***
Нож размазывал арахисовое масло по ломтю белого хлеба, на краю стола дымилась кружка с горячим какао, а первые маленькие белые цветочки, аккуратно поставленные в небольшую декоративную вазу, делали день ещё чуточку ярче. Эдвард закончил с созданием бутерброда, подумал и достал из холодильника палку начатой колбасы и осторожно, краем глаза косясь на блестящее лезвие, отрезал себе несколько кусочков. Обед обещал быть пусть и не таким сытным как обычно, но более чем прекрасным. Без полковника и его вечных поучений. Вообще Эдвард мог не утруждать себя деланием бутерброда и съесть специально приготовленную полковником гречку с сосисками, но какое-то внутреннее желание самоутвердиться не позволило принять «подачку». Захотелось в кои-то веки почувствовать себя взрослым, таким, каким он был бы, не случись вся эта история с возрастной регрессией. Блин, ему было семнадцать! Семнадцать! Не пять! Выпустив раздражённый вздох, мальчик откусил слишком большой кусок и добрых три минуты мучился с его пережёвыванием; немного в этом нелёгком деле помогло какао, но в итоге он всё равно подавился и зашёлся кашлем. Постучав кулаком в районе солнечного сплетения, причинив себе тем самым дополнительные трудности, Эдвард наконец откашлялся и вернул способность дышать спокойно. Смахнув собравшиеся в уголках глаз слезинки и ещё пару раз кашлянув чтобы убедиться, что больше в горле ничего не «застряло», мальчик тряхнул чёлкой, отбрасывая её с глаз, и продолжил поедать скудный обед. Отпуск Роя Мустанга закончился ровно неделю назад, после его (Эда) последней попытки выиграть у мужчины в шахматы. Нахмурившись, Элрик быстрее заработал челюстями и, наконец доев, в три глотка допил какао и с лёгким стуком поставил чашку на стол. Убирать за собой не хотелось. Во всяком случае не в данный момент. Мальчик прошаркал в коридор, взял телефонную трубку и принялся крутить диск, набирая заветные цифры. На том конце провода ответили не сразу, на самом деле Эдвард уже был готов сдаться и положить трубку, когда гудки прекратились и звонкий девичий голос прервал череду мыслей. — Автомастерская Рокбеллов! — Винри… — Эд? Привет! Как дела, всё хорошо? У нас такой ливень лупит — ужас, как у вас? — Девушка не дала другу договорить и буквально «засыпала» вопросами. Судя по слишком быстрой речи, она нервничала. И Элрику такой вывод не понравился. Подруга детства и первая любовь всегда славилась своей способностью держать эмоции под контролем и холодно всё анализировать (ситуации с поломкой автоброни тут не в счёт). Беспокоилась — так, чтобы это было заметно даже Эдварду — только по действительно важным случаям, таким как вопрос жизни и смерти близких, возможная нехватка запчастей для установки клиенту протеза, когда Дэна укусил клещ и тот едва не умер от пироплазмоза… Но после того случая собаке постоянно меняли специальные ошейники, запчасти закупались с огромным запасом, расписания электричек и поездов были чуть ли не выучены и висели в мастерской вместе с различными напоминалками, а жизни каждого домочадца были вне опасности. Во всяком случае, когда они созванивались два дня назад. Эдвард почувствовал напряжение и принялся машинально накручивать шнур на палец. Неужели что-то с Алом или бабулей? Но Винри не упомянула ничего такого, а значит не стоило волноваться. Верно? В любом случае, он решил, что будет вежливым сначала ответить на заданные вопросы и только потом спрашивать самому. — Привет, я в порядке, наслаждаюсь уменьшением дозы Мустанга в моей жизни. У нас вторую неделю солнце, хотя уже дня три как дождь обещают, но пока никак. А что там с Алом и бабулей? Элрик затаил