***
Какой сегодня день недели? Я просыпаюсь резко и в холодном поту. Готов поклясться, что я слышу отчетливый звук хруста костей в ушах и металлический привкус крови во рту. Отбрасываю одеяло в сторону и тянусь за телефоном. Понедельник. Да и еще семь утра. Вздыхаю: выспаться не удается даже под сильным снотворным. Мне всю ночь снились кошмары, и сейчас неприятно покалывает голова. И зачем я после пробуждения сразу полез в календарь, неужели снова искренне начинаю верить в свои галлюцинации? Поднимаюсь на ноги и начинаю наматывать круги по номеру: чтобы не зацикливаться на мыслях о собственной смерти. Чувствую себя поехавшей истеричкой. До субботы целых пять дней, за это время можно успеть пройти курс психотерапии или лечь в дурку: чего переживать? В смирительной рубахе будет очень сложно угодить под красный Форд. Нахожу в шкафу банное полотенце и махровый халат. Посещение душа — не самая плохая идея, даже не хочется смотреть, в кого я превратился. Я выворачиваю кран на максимум, и тупо стою под кипятком. Моя кожа краснеет, дыхание становится тяжелее, но я не хочу делать воду холоднее. Выдраить. Выдраить из себя все это дерьмо — единственное, что мне сейчас хочется. Поэтому я агрессивно тру себя мочалкой, оставляя красные следы, и едва ли не сдирая кожу. Мне просто надо выдраить из себя все это дерьмо. Затем — впихиваю в себя холодный вчерашний сэндвич. Выпиваю залпом стакан воды. Закрываю глаза, чтобы расслабиться. Мои родители умерли три года назад, и ничего сверхъестественного не произошло. Они ехали за мной в школу и разбились на автомобиле. У меня никогда не было лучшего друга Бена, да и Алана тоже. И день рождения у меня не в августе. Улицы Полк Драйв никогда не существовало в Таллахасси. И в родительском доме я не живу уже три года — после смерти родителей мы жили с тетушкой Пенни. Я все это выдумал. Такого быть просто не может. Надо забыть обо всей этой чуши.***
Ближе к вечеру направляюсь в общежитие: если я сниму гостиничный номер еще на сутки, это здорово ударит по моему скудному бюджету. Некоторое время петляю по длинному коридору с одинаковыми комнатами, пока не попадаю в свою. Сразу падаю на кровать — до следующего приема дока мне остается только спать. Когда я бодрствую, то слишком много думаю. Стягиваю штаны, продолжая лежать, и бросаю их куда-то под кровать. Откладываю в сторону очки (они, кстати, тоже всегда были), укутываюсь в одеяло. Слышу звук входной двери, и спешу притвориться спящим. — Дэнни? (Пожалуйста, не трогайте меня). — Дэнни, старик, я видел, что ты только что зашел в комнату. Не будь куском дерьма, я ведь беспокоюсь о тебе. — Ты прав, я кусок дерьма, — бормочу, не открывая глаза. — Пожалуйста, оставь меня в покое. Вспоминаю, что не выпил снотворное, и тихо чертыхаюсь. Придется встать. Лежу так еще с минуту, а затем открываю глаза. Том все так же стоит у моей кровати. — На часах семь вечера. Ты серьезно собираешься спать? — Я приму снотворное. Подашь? Оно в кармане моей кофты. Серьезно, чувак, перестань обо мне беспокоиться. Ну, типа… я в порядке. — В порядке? — Том истерично смеется. Может, он тоже сумасшедший? — Дружище, могу тебя заверить: ты не в порядке. Посмотри на себя в зеркало. Ну же, посмотри! — Я действительно измотан, ну и что с того? — Еще чуть-чуть, и я, кажется, сорвусь на крик. Этот тип меня бесит. — Такие синяки под глазами у каждого второго в период сессии. Подай, пожалуйста, мое снотворное. Том идет к моей кофте и резко выворачивает карманы, вытряхивая таблетки на пол. Затем — долго смотрит на состав и изучает пластину. Я принимаю сидячее положение. — О господи, что ты делаешь? — Пытаюсь скрыть свое раздражение в голосе, но, кажется, у меня это слабо получается. — Просто дай мне эти чертовы таблетки, Том. — Хочу проверить, не принимаешь ли