Взаимопомощь

      На следующее утро Чонин с Сынмином вместе шли по забитым народом коридорам школы, обсуждая последние новости и просто свои планы на выходные. Чонин как всегда рассказывал о всяких разных школьных сплетнях, а Сынмин слушал его и поражался, как этот фенек умудряется быть всегда в курсе всего вокруг, знать, с кем встречается вон та вот например старшеклассница, но при этом быть совершенно не в курсе того, что случается с его же лучшим другом. — Слушай, Чонин. Хочешь ещё одну новость? — усмехнулся Сынмин, когда Ян закончил свой очередной рассказ.       Он подумывал рассказать другу о своей сделке с «самовлюбленным индюком», как окрестил его в своих мыслях. Было бы интересно взглянуть на реакцию Чонина и послушать его мнение по этому поводу. Они как раз уже заходили в нужный им класс химии, откуда только-только выползали ученики с параллельного класса, до начала урока еще оставалось время и можно было спокойно занять свои места и обсудить всё как следует. Но ровно в тот момент, когда они уже зашли в помещение, Сынмин внезапно врезался в чью-то спину, отчего его очки съехали прямо на кончик носа, но слава богу остались на лице и не разбились.       Подняв голову, Ким тут же наткнулся на развернувшегося к нему Хёнджина, что смотрел на него с неким удивлением и легонько приподнятой бровью. А из-за его плеч, прямо по обе стороны, тут же с интересом выглянули мордашки Джисона и Чанбина. — Нам пиздец, валим, — шепчет Чонин, дергая Сынмина за локоть и смотря на парней как-то даже слегка испуганно. Он чертовски сильно ненавидел драки. — Дылда, — шипит Сынмин, игнорируя друга и потирая свой ушибленный лоб. — Тебе очки для чего нужны, если ты и с ними ничего не видишь? — спрашивает Хёнджин, фыркая. И только Сынмин хотел съязвить что-то колкое в ответ, забыв о Чонине, что отчаянно пытался его остановить и призвать здравый смысл, как вдруг из-за спины Хёнджина выпрыгнул Феликс, поспешив взять ситуацию в свои руки. Чонин сразу же облегченно выдохнул. Феликс их в обиду не даст. Наверное… — Да ладно вам обоим, — восклицает Феликс как можно более позитивнее. — Привет, Чонин-и, Сынмин-и. Как ваши дела? Все прекрасно? У нас вот тоже, правда Хёнджин? — Было прекрасно. Пока в меня не врезалась одна мелкая букашка, — отвечает Хёнджин, смерив Сынмина раздраженным взглядом. — А я погляжу, у тебя совсем все плохо с мозгами. Человека от насекомого отличить не можешь? Или, может, это тебе нужны очки? — негромко рычит в ответ Ким, скрещивая руки на груди. — А знаешь, может и нужны, — вспыхивает Хван, а затем вновь, совсем как и вчера, забирая у Кима очки с переносицы одним легким движением. — Эй, Хёнджин! — возмущается Феликс, намереваясь отругать друга за такую грубость, но затем переводит взгляд куда-то за спину спортсмена и таращится на распахнутую дверь класса. — О, Уджин хён. — Уджин хён? — растерянно переспрашивает Хван, сразу же теряя весь свой пыл, и тут же с его рук плавно забирают очки. — Я думал, что после вчерашнего ты понял, что делать так нельзя, — спокойно говорит Уджин и отдает вещь Сынмину, который стоял чуть позади, вцепившись в руку Чонина, потому что видел плохо. — До него вообще доходит очень долго, — бурчит Сынмин обиженно, надевая наконец свои очки и часто-часто моргая, чтобы зрение сфокусировалось нормально. — О, и Чан хён тоже здесь, — внезапно восторженно шепчет на ухо другу Чонин и заметно краснеет при виде подошедшего президента студсовета. За ним в класс вошел его секретарь Ли Минхо, при виде которого Джисон тут же сделал пару шагов назад, прячась за спинами друзей. — Что за кипиш? — интересуется Бан, хмурясь строго и сосредоточенно, а затем внимательно