дыхание, стоило собраться с мыслями и озвучить вопрос. — Завидуем вам. Тут скоро всё поплывёт, если вода не прекратится. Все, что сажали, просто сгниёт, ужас! Бабушка в полном здравии, на пару с Дэном гоняет котов от Аловой Марьяны, а Ал рядом крутится, дать? — Да-а-а, давай. — Тихий выдох в сторону, чтобы девушка не заподозрила его облегчения. — «Значит, она из-за огорода так?» Эдварду захотелось рассмеяться и сделать сальто. Всё-таки Винри заметно изменилась: стала более женственной, хозяйственной и уже не грозилась пришибить любого, кто хоть немного портил её автоброню. Красивая очень девушка стала, милая. Поняв, что мысли потекли не в то русло, Эдвард, раскрасневшись аки маков цвет, яростно замотал головой, прогоняя наваждение. Огромную помощь в этом оказал и Альфонс. — Брат, привет! Его звонкий жизнерадостный голос помог отвлечься от глупых образов и сконцентрироваться на диалоге. Эдвард тепло улыбнулся и с толикой грусти посмотрел в сторону телефона. Безумно хотелось увидеться, но и просто слышать голос Ала — человека, а не закованной в броню души — уже было подарком. Огромным подарком. — Как ты там, все предписания медиков соблюдаешь? — Конечно! Хотя мне не нравится та часть, где раз в неделю обязательны уколы — они довольно болючие, ты бы точно удрал. — Эй! — возмутился старший Элрик, но быстро вернул хорошее настроение. — Впрочем, тут ты прав. Да, в этот раз совершенно прав. Ненавижу иголки. — Я всегда прав, — самодовольство так и сквозило в речи Альфонса, и Эдвард ненароком подумал, что этой дурной привычкой его брат обязан полковнику. Младший никогда не скрывал, что относился к Мустангу с уважением и чуть ли не обожанием, а потому непроизвольно перенимал некоторые его фразы, позы и другое, что Эда совершенно не радовало. Впрочем, сам Альфонс нередко говорил то же про Эдварда, к великому гневу последнего. — А как ты, брат? Вылечился наконец? — Э-э, да! Всё хорошо. — Неловко улыбнувшись своему отражению в зеркале, мальчик почесал затылок, понимая, что даже теперь умудрился уйти в мысли. Это было… неудобно. — Зелёнка наконец смылась. Отчего-то на его последнюю фразу брат ответил заливистым смехом. Эдвард непроизвольно нахмурился. Не любил он, когда кто-то — пусть и самый родной человек — находил его беды забавными. Да из-за этой зелёнки все от него шарахались как от прокажённого, стоило только выйти на улицу! Поэтому помимо устроенного Роем «карантина» мальчику пришлось провести в четырёх стенах ещё неделю, прежде чем зелёные пятна полностью сошли и не выдавали перенесённой недавно болезни. — Как полковник, надеюсь, вы не ругаетесь? — Ну, а как может быть эта сволочь, Ал? — Эдвард раздражённо фыркнул и закатил глаза на упрекающее «Эд!» от Альфонса. — Вечно пытается командовать, вечно лезет в мои дела и делает вид, что умнее всего живого на этой планете. Всё как обычно. Хотя было весело наблюдать его офигевшую рожу, когда по возвращении домой он обнаружил свою кухню в молоке и муке, но он сам виноват — нужно было оставить мне поесть что-нибудь нормальное, а не молочный суп. Он же знает, как я ненавижу эту коровью жидкость… — Эдвард коротко рассмеялся и уже хотел поделиться другими своими «подвигами», когда понял, что брат не сказал ни слова. Он растерянно нахмурился: — Ал, ты со мной? — Да… — после полуминутного молчания таки отозвался юноша, и Эдвард прямо почувствовал, как тот нахмурился. Альфонс всегда отличался излишней правильностью и не очень переносил проказы брата, вечно бормоча о примерном поведении и прочей лабуде, на которую Эдвард плевать хотел. Поэтому было неудивительно, что хвастовство Эда пришлось ему не по душе. — Ты хоть