Взаимопомощь

      Та самая лампочка над головой Чана на время отключается, когда весь его вдохновленный настрой перебивает крик тренера Юна, что разносится по спортзалу громким эхом. Мужчина орёт на парней-учеников, что они слишком слабые, и что в армии им точно не поздоровится. Говорит, что они будут сдавать зачет по физкультуре и поэтому должны быть готовы, если не хотят, чтобы в документах было постыдное «неудовлетворительно». Потому добавляет ещё пять кругов в качестве финишной прямой. — Ну это даже для меня перебор. Он их на тот свет спровадить решил что ли? Грёбанный тиран, — бормочет стоявший рядом Хёнджин и качает головой.       Чан хаотично взглядом ищет Сынмина. Конечно, для всех парней тяжело выполнять эти адские требования учителя, но для Сынмина, ведущего сидячий образ жизни, это вообще смертельная передозировка физической нагрузки, не факт, что он вообще до конца урока выживет. И Бан понимает, что оказывается прав, когда все же цепляет взглядом истощенную фигурку. Парнишка еле ноги переставляет, то и дело жмурит глаза от текущего по лицу пота, но упорно продолжает пытаться выдержать и пробежать нормально. От такого вида аж в сердце колет.       — Эй, ты! Хватит халтурить! Не пробежишь и не видать тебе хорошей оценки! Как нормативы сдавать собрался?! — орет тренер, показывая на Сынмина. А тот хмурится, поджимает губы и продолжает бежать на грани своих возможностей.       Чан хочет вмешаться, что-нибудь сделать, ибо ну нельзя же вот так издеваться над людьми. Тренер со своим маразмом сейчас убьет кого-нибудь. Там не только Сынмин, там все парни из класса буквально грозят не добежать и лечь замертво прямо в подвале. И Бан уже шагает к тренеру, чтобы спасти бедных мучеников и прочитать учителю Юну лекцию о том, что педагог не должен срываться на учениках по своему настроению, а также припугнуть тем, что вообще-то по статистике на уроках физической культуры ежегодно умирают около двух сотен детей. Но его внезапно опережает Хёнджин, подходя к тренеру первым. Не удивительно, с его-то длинными ногами. Парень натягивает улыбку и притворно радушно восклицает: — Тренер Юн! Рад вас видеть. Как ваши дела?       Учитель отвлекается от класса и своих истошных криков, поворачивается к нему и мгновенно расплывается в широкой почти отцовской улыбке. Настроение его заметно летит вверх с огромной скоростью, это видно по тому, как разглаживаются складки на лбу и брови возвращаются в более менее нормальное состояние. Ну конечно же, это ведь его любимый ученик подошел к нему. — Хёнджин! Я тоже рад тебя видеть. У нас сегодня нет тренировки. Что тебя сюда привело? — Ничего особенного, просто пришел с вами поздороваться. Урок, кстати, уже заканчивается. Что вы возитесь с этими балбесами? Отпустили бы их и пошли отдыхать себе. Вам нужно набираться сил перед тренировкой наиболее сильных, — говорит Хёнджин с милой улыбочкой.       Чан поражается, как этот засранец, до этого хлопавший дверью класса и показывавший свой отвратный характер, может сейчас так невинно улыбаться и строить из себя милаху. Чан в очередной раз делает пометку у себя в голове не доверять никогда людям. Вы только посмотрите на то, какого Хван тут ангелочка из себя делает, кошмар. Хотя, получается у него просто замечательно, стоит отдать должное. Неудивительно, что он так популярен — вон какой очаровашка, чертяга. — Да вот, готовлю таких слабаков, как видишь. Приходится, что уж поделать, — смеется тем временем тренер Юн и Чан поражается снова. Только что этот мужик орал и брызгал во всю слюной, а тут уже такой весь из себя добренький дяденька из соседнего дома. — Не тратьте зря нервы. Такой прекрасный тренер, как вы, не должен торчать в спортзале допоздна, — а вот и проверенный козырь. Лесть. На вечно закомплексованных учителей действует со стопроцентной гарантией. Чан знает, проверял собственноручно. — А знаешь… Думаю, ты прав. Последний урок ведь все равно, — кивает мужчина, буквально светясь самодовольством и гордостью, а затем свистит в свисток так громко, что все полуживые ученики вздрагивают, а Хёнджин морщится недовольно. — Урок окончен! Идите домой. Всё равно из вас толку не выйдет.       