осматривая находящихся в классе учеников. Чонин просто стоял и тихонечко, но верно умирал, смотря на старшего. Ибо он такой красивый-уверенный-добрый-умный-потрясающий. Проще говоря, идеальный. — Все хорошо. Идите, куда шли. Ну серьезно, чё прилипли, — возмущается громко Хёнджин, и впервые Сынмин с ним солидарен. Лишнее внимание определенно не для него. — Судя по тому, что вы продолжаете общаться после того, как я вас свел, то вы прислушались к моим словам и решились на взаимопомощь, — улыбается Чан довольно, сделав очевидные выводы. Все присутствующие, даже ничего непонимающие Уджин и Минхо тут же уставились на Сынмина с Хёнджином. В глазах каждого читалось любопытство и интерес. Сынмин немного съежился, потому что у Чанбина взгляд слишком пристальный, некомфортно как-то, а вот Хёнджин лишь просто фыркнул. Ему к чужому вниманию было не привыкать. — Ну… Вообще-то да… — тихо говорит Ким, а Хёнджин в подтверждение его слов кивает. — Что?! — восклицает громко Чонин, смотря на своего друга шокировано. Он смотрел на Кима так, словно почувствовал, будто бы его предали. — Позже объясню, — шепчет ему успокаивающе Сынмин. — Вот и отлично, — хлопает тем временем в ладоши Чан, улыбаясь ярко и являя миру свои очаровательные ямочки на щечках, — с чего начнете?       Хёнджин с Сынмином замолкают одновременно и смотрят друг на друга в откровенном смятении. Их враждебное настроение и желание оставить за собой последнее слово как-то отходит на второй план, и в итоге они просто заглядывают друг другу в глаза, надеясь найти там ответы. Но ни у одного, ни у другого их не было. Оба как-то не подумали о том, что должен быть какой-то план действий, хотя бы расписание, график занятий. Они заключили сделку о взаимопомощи, это так, но что делать дальше не знали, ибо совсем не додумались это обговорить.       Спустя долгую паузу и мучительное молчание, Сынмин понял, что все вокруг ждут их ответа, поэтому неуверенно почесал затылок и осторожно произнес: — Я не знаю… Ну… Наверное для начала я помогу ему с физикой? — Не-не. Так как по твоей вине я травмировал руку, то писать не смогу, — говорит Хёнджин, совершенно забыв о своей легенде, согласно которой он травмировал руку, упав в школе с лестницы. — Подожди… То есть как это травмировал по его вине? — переспрашивает Чанбин, удивленно вскидывая брови. Вот это уже звучало интересно. А Хёнджин мгновенно понимает, что откровенно так проебался. — Ты что, его с лестницы столкнул? Серьезно? — с нескрываемым ужасом охает Джисон, прикрывая ладошкой рот и смотря на Сынмина во все глаза. — Ты правда это сделал? Я понимаю, ты говорил, что не особо любишь спортсменов, но не до такой же степени, чтобы с лестницы его спускать! — тараторит не менее шокировано Чонин.       Сынмин стоит с ничего не понимающим лицом, недоумевая, с чего это вдруг все накинулись на него, как на главного злодея истории. Спустил с лестницы? Он? Да когда это, черт возьми? А Хёнджин тем временем стоял и хотел отмотать время назад, чтобы заткнуть самому себе рот чем-нибудь. Ну или провалиться сквозь землю и сидеть там до скончания своих лет. Кончики его ушей мигом становятся ярко-красными, и он неловко кашляет. Чёрт. Вот не зря ему старший брат говорил: «если врешь, то убедись в том, что ты свою ложь в деталях запомнил». Паникующий взгляд Хвана находит лицо Сынмина, их глаза сталкиваются друг с другом. И Хёнджин, отбросив гордость, шепчет одно только единственное «подыграй мне», искренне надеясь на то, что Ким будет благосклонен к нему.       