ты наркотики, — шипит Том. От неожиданности я даже натягиваю обратно свои очки. — Это… единственное объяснение. — Наркотики? — У меня вырывается нервный смешок. — Какие к херам наркотики? — Это бы полностью объяснило твои раздраженность, апатию, ярко-фиолетовые синяки и бледную кожу. Пожалуйста, Дэнни… — Я не сплю месяц, дружище, — я его перебиваю. — Спасибо, конечно, за опеку и все такое. Мне надо просто выспаться. — Готов поклясться, что еще на прошлой неделе ты спал, как убитый, — отрезает Том. — Готов поклясться, что это был не я. Лучше бы я остался в гостинице. Этот парень явно перегибает. Мне и так тошно. — Дэнни, ты столько раз вытаскивал меня из всякой дряни! — Ага, ни разу. — Я не могу просто наблюдать, как с тобой что-то происходит. — Да с какого черта я должен тебе открываться, Том? Том на мгновение замолкает. Он выглядит довольно обиженным. — С такого, Дэнни. Я твой лучший друг. — Мой настоящий друг остался где-то в моей больной фантазии. Я тебя совсем не знаю… извини. Тебе не стоит беспокоиться обо мне. Существуют определенные вещи, которые нельзя как-либо объяснить. И уж тем более — поделиться этим с кем-то. Ты просто скажешь, что я поехавший. — Я и так считаю тебя поехавшим. — Я и так поехавший. — Прекрасно! Раз мы уж на этом сходимся, я готов слушать. Я никуда не спешу. Если я снова умру и воскресну, единственное мое требование — чтобы в новой реальности не было Тома. Это было бы просто чудесное искажение. Покруче нового цвета обоев в комнате. — Окей, — я уже действительно зол, — тебя не существует. Как тебе такое, а? — Мне наплевать, если я наболтаю лишнего. Уже наплевать. Какая разница? — Даже не так, извини. Ты существовал, но никогда не был моим другом. Мы не общались и никогда не жили в одной комнате. Ни-ко-гда. — В моих руках точно не наркотики? — Том снова осматривает пластинку со снотворным. — Я… не понимаю тебя. — Я тоже не понимаю себя, старина. И именно поэтому я ничего не рассказываю. Я считаю, что я просто вижу какие-то визуальные и слуховые галлюцинации. Хотя это ничего не объясняет, уж слишком много странных нюансов. Но в это верить проще. — Я… могу что-то сделать? — Просто оставь меня в покое, Том. Это единственное, что ты можешь сделать. Честно. — Дэнни, ты сильно беспокоишь меня. Я не отстану от тебя, пока не получу нормальное объяснение. О, даже больше — я не отдам тебе твое снотворное. Давай возьмем пива, или еще чего-нибудь, и ты… — Да нет никакого объяснения! — … расскажешь мне все. Дэнни, быть такого не может. Всему есть какое-то объяснение. Просто расскажи мне обо всем с самого начала. Злость взрывается внутри меня, словно горячий фонтан. Злость, дикая, животная злость, которая сидела во мне целый месяц, и потихоньку созревала. Было все: непонимание, страх, непринятие, паника, хладнокровие, полное опустошение, но злость… Том стал последней каплей. — Хорошо, это случилось в начале марта. Я вышел на субботнюю вечернюю пробежку. — Ты ведь не бегаешь по вечерам… — Бегаю! Я бегаю, Том! — Чувствую, как на лице пульсирует жилка. Надо бы поубавить тон, иначе сюда сойдется вся общага. — Я бежал по своему обычному маршруту: в сторону Ориндж-авеню и обратно. Однако меня сбила машина. Насмерть. Там не было шансов на выживание, уж поверь. Камеры в магазине напротив зафиксировали ДТП. Труп исчез. А знаешь, куда делся труп? — Куда? — Том, видимо, пытается отчаянно уцепиться хотя бы за одну логическую нить. Ну, сам попросил. — Труп, то есть я, очнулся у себя в комнате целый и невредимый. Я воскрес. Вот так вот, умер третьего, а воскрес четвертого марта две тысячи восемнадцатого года. Конечно, я решил, что авария — просто правдоподобный кошмар. Внушил себе, что все окей, и немного успокоился. Мне уже все равно, слушает меня Том или нет. Кажется, это отличный способ разложить все для себя по полочкам и хоть немного облегчить ту тяжесть внутри меня. Рассказ льется легко, по пунктам, и я снова уверен в том, как было на самом деле. В кресле дока я запутался, где правда, а где — плод фантазий. Но сейчас я четко уверен в том, что говорю. Абсолютно и непоколебимо. — Вскоре пришла мама со стаканом воды. — Я вижу, как Том хочет сказать, что моя мать умерла три года назад, но молчит. Боится моей реакции. — И я заметил, что у нее изменился цвет глаз. Они стали карие. На всех семейных фото — тоже. А еще изменился мамин фирменный пирог. И я как-то это пережевал и принял! Ну, кошмар, немного помутнел разум… Я мог это пережевать. Но в следующую субботу меня снова раздавила эта же машина на этом же месте. И через неделю снова. И снова. Мир становился все безумнее и безумнее. — Дэнни, это все похоже на сюжет какого-то увлекательного фильма. Ты… — Плевать, не верь мне. Но ты ведь хотел знать, что со мной происходит? Я могу забрать свое снотворное и уснуть. — Нет, я… — Я умирал снова и снова, Том! Я пытался понять, что со мной происходит, но тщетно. Я рассказал все своему лучшему другу, Бену. Мы пошли к вдове водителя того самого Форда и обнаружили, что за неделю до происшествия умер их сын. Не по моей вине, но я мог его спасти, но замешкался. Я думаю, есть какая-то взаимосвязь… — Подожди. Если тебя сбивает каждую субботу конкретная машина на конкретном месте, почему бы просто туда не идти? — Том пытается вникнуть. Он молодец и уже не так меня бесит. — Я все равно оказываюсь там по сотням причин. Не знаю, как это объяснить, но меня туда что-то приводит. Я пытался закрываться в своей комнате, но тщетно. Это неизбежно. Том, я даже уезжал. Колесил автостопом по Флориде. — И снова оказался на том самом месте в субботу? — Нет, я покончил с собой. Перспективы вечного скитания меня не впечатляли. Мир уже слишком изменился до неузнаваемости, чтобы цепляться за него. Я просто прыгнул под колеса первой попавшееся машины и очнулся здесь, в общаге. В этой реальности мои родители мертвы, и я себе никогда этого не прощу. Я их убил. А еще здесь нет моего лучшего друга Бена и есть… ты. Я полостью истощен и напуган. Наверное, единственное, что мне уже хочется — это умереть. — Почему ты говоришь, что убил своих родителей? — Том делает вид, что верит мне. Но я-то знаю, что ему хочется свалить от меня подальше. Конечно. — Потому что я покончил с собой, и это повлекло за собой глобальные изменения. Дождись я субботы — все было бы по другому. Я бы снова попал под колеса, и наутро мои родители были живы, и проснулся я бы у себя дома. — Это может быть и совпадение. У такой чертовщины нет никаких правил и закономерностей, наверное? Том бросает мне мое снотворное, аккуратно становится у дверного косяка. — Дэнни, я… — Брось. Ты и не должен был мне поверить. Просто сойдемся на том, что я сошел с ума. Завтра утром у меня повторный прием у психотерапевта, поэтому не переживай.***
Я просыпаюсь поздней глубокой ночью. Рядом — сопит Том. Где-то в коридоре слышатся разговоры не спящих соседей. Долго всматриваюсь в темноту напротив, пока в голове пульсируют слова Тома. Совпадение. Взгляд переводится на силуэт снотворного в темноте. Медленно протягиваю руку и достаю из пластины все восемнадцать таблеток. Совпадение. Мне терять нечего — это ясно и предельно точно. Я разом запихиваю в себя все таблетки и запиваю водой. Мне просто интересно посмотреть, что же будет дальше, и действительно ли столь колоссальное изменение — простое совпадение. Сердце тут же ускоряет свой ритм, а из груди вырываются хрипы. А может, я и вовсе умру? Как бы мне этого хотелось... Сделать контрольную точку. Разорвать круг. Я лежу и мучаюсь долго — почти до утра, и совершенно беззвучно. В последние минуты жизни мысли приходят к Кейти.