Будь парни менее уставшими и вымотанными, они бы заорали от счастья, это точно. А так, всего лишь убито попрощались с учителем, а затем поплелись, и даже чуть ли не поползли к раздевалке. Чан смотрел на них с искренним сочувствием, даже сердечко сжалось. — Что ж, тренер. Я пойду, мне ещё домой нужно. До свидания, — тут же говорит Хёнджин, не дав учителю завести свою шарманку о том, каким он был в молодости сильным и крутым, в отличии от этих недоумков. И дураку понятно, что Хван старался как можно быстрее сбежать после выполненной миссии по спасению учеников. Такой себе жест благородности. Удивительно, потому что Чан почему-то считал, что Хёнджину по боку, что происходит с другими. — Хорошо, иди… — начинает тренер с заметным разочарованием, а в следующий момент замечает стоявшего позади Чана. — О, Бан Чан. А ты что здесь забыл? — Считайте, что меня здесь и не было, — быстро кидает президент студсовета с милой улыбочкой и тут же ретируется из зала. За ним сбегает и Хёнджин. — Я впечатлен, Хван Хёнджин, — говорит Чан, когда они закрывают за собой дверь в спортзал. — Я знаю, что я потрясающий, можешь не напоминать об этом, — усмехается в вответ парень и весь настрой Чана испаряется. Он вспоминает, что перед ним всё тот же засранец. Пусть и до невозможности очаровательный. — Пойдем, — только и говорит Бан, хотя руки так и чешутся дать ещё один подзатыльник для профилактики. Но он решил воздержаться, вместо этого вновь возвращая себе над головой ту лампочку. — Куда? — интересуется младший, но все же послушно идет за ним. Вопрос этот остается без ответа. Но вскоре парень и сам понимает, куда его ведут. — Это мужская раздевалка, ты в курсе? — Я в этой школе побольше твоего учусь, вообще-то, — огрызается Чан, рука все же не удерживается, и влепляет удар по макушке.       Они входят в душное помещение раздевалки, полное народу. Шум тяжело дышащих парней, что пытаются восстановить дыхание, стоял гулом в тусклом из-за местами перегоревших лампочек помещении. Все парни, до этого нарезавшие круги в спортзале, сейчас спешат снять с себя пропитавшуюся потом одежду и поскорее уйти домой, чтобы вдоволь отдохнуть. Двое явно лишних в этой компании же, стараются обойти полуголые тела. Хёнджин искренне не понимает, что от него хочет Бан и что они вообще в целом здесь делают. По окончании уроков он думал как можно быстрее свалить домой, а вместо этого сейчас идет за президентом студенческого совета, который кого-то ищет в мужской раздевалке. Странно? Не то слово.       Чан тем временем разыскивает только одного человека в этой толпе и остальных даже не замечает, хотя некоторые ученики, узнав его, даже кланяются, выражая уважение. Наконец Бан все же замечает знакомую макушку и уверенной походкой идет к сгорбившейся хрупкой фигурке.       Сынмин уже успел переодеться из спортивной формы в привычную школьную. Парнишка согнулся пополам, упершись руками в дрожащие колени, и тяжело дышал, жмуря глаза от невыносимой боли в легких, с его мокрых волос капали капли воды, которой он видимо облился, чтобы хоть немного освежиться, а сам весь вид так и кричал о том, что еще немного, и он здесь коньки откинет точно. Бан цокает громко и в несколько шагов преодолевает расстояние между ними, заботливо кладя руку на плечо и слегка сжимая. — Эй, Сынмин. Ты в порядке?       