Одиночество вдвоем

      Дин огляделся и, к его облегчению, казалось, никто не заметил поцелуя. Он был так поглощен моментом, что забыл, насколько здесь не приветствовались романтические отношения… Конечно, если эти отношения станут романтическими, напомнил он себе. Кастиэль оказался настолько странным и наивным человеком, что Дин не был полностью уверен, что поцелуй означал для обоих одно и тоже. Он должен был поговорить с Кастиэлем об этом и немедленно, но комната была переполнена. Это определенно был один из тех редких трогательных моментов, которым Дин не хотел делиться с кучей больных на голову.       — Эй, Кас? Мы можем вернуться в нашу комнату? — тихо сказал Дин на ухо Кастиэлю, и тот коротко кивнул. Как только они собрались уйти, к ним подскочила Ким.       — Куда идете, парни? — весело спросила она.       — О, ну, Кас немного устал. Сама знаешь, он не король вечеринок и ему уже давно пора спать. Увидимся утром, Кимми, — объяснил Дин, выпихивая Каса за дверь. — Спокойной ночи.       Прежде чем Ким успела запротестовать, Дин и сам выскользнул за дверь. Кастиэль уже шел к их комнате, и Дину пришлось бегом догонять его. Кастиэль первым подошел к их двери и оставил открытой, чтобы Дин мог зайти. Дин тихо закрыл дверь и повернулся посмотреть на Кастиэля. Он так нервничал, что скрутило желудок, а в голове плавали бесчисленные «что, если». Что, если поцелуй был просто шуткой? Что, если Кастиэль был действительно таким невежественным и не понимал, что это значит? Что, если, когда он сказал, что любит Дина, он имел в виду «люблю тебя как брата и целовать твое лицо просто прикольно»?       Но даже при всех этих предположениях, что-то в синих глазах Кастиэля сказало Дину, что он имел в виду именно то, что сказал и что в его действиях была цель. И хотя он был ужасно напуган, Дин знал, что он должен был открыто поговорить с другом о том, что только что произошло. Он не мог провести остаток своей жизни, задаваясь вопросом, что именно имел в виду Кастиэль, мазнув губами по его губам.       — Дин, ты выглядишь взволнованным. Что-то не так? — осторожно спросил Кастиэль. — Я сделал что-то, что тебя расстроило?       — Н-нет, Кас, ты ничего не сделал. Но я не могу не задаться вопросом… ну… что именно ты имел в виду, когда сказал, что любишь меня.       На лице Кастиэля появилось замешательство. — Это значит, что я сильно забочусь о тебе, Дин. Конечно, ты знаешь, что такое эмоции.       — Конечно, но я не это имел в виду.       — А что ты имеешь в виду? — Кастиэль сделал шаг к Дину, ища ответы в выражении его лица.       — Я имею в виду, ну, если ты это имел в виду… как, в смысле, по-братски, — наконец выдавил Дин, стиснув зубы.       — Если ты спрашиваешь меня, сказал ли я это платонически… Честно говоря, я не уверен, что ты хочешь услышать. Но нет, я не имел в виду «по-братски», как ты выразился. Я хотел сказать, что искренне влюблен в тебя, Дин Винчестер. Я не знаю, как этот факт повлияет на нашу дружбу, но мне казалось, что у меня не было другого выбора, кроме как признаться тебе. Как долго один может скрывать от другого такой большой секрет, когда они так часто видятся? Мы с тобой проводим большую часть времени вместе и этот секрет душит, — четко и уверенно ответил Кастиэль. — Сказать по чести, я понятия не имею, что ты чувствуешь ко мне. В какие-то дни я уверен, что ты ответишь на мои чувства, а в другие — убежден, что ты не хочешь от меня ничего, кроме дружбы. Надеюсь ли я, что ты чувствуешь то же самое? Конечно, да. Но я не жду этого от тебя. Я знаю, что мне нечего предложить. Я знаю, что со мной сложно и трудно иметь дело… — бессвязная речь Кастиэля прервалась, когда Дин заткнул его рот поцелуем. Пальцы Дина запутались в его волосах, притягивая к себе невозможно близко. Тела прижались друг к другу, и между ними словно проскочила электрическая искра, вырвавшая голодный стон из горла Кастиэля. Прежде чем потерять голову от желания, Дин разорвал поцелуй. Его рука все еще крепко лежала на затылке Кастиэля, держа его так, чтобы тот смотрел Дину в глаза.       — Послушай меня, Кас. Ты — лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни, и если ты хоть на одну гребаную секунду думаешь, что я тебя не люблю, то ты сумасшедший. Я знаю толк в хорошем, и это, что происходит прямо сейчас, наверное, одно из самого лучшего, что я когда-либо знал, — заверил Дин. Взгляд его зеленых глаз был сосредоточен и пылок. — Я люблю тебя, понятно? Даже не смей думать, что это не так.       Кастиэль молча уставился на Дина, слишком ошеломленный, чтобы говорить. С самого первого момента, когда Кастиэль увидел Дина, он знал, что тот особенный. Что-то в том, как он держал себя, как говорил, — отличало его от всех остальных. И чем больше Кастиэль узнавал его, тем больше он понимал, насколько правильным было его первое впечатление. Дин прошел через невыносимые, невыразимые трудности, но он все еще высоко держал голову. У него был нерушимый, неподкупный дух, восхитительная душа, которая затмила душу любого другого человека, которого Кастиэль когда-либо встречал. И вот он был здесь, лицом к лицу с этим фантастическим человеком, который говорил ему, что любит в ответ. Что он мог на это сказать?       — Хорошо, — прошептал Кастиэль, и улыбнулся дрожащими губами.       — Хорошо, — повторил Дин, притягивая Кастиэля в теплые объятия. Он обвил руками Дина за талию и уткнулся ему в плечо, вдыхая запах корицы, кожи и сахара, аромат Дина, дома.       Всю свою жизнь Кастиэль был изгоем. Он был странным в школе, бунтарь дома, сложный случай в Блю-Грасс… Но здесь, в объятиях Дина, он был просто Кастиэль. Просто был собой и этого было достаточно. Дин принял его недостатки, хреновое прошлое, и это было тем, чего у него никогда не было. И если одно было точно, так это то, что Кастиэль никогда не захочет это отпустить: не это ощущение принадлежности и, конечно же, не Дина.