи глядел на сестру в ожидании сигнала. Убедившись в том, что папа не собирается отрываться от книги (он лишь посмеялся и быстро перелистнул страницу), она махнула рукой.       Луи нетерпеливо шагнул в сторону кухни, как вдруг Дотти схватила его за воротник и потянула обратно.       — Но ты сказала, что…       — Шшш! — прошипела Дотти. — За окном кто-то есть.       Луи снова выглянул из-за угла, у него отвисла челюсть.       Прямо в их окно забирался никто иной как известная на весь Париж супергероиня Ледибаг. Во всём своём великолепии, одетая в красно-чёрный костюм, она проникла в гостиную так легко, будто жила в этом доме.       Папа закрыл книгу и, положив её на подлокотник кресла, откинулся на спинку с тёплой улыбкой на губах. Луи видел, как папа с такой же улыбкой смотрел на маму, когда та отворачивалась.       — Привет, горячий красавчик, — произнесла Ледибаг. — Что готовишь¹?       — Это Ледибаг! — взволнованно прошептал Луи. — Почему Ледибаг пришла и спросила папу, что он готовит в полночь? Она что, не знает, что папа не умеет готовить ничего, кроме яичницы на завтрак?!       — Тише! — снова прошипела Дотти. — Они нас услышат!       Луи оцепенел и сдержал желание закричать, когда Ледибаг вдруг провела рукой по спинке кресла; она погладила папу по волосам так же нежно, как это делала мама, и он прильнул к её ладоням! Луи не хотел ничего сильнее, чем сказать Ледибаг притормозить, потому что папа уже женат!       — Мне кажется очень нечестным тот факт, что мне нельзя говорить забавные и остроумные вещи, — пожаловался папа, закрыв глаза и ещё сильнее подставляясь под руки Ледибаг. Она в открытую пробегалась пальцами через его волосы. Луи стало только хуже от этого зрелища. — А тебе можно.       — Это потому, Котёнок, — спокойно произнесла Ледибаг, прекратив гладить его и обойдя кресло, — что, когда их говорю я, это выходит прикольно и остроумно, а у тебя они получаются просто по-дурацки.       — Подумаешь!       Луи открыл рот, чтобы закричать, когда Ледибаг внезапно плюхнулась сверху на папины колени (даже не спросив разрешения!), но Дотти сжала его плечо. Когда он посмотрел на неё, та потрясла головой и поднесла палец к губам.       Как она могла молчать в такой ситуации?!       Как она могла оставаться такой спокойной?!       У папы на коленях сидел чужой человек: не их мама и не кто-то из них. Никому, кроме мамы, Луи, Эммы или Дотти (Хьюго, по-видимому, был слишком взрослым и крутым, чтобы сидеть у папы на коленях. Похоже, это было заразно, потому что Эмма тоже начинала отказываться от этого), нельзя было сидеть там. Ледибаг поёрзала у папы на коленях, будто делала это каждый день, и властно обвила его шею руками.       — Не дуйся, Котёнок, — пробормотала она, проводя пальцами по его челюсти, — тебе не идёт.       Папа выглядел ленивым и сонным, он сильнее прильнул к Ледибаг.       — Думаю, ты не любишь, когда я дуюсь, — произнёс он странным хриплым голосом, как будто заболел, — потому что мои губы внезапно начинают казаться соблазнительными.       Ледибаг фыркнула.       — Продолжай думать так, — ухмыльнулась она, — но, думаю, ты поймёшь, что я с лёгкостью могу противостоять таким детским обидам.       Луи не поверил ей: папа начал вырисовывать круги на её бедре. Судя по всему, Ледибаг млела от его прикосновений, смотря на него таким странным взглядом, какие были у героев любимых телепередач тёти Хлои, когда она поспешно выключала телевизор.       — Позволю себе не согласиться, — промурлыкал папа. — Ты совсем не сопротивляешься, моя Леди.       Затем они слились в долгом, медленном, противном поцелуе, и Луи был уверен, что видел, как соприкоснулись их языки (иууууууууу!). Ледибаг застонала, а папа ответил ей, нащупав её попу. Луи больше не мог смотреть на происходящее и вознамерился остановить их, шагнув из тени в направлении целующейся парочки. Но Дотти внезапно схватила его и дёрнула его назад.       — Нет!       Луи с ужасом уставился на Дотти. Как она могла спокойно воспринимать это? Как она могла не хотеть остановить это вместе с ним?       — Но, Дотти, папочка целуется с Ледибаг! — в отчаянии прошептал Луи, но Дотти выглядела совершенно невозмутимой: она в замешательстве нахмурилась и уставилась вникуда. — Папочка целуется с Ледибаг! — повторил он. Дотти всё так же продолжала молчать. — Дотти! — Луи слегка толкнул старшую сестру локтём. — Что нам делать?       Дотти медленно выдохнула.       — Мы расскажем Эмме и Хьюго, — твёрдо решила она.       — Но…       — Они самые старшие, — мягко перебила Дотти. — Они должны знать, что делать. Я пойду к Эмме, а ты — к Хьюго.       — Хорошо, — вяло кивнул Луи.       Он оглянулся и тут же пожалел об этом, увидев, что папа и Ледибаг так же мерзко целовались. Поспешно убежал, прежде чем ему стало физически плохо. Он бежал и бежал до тех пор, пока не поднялся по лестнице, не пробежался по «детскому» коридору и не застучал в дверь Хьюго обоими кулаками.       — Хью! Хью! Хью! — закричал он. Было слышно, как Дотти одновременно с ним звала Эмму, быстро стуча в дверь её спальни. — Хью! Хью! Х…       Луи чуть не упал лицом вперёд, когда дверь внезапно открылась и Хьюго навис над ним с угрюмым выражением лица. Обычно аккуратные светлые волосы торчали в разные стороны, и Луи сдержался, чтобы не засмеяться. Хьюго ненавидел выглядеть неопрятно.       — Что? — грубо заворчал он. — Уже поздно, Луи, я спал. Что такое важное случилось, что ты разбудил меня?       Луи с вызовом поднял подбородок. Может быть, это какая-то фишка у взрослых или что-то ещё, но Хьюго и Эмма, казалось, безумно любили спать. Эмма обожала поспать по утрам и очень сердилась, когда кто-нибудь заставлял её проснуться и идти в школу; в то же время Хьюго обожал спать ночью и становился недружелюбным, если кто-нибудь прерывал его сон или не давал лечь пораньше.       Его старшие брат и сестра были откровенно странными.       Но прежде чем Луи смог что-нибудь сказать, появились Эмма и Дотти. В отличие от Хьюго, похожего на зомби, Эмма была бодра и весела и одной рукой приобнимала Дотти.       — Не ворчи, как старый дед, Хью, — закатила глаза Эмма, — сейчас только начало первого.       — Но школу утром никто не отменял, Эм, — сухо произнёс Хьюго. — Я бы предпочёл быть бодрым на занятиях.       — Зачем? — Эмма сморщила нос в отвращении. — Они такие скучные, — теперь настала очередь Хьюго закатывать глаза, но Эмма проигнорировала его, опустившись на колени, чтобы потрепать Луи по волосам. — Что случилось, малой?       — Я видел, как папочка целует Ледибаг!       Луи больше не мог хранить секрет, кипящий внутри него, и хотел, чтобы кто-нибудь узнал об этом и помог разобраться в этой ужасной, ужасной ситуации, свидетелем которой он стал, поэтому он просто выпалил правду. Наступила устрашающая тишина. Дотти согнулась, смотря в пол, а Эмма и Хьюго синхронно моргали, пытаясь вникнуть в то, что только что услышали.       Волнуясь и испугавшись, что близнецы подумали, что он соврал, Луи открыл рот, чтобы настоять на своей правоте, как вдруг…       — О господи, — Хьюго с отвращением отвернулся. — Уже слишком поздно, чтобы заниматься такой ерундой. Ты, — он обернулся и посмотрел на Эмму, — сможешь с этим разобраться. Я собираюсь спать.       Луи с негодованием залепетал, но Эмма положила руку на его плечо и утешающее улыбнулась.       — Ладно, наглец, — властно произнесла она, — возьму это на себя.       Выкрик Хьюго «не в моей комнате» был полностью проигнорирован, потому что Дотти и Луи прошмыгнули мимо него и уселись на его кровати. Эмма прошла следом, села между ними, а затем улыбнулась с таким озорством, которое по какой-то причине было до боли знакомым.       — Итак, — сказала она, — позвольте рассказать вам нашу семейную тайну…