Потому что черт, в каком вообще свете его выставит перед всеми правда? «Тот самый Хван Хёнджин сломал руку, потому что приставал к мальчишке-отличнику и получил по заслугам». Сплетни в школе быстро разлетаются, и вот уже завтра он будет в глазах всех грубым геем-извращенцем, и над ним будут откровенно говоря потешаться. Еще и если тренер узнает, разочаруется и точно отругает… Кошмар. — Так он сказал всем, что упал с лестницы? — уточняет Сынмин для начала. Все кивают в подтверждение, а Хёнджин чувствует нагрядающий пиздец и сверлит взглядом пухлую щеку с родинкой. — Так ты правда его толкнул, что ли? — переспрашивает Чонин, не веря в это. Он знает своего лучшего друга и уверен на все сто процентов, что Ким просто неспособен на вот такие вот поступки. — Мы подрались, — говорит внезапно Сынмин спустя небольшую паузу, и Хёнджин непонимающе хлопает ресницами от такого заявления. Подрались? Они? Когда это? Неужто ботаник решил и правда подыграть ему? — Он впоследствии действительно травмировал свою руку, но, вероятно, не захотел рассказывать о драке с кем-то вроде меня, поэтому и навыдумывал всяких легенд. — Никогда не поверю, что щеночек Сынмин-и побил лучшего спортсмена всей школы Хван Хёнджина, — говорит молчавший до этого Минхо, и все присутствующие согласно кивают. Звучало и правда словно какая-то глупая сказка. — Ну, так мне тоже от него досталось… — бормочет Ким, неожиданно для всех задирая свою белоснежную рубашку вверх и показывая в доказательство россыпь больших гематом на бледной коже впалого живота. Кровоподтеки достаточно ярко выделялись на чужом теле и выглядели невероятно жутко, а еще чертовски болезненно, отчего многим присутствующим мгновенно стало не по себе. Хёнджин же молчал и не знал, что сказать, после увиденной картины все его мысли о своей шкуре и репутации вытиснули две вещи. Во-первых, гематомы были совсем свежие, а значит, буквально недавно Сынмина кто-то хорошенько так избил. А во-вторых, отличник был совсем уж худой, господи, он вообще питается хоть чем-нибудь?       На самом деле, все мальчишки дерутся, это вполне нормальное и очень даже частое явление, поэтому ни у кого претензий не появляется. Каждый из присутствующих когда-то дрался в своей жизни, поэтому в их ли было правах ругать за это Хёнджина с Сынмином и читать им лекции? Поэтому разумеется, говорить никто ничего не стал, и задавать лишние вопросы тоже. Какая разница, из-за чего именно эти двое дрались, это было выяснением отношений исключительно между ними, и влезать в подробности не было никакого смысла. Сынмин всё очень удачно продумал, еще и предъявил наглядные доказательства, чтобы их «легенда» была абсолютно полной и идеальной. — Ясно, — тянет Чан спустя долгое молчание, потирая неловко шею. Ну, а что ещё ему остается сказать-то? Он ведь не родитель этим деткам, нотации читать не обязан. Да и вообще, если быть совсем уж честным, он сам частенько дрался со своим секретарем Минхо из-за каких-то мелочей, поэтому прекрасно понимал младших. — Я надеюсь, вы больше драться не собираетесь? — Нет. Мы всё решили между собой, — отвечает Сынмин твердо, поправляя свою рубашку. Хёнджин не смел что-то говорить сейчас, потому что ему, признать честно, было весьма совестно и стыдно. Хван лишь сверлил взглядом свои кеды и твердо продолжал хранить молчание. — Это хорошо, — Чан вздыхает и осматривает собирающуюся вокруг них толпу учеников, что сконфуженно уставились на сие собрание. — Идите на урок, а то опаздываете, — говорит он после всем присутствующим, окидывая каждого из ребят взглядом. Чонин, когда его собственный взгляд сталкивается с глазами Бана, мгновенно краснеет и опускает вниз голову, пытаясь справиться с гулко стучащим сердцем в груди. А все, не замечая этой очевидной драмы у себя под носом, разбрелись все же по своим делам.

