Кристаллическое вещество

Такой холодный свет. Под этим светом руки кажутся совсем бледными, как у мертвеца. И лучше бы Тридцать Восьмой был мертвецом. Почему, спросите вы? Стимула жить сегодня было меньше, чем вчера. Надо сказать, что здесь, на фабрике Веспера, каждый день хуже, чем вчера — если только ты не один из тех важных парней, что работают в главном офисе, рядом с самом Директором. Но Тридцать Восьмой работал в процедурном кабинете. Сегодняшнего десерта не хватило, чтобы взбодриться, и глаза эльсена то и дело порывались закатиться вверх, обращаясь взглядом куда-то в мозг. Будила работника только мысль о том, что за сон на рабочем месте могут оштрафовать или даже отправить вон. На самом деле эльсены долго на одном месте не держатся. Ну, как можно догадаться. Когда-то на прошлой неделе Тридцать Восьмого разбудил Сорок Третий. Этот странный эльсен тряс нашего соню за плечи и надрывно шептал «Это проклятый конвейер… мы все пропащие. Нас всех поимеют и сожгут, неужели ты это не понимаешь?» На следующий день Сорок Третий не помнил ровным счетом ничего о произошедшем. Или просто пытался притвориться, будто ничего и не было. Шурх-шурх-шурх… этот звук, раньше казавшийся эльсену мелодией, резал уши. С каждым новым «шурх» мозг юноши, казалось, расплавлялся все больше и больше. Сахар…как же хочется сахара. Эльсен внезапно прильнул лбом к одной из труб на стене и мелко затрясся. Его ногти скрипели по стене, издавая мерзкий звук и будто заставляя кости вибрировать. Никто не обратил внимания: по этикету можно страдать ровно две минуты, и пока этот лимит не был исчерпан, пусть хоть по полу катается — главное, тихо. Мерзкий запах ржавчины и химикатов щекотал нос. Этот запах был до болезненности не похож на нежный аромат сахара. Если бы сейчас Эльсену досталось хоть немножечко — нет, если бы ему хотя бы дали просто посмотреть на сахар, то эта головная боль ушла бы, и тошнота бы прекратилась, и не хотелось бы спать. Тридцать Восьмого одернули, и ему пришлось снова вернуться за работу. Когда наступил черед проверять исправность очистительного механизма, Эльсен начал обходить помещение и сам не заметил, как начал держаться ближе к двери в хранилище. Его не пугало то, что около этих дверей иногда отшивались призраки — он даже не брал это в голову, потому что в голове вертелась одна единственная мысль - «Мне нужен сахар… Мне нужен сахар…». Как же сильно болит голова… но стойте… что это?! Ах, ах! Эльсен резко повернул голову чуть ли на 360 градусов, его глаза расширились так, что чуть не вылезли из орбит. Одна из труб, по всей видимости, засорилась. Прямо под пальцами эльсена был шов, немного разошедшийся от давления, и из него пахнуло… Сахаром. По телу Эльсена прошла крупная дрожь, ноги его подкосились, а изо рта послышалось тихое «с-сах…» Он прижался всем лицом к трубе, и в каком-то исступлении вдыхал, вдыхал и снова вдыхал запах полными легкими. По его организму распространялось какое-то нежное тепло, с каждым вдохом становившееся все отчетливее и отчетливее… Кто-то резко схватил Тридцать Восьмого за плечо. Нет! Он вскрикнул. Схватился руками за трубу. Его тянули сильнее. Он сжимал руки крепче. Хлопок! В лицо эльсена что-то ударило, и он зажмурился. Закрыл лицо руками, и вдруг обомлел. «Шурх! Шурх! Шурх!» Сахар звонко срывался с края трубы и падал на пол, его крошечные кристаллики отскакивали от пола и падали к другим кристалликам, образовавшим кучку на полу… Тридцать Восьмой радостно вскрикнул и, вырвавшись, шлепнулся лицом на пол. Его язык обожгло яркой сладостью, жгучей, растекающийся по всему рту, затекающей под язык и за десны. Сахар. Кто-то набросился на него сверху. Сахар, подогревая эльсена изнутри, дал ему дополнительные силы — и тот сам не заметил, как резким пинком отшвырнул нападающего куда-то в сторону. Тридцать восьмой стал будто бы одержим. Приятная жгучая боль нарастала, эльсен запихивал в рот горсти сахара одну за другой уже с меньшим энтузиазмом, и тут на него навалились всей толпой. Его насилу оттащили, связали чем-то по рукам и ногам и швырнули в противоположную сторону. Тридцать восьмой съел столько сахара, что разомлел, и теперь его силы снова стали гаснуть. Он расплылся в широкой, мягкой, тупой улыбке и прошептал:  — Сахар. Эльсены собрались на небольшое срочное совещание по вопросам того, что произошло. Охранэльсен — именно его Тридцать восьмой отшвырнул пинком — с визгливой интонацией, подрагивая на каждом слове, причитал, пока его ссадины обрабатывал медбрат. И на общем консилиуме было решено, что эльсен номер Тридцать Восемь Двадцать Один подойдет к секретарю.