Сомнения прошлого.

Голова отзывается ноющей, тянущей болью, когда Бен краем уха слышит глухой стук совсем близко. Он вымученно морщится и, поворачивая голову в ту сторону, откуда раздался звук, кое-как разлепляет сначала один глаз, а затем и второй. Пару раз моргает, пытаясь понять, где находится, и замечает на прикроватной тумбе высокий стакан, почти до краёв наполненный водой, а рядом с ним пару таблеток. — Пей, — ровный приказной тон откуда-то сверху раздаётся звоном в черепной коробке, и Бен морщится ещё сильнее. Выуживает руку из-под одеяла и еле ощутимо трёт левый висок, пытаясь сфокусировать зрение на человеке над ним. Осеннее нетёплое солнце ласково выжигает глаза своим ярким светом, не разрешая совершить задуманное, и вынуждает Николса тяжело вздохнуть. — Чем раньше выпьешь их, тем быстрее всё пройдёт, — всё так же бесстрастно говорит голос над ним. — Это достаточно сильный анальгетик, так что пей давай. Бен, всё ещё плохо понимающий, что происходит, через силу принимает сидячее положение и берёт в руки стакан и таблетки, закидывает те в рот и быстро запивает. — Спасибо, — немного севшим голосом благодарит он и вновь смотрит на мужчину перед собой. В чуть прояснившемся облике стали угадываться знакомые черты, и Бен мысленно хлопает себя по лбу — вспомнил. Джим. Джим Кеннетт, писатель. Нет, точнее, журналист, поправляет себя Бен, абсолютно точно журналист. «Парень со странным, специфическим запахом,» — пролетает в голове мысль, а Николс добавляет: «Такого не забудешь». — Извини, я, наверное, много проблем тебе доставил, — мямлит шатен, отставляя полностью осушенный стакан обратно на тумбочку. Бену кажется, что Джим вздыхает слишком громко и хмурится слишком сильно, словно вспомнил что-то такое, чего не помнит сам Бен. Но тут же возвращает себе невозмутимость. — Не бери в голову, — отмахивается он и забирает стакан, разворачивается, собираясь покинуть комнату, но у самой двери останавливается. — Ванная, туалет прямо по коридору и налево, кухня справа, — и выходит. Рука сама собой тянется к каштановым волосам и взъерошивает их ещё сильнее, а зубы невольно сильно прикусывают нижнюю губу. Ничего не помнит, понимает Бен, он абсолютно ничего не помнит. Может, тяжёлый вздох Джима и его хмурое лицо ему только почудились? Он ведь одет (хотя лишь наполовину; наверное, снял с себя кофту во сне), так что, рассуждая логически, между ними вряд ли могло что-то быть. Возможно, Джим просто устал вчера нянчиться с пьяным Беном. Николс рвано выдыхает и встаёт с кровати. Холодная вода немного пробуждает его и приводит в чувство, льётся на голову, течёт за шиворот — зря только верх надел, спина теперь почти вся мокрая. Бен стоит так, под ледяной струёй, сгорбившись над ванной и упёршись в её бортик ладонями, примерно минут десять и ругает себя на чём свет стоит; туман забытья потихоньку рассеивается, и память обрывками возвращается к Бену: вот Джим вытаскивает его из лифта, вот он через пару минут вталкивает его в свою квартиру, а вот уже Бен припирает его к двери, нависает над ним тяжело и целует смазано, влажно, перемещается ниже, на… Бену стыдно, Бену не хочется выходить. Бену хочется запереться в этой маленькой комнатушке и провести в ней остаток своей жизни. Может, ему притвориться, что память к нему так и не вернулась? Николс качает головой, Джим не выглядит дураком, наверняка догадается. Он умывается в последний раз и выпрямляется, закручивая краник. Осматривает небольшое помещение на наличие полотенца и замечает искомый предмет висящим на дверном крючке. Один-единственный, пожимает плечами Бен и быстро вытирает им голову и лицо, берёт себя в руки и с глубоким вдохом покидает ванную. Кухню найти не составляет труда хотя бы по приятному запаху, витающему в воздухе. Переступив её порог, мужчина обнаруживает Джима возле окна. Он стоял спиной к нему и в полусогнутом состоянии, вероятно, облокотившись локтями о подоконник, а одна из его ног была заведена за другую и тыльной стороной стопы отстукивала по ней какой-то замысловатый мотив. Бену показалась милой представшая перед его глазами картина, но любовался он ею недолго — запах только приготовленной еды усилился и вызывал аппетит, так что Николс почти сразу же перевёл свой взгляд на стол. — Как же давно меня не кормили завтраками по утрам, — довольно лыбится Бен, усаживаясь за стол и рассматривая двойную глазунью с помидорами, зеленью и сыром и двумя поджаренными сосисками рядом; переводит взгляд чуть в сторону и видит пару тостов