***

      Позже к Сынмину на перемене в коридоре подошла какая-то симпатичная, но уж больно разукрашенная девочка в очках со счастливой светящейся физиономией. Выглядела она весьма приятно, когда вот так улыбалась широкой улыбкой и всем своим видом показывала, как довольна собой. Ким даже предположил, что если бы девушка смыла со своего лица весь этот макияж, весь этот толстый слой тоналки, то можно было бы увидеть ее залитые румянцем щеки. Впрочем, не ему решать, как именно ей краситься, поэтому Сынмин лишь взглянул на нее выжидающе, показывая, что он слушает. — Хёнджин оппа попросил меня передать тебе, чтобы ты приходил сегодня вечером после уроков в школьный спортзал.       Сынмин, услышав эти слова, несмотря на свои старания, все же не сдерживает громкого смешка. Ах, вот оно что. Её попросил подойти к нему с посланием сам Хван Хёнджин лично, вот она и выглядела настолько счастливой. Кошмар, как мало нужно некоторым людям, чтобы вот так вот улыбаться. А этот индюк умеет пользоваться своей популярностью, стоит отдать должное. За ним же вся школа готова на побегушках бегать, было бы даже расточительством не использовать это как-то в своих целях. Однако пусть подобный способ и был довольно полезным, конкретно в этой ситуации он казался слишком уж по-детски глупым. Хвану было настолько стыдно подходить к нему, что он просто послал глупую влюбленную девчушку? — А что, сам он сказать это мне уже не в силах? — интересуется Сынмин, легонько приподняв брови и крайне забавляясь ситуацией. На его слова девчонка театрально закатывает свои разукрашенные глаза, которых за накладными ресницами и видно толком не было, причем делает это она так, будто они у нее и не выкатятся после. — Он же очень занят, о чем ты. У него столько дел! — Ну-ну, — кивает Сынмин, все же тихо посмеиваясь и уходя прочь от незнакомки. Много дел, конечно. С травмированной рукой и кучей плохих оценок в журнале, Хёнджин, разумеется, был просто безумно занят.

***

      Тем же вечером после уроков и идеально выполненного домашнего задания, Сынмин принялся собирать свои спортивные вещи и примерно часов в восемь вечера пришел в школу, как и было сказано. В какой-то момент в душе начали зарождаться сомнения, потому что школа была абсолютно пустой, свет в здании был везде выключен, а на многих дверях висели замки. Может быть Хван или та девчонка решили просто подшутить над ним? Ведь очевидно, что в помещении не было ни души. Спортзал, вероятно, тоже должен быть закрыт, его всегда запирают после последнего урока. Однако Сынмин попытался успокоить себя, пока брел по темным коридорам, что Хван не такой отвратительный человек и наверняка должен хотя бы держать свое слово, да и учитывая то, что он был любимым учеником, тренер запросто мог попросить охранника отдать ему ключи. По крайней мере, пока Сынмин шел, он очень а это надеялся.       Тревожность сразу улетучивается, когда становится понятно, что в спортзале и правда включен свет. И когда Ким входит, его взгляд сразу же цепляется за Хёнджина. Тот ждал его, небрежно развалившись на скамейке, глаза парня были прикрыты, а в уши воткнуты наушники, из которых громко играла музыка. Сынмин подходит осторожно, на цыпочках, а затем, приблизившись, остро тыкает пальцем тому под ребра, отчего Хван вздрагивает, распахивает ресницы и с громким грохотом валится на пол. Он тут же смотрит на Кима ужасно недовольно, потирая здоровой рукой ушибленное бедро. — Пришел? — бурчит Хёнджин, поднимаясь с пола и отряхивая свою одежду. — Как видишь, — пожимает плечами Сынмин, наблюдая за тем, как Хван садится на скамейку, выключая музыку в наушниках. — Итак, смотри. Твоё щупленькое и слабое тело нужно всего лишь хорошенько натренировать, чтобы легче потом было сдавать нормативы. Начнем, наверное, с самого важного — растяжки. Запомни, что ничего нельзя начинать делать, если ты не растянулся как следует. Может показаться, что это пустяки, но поверь мне: на следующий день тебя будет ждать адская боль в мышцах, если вот так сразу их нагружать, не растянувшись перед этим. Так что, учитывая твой сидячий образ жизни, тщательно растягивайся перед каждой физической нагрузкой, — Хёнджин на удивление был серьезен, как никогда. Это удивляло, потому что до этого парень зарекомендовал себя как кого-то разгильдяя и грубияна. Наверное спорт был и правда той областью, в которой он действительно разбирался и к которой не относился легкомысленно. Поэтому Сынмин слушал его очень внимательно, а затем послушно кивнул. Хвана это тоже удивило, потому что Ким впервые не ответил ему целой поэмой колкостей, как он иногда это делает.       