ПАМЯТКА Седьмое, что нужно сделать: закрепить дело очередным свиданием, влюбить в себя, уединиться.
***
Он порывисто сел, спустив ноги на пол и замер, вдруг вспомнив одну занимательную вещь: старый особняк на стыке двух улиц (или же он был отстранён от всего мира, трудно понять точное местоположение) теперь был и его домом тоже. И это отнюдь не воображение воспалённого болезнями мозга, а факт: Освальд выделил в своём доме спальню и рабочий кабинет лично для него, позволил вытеснять Ольгу и готовить еду самому по мере собственного желания. И, конечно же, это желание было частым явлением, но сейчас волновало другое — резкое осознание того, как круто развернулась его жизнь. Кобблпот смог ответить взаимностью на его чувства. На его, Эдварда, чувства! Уму непостижимо, честное слово! — Чего ты улыбаешься, идиот? — собственные губы скривились в презрении и вскоре возле двери показался он. — Это ещё не победа! — Но он не отвергает наши чувства, — Нигма искренне возмутился, но был прерван недобрым взглядом Загадочника. — Ладно, что ты хочешь сказать? — А то, что вы не сблизились за эти две недели, что ты живёшь у него! Идиот! Ты остановился на прежнем уровне, которого добился исключительно я. И тебе даже в голову не приходит, что кто угодно может увести его из-под нашего носа. — Что? — Эд нелепо усмехнулся. — Это глупости. — Это ты ходячая глупость! Думай, как окончательно его привязать к нам, — и с этими словами исчез. Пустая голова наклонилась сначала на один бок, потом на другой, и в итоге Эдвард поднялся на ноги и медленно поплёлся в ванную. Чувство тревоги не покидало отдохнувшее тело. Он глубоко вдохнул воздух. Птицы всё ещё пели за домом и их унылая трель действовала как новый раздражитель. На бульваре шумели машины. А он никак не мог успокоиться: Освальда слишком долго не воспринимали всерьёз. Он так и сказал собственному отражению, но то лишь стояло и смотрело на него не двигаясь в ответ. Всё смотрело и смотрело. Становилось не по себе от этого выжидающего взгляда. — Я должен что-то придумать, — Эд схватил очки и нацепил на собственный нос. Теперь это был точно он. — Должен поговорить с ним. Он ведь знает, что дорог мне. Да, знает. Что ему сказать? Очередное признание ничего не даст, не хочу сбивать его с толку, торопить или наседать, хотя… Как-то Александру попался Гордиев узел, тот узел еще никому не удавалось распутать. Он же обнажил меч и рассек его. Мелочи могут лишь мешать. Иногда простое решение лучше всего. — О, да прекрати думать о таких ненужных вещах! Будь мужиком и прекрати мямлить! Он никогда не будет твоим, если ты продолжишь быть таким слабаком. — Это не так, — Эдвард ударил по зеркалу и отшатнулся, увидев в проёме удивлённого Освальда. — Что не так? — осторожно поинтересовался он и приподнял бровь, — ты в порядке? — В полном, — Нигма натянуто улыбнулся. — Я тебя не напугал? — Ты сейчас разговаривал с самим собой? — Нет! То есть, да, я, — Эд снял очки, толку от них было мало, — это безумно, понимаю. У меня в голове звучит голос. Более решительная часть меня, та часть, что порой меня направляет, ведь я такой… болван. И если бы не он, я так бы и не сблизился с тобой. Освальд прервал его: — Ты голоден? Ольга приготовила омлет. — Да, я бы не отказался позавтракать, — Эд растерянно моргнул. Кобблпот позвал его с собой, как ни в чём не бывало. Для напуганного он был слишком спокоен и тих. — Ты ничего мне не скажешь? — уже за столом Нигма нарушил молчание. Освальд сделал непонимающий вид. — Ты о чём? — О голосе в моей голове… — А, об этом, — Освальд беззаботно улыбнулся. — Думаю, у каждого из нас отчасти есть такой голос. Просто твой намного сильнее. Тебе стоит видеть в себе гораздо больше достоинств и думаю, тогда он утихнет. — Кхм. Могу сегодня рассчитывать на совместный ужин? Наедине. Я куплю хорошее вино. Думаю, нам есть что обсудить. Освальд согласился, Загадочник утих.***
