Детское время или "маленькая" проблема

      — Всё, больше не могу!       Здоровой рукой мужчина захлопнул букварь и отшвырнул на край койки. Книжка перевернулась, открывая вид на обложку, с которой весело улыбались заяц с ежом, держа в лапах по начальной букве своего имени.       — Сэр, вы занимались только десять минут. Нужно хотя бы полчаса, давайте, я в Вас верю. — Риза взяла букварь и вернула её на живот Мустанга. В карих глазах мелькнула твёрдость, и мужчина, недолго помявшись, нехотя взял книгу в руки.       — Это унизительно.       — Никак нет. После подобных травм многих приходится учить говорить и связно выражать свои мысли, так что у Вас далеко не самый тяжёлый случай. Давайте.       Хокай была непреклонна в работе, непреклонна она была и в тех ситуациях, когда речь заходила о здоровье её начальника. И так как она оказалась единственной, кого Огненный алхимик боялся, а потому слушался, лечащий врач Мустанга сделал девушке предложение, от которого та не посмела отказаться: присматривать за сложным пациентом. Причём под термином «сложный» доктор понимал вовсе не тяжесть его травм, а характер. За три недели, что мужчина провёл в палате терапии, он умудрился довести до белого каления не только врачей, но и медсестёр, своими заявлениями, что не собирается терпеть «унизительные» — в его понимании — процедуры и врачебные манипуляции с его телом, обслужить которое он сам не мог. Угомонить своенравного пациента смогла только бесстрашная Хокай, отвесившая начальнику парочку словесных пощёчин и заявившая, что нытьё и попытки отстаивать собственную неприкосновенность ничем ему не помогут и лишь усугубят общее положение. И вообще он «не в том положении, чтобы отдавать приказы, а потому должен слушаться врачей» — это была почти цитата девушки, после которой Рой несколько дней лежал как в воду опущенный, но не пытался сопротивляться медикам.       То что у него появились проблемы с чтением и устным счётом выяснилось не сразу, но довольно своевременно — времени прошло не много и при необходимой реабилитации восстановить нужные функции не должно было составить особого труда. Но лишь при условии, что сам пациент отнесётся к этому со всей серьёзностью и готовностью, чего за Мустангом как-то не наблюдалось. Доктор заявил Ризе, что столь нетипичное поведение может быть вызвано сбоем в работе нервной системы и её перестройкой после полученных травм и выразил надежду, что в «скором времени» состояние полковника стабилизируется и он снова станет прежним собой.       В принципе, так оно и случилось.       Только прежние черты характера ещё не вернулись в полной мере и столь странная для Мустанга нерешительность и стыдливость ещё портила ему жизнь. Но Риза Хокай была отличным устранителем данных качеств, а также прекрасным стимулом упорно работать и восстанавливаться. Она его почти не оставляла, и Рой периодически задумывался, когда она успевает есть, спать и принимать водные процедуры. Да и Стальной теперь «висел» на плечах этой сильной девушки. Кстати о мальчишке.       — Как Эдвард? Ещё не разгромил тебе квартиру?       — Он в порядке, но после Ваших слов опасается приходить сюда — думает, что Вы сильно злитесь. — Хокай поджала губы и посмотрела с лёгким укором, который Мустанг, впрочем, мастерски проигнорировал.       — Правильно думает. И я сотни раз просил не «выкать», когда мы одни. — Мужчина перевернул страницу букваря и внутренне подобрался: звуки закончились и начались слоги. Это должно было быть легче, чем стоящие вместе глупые гласные, но почему-то Рой не был сильно уверен. В конце концов он никогда и предположить не мог, что, будучи способным прекрасно говорить, слушать/слышать и выражать собственные мысли его мозг вдруг разучится читать. «И считать» — напомнил он себе и подавил гримасу разочарования. — Приди он сюда — наверняка засмеял бы, а мне это не нужно.       