извинился потом, убрал всё? — Вот ещё! Он это заслужил! Эдвард свёл брови к переносице и раздражённо принялся жевать губу. Он уже начал жалеть о своём решении позвонить и поделиться с Алом «крутыми историями». Они с ним явно были из разного теста, потому как просто уму не поддавалось насколько они были непохожи. Просто земля и небо, соль и сахар, вода и молоко. Мальчик скривился и разве что не сплюнул от возникшей ассоциации. Телефонная трубка, вяло болтающаяся на шнуре, свисающем с руки Элрика, прекрасно передавала лекцию брата, и мальчик лишь изредка вслушивался в доносившиеся звуки чтобы убедиться, что наставления продолжаются и он не пропустил ни один из важных вопросов или обычного разговора. Обижать Ала тем что совсем не слушал его лекцию бывший Стальной не хотел. Пробежавшись глазами по календарю, изогнув бровь на помеченный красной ручкой следующий вторник, Эдвард машинально что-то ответил Альфонсу и принялся пролистывать месяцы вперёд, попутно натыкаясь ещё на шесть пометок. Что полковник хотел обозначить так и осталось загадкой, и мальчик мог лишь предположить, что это как-то связано с армией. Возможно, важные встречи или что-то в этом роде. В любом случае, его это не касалось. — Так что сегодня обязательно извинись перед ним! — Да-да, Ал, умеешь ты убеждать. — Эдвард снова отвлёкся на телефон, изо всех сил пытаясь удержать себя от раздражительности. Это был его младший брат, которого он непомерно любил и от которого — единственного — был готов слушать лекции да упрёки. Хотя не то чтобы он действительно слушал, скорее терпел и делал вид, что подумает. В итоге разговор продлился ещё минут десять и Элрик, в сотый раз убедившись, что с братом всё в порядке и восстановление идёт своим чередом, повесил трубку. Он был счастлив и, если бы не глупая лекция, это чувство было бы в разы больше, но — Эдвард напомнил себе — возмущаться он не имел права: Альфонс беспокоился за него, его благополучие и был слишком добрым, чтобы видеть людей и вещи таковыми, какими они были на самом деле. Поэтому и сволочизма полковника Мустанга в упор не замечал. Эдвард уже привык к таким реакциям и не удивлялся. Лишь изредка тяжело вздыхал, понимая, что с таким мировоззрением его брату придётся нелегко по жизни. Решив, что сетовать на жизнь бессмысленно и можно занять время чем-то полезным или интересным, мальчик вспомнил, что так и не дочитал оставшиеся полсотни страниц приключенческого романа, начатого ещё до злополучной ветрянки. Каким-то образом ему удалось позабыть о книге и начать читать другую, но раз уж он всё вспомнил, было бы преступлением всё так и оставить. Он должен был узнать, чем всё закончится! Шальная, но гениальная мысль ворвалась в голову внезапно, как обыкновенно бывает при озарениях. Эдвард отложил уже почти дочитанную и ставшую источником этого вдохновения книгу и потёр ладони. Строки из истории напомнили мальчику, что яблочный пирог — это круто, а домашний яблочный пирог — круто вдвойне. Наслаждались запахом яблок и готовились к кушанью персонажи романа, а слюнки текли у Эдварда и, по мнению самого Элрика, это было жутко несправедливо. Проинспектировав кухню опекуна на наличие необходимых для выпечки ингредиентов и вспомнив, что мужчина на днях как раз прикупил пару кило яблок, Эдвард ещё больше воспрянул духом и полез в кухонные шкафчики за мисками. Он ни разу ничего не пёк в своей жизни, но помнил рецепт, что как-то называла Винри, а потому был уверен, что всё получится на «ура». Разбив четыре яйца, всыпав в них два стакана сахара (чтобы вкуснее было) и хорошо перемешав, Эдвард добавил стакан муки и почти тотчас сообразил, что