Лишь звезды были свидетелями этого престранного вечера. Город тихо гудел, ветер не признавал тишины и покоя и все метался по городу, от одного квартала к другому. В тысяче других городов не было таких же деревьев, детей и улиц. В тысяче других городов деловые люди в солидных кабинетах не решали ничего за других. Не убивали, не грабили и знали о добродетели. Итак, Эдвард имел преимущество. Итак, он был достаточно уверен в себе. Во дворе зашуршали шины. Освальд вышел из машины и направился к дому. В отражении окна Эдвард увидел себя, а за спиной чужой силуэт. — Табита? — удивлённо выдохнул Нигма и резко обернулся. Галаван стояла в тени, направляя дуло аккуратного револьвера прямо ему в грудь. — Привет, Эд, — натянуто усмехнулась она и приложила указательный палец к губам. — Если будешь молчать, я тебя не убью. Мне нужен Пингвин и только. — Зачем он тебе? — Нигма подозрительно сощурился. Входная дверь хлопнула. Освальд был уже в доме. — Я знаю, что это его рук дело, — Галаван нахмурилась, её милое личико стало совсем детским. — Он натравил Барбару на Бутча, а меня на неё. — Нет, это сделал я, и не по его приказу. Собственная инициатива. — Зачем тебе было это? Эдвард пожал плечами. — Развлекался. Так что, пристрелишь меня? Таби поджала губы. — Убью вас обоих, — заверила она и сняла револьвер с предохранителя. За окнами воцарилась напряженная тишина, словно вся улица чего-то ждала. Смотрите! Смотрите! Главных психопатов этого мрачного города сейчас убьют. Чем не романтика умереть в один день? Дверь повторно хлопнула — это в дом зашёл Виктор. Шаги приближались к ним. Наёмник зашёл в столовую и удивлённо приподнял брови. — Я помешал? Шутка неуместная, думал возмутиться Эд, но облегченно выдохнул, когда Галаван направила револьвер на Зсасза. Раздался выстрел. Виктор схватился за плечо и быстро скрылся за дверным проёмом. Он высунул лишь целую руку и вслепую выстрелил пару раз. Табита опрокинула небольшой столик и пригнулась. Эдварду пришлось опрокинуть огромный стол и спрятаться за ним. Вечер обретал неожиданный поворот. Совсем неприятный и более того — раздражающий. Каким образом всё сложилось так — неизвестно. Но Эдвард был чертовски недоволен тому, что их уединённому вечеру умудрились помешать. Так, пожалуй, в Готэме и случалось. Привычная закономерность: кто-то умирал каждый вечер. На шум спустился Освальд, но был остановлен Зсасзом. — Нигма там? — тихо спросил он, на что Виктор кивнул. — Не дай ему навредить, — предупредил он. Наёмник кивнул, с удивлением приподнимая одну бровь. Стало быть, Освальд всерьёз переживает. Это как стучать в тысячу и тысячу закрытых дверей — никакого толку. А время неминуемо идёт вперёд. Вся жизнь проносится перед глазами, а толку — ноль. Спустя минуты, перестрелка возобновилась. Виктор держал при себе гораздо больше оружия, но Табита имела одно преимущество: Эда в заложниках. Перебравшись от одного стола к другому, она передавила его горло собственной плетью и вышла из укрытия. Все замерли в разгромленной столовой. Почти неоновыми буквами перед глазами проносились мысли. Пора было говорить о перемирии. — Чего ты хочешь? — Освальд приподнял руки, показывая, что в отличие от Виктора, он полностью безоружен. — Вашей смерти. — Ну, убьёшь нас и что дальше? Живой отсюда всё равно не выберешься. Это не месть, уверяю. Живыми мы можем предложить тебе больше. — Да ну? — Табита сильнее сдавила горло Эду, тот захрипел. — Значит, тебе неинтересно вернуть Бутча? — О чём ты? — Стрэндж уже оживлял мёртвых, я могу поспособствовать тому, чтобы он оживил твоих любовников. Лгать я не стану и сделаю для этого всё возможное, если ты сейчас же отпустишь моего человека. Галаван так и осталась стоять на месте. Её хватка ослабла. Нигма жадно задышал. — Пусть твой киллер опустит оружие. Если он подумает заново направить его на меня, я сверну Нигме шею. Всё ясно? — Предельно, — Освальд расплылся в фальшивой улыбке. — Я даю тебе слово, что найду Стрэнджа. — Даю тебе на это неделю, если вздумаешь солгать, я перебью всех твоих людей. Табита ушла. Виктор порывался пристрелить её, как только она отошла от Эдварда, но Освальд остановил. Приказал забыть о ней. — Спасибо, — хрипло поблагодарил Эд и потёр покрасневшее горло. Освальд благодарность не принял. Молча отмахнулся и хмуро осмотрел дом. Ужин был совершенно точно испорчен.***