Парнишка сперва вздрагивает всем телом, а затем поднимает голову и смотрит на старшего перед собой. Несмотря на тусклость помещения, сразу становится заметно, что взгляд у него мутный, расфокусированный и до невозможности усталый. — Чан хён? Что ты… — бормочет тихо он и всё ещё старается привести дыхание в норму. — Ты в порядке? — повторяет свой вопрос Чан, хмурясь сосредоточенно и рассматривая младшего на случай, если ему вдруг совсем станет плохо. Медпункт сейчас должен быть еще открыт.       Хёнджин, стоявший рядом со старшим, тем временем с интересом рассматривал незнакомца перед собой. Тот был достаточно высокого роста, но все равно немного ниже самого Хвана, худой и какой-то хиленький на вид. Вроде бы, ничем таким не выделяющийся обычный паренек, таких вон половина школы ходит. Но нельзя было не приметить, что что-то в нем такое невольно притягивало взгляд. Непонятно: то ли это был красивый разрез глаз, то ли губы светло-розовые привлекательные до чертиков, то ли вот эта вот очаровательная родинка на щеке. — Да, всё хорошо, — выдыхает все же парень, наконец приведя в норму дыхание, а затем выпрямляется, чуть пошатнувшись и облокотившись спиной о шкафчик. — Дай, пожалуйста, мне очки, хён. Они тут на скамейке лежат. — Ты снова не спал всю ночь? — спрашивает Чан, поднимая вещь с деревянной поверхности и протягивая младшему. — Готовился к контрольной по химии, — отвечает честно Ким, надевая свои очки в круглой оправе. Хван же бесстыдно рассматривает его с ног до головы, изгибая губы в почему-то слишком довольной усмешке, подмечая все больше и больше интересных деталей в этом на первый взгляд абсолютно скучном среднестатистическом юноше. А тот и правда миленький. С этими очками так тем более.       Да только вот, каким бы ни был этот плюшевый софтбой миленьким, перспектива поскорее уйти домой Хёнджину нравилась больше. Ему ни капли не было интересно, что тут у президента и этого ботаника происходит. Ну миленький и миленький, счастья им с Чаном, а Хвана это никак не касается. Последний урок окончен и все уже смылись домой, а он торчит здесь в мужской раздевалке, сам не зная зачем и почему. Просто постоять в сторонке и посмотреть на этих голубков ему не очень-то хотелось. К тому же эти двое его абсолютно не замечают. Уж лучше бы он свалил домой к своим любимым сериалам. Что Хван и намеревался сделать. — Итак, господа. Это конечно все замечательно и так далее, но я пойду уже, — хлопает в ладоши спортсмен, привлекая к себе внимание и уже готовится развернуться и уйти, как вдруг совсем неожиданно слышит: — Чан хён, кто это такой?       Хёнджин давится воздухом от того факта, что кто-то его в этой школе не знает, учитывая то, что его имя довольно часто мелькает в школьных новостях. Он принес этому учебному заведению столько наград на различных соревнованиях, а сейчас его просто сбивают с ног фразой, мол «что за ноунейм?», дожили. Но больше вывело из себя далеко не это, а то, что парнишка этот смотрел на него как-то оценивающе, с дерзостью, отчетливо читающейся сквозь линзы очков, да и сама фраза была произнесена несколько надменно. Собственное самолюбие дает нехилую такую трещину. Хёнджин не привык, чтобы на него смотрели вот так, словно он совсем ничего не стоит, и он никому не спустит с рук такое вот отношение. — Прости, но… Ты правда не знаешь меня? — спрашивает Хёнджин недоверчиво, ибо ну мало ли, вдруг просто издевается. Да и Хван просто понять не может, правду говорит этот паренек или же просто так выделывается. Но тот в ответ вглядывается в его лицо внимательно, будто пытаясь вспомнить, хмурится сосредоточенно несколько секунд, а затем совершенно спокойно качает