сделал что-то не так — предполагаемое тесто стало невероятно тяжёлым и тягучим и перемешивать его не предоставлялось возможности. Скорее, его можно было брать руками и месить, но он не добавлял дрожжи, да и Винри всегда именно вливала тесто в форму, а не что-то лепила из него. Покусав губы, мальчик принялся рыться в памяти, вспоминая, что можно добавить, чтобы и вкус не уничтожить, и продукты не испортить, и сделать тесто требуемой консистенции. Раздумья продлились минут пятнадцать, прежде чем Эдвард победно щёлкнул пальцами и, достав из холодильника бутылку с уже прокисшим кефиром, принялся тщательно её трясти чтобы разогнать комочки. Примерно через минуту он решил, что достаточно и чуть скрутил крышку. Молочная жидкость вырвалась наружу с пеной и громким шипением, и Эдвард едва успел перевернуть бутылку, прежде чем кефир оказался у него на пальцах. «Пронесло!» — бывший Стальной вытер со лба несуществующий пот и осторожно принялся размешивать тесто, радуясь, что-то наконец прекратило напоминать пластилин. Правда, теперь оно казалось слишком жидким… Подумав, Элрик с опаской добавил ещё две ложки муки и удовлетворённо кивнул, когда консистенция начала напоминать то, что всегда получалось у Винри. — «Теперь нарезать яблоки, залить тестом и в духовку!» Воплотить мысли в жизнь труда не составило, но Эдварду пришлось изрядно повозиться, прежде чем он нашёл форму для запекания. На десятой минуте поиска мальчик даже начал сомневаться, есть ли у полковника такая — всё-таки мужчина жил один и вряд ли на досуге пёк пироги — но искомая ёмкость всё-таки нашлась на самой верхней полке верхнего шкафчика. Видимо, Мустанг действительно ничем подобным не занимался, раз засунул её туда. «Наверное, его бесконечные пассии любят готовить» — Несмотря на разные слухи, за время своего пребывания в доме бывшего начальника, Эдвард так ни разу и не увидел, чтобы Мустанг водил в свою обитель женщин. Иногда он болтал с ними по телефону, но никогда не приводил. Только Хокай иногда заглядывала, проверяя, не убили ли они друг друга. И Эдвард не мог понять, почему известный казанова вдруг резко перестал интересоваться противоположным полом. Неужели стеснялся его, Эдварда? Мальчик довольно хихикнул и, высыпав на дно предварительно сполоснутой формы яблоки и залил их тестом. Того оказалось многовато, и только потрясающая неожиданность в виде точного расчёта не позволила вязкой жидкости пролиться на стол. От пищевой соды на поверхности теста ещё появлялись пузырьки, и Эдвард поспешил разобраться с духовкой, прежде чем реакция закончится. Винри говорила, что это очень важно. Повоевав с духовкой, поведав той немалую долю своего словарного запаса, мальчик наконец разобрался что к чему и поднёс спичку. Конфорка вспыхнула с громкий «ухом», и Эдвард непроизвольно отпрянул. — Так, всё хорошо. Всё работает. Уняв ускорившее своё биение сердце, Элрик осторожно сунул форму с тестом внутрь духовки и также осторожно закрыл дверцу. Теперь нужно было подождать примерно тридцать-сорок минут.***
Возвращаясь домой быстрым шагом, Рой в сотый раз говорил себе, что волноваться не о чем и что он зря себя накручивает. Эдвард Элрик был известен своей концентрацией, а значит не отвечал на звонки потому что — скорее всего — с головой погрузился в сюжет очередной книги. Мужчина искренне хотел верить в собственные доводы, но интуиция говорила, что дело тут далеко не в концентрации и тем более не в книгах. На сердце было тревожно. Когда он не дозвонился до подопечного в первый раз, Рой решил что пацан в туалете или в ванной и просто не может подойти. Во второй раз появился аргумент в виде разговора с