Пока что радовало одно — зрение на левом глазу почти полностью восстановилось.       — Сэр, Вы… Рой, ты слишком плохого о нём мнения, — поправилась Хокай, заметив нахмуренный вид Мустанга. — Мальчик волнуется за тебя и продолжает себя накручивать.       Переход к более личным отношениям её беспокоил, так как осложнялся годами привычки. Да, они были знакомы с тех пор как ему было девять, а ей пять; да, они провели бо́льшую часть своей жизни рядом и знали всё друг о друге и, да, они безусловно испытывали взаимный романтический интерес. Но. На службе запрещались отношения между мужчиной и женщиной, если они являлись прямыми начальником и подчинённым. Да и согласно субординации она не могла столь фамильярно обращаться к чинам, старшим её по званию. В то время пришлось «вбить» в себя привычку «выкать», а теперь она не знала как эту привычку побороть.       — Мы со Стальным никогда особо не ладили, и ты это знаешь. Всё то время, что он был со мной я сотни раз пытался к нему подступиться и, чёрт возьми, иногда мне казалось, что вон оно — успех! Стена дала трещину! Но каждый раз эти моменты были столь кратковременны, что я порой сомневался, а не привиделось ли мне это. Да и если бы пацан действительно хотел меня увидеть, он бы пришёл. Во время тихого часа или ещё когда, когда я сплю и его не вижу — если уж он внезапно действительно так опасается моего гнева.       Слова Роя так и сочились сарказмом, но Хокай твёрдо решила не предавать доверие мальчика и не рассказывать полковнику, насколько прав он оказался в своих предположениях. Эдвард действительно навещал его. Каждый день. Стабильно после обхода медсестёр, когда Мустангу кололи обезболивающее и ещё какой-то нужный препарат, побочным действием которого была сильная сонливость. Каждый раз Риза предлагала Элрику остаться и поговорить с опекуном тет-а-тет, но каждый раз мальчишка отвечал отказом. А дома, в отведённой Эду комнате, постепенно копилась стопка детских рисунков, покрашенных в навевающие тоску цвета. Отстранённо Риза подумала, что если бы не приезд Винри и Альфонса Эдвард бы и вовсе потерялся в пучине вины, из которой никак не желал вылезать. Даже пушистый Ураган не мог надолго отвлечь ребёнка.       Ручка двери противно щёлкнула, извещая, что в палату вот-вот войдут.       — Ну как дела с чтением?       Лечащий врач полковника аккуратно закрыл дверь и приблизился к койке, с явным интересом посматривая на букварь в руках мужчины. Его была идея начать именно с этой книжки для детей.       — Паршиво.       — Уверен, всё не так плохо, — мужчина решил не заметить язвительного тона своего пациента и осторожно сел на край кровати, покрутив в ладонях маленький фонарик. — Прочти эти строчки. — ткнул пальцем в несколько букв.       — …Там, дум, дин.       — Ну вот, со слогами всё в порядке, а как насчёт слов?       — Лиса. Ворон. Кроко-ро-ди-крокодил, блин! Я всё понимаю, но в мозгу словно что-то щёлкает и чувствую себя полным кретином. Это же просто чтение! — Рой раздражённо, немного нервно вздохнул и, облизнув губы, уставился в окно, отвернувшись от доктора. Ему опять стало стыдно за своё состояние и хотелось провалиться сквозь землю.       — Двадцать пять плюс тринадцать.       — А?       — Отвечай.       — Устный счёт? — Мустанг недовольно скривил брови, но получив в ответ лишь серьёзные выжидающие взгляды как от доктора, так и от Ризы, сдался. — Тридцать три? Нет, тридцать восемь!       — Да.       — Девятью четыре?       — Тридцать шесть. — С таблицей умножения у него всё было хорошо, в этом Рой не сомневался.       — Усложним немного. Сто восемь отнять тридцать девять и прибавить два?       — Это экзамен, что ли? Не знаю. Уверен, где-то около семидесяти. Шестьдесят восемь?       — Почти. Семьдесят один.       — Чёрт.       — Эй, у тебя прекрасные показатели, для человека, который лишь второй день пытается вспомнить как читать и считать. Многие и однозначные цифры не сразу складывают, а ты всего одну ошибку допустил, так то пример с двумя действиями был.       — Что решают дети в первом классе. — Мустанг опустил глаза на одеяло, не в силах выдержать позор. Он, кого всегда называли гением, не справился с элементарным! Ему хотелось швырнуть букварь в стену, отправить доктора в долгое пешее и с головой укрыться одеялом чтобы не чувствовать себя таким жалким и беспомощным.       Сбоку послышалось шуршание, а потом на свободную от гипса руку несколько грубо надели манжетку и, приложив стетоскоп, начали качать воздух. Мустанг непроизвольно напрягся — мерить давление он так и не привык. Дело осложнялось ещё тем, что доктор каждый раз затягивал манжетку слишком туго и при заполнении её воздухом мужчина практически терял способность чувствовать руку. Это невероятно напрягало Роя, несмотря на то что он прекрасно понимал безопасность и необходимость процедуры; поэтому пульс у него почти всегда был повышенным. Когда давление на руку спало и кровоток вернулся в нормальное состояние, алхимик с облегчением прикрыл глаза и расслабился. Он ничего не мог с этим поделать — рефлексы, и тут уж как ни старайся толку не будет.       В который раз отругав пациента за излишнюю нервозность и нежелание дышать спокойно, доктор снял манжетку, перед этим записав показатели и удовлетворённо кивнув. Скачки́ прекратились, а значит Рой медленно, но поправлялся, что не могло не радовать. Мужчина покрутил в руках фонарик, откашлялся, но так и не привлеча внимание Мустанга, с лёгким раздражением схватил его за подбородок и повернул к себе. Нежелание полковника проверять зрение по-настоящему злило добродушного доктора. Попав под воздействие света, зрачок поспешил сузиться.       — Ну вот, реакция значительно лучше, чем в прошлый раз! Думаю, ещё пару тройку дней и будешь видеть как ни в чём не бывало. — доктор сунул фонарик в карман медицинского халата и хлопнул себя по коленям прежде чем подняться. — А, пока не забыл: вот тебе стимул продолжать тренировать мозги и закончить это дело к пятнице: в конце недели мы снимем гипс с твоей руки и львиная доля сил начнёт уходить на восстановление уже её функций. Как-никак, почти пять недель прошло с момента твоего поступления сюда.       Рой заинтересованно посмотрел на врача, так и не сумев скрыть во взгляде детское возбуждение. Наконец-то! Он уже порядком устал от собственной беспомощности и факт, что Ризе приходилось его кормить, брить и помогать с другими не менее смущающими вещами с каждым новым разом глубже забивал гвозди в гроб его неуверенности. Конечно, освобождение только одной конечности не сделает его полностью независимым, но это всяко лучше, чем не иметь и этой возможности пошевелиться. По крайней мере кормить себя он сможет сам!       Дверь за доктором закрылась с тихим щёлчком, и Мустанг с невиданным ранее энтузиазмом взялся за букварь. Брошенный врачом стимул оказался довольно сильным.

***

      Эдвард подождал пока брат нальёт кипяток в кружку и тщательно перемешает с прохладной водой, приводя напиток к приемлемой температуре. Больше рисковать и глотать чай сразу после заварки мальчик не собирался — обожжённых языка и нёба, заживавших почти четыре дня, ему хватило с лихвой. Кинув в рот перемазанное маслом и «склеенное» им друг с другом печенье, мальчик блаженно прикрыл глаза и лишь тщательно всё пережевав и проглотив, позволил себе отпить чай — перебивать замечательный вкус не хотелось.       Скрябанье когтей по ламинату известило о скором появлении Урагана, и пёс действительно вбежал в кухню, радостно виляя хвостом, переводя взгляд с одного человека на другого. Он немного скучал по хозяйке: из-за того что Риза практически поселилась в госпитале, времяпрепровождение с любимцем заметно сократилось; девушка появлялась дома поздно ночью и уходила рано утром, не делая перерыва даже на обед. К счастью, захандрить собаке не давал Эдвард и приехавшие присмотреть за ним Альфонс с Винри.       — Хороший мальчик! Иди сюда, — Винри встала из-за стола и присела на корточки, подзывая собаку.       Ураган смешно навострил уши и подошёл к девушке, почти тотчас перевернулся на спину, подставляя брюхо под её нежные ласковые пальцы. Рокбелл осторожно, боясь потянуть за шерсть и причинить боль, почёсывала собаке живот и на этот момент, похоже, совсем выпала из реальности. Деревенский Дэн хоть и был довольно ласковым и игривым, всё же был явно староват для таких вот кувырканий и шутливых попыток цапнуть за пальцы. Да и характер у собаки порой бывал слишком непредсказуемый; не то чтобы Винри это хоть раз пугало — она без сомнений хватала его и за хвост, и за шиворот, если нужно, вытягивала клещей, вливала лекарственные смеси и переделывала автопротез лапы, если пёс умудрялся повредить его. Ураган же был ещё молод — всего полтора года, только-только миновал подростковый возраст — и полон сил, энергии и желания носиться, гонять всё живое меньше себя и подставляться под ласкающие руки людей, бесконечно виляя хвостом и высовывая язык набок. Кто-то когда-то сказал Винри, что таким образом собаки смеются.       Девушка в последний раз провела ладонью по животу пса, почесала за ухом и, хлопнув себя по коленям, поднялась. Ураган поспешил последовать её примеру и принял сидячее положение. Винри не удержалась и взъерошила морду пса прежде чем привычно потянуться к крану: любовь к мохнатым всегда в её сердце, но правила гигиены никто не отменял. Особенно учитывая, что она собиралась перекусить.       Альфонс взял со стола кусочек сыра и протянул повернувшемуся к нему Урагану. Пёс аккуратно взял угощение, не забыв при этом лизнуть руку в благодарность.       — Эй, Ал, старший лейтенант не разрешает кормить его со стола! — Эдвард перевёл обеспокоенный взгляд с брата на собаку и обратно. Как-то он тоже захотел побаловать собаку вкусненьким, но Хокай быстро пресекла его попытки, аргументировав, что ветеринар запретил скармливать животному человеческую еду. Вроде как пёс может заболеть или что ещё хуже. Поэтому больше Эдвард не делал попыток и по приезду семьи старался следить за соблюдением этого правила.       — Но он же не солёный, да и вроде собакам можно, — возразил Альфонс, слегка нахмурив брови. Дэн сыр просто обожал, и ничего — жив, здоров и носится не так резво только от старости.       — Может и так, но я не хочу рисковать. Если с Ураганом что-то случится влетит всем, а ты просто не видел старшего лейтенанта в ярости. Она даже полковника может напугать, если захочет. Не надо нам проблем.       Последняя фраза прозвучала жалко и трусливо даже для Эдварда, и мальчик поджал губы. Он не любил напоминать ребёнка, но детское мышление и поведение с каждым новым днём всё больше захватывали сознание; что интересно — память полностью сохранялась. И от этого было ещё более неловко. Его уже потянуло к игрушкам, рисованию и другим штукам, которые нравились ему в пять, но которые были слишком… детскими для его семнадцатилетнего «я».       В определённой степени это пугало.       — Ну… ладно, если так. — Младший Элрик послушно вернул очередной кусочек на тарелку, стараясь игнорировать обиженный скулёж со стороны Урагана.       Обстановку несколько разрядила Винри.       — Кстати, Эд, сегодня же ты не ходил к мистеру Мустангу. Мы с Алом собираемся навестить его вечером, ты с нами? — девушка перевела заинтересованный взгляд на Эдварда, отметив, как поморщился мальчик на её обращение к Рою. Для братьев Элриков Огненный алхимик был просто полковником, иногда — полковником Мустангом, реже — просто Мустангом. Мальчишки не привыкли к таким формальностям, но ведь они близко общались с мужчиной, в то время как сама Винри встречала его от силы пару десятков раз за прошедшие годы. Она не имела права фамильярничать, если только сам мужчина не предложит.       — Да, но подожду в коридоре.       — Почему? Вы вчера поссорились?       Девушка удивлённо вскинула брови и откусила бутерброд, наблюдая, как Эдвард уже третью минуту размешивал сахар в кружке. Бывший алхимик вмиг стал подавленным, стоило ей упомянуть его опекуна, и Рокбелл даже успела разозлиться на себя: вдруг задела больное? Отношения между этими двоими всегда оставались для неё загадкой. Во всяком случае, сторона полковника, так как чувства друга она поняла ещё давно.       — Он меня ненавидит, я думаю… — бывший Стальной пробормотал так тихо, что если бы в кухне играл приёмник его и не услышали бы. — Из-за меня он пятую неделю в гипсе и практически беспомощный; старший лейтенант говорила, ему придётся снова учиться читать и считать. Это ужасно!       Алюминиевая ложечка с громким звяканьем упала на плитку, заставив мирно прилёгшего Урагана испуганно вскочить. Альфонс и Винри удивлённо замерли, не уверенные, что сказать.       — Уверена, ты драматизируешь, — Винри нагнулась и подняла упавший прибор, положила на край стола, — не думаю, что он тебя ненавидит. Иначе бы не прыгнул между тобой и машиной.       — Точно, брат, полковник всегда помогал нам и заботился. Он любит тебя.       — Вовсе нет! — Эдвард опёрся ладонями о стол и исподлобья оглядел брата и подругу: — Видели бы вы его взгляд, когда он только проснулся и я пришёл. Очень сердитый. Он даже старшего лейтенанта попытался на меня натравить, но она умная и поняла, что я не умышленно полез под машину; это был несчастный случай! Я понимаю, что он не хочет меня видеть, поэтому навещал его после обхода медсестёр и укола со снотворным эффектом. Он и правда хреново выглядит.       — А.       — Вот как.       Альфонс переглянулся с подругой, и та ответила чуть изогнутой бровью и едва уловимым кивком в сторону Эда. Это был стандартный жест, когда девушка намекала Элрику поговорить с братом, что называется, по душам. Она давно уловила, что между ними была какая-то особая связь, удивительное взаимопонимание и чуткость. Словно две половинки одного целого. Они были до невозможного похожи в одних вещах и различны в других.       Сославшись на необходимость заранее сложить всё что она хотела в этот раз принести полковнику, Винри покинула кухню, поманив за собой Урагана. Пёс обернулся на Эдварда, ткнулся ему носом в колено и убежал за девушкой, виляя хвостом. Похоже, он нашёл в ней временную замену любимой хозяйке.       — Эд, что случилось. Скажи правду. — Голос Альфонса сквозил беспокойством и неподдельным участием, и от этого мальчику стало только хуже. Почему-то никто не орал на него и не винил в случившемся, и выхода накопившейся внутренней вине просто не было. Сердце и горло словно сжимали тиски, и он не мог ничего поделать.       — Мы сильно поссорились в тот раз, я сказал, что хочу чтобы он сдох и выскочил на дорогу. Думал, если меня собьёт машина — не смертельно, нет, легонько! — он поймёт, что был неправ и утопится в чувстве вины, а вышло вот оно как. — Эдвард полностью отвернулся от брата, подтянул колени к груди и обнял их руками. Он принимал эту позу всякий раз, когда чувствовал себя наисквернейшим образом. — Ал, ты просто не был в тот день в госпитале и не видел всё это. Приходили его мама, сестра с детьми, команда… ещё куча незнакомых людей… очень многие плакали. Я чуть не убил человека, который был важен стольким людям!       