Немногим позже, пока Сынмин растягивался, он чувствовал себя до невозможности неловко. Его движения были скомканными и неаккуратными, потому что делать что-то, тем более растяжку, когда за тобой так пристально наблюдает Хван Хёнджин — дело не из легких. Ким вообще не любит делать что-то подобное, когда на него кто-то смотрит, это сбивает весь настрой и слишком смущает. — Он может так не пялиться, достал уже, — бормочет недовольно Сынмин, и его голос эхом отдается от стен пустого спортзала, но Хёнджин его уже не слышит, потому что снова надел наушники и включил музыку.       Спустя какое-то время недолгих занятий растяжкой (которых по вине пристального взгляда Хвана и не было толком), Хёнджин сказал, что можно уже приступать к бегу. И Сынмин послушно бросился нарезать круги, к огромному облегчению больше не замечая на себе никакого взгляда. и благодаря этому выкладываясь на полную. Он продолжал упорно бежать, даже когда уже начал совсем выдыхаться, не обращая никакого внимания на чувство тошноты, легкого головокружения и ощущения, будто у него легкие сейчас вывалятся наружу после очередного тяжелого вздоха. Слова Хёнджина о его «слабом и щупленьком теле», признать честно, задели его гордость и пошатнули самооценку, пусть и были сущей правдой. Поэтому Ким усердно продолжал переставлять ноги, не внимая на боль в мышцах и усталость, чтобы доказать то ли себе, то ли Хвану, что не слабак.       К счастью, Хёнджин — не тренер Юн, пусть и занимался у него и мог перенять какие-то привычки вести тренировку. Но у Хвана было явно намного больше человечности, так что он, едва открыв один глаз, чтобы взглянуть на Сынмина и проверить, жив ли он там ещё, увидел его состояние, а затем тут же поднялся, хлопая в ладоши. Хорошо, что не догадался взять с собой свисток — Сынмин всегда ненавидел режущий визг этой проклятой штуки.       Остановившись, отличник мигом согнулся пополам и опершись руками о колени, тяжело дышал. Со взмокшей потной челки вниз стремительно падали капли, разбиваясь о паркет, одежда неприятно липла к коже, а мышцы ног и живота жутко гудели. Хотелось просто взять, упасть на пол и пролежать здесь всю ночь. Но Ким никак не мог себе позволить сделать это перед Хёнджином. — Эй, ты не помер случаем? — Не дождешься, — было коротким ответом Сынмина, и он абсолютно полуживой поплелся к раздевалке, по пути прихватив с собой рюкзак со сменной одеждой. Хёнджин хотел было пойти за ним, чтобы убедиться, что отличник не хлопнется сейчас в обморок, но со смущением понял, что тот идет в душевую, и поэтому остался в спортзале, снова включая музыку в наушниках.       В раздевалке Сынмин взял со своего шкафчика полотенце и душевые принадлежности, а после направился в саму душевую, крепко-накрепко закрывая дверь и еще два раза проверяя, достаточно хорошо ли она закрыта, чтобы уж точно наверняка, мало ли. Затем он быстро смыл с себя весь пот, высушился полотенцем и переоделся в чистую одежду за считанные минуты (самостоятельная жизнь научила делать все в темпе).       Когда Ким снова вышел в раздевалку, Хёнджин почему-то уже был там, наверное, ждал его. В какой-то миг их взгляды встретились. Между ними чувствовалось густое напряжение, атмосфера кругом была такой тяжелой и в придачу будто бы была заряжена электрическим током. И видимо поэтому, в ту долю секунды, когда они смотрели друг на друга, внутри у них закололо что-то странное в районе груди.       Сынмин отвернулся первым и принялся складывать свои вещи, немного нервно теребя в руках футболку. Хёнджин же наблюдал за ним со своего места, абсолютно не смущаясь и рассматривая как-то слишком долго и пристально. Почему-то он находил действия Сынмина очаровательными: то, как он взлохмачивает свои мокрые волосы, поправляет длинными тонкими пальцами круглую оправу очков и жмурится, как щеночек, когда с мокрой челки на глаза ему падают капли воды. А ещё он держится за живот, хмурясь… Так, стоп, что?       