с арахисовой пастой и кружку с чаем (кажется, ягодным), наполненную лишь наполовину. Джим выпрямляется и оборачивается, упираясь поясницей в подоконник — ноги снова скрещивает, замечает Николс и тихо усмехается, — а в руках держит точно такую же кружку, как и та, что стоит перед самим Беном — с двумя мультяшными оленями и медведем посередине, только не синяя, а зелёная. «Парные?» — возникает в голове вопрос сам собой, но так и не подвергается озвучке. — Вообще-то, уже два часа дня, — бессовестно прерывает мысли мужчины Кеннетт, флегматично приподнимая правую бровь, и тут же колко добавляет: — С добрым утром, Спящая красавица. Бен лишь что-то фырчит, набивая рот едой, и Джим обрывками разбирает только «вкусно», «потрясно» и прочие синонимы к этим словам, и тепло разливается где-то глубоко внутри, а губы невольно складываются в полуулыбке. Бен замечает это и замолкает, сглатывает пережёванную еду, но новую порцию в рот класть не спешит. С минуту смотрит на Джима внимательно, неотрывно и неловко утыкается взглядом в тарелку. — Ты, это… прости за вчерашнее, — несмело начинает Николс, — я, кажется, вчера перебрал немного… и доставил тебе парочку неприятностей. Бен усмехается про себя. «Парочку» — мягко сказано. — Не волнуйся, я с лёгкостью смог вырубить тебя, — приукрашивает детали Джим, а выражение его лица становится несколько самодовольным. Бен поддерживает реплику тихим смехом и со спокойной душой доедает глазунью, тут же принимаясь за две оставшиеся сосиски. Кеннетт подходит к одной из тумб, что стоит рядом с газовой плитой, и включает электрический чайник. Уже через несколько минут тот сам выключается — как раз к тому времени, когда его гость доедает последние остатки завтрака, — и Джим доливает кипятку в остывший чай Бена (а заодно и в свой кофе). Тот на выдохе благодарит и начинает уплетать тосты, а Джим отходит обратно к окну. Наблюдая за мужчиной, он молчит совсем не долго и, кажется, застаёт его врасплох своим внезапным вопросом. — Кто такой Чейси? Бен так и замирает с раскрытым ртом и тостом в руке у самых губ, а пальцы другой руки чересчур сильно сжимают ручку кружки, так, что костяшки белеют. Джим запоздало осекается. — Извини, кажется, мне не стоило… — Я больше ничего странного вчера не говорил? — немного резко перебивает Бен. — Да нет вроде, — зачем-то качает головой Джим, хотя знает, что шатен не видит его. Кеннетт наблюдает за тем, как Бен, явно потеряв аппетит, откусывает кусочек от тоста, тут же запивая его чаем, и хочет сказать ему, что он может не доедать, если нет желания, но в горле застревает ком, а язык не шевелится. Джим беспомощно обхватывает ладонями ещё горячую керамику покрепче и с сожалением смотрит на Бена. Тот доедает свой тост, отставляет кружку и смыкает ладони, переплетая пальцы замком. — Это мой покойный жених. Голос Николса на удивление чёткий, спокойный, монотонный, и Джим не сразу осмысливает услышанное. — Соболезную, — негромко говорит он спустя минуту, а Бен зачем-то добавляет: — Он умер при родах, ни его, ни ребёнка не удалось спасти, — он шумно вздыхает и переводит взгляд на Джима, мгновенье смотрит на него недоумённо, удивлённо и осторожно спрашивает: — Всё в порядке? Кеннетт вздрагивает. — Всё нормально, — поспешно отвечает он. — Точно? — Бен тихо встаёт и медленно, будто боясь спугнуть, подходит к мужчине. — Ты побледнел, а твои руки дрожат, — он аккуратно касается ладоней Джима своими, и тот снова вздрагивает, невольно дёргает руками и проливает немного кофе на него, но Николс даже не обращает на это внимание. Выудив-таки кружку из рук Джима, он отставляет её на подоконник и сжимает чужие ладони в своих. — Холодные, — задумчиво произносит он. — Замёрз? Джим не отвечает, а Бен и не ждёт ответа. Кажется, у Кеннетта тоже случилось что-то плохое, и не его одного мучают плохие воспоминания, думает Бен, а он взял и напомнил ему о трагедии. Николс хмурится и коротко качает головой, когда видит потерянное выражение лица Джима. В нос снова ударяет какой-то странный глубокий сладковато-терпкий, немного пряный аромат с нотками дымной горчинки, и он поддаётся какому-то совершенно спонтанному, непонятному ему порыву и притягивает чужое тело ближе к себе, крепко обнимая. Прячет своё лицо в светловолосой макушке, успокаивающе поглаживая мужчину вдоль спины, по позвоночнику, и совершенно точно теряет счёт времени, когда чувствует, как руки Джима крепко обхватывают его поперёк талии, обнимая в ответ, а его пальцы нервно теребят края кофты Бена.