братом или мисс Рокбелл — ребёнок постоянно созванивался с семьёй и мог «висеть» на телефоне часами. В третий раз Мустанг позвонил домой вернувшись с совещания, спустя два часа после второй попытки и, не дождавшись ответа, успокоил себя тем что мальчик просто читает книгу или занят какой-нибудь ерундой. Во время четвёртой попытки через полчаса беспокойство достигло своего апогея и никакие умственные доводы не могли его унять. Поэтому Мустанг решил не терять больше времени и, заявив что ему срочно надо проверить сына, ушёл на час раньше. Когда ключ в замке калитки не стал поворачиваться, а дверь открылась стоило коснуться ручки, мужчина почувствовал, как по позвоночнику побежали мурашки. Эдвард прекрасно понимал, что не закрывать калитку, особенно находясь дома в одиночку, глупо и опасно. Ему даже не нужно было напоминать об этом — мальчик по десять раз перепроверял, насколько хорошо повернул замок. Так почему же сейчас? Офицер сунул руку в карман и на всякий случай надел зажигательные перчатки. Он не был параноиком, но если что-то случилось и внутрь проник незваный гость он должен был быть готов. Внутри всколыхнулась надежда, что с Эдвардом всё в порядке и — если всё-таки не дай Небо — он успел спрятаться. У мальчика больше не было алхимических способностей, и он был совершенно беззащитным. Входная дверь в дом также оказалась открытой и, стоило немного приоткрыть её, как в ноздри ударил противный запах гари. Позабыв всю осторожность, мужчина рванул внутрь, всерьёз опасаясь, что придётся иметь дело с начинающимся (или заканчивающимся, если судить по запаху) возгоранием. Но следов воды нигде не было, что говорило об отсутствии пожарных спецслужб. Это самую малость успокаивало — значит, до пожара дело не дошло. Источник невероятной вони обнаружился на кухне в раковине, а также на дне духовки — судя по всему, бывший Стальной пытался что-то испечь. Рой подавил вздох и открыл настежь окно, чтобы хоть немного проветрить — мальчик этого сделать не удосужился. Вытряхнув из уже почти остывшей формы нечто что должно было получиться в результате запекания в мусорку, мужчина налил в форму воды, предварительно капнув моющей жидкости. Отлично, с одной бедой он вроде как разобрался. — Эдвард! — крикнул полковник, но ответа от мальчика так и не получил. В некотором роде ожидаемо, но мужчина всё равно почувствовал беспокойство. Сердце подсказывало, что ребёнка нет дома, но он должен был проверить, прежде чем бить тревогу. Спрятаться в доме было можно, но таких мест было всего ничего. И ни в одном из них не оказалось мальчишки. Рой посмотрел везде, даже в комоде — ничего. Обыск дома на предмет записки тоже ни к чему не привёл: мальчик удрал, не потрудившись хоть как-то намекнуть, куда собрался и где его искать. И вряд ли то было потому что он боялся последствий своей готовки — в коридоре царил бардак, будто кто-то маленький специально разбрасывал вещи, пытаясь справиться с гневом от неудачи. «Ладно, у меня же есть телефоны местной детворы», — полковник глубоко вдохнул и выдохнул и решил не паниковать почём зря. Эдвард вполне мог пойти к Астару или Клосу, а может даже к Гансу, с которым ладил не особо. Были и другие ребята, чьи домашние телефоны бережно хранились в записной книжке Мустанга.***