Альфонс на некоторое время замолчал. Когда старший брат так себя накручивал, убедить его в чём-либо было делом практически невозможным, но — Элрик должен был признать — более полная версия событий пролила свет на определённые моменты. Рой Мустанг легко прощал мальчишкам косяки, но вот на слова реагировал более остро. Мужчина и правда мог обидеться на открытое пожелание смерти — да что там, любой здравомыслящий человек не захотел бы некоторое время (если не всегда) общаться с таким индивидуумом. Но Рой вроде как опекал братьев, поэтому Альфонс надеялся, что гнев мужчины, каким бы сильным и праведным он ни был, утихнет и исчезнет сразу как заветные слова покинут рот его брата.       Но сначала нужно было донести эту мысль самому Эдварду.       — А тебе?       — М? — Эд непонимающе вскинул бровь.       — Тебе важен полковник?       — М-м-м, не ненавижу.       Альфонсу захотелось пристукнуть наглого братца, но он сдержался. Эдварду и так было непросто, а если при таком состоянии начать читать нотации — он и вовсе уйдёт в себя. Юноша решил сделать вид, что его не задел ответ брата.       — Тогда просто извинись, уверен, он всё поймёт и простит.       — Вот ещё! Он сам виноват, что довёл меня тогда.       Альфонс стиснул зубы. В принципе, такая реакция была вполне ожидаемой, но если Эдвард до сих пор был уверен, что поступил правильно, то к чему этот спектакль с самобичеванием? Это алхимик и решил выяснить.       — Ты же только что раскаивался.       Упрёк, всё же прозвучавший, сколько бы Альфонс его не прятал, заставил Эдварда растерять напыщенность и вернуться в жалкую позу. Мальчик грустно посмотрел на стол и принялся повторять пальцем узор скатерти.       — Ну да. Но сказать ему это не смогу. Просто не смогу, Ал.       — Тогда хотя бы зайди к нему вместе с нами, посмотри на его реакцию. Может, тебе и говорить ничего не надо будет.       — Ладно.       Вечер наступил много раньше, чем ожидалось, и Эдвард с уверенностью мог сказать, что совершенно не готов встретиться с опекуном.       Но не пойти он не мог — необъяснимое желание увидеть, лично убедиться, что процесс выздоровления пусть медленно, но идёт, не давало покоя. Старший лейтенант звонила несколько часов назад, проверяя, и сообщила, что полковник делает успехи в обучении и что в пятницу ему должны будут снять гипс с руки. Элрик кивнул телефонной трубке, потому что не был уверен, что ответить. Одна часть его радовалась, что мужчина наконец получит больше свободы и перестанет жаловаться и, следовательно, раздражать Хокай, а другая — тряслась от ужаса и осознания, что такими темпами полное выздоровление полковника может наступить раньше ожидаемого срока. И это значило, что ему придётся встретиться и поговорить с мужчиной.       Нужно было.       Он обязан был извиниться.       Вот только привычной смелости не было и в помине, и Эдвард совершенно не представлял что скажет. Обычного «простите меня» будет явно недостаточно — не после всего произошедшего, а выдавить из себя нечто большее он вряд ли сумеет.       — Всё, Эд, хватит себя накручивать! — Винри размашисто хлопнула мальчика по спине и ободряюще улыбнулась: — Риза же сказала, он сейчас в настроении, так что всё будет хорошо.       — Угу.       Элрик нехотя кивнул и хмуро посмотрел на брата. Альфонс как раз закончил воевать с плохо слушающимся карабином и застегнул его на ошейнике Урагана. Пёс радостно взвизгнул, предвкушая долгую прогулку, и, поддавшись эмоциям, подпрыгнул и рванул к двери.       До госпиталя они добрались довольно быстро — общественный транспорт в этот раз ходил без перебоев. Оказавшись возле входа, Эдвард проявил инициативу и предложил подождать с Ураганом Ризу, раз уж с собаками нельзя, и подняться к ним потом. Винри и Альфонс колебались недолго и, взяв с него слово в этот раз встретиться с полковником, скрылись в дверях. Мальчик присел на корточки, потрепал подошедшего пса по морде и за ушами и отошёл к лавочке: так он меньше привлекал внимание бдительных прохожих и мог не беспокоиться о глупых расспросах.       Ждать пришлось недолго.       Риза спустилась со ступенек и подошла к скамейке максимум через десять минут. Вид у девушки был усталый, но довольный.       — Ну как он? — Эдвард передал поводок и повёл бровью, изо всех силы стараясь выглядеть невозмутимым.       — Спасибо. — Хокай кивнула и потянулась к карабину чтобы отпустить пса. Ураган редко гулял на поводке благодаря абсолютному послушанию, а учитывая, что в паре тройке метров от госпиталя располагался парк, девушка решила не томить собаку ожиданием и дать побегать уже сейчас. — Он молодец. За сегодня умудрился почти разобраться с букварём; даже несколько предложений из журнала вслух прочёл. Но ему всё ещё трудно. Понадобится чуть больше времени, прежде чем он полностью восстановит эти навыки. Но доктор делает оптимистичные прогнозы, так что надеемся на лучшее. Хокай тепло улыбнулась, наблюдая, с каким облегчением выдохнул ребёнок. Вероятно, сам Эдвард этого не заметил.       — Значит, руку ему освободят через три дня, а что насчёт ног?       — Тут сложнее, у него перелом правой лодыжки, плюс обеих ног. Доктор говорит, не раньше чем через месяц, но до этого ещё рентген сделают. Как у тебя день прошёл? Вижу, Винри с Альфонсом всё же вытащили тебя к нему.       — Да… — Эдвард почесал затылок, отчаянно пытаясь спрятать глаза. Предательская краска залила лицо, и он не хотел выглядеть ещё более смущённым. Риза знала, как нелегко ему должно было даться такое решение. — День нормально. Хаято за Винри хвостом ходил. Кстати, она пирог испекла, мы оставили в духовке чтобы не остыл.       — Да? Тогда пойду куплю особо вкусный чай по этому поводу. Но вы не торопитесь: до окончания часов посещения ещё долго, а мне и с Ураганом погулять надо.       — Хорошо.       Попрощавшись со старшим лейтенантом и махнув гавкнувшему ему Урагану, Эдвард поднялся по ступенькам и вошёл в госпиталь. Обстановка за ночь тут не изменилась, в воздухе по-прежнему витал смешанный запах всевозможных лекарств и немного отдавало то ли кварцем, то ли ещё чем. Назвав на пункте пропуска своё имя и цель посещения, мальчик нырнул в коридор и перескакивая через две ступеньки начал свой путь на седьмой этаж. Не то чтобы ему так сильно хотелось встретиться с Мустангом — совсем нет — но долго подниматься по лестнице он ненавидел больше всего. После молока.       Нужную палату он нашёл сразу и на миг замер в нерешительности, прежде чем схватиться за ручку и потянуть на себя. Он неслышно выдохнул, стоило проникающему сквозь полузавешенные жалюзи свету попасть на глаза.       «Может ещё не поздно уйти?!» — Винри закрывала собой вид на дверь и полковник его не видел. Это дало повод Эдварду всерьёз задуматься о побеге.       — Стально… Эдвард?       «Вот и всё»       Мальчик закрыл глаза и сглотнул подкативший к горлу ком нервов. Ему нечего было бояться, он справится. Всего два слова, он должен сказать их. Наедине. Должен.       — Ладно, мистер Мустанг, мы с Алом подождём внизу. Было приятно Вас увидеть. — Винри неловко отряхнула юбку и поправила принесённый пакет с фруктами и пирогом на тумбочке. Оказавшись на ризиной кухне и обнаружив на балконе целый ящик уже начинающих портиться яблок, девушка пришла в восторг и сделала два пирога, сразу заявив, что один они отнесут попробовать полковнику, а другой — что побольше — съедят вместе с Ризой. Возражений со стороны мальчишек не было, и Рокбелл осталась довольна.       — Всего хорошего, спасибо, что пришли проведать. — Рой помахал девушке и младшему Элрику свободной рукой и ласково улыбнулся.       