Огонь в камине горел ярко. Гостиная замыкала в себе мир уюта и тепла. Здесь был и письменный стол, и мягкий ковер, и несколько кресел, и даже диван. Аромат полированной мебели и свечей сливался в единый плотный ком. Тишина совсем не давила на слух. Освальд принёс из кухни горячий чай по рецепту матушки от больного горла. В прежние времена он пил его при простуде, в нынешние — от унылого настроения. Хандра в одиночестве, стало быть, спутник любых вечеров. Кобблпот был бы и рад вновь вернуть их себе, но мысль потерять Эда была куда страшнее, чем очевидное проявление собственной слабости. Сентиментален, мог в этом покаяться. — Имбирный чай с мёдом, — пояснил он с улыбкой, протягивая Нигме чашку. — Ты в порядке? — В полном. — Ты взял всю вину на себя, не стоило этого делать. Эта психопатка могла тебя убить, — Освальд разочарованно покачал головой. — Очень опрометчиво с твоей стороны. — Я посчитал, что так она тебя не тронет. Да и чего там… ты ведь меня спас, — Нигма улыбнулся, поставив чашку с горячим чаем на стол. — Я уже говорил, Освальд, что сделаю для тебя всё. Я не лгал. — Да, ты не солгал мне, — Кобблпот поджал губы. Он смотрел в глаза Эдварда и никак не мог взять в толк одну единственную вещь: как так могло получиться. Матушка была бы счастлива, но видит Бог, он не заслуживал такого доверия и любви. Наверное нельзя было в этом признаваться, но он был счастлив. Эд снял свои очки. Освальд потянулся за объятиями, но встретил отпор. Объятия — совсем не то. Нигма обхватил руками лицо мужчины и нежно прижался к его губам. Также нежно он уложил его на диван, а сам навис сверху. Кобблпот даже не думал сопротивляться. Лёгкая паника лишь усилила предвкушающую дрожь. Неторопливо избавляясь от одежды, они умудрились отыскать удобное для двоих положение на этом чертовски узком диване. Растягивал он Освальда долго и терпеливо. На позолоченных тисненых переплетах книг играли отблески пламени. Ничего не понять, не разобрать, словно всё время темнота и этот мерцающий лунный свет сопровождали их вперёд. Светотени играли на их телах, переплетённых между собой. Пальцы исчезали в горячем нутре, и единственное, чем никак не мог насытиться Эд — поцелуями. Долгими, осторожными, изучающими. Не было всепоглощающей страсти, не было калечащего опыта: Нигма не желал торопиться. Даже здесь он не подвёл, обещал же, что не желает обладать. Просто быть рядом, просто быть своим. Чудо? Нет, в Готэме чудес не бывает — просто очередной план. Идеальный расчёт с переменными в виде людей и конкретных ситуаций. Стало быть, довериться можно. Малодушие — не то, что выбирают мужчины. Нигма подхватил его больную ногу и поднял выше, закидывая её на своё плечо. Освальд закрыл глаза. Пока Эд медленно заполнял его собой, он мысленно заставлял себя дышать. Движение бёдрами — вдох, поцелуй в шею — выдох. И ещё один вдох, и ещё один выдох. Открыв глаза, он увидел размытое в тумане лицо единственного человека, которому хотелось доверять. Эдвард не заставлял себя ждать. Когда ему позволяли целовать — целовал, когда просили подождать — замирал, давая Кобблпоту время перевести дыхание. Почитай, они были здесь совсем одни. Нигма постепенно набирал скорость. И протяжные стоны Освальда заполнили зал. Здесь было и начало, и конец всего вездесущего. В голове — кромешное марево ощущений. И страшно: но Освальд был готов умолять. Лишь бы Эд продолжал. Эд, пожалуйста. Перед глазами белело, и возвращаясь в тугой плен, Нигма то и дело таранил простату. Приближаясь к оргазму, они сплели свои пальцы. Секундой позднее — излились на собственные животы. Довольные и уставшие, они так и остались лежать на диване, обнимая друг друга и унимая дрожь.***
ПАМЯТКА
Седьмое, что нужно сделать: закрепить дело очередным свиданием, влюбить в себя, уединиться.
Выполнено успешно. Очень!