— Ты что вообще творишь, а? Ты хоть понимаешь, что я испытал, когда не смог дозвониться до тебя, и вернувшись, не нашёл дома?! — Рой буравил мальчика злым взглядом, но тот и не думал подавать хоть малейшие признаки раскаяния. — Нечего со мной нянчиться, я не малолетка! Сам о себе позабочусь. — Может и так, но ты в теле ребёнка. — Мустанг шумно выдохнул и потёр переносицу, как делал всякий раз будучи усталым и раздражённым одновременно. — Кроме того, что за бардак ты устроил? Я почти решил, что к нам вломились грабители или… не знаю, похитители какие! И это я молчу про испорченную духовку. — Мужчина всплеснул руками и сам не заметил, как перешёл на крик. Несколько прохожих обернулось и недовольно покосилось на них, но и Мустангу, и Элрику было всё равно. Этот спор касался только их двоих и никого больше. Эдвард недовольно поморщился: по его мнению, Мустанг не имел права орать или обвинять его в чём бы то ни было. Он не просил опеки, мужчина сам её оформил. Так что пусть не ноет. Сам ведь сказал, что Эдвард теперь в теле пятилетки, а детям свойственно дуреть и учинять бедлам везде, где только можно. Ничего личного. Шум улицы, доносящийся откуда-то детский то ли визг, то ли крик, щебет птиц и резкие порывы тёплого ветра — всё это позволяло отвлечься от продолжившего читать лекцию опекуна и сконцентрироваться на новых идеях разгрома его дома. Например, в следующий раз можно будет попробовать открыть дверь в полковничий кабинет и перемешать кипы документов, что складировались на столе бывшего начальства с такой скоростью, что Эдвард искренне недоумевал, как тонкое стекло ещё не лопнуло под их весом. «Точно! Самое то для восстановления авторитета!» — Эдвард мысленно потёр руки, понимая, что идея гениальна. И ему забава, и полковнику лишнее напоминание, что работу нужно выполнять в срок, а не постоянно откладывать на потом, чтобы разбирать всё за одну ночь до сдачи. Старший лейтенант Хокай не раз упрекала Роя за безответственность, но Эдвард прекрасно видел, что словами полковника не проймёшь — он исправлялся буквально на день (может, два), после чего вновь принимался за старое. А ведь при этом имел наглость делать втык Эду за вновь разрушенные здания, грубость и безответственное отношение к собственным обязанностям. — Ты меня слушаешь? — Нет. Максимально честный ответ. Эдвард редко когда говорил правду, предпочитая облачать её в собственные домыслы, обидные слова и в кучу разной словесной ерунды, после чего она (правда) искажалась настолько, что отыскать в речи мальчишки нужную ниточку практически не предоставлялось возможным. Но иногда — чаще, чем хотелось бы — полковник Мустанг таки докапывался до истины, и в этих случаях Эдварду приходилось в срочном порядке убираться с глаз мужчины, потому как выдержать разочарованный взгляд и очередную нотацию был не в силах. Отчасти именно из-за нежелания лицезреть разочарование в глазах опекуна Эдвард и убежал в парк на качели, когда порыв злости от испорченного пирога, продуктов и времени прошёл. К тому же, во время своего буйства мальчик успел разгромить Рою всю прихожую, что тоже не добавляло ему уверенности. Пусть он и храбрился, играл мужчине на нервах и всячески досаждал, какая-то часть его (может детская, а может даже подростковая) побаивалась полковника. Он старался не слишком переступать границы дозволенного, но из-за отсутствия реакции каждый новый раз решался сделать ещё шажок вперёд. Он и сам не понимал, зачем делает то, что в итоге может обернуться для него неприятностями, но что-то внутри не позволяло остановиться. Хотелось довести опекуна и посмотреть, во что всё выльется. Правда, в этот раз голос разума и инстинкт самосохранения вышел победителем в схватке с бунтарством, и Эдвард решил скрыться из дома до прихода полковника. Он выразил надежду, что по его возвращении домой мужчина остынет и не будет ругать слишком сильно. Но каким-то чудесным образом полковник сам нашёл его на площадке в парке, да ещё и раньше ожидаемого срока примерно на час — плюс