головой. — Нет. Понятия не имею. А я должен тебя знать? — вот это уже звучит крайне неприятно, и Хёнджин оскорбляется не на шутку. — Серьезно? Обо мне все говорят. Ты явно отстаешь от школьных новостей, пацан. — Я похож на человека, который следит за сплетнями в школе? Тем более за сплетнями о ком-то столь самоуверенном, вроде тебя? — спрашивает все также спокойно Сынмин, деловито поправляя очки на переносице. Он выглядит все также непрошибаемо, но Чан начинает недовольно хмуриться, узнавая этот жест и тон. Сынмин решил показать свои коготки, что обычно не заканчивается ничем хорошим. А учитывая то, что показывать их он собрался Хёнджину, то это вообще в целом медленно, но верно ведет к катастрофе. — Ты похож на человека, который течет от таких красавцев-спортсменов, как я, сам будучи серым мышонком. Явно ведь сейчас строишь из себя крутого, а у самого поди дома целая коллекция моих фотографий, — парирует Хёнджин, раздраженно складывая руки на груди. После его речи Чан понимает, что начинает пахнуть жаренным. — Если ты так считаешь, то ты совсем меня не знаешь. Что странно. Обычно я очень популярен среди всяких тупиц, знаешь, — язвит Сынмин, с вызовом всматриваясь в глаза напротив. Хёнджин же забирает свои слова о том, что тот милая плюшечка. Нет, он лишь выглядит так, а на деле раздражающий мелкий паренек, еще и подвешенный на язык. И теперь Хван считает своей обязанностью поставить его на место, поэтому он чуть поддается вперед и только хочет что-то сказать такое едкое, как между ними встает Чан. — Так, прекратили оба. Как кошка с собакой, чтоб вас. Я вас здесь собрал не для того, чтобы вы глотки друг другу перегрызли, — говорит президент студсовета, смерив обоих злым и строгим взглядом. — Так объясни, зачем ты его привел сюда? — отвечает Сынмин, а Хёнджин уже догадывается, зачем именно. И он заранее готов махать руками и яростно отрицать подобный расклад событий. Он не справится с кем-то, у кого такой несносный характер (как у него самого). — Вас не я, а сама судьба свела, господа. Одному нужен хороший репетитор, а другому тренер, чтобы натаскал для нормативов, — говорит президент студсовета, переводя взгляд с одного парня на другого. Реакция у них не шибко радостная. Хёнджин, что уже догадался об идее старшего, просто стоит и недовольно кривит губы, смотря куда угодно, только не на этого, как он выразился, «противного». Сынмин же, которого осознание ситуации посетило только после слов старшего, недовольно сводил брови к переносице. — Ты слишком погорячился, когда сказал, что мне нужна сильная мужская рука, которая заставит выучить формулы, если с самого начала имел в виду… это, — говорит Хёнджин, на последнем слове выразительно осмотрев с ног до головы худого парнишку перед собой. — «Это» — определенно не подходящее местоимение, чтобы описать живого человека. Хотя откуда тебе, с твоими-то страусиными мозгами, знать банальные правила речи, — не остается в долгу Сынмин. — Так, хватит, — обрывает обоих Чан, — Сынмин, знакомься. Это Хван Хёнджин, он, вроде как, лучший спортсмен и любимый ученик тренера Юна, но у него большие проблемы с учебой, поэтому без тебя ему не справиться, — говорит Чан как можно спокойнее, заставляя Хёнджина презрительно фыркнуть и переспросить: «что значит вроде как лучший спортсмен?». — Хёнджин, это Ким Сынмин. Он лучший ученик в школе с идеальной успеваемостью, но, как ты уже видел, у него большие проблемы с физкультурой, его нужно хорошенько натаскать, чтобы он сдал, — не обращая внимания, продолжает Бан, замечая, как Сынмин демонстративно закатывает глаза. — Ты уж прости, президент, но я не нанимался в тренеры всяким дерзким мальчишкам. Так что я отказываюсь, — говорит Хёнджин, качая головой и