Они приезжали уже раз четвёртый и каждый раз удивляли: сначала принесли неизвестно где откопанный ананас (Рой даже думать не хотел, сколько эти дети заплатили за такую экзотику и, особенно, откуда такие деньги), потом подарили фотоальбом, который наполовину заполнили любезно предоставленными Гресией Хъюз снимками. По тем фото можно было изучать биографию Мустанга, кроме, разве что, детских и школьных лет. Третьим сюрпризом оказался небольшой кликер, с помощью которого Рой приноровился отсчитывать все свои удачные попытки реабилитации: будь то правильно посчитанный пример или прочитанное слово или предложение. Осознание, что число на приборе с каждым разом чуточку больше придавало сил. А теперь вот домашний пирог с яблоками. Рой честно не знал, чем заслужил такую честь, ведь преподнесение такого подарка можно было рассматривать как приравнивание к семье.       Но одно он знал точно: Винри Рокбелл замечательная девушка и Альфонс будет дураком, если её профукает. Раз уж шансы вернуть Эдварда близки к нулю.       «Кстати о нём», — мужчина вспомнил, что Рокбелл и младший Элрик покинули палату не просто так. Эдвард мялся у двери и смотрел куда угодно, но только не на бывшего начальника. — «Презирает, что ли?»       Мальчишка вдруг дёрнул головой и нахмурился. Вытянул руки по швам и впился в Мустанга серьёзным взглядом. Он явно собирался что-то сказать. Внутри Роя будто щёлкнули выключатель, и мужчина поспешил высказаться вперёд ребёнка. Потому что слушать язвительные речи сейчас совершенно не хотелось.       — Знаешь, ты не должен приходить сюда только потому что твой брат и подруга так сказали.       На мгновение ребёнок выглядел искренне удивлённым, и Рой, заметив эту перемену, пришёл к выводу, что не ошибся с мыслями. Мальчишка пришёл не по своей воле и было бы жестоко удерживать его тут, пытаясь развязать беседу и помириться. В груди Мустанга что-то кольнуло, но мужчина сохранил маску невозмутимости. Из-за своего эго и желания найти общий язык с ребёнком он оказался на больничной койке. По этим же причинам теперь заставляет Элрика тратить драгоценное время, придя к нему.       — Я…       — Всё в порядке, Эд, я понимаю. — Рой выставил вперёд руку, не позволяя мальчику говорить. — Не волнуйся, просто скажи брату и мисс Рокбелл, что я почувствовал сонливость и ты решил уйти чтобы не мешать.       — Но…       — Они поймут и поддержат, будь уверен. — Мустанг не особо понимал, зачем перебивал ребёнка и не позволял ему и слова сказать, но разум твердил, что нужно было скорее покончить со всем этим и больше не мучить ни себя, ни Эдварда. Поэтому он решился на разговор, который мысленно прокручивал не одну сотню раз. — По поводу опеки не беспокойся: я придумаю, как всё уладить, но тебе придётся потерпеть до моей выписки. В Ризенург сейчас тебя не отпустят, так как именно старшего лейтенанта я указал своим доверенным лицом. Но я вспомнил, что один мой знакомый работает юристом, и он мне должен, поэтому всё сделаем. Может не так быстро, как тебе хотелось бы, но он сможет убедить соц. службы оформить опекуном твоего брата…       Эдвард стоял словно громом поверженный, не в силах произнести ни слова. Золотистые глаза расширились от шока, губы пересохли и приоткрылись, а сердце принялось отбивать чечётку. Он не понимал, к чему Мустанг говорил всё это. Он от него отказывался? Эдвард так сильно достал его, что он не выдержал и решил избавиться от него? И почему глупый полковник выставлял всё в таком свете, словно делает ему величайшее одолжение? Конечно, он бы хотел жить вместе с Алом, но ведь тот уже взрослый, ему нужно свою жизнь устраивать (как бы ни было больно осознавать это, но его брат прекрасно смотрелся с Винри), да и за здоровьем следить он тоже должен. Пятилетний ребёнок будет только мешать ему, что бы Ал ни пытался там возразить.       «Ты такой же как Хоэнхайм!» — Эдвард резко развернулся и, даже не взглянув на ещё что-то говорившего полковника, потянул за ручку двери. Та захлопнулась за спиной с громким хлопко́м, и ребёнок пустился бежать по лестнице, всеми силами стараясь удержать напрашивающиеся на глаза слёзы — объясняться перед Алом и Винри было последним, чего он в тот момент хотел.       В итоге он так и не нашёл в себе сил прервать речь полковника и извиниться.