минус пару тройку минут. — Ладно, дома поговорим, идём. В голосе полковника отчётливо прозвучали усталость и спокойствие, и отчего-то Эдварда это очень разозлило. Нахмурившись, мальчик скрестил руки на груди и отвернулся. — Нет. — Я кому сказал? — Мужчина схватил ребёнка за запястье и резко дёрнул на себя, заставляя его сдвинуться с места и зашагать рядом. Элрик, не ожидавший такого, зарычал и, не сумев освободиться, пнул мужчину под коленку. Полковник остановился лишь на миг и продолжил путь. Но в его глазах поселилось нескрываемое раздражение. — Твоё поведение переходит все границы, придём домой — получишь! Слова всколыхнули внутри мальчишки ярость. Он оскалился, снова упёрся ногами в асфальт, заставляя Мустанга обернуться, и с ненавистью посмотрел прямо в глаза мужчине. — Чтоб ты сдох! Полковник как-то резко разжал пальцы, давая мальчишке столь желанную свободу, и отпрянул. Даже скорее отшатнулся, как если бы Элрик со всех сил ударил ему в солнечное сплетение. Пользуясь предоставленной возможностью, мальчик сердито одёрнул рукав ветровки и, смерив Мустанга недовольным взглядом, быстро зашагал в противоположную от дома сторону. — Эд! — Отвали! Элрик ускорил шаг и, заметив, что Мустанг кинулся за ним, перешёл на бег. Зона парка кончилась слишком быстро, и прежде чем мальчишка понял, уже оказался у регулируемого перекрёстка. Обычно движение на этом участке дороги было оживлённое, но в этот раз было довольно тихо. — Мелкий, а ну отошёл от дороги! — Голос Роя внезапно оказался наполнен тревогой, и бывший Стальной закатил глаза, даже не пытаясь скрыть самодовольную ухмылку. Своим страхом Мустанг, сам того не осознавая, подал ему замечательную идею для мести. Кончать жизнь самоубийством он не собирался, как не собирался и травмироваться. А вот хорошенько напугать одного офицера и преподать ему урок — научить ценить и уважать людей вокруг себя — очень даже. Красный сигнал светофора сменился зелёным, и Эдвард подождал, пока редкие стоявшие машины тронутся верёд. Мустанг был ещё далековато и воплотить спонтанную идею в жизнь можно было не спешить. Когда основная масса автомобилей ушла, на дороге остался не спеша трогающийся автомобиль, скорость которого вряд ли была выше скорости телеги с лошадью. «Самое то!» — взвесив все «за» и «против», решив, что без труда перескочит проезжую часть перед носом машины, Эдвард дождался, пока и Рой, и автомобиль окажутся на приемлемом расстоянии. — «Надо быстро, но достаточно близко, чтобы он в штаны наложил от страха!» — Эдвард, а ну вернись! — Сказал же, отстань от меня! — С этим криком мальчишка решительно шагнул на проезжую часть. Но то ли водитель автомобиля оказался типом с хорошей интуицией, то ли просто забыл выжать сцепление перед переключением передачи, но машина вздрогнула и заглохла, не доехав до ребёнка примерно четыре метра. «Проклятье, всё испортил!» — Эдвард потерял внимательность и пошёл к островку безопасности, напрочь позабыв, что на светофоре всё ещё зелёный и что его могут не увидеть из-за остановившегося и не включившего аварийку автомобиля. На тот момент в мыслях Элрика отчаянно формировался план на тему «как успокоить разъярённого полковника», который уже добежал до перекрёстка и одним своим видом предельно ясно дал понять, что одному непослушному мальчишке по прибытии домой точно не поздоровится. Внутри ребёнка постепенно зарождался страх. Эдвард и сам уже понял, что затея изначально была опасная и дурацкая. Чем он думал вообще? Хорошо, что всё обошлось и больше транспорта на дороге не было… Звуковой сигнал, как и мчащийся прямо на него легковой автомобиль Эдвард заметил слишком поздно.