- Я дам вам знать, если сдохну, хорошо?

      Надо мной нависла тёмная фигура. Одежда незнакомца была похожа на ту, которую носят бизнесмены: чёрный костюм, заправленный в него яркий, красный галстук. Он был высок. Даже при моём метре семьдесят с хвостиком он казался огромным.       — Э-э, здрасьте? — громко сказала я, чтобы докричаться до него.       Из-за его спины появились тентакли, направленные точно на меня. Они приблизились ко мне и одним движением отбросили назад. Я громко застонала, увидев, что из раны начинает течь кровь. Многи крови.       Я подняла голову и только сейчас увидела, что у этого мужчины нет лица. Будто бы он надел мешок на голову — я вижу выемки для глаз, вижу что-то типо холмика, — там, видимо, должен быть нос — а вместо рта еле заметная ямка. Я вижу, где должны были располагаться его части лица, но не вижу самих частей. Его лицо бледно-белое.       Я отползла на руках назад. Сейчас мне плохо, как никогда, и, казалось, хуже уже быть не может, но, вспоминая, что я в особняке с убийцами, понимаю, что это ещё цветочки.       Решив, что на ногах я буду более боеспособна, я, опираясь на всё, что было, рядом, встаю на в один миг подкосившиеся ноги.       В боку кололо ужасно. Я понадеялась на понимание «Хозяина» и поковыляла в сторону, как я понимаю, кухни, откуда и выходил Джефф со стаканом в руке.       На кухне есть еда, а еда мне помогает быстрее регенерироваться.       Я медленно подошла к косяку, где должна была быть дверь, но которой там, к сожалению, не оказалось, и опёрлась спиной на него. Я слегка заглянула за угол, чтобы посмотреть, куда я вообще иду.       Да, моё шестое чувство безусловно было право, я шла именно по направлению кухни. В комнате стоял огромный шкаф с прозрачными стёклышками, а внутри находилась гора посуды; большой стол с невъебенным количеством стульев; но тем, на что мой взгляд упал в самую первую очередь, являлся огромный холодильник!       Я подползла к столешнице, взяла чайник, наполнила его водой из рядом находящейся раковины, и поставила его на конфорку, предварительно включив в ней газ.       Я бодрячком подошла к холодильнику, который «так сильно возвышал мою душу», как сказал бы Толстой, и открыла его. Моему взору подверглось непостижимое.       Холодильник был почти пуст. Лишь пачка открытого, прошлогоднего молока, кусок колбасы, который и так погрызли мыши, и чей-то недоеденный салат… Фи, кажется, тоже прошлогодний.       Я с тоской захлопнула дверцу холодильника и принялась искать себе заварку для чая. Посмотрела на холодильнике, в шкафчике, в тумбочке, под столом — нигде нет ёбаной заварки!       Ладно, мне бы найти хотя бы кружку, куда заливать всё это дело.       Ну, высокую, большую кружку я заприметила ещё на входе на кухню. Она стояла в том огромном шкафу, на средней полке, прямо перед моими глазами. Я открыла скрипучую дверцу и сразу закашлялась, во-первых от боли, а во-вторых от пыли, которая «туевой хучей» напала на меня. Я протянула руку и схватила что-то, похожее на кружку.       Поскорее захлопнув дверцу, я посмотрела внутрь того, что я достала. Бо-оже ты мой, да тут просто многовековой слой пыли…       Я сполоснула кружку под струёй воды, и, знаете, на вид она выглядит вполне презентабельно.       Я услышала заветный плач молекул из чайника и подскочила к нему, чтобы выключить. Налила кипяток в кружку, налила кипяток на стол, налила кипяток на паркет, налила кипяток на себя…