наконец выражая свою позицию касательно ситуации. — Как и я не нанимался в репетиторы всяких самовлюбленных индюков, — произносит Сынмин, сложив руки на груди. — Так, послушайте. Мне ваши проблемы не сдались, серьезно. Я не собираюсь отчитываться перед учителем Паком за то, что не нашел тебе, Хёнджин, нормального репетитора. И уж тем более не горю желанием слушать твои, Сынмин, рыдания по поводу того, что ты не смог сдать нормативы по физкультуре. Вы нужны друг другу. Признайте это, — парни одновременно в унисон фыркают. И честно, так раздражают этим Чана, который по сути хотел для них как лучше, что он, не выдержав, закидывает на плечо свой сползший рюкзак и говорит четко: — Впрочем, ваш выбор. Бегать за вами я не собираюсь. Просто помните, что только взаимопомощь спасет ваши задницы, — а затем разворачивается и уходит, напоследок громко хлопая дверью.       Повисает давящая тяжелая тишина, в раздевалки не остается никого, кроме двух парней. Хёнджин украдкой смотрит на Сынмина перед собой и усмехается: тот выглядит, как злой, взъерошенный и тяжело дышащий щеночек. Всерьез такого даже не хочется воспринимать совсем. С ним лишь поиграть, да подразнить в лишний раз, чтобы смешно рычал и показывал зубки. К тому же всегда весело доводить кого-то, у кого определенно имеется характер. — А знаешь… В принципе, так уж и быть, я могу потренировать тебя к физре. Но только за особую цену, — начинает Хёнджин, ухмыляясь и подходя к пареньку вплотную, мысленно смеясь с его агрессивного взгляда. Хван лишь сокращает дистанцию, но не прижимает его к стенке и даже не дотрагивается, ведь намерений сделать что-то серьезное у него не было. Лишь поиграть, спровоцировать у Сынмина новую реакцию. Хван смотрит прямо в глаза напротив, заставив парнишку чуть задрать вверх голову, а затем медленно приближается к его лицу, вкрадчиво шепча: — Губы у тебя ничего такие, Сынмин. Они бы прекрасно смотрелись на моем чле…       Договорить Хёнджину не удается. Сынмин толкает его от себя с такой силой, что он падает назад, ударяясь плечом о скамейку и громко вскрикивая. Ким же смотрит на него с нескрываемым отвращением и презрением из-под очков, поправляя воротник белоснежной рубашки, застегнутой на все пуговицы. — Ты, блядь, вообще охуел что ли?! — рычит Хёнджин, держась за ушибленное плечо и прожигая возвышающегося перед собой парня злым взглядом. Похоже, он ошибся. Хотел поиздеваться над Сынмином, чтобы он рычал и показывал зубки, но даже не ожидал, что Ким может и вправду его укусить. Парень доказал делом, что вот ты только попробуй его всерьез не воспринять. Грозишь без руки (ну или без того, на чем красиво губы Кима смотрелись бы) остаться. Однако Хвана он все равно злит немерено (несмотря на то, что он прекрасно понимал, что сам виноват), и этот мальчишка в очках начинает раздражать с еще большей силой. — Извращенцы-тренеры мне не нужны, — говорит Сынмин, спокойно отворачиваясь и собирая свои вещи. — Ты мне мог руку сломать! — восклицает Хёнджин, естественно преувеличивая. — Во-первых, точнее будет сказать именно не руку, а плечевую кость, ну или предплечье. Анатомию изучать надо. Во-вторых, сломать я тебе ничего не мог, максимум ушиб. И в третьих, я в любом случае на все обвинения могу сказать, что это была самооборона. Что ж, надеюсь, больше не увидимся, извращенец, — и с этими словами Ким выходит из раздевалки.       Хёнджину вскочить, догнать и пришибить наглеца хочется очень сильно, но травмированное плечо болит безумно, так что он просто желает Сынмину упасть по дороге домой с лестницы и надеется, что больше они не пересекутся. Ибо завтра, он уверен, оба сделают вид, что ничего не произошло и они вообще даже не знакомы. И всё встанет на круги своя.