Хёнджин вспоминает многочисленные гематомы на бледной коже, которыми Сынмин недавно отмазался от всей той оравы любопытных парней. Он сказал, что ему досталось от Хёнджина, но они не дрались ведь, а значит, Кима избил кто-то другой. И Хёнджин чувствовал острую необходимость убедиться для начала в том, что пострадал Сынмин не сильно. А ещё узнать, кто это сделал, и есть ли у парнишки какие-то проблемы. Потому что, признать честно, Хвану было совестно. Он вел себя как придурок, полез к нему сам ради шутки, получил по заслугам, а потом Сынмин его ещё и защитил перед всеми, соврав, чтобы спасти его задницу. Хотя мог рассказать правду, чтобы Чан или Уджин размазали Хвана по стенке там же на месте, а вся репутация пошла крахом. — Эй, — осторожно подходит он к парню, — дай взглянуть. — Чего? — искренне недоумевает Сынмин, вздрагивая и оборачиваясь. Ему не нравилось то, что расстояние между ними сокращалось. — Дай взглянуть, говорю. На синяки свои. Я должен убедиться, что никаких серьезных травм нет, — Хёнджин бормочет невнятно, сам чувствуя себя жутко неудобно, но все равно подходит ближе. — Ты ничего не должен. Разве что оставить меня в покое, — отвечает Сынмин как можно спокойнее, отвернувшись к своему шкафчику.       Хёнджин понимает, что тот ему ничего не даст сделать. Сынмин слишком упрямый и слишком гордый. Поэтому Хван сам осторожно обхватывает плечи парня и поворачивает его лицом к себе одним быстрым, но аккуратным движением, а затем легонько толкает, чтобы тот облокотился спиной о шкафчики. Этот жест был таким нежным по сравнению со вчерашним днем, когда спортсмен вышел из себя и впечатал Кима в стену, потому что сейчас Хёнджин пытается проявлять заботу. И как бы Сынмин не отпихивал его, Хван все же хватается за низ его футболки и тянет вверх, оголяя кожу. — Эй, что ты себе позволяешь?! — Ким пугается не на шутку и начинает вырывается активнее. — Тише, — только и бормочет негромко Хёнджин, наконец задирая чужую футболку полностью. — После того, как ты соврал перед всеми, чтобы защитить меня, я с тобой ничего делать не собираюсь. Я не настолько подонок, знаешь ли.       После его слов Сынмин все же перестает так отчаянно отталкивать, однако напряжение так и не покидает его тело. Он был настолько скован, что казалось, будто бы его конечности превратились в окаменевшую статую. И чтобы не смущать парня еще сильнее, отчетливо видя то, как ему некомфортно, Хёнджин быстро, но внимательно осматривает чужие синяки и отмечает, что они слишком большие. Одним кулаком такие не оставить точно. — Кажется, ничего опасного для жизни, но все равно сходи и покажись врачу обязательно, — Хёнджин осторожно и невесомо касается на пробу одного из кровоподтеков, на что Сынмин тут же вздрагивает и шипит. В следующий момент Хван поднимает на него серьезный взгляд. Настолько серьезный, что Ким невольно теряется, когда чужие глаза, такие темные и глубокие, смотрят на него так пристально, словно пытаются залезть в самую душу в поисках самых сокровенных ответов. Еще и находился парень так близко, что дышать становилось сложнее с каждой микросекундой. — Кто это сделал? — четко выговаривает каждое слово Хёнджин. Это был единственный вопрос, который вертелся в его голове сейчас, и чем больше он о нем думал, тем сильнее почему-то чесались кулаки. — Никто, — порывается было сказать Ким, но тут же натыкается на чужой осуждающий взгляд и как-то сдувается. Черт, и почему он ни с того, ни с сего робеет перед этим самовлюбленным индюком? Нужно срочно сказать что-то в ответ. — Не твоё дело… — Возможно, это и правда не мое дело, но мне всё равно, меня волнует только один вопрос. Говори. Кто это? — и снова смотрит так, что невольно коленки подкашиваются. Сынмин под таким напором все же сдается, отводя взгляд в сторону. — Я не знаю... Какие-то парни из параллельного класса. Прикопались ко мне, хотели, чтобы я сделал за них домашку. Я отказал и послал их, после чего они отпинали меня за школой, — в голове Хёнджина красным гневным цветом мигает это «отпинали». Понятно теперь, почему гематомы были такие большие. Потому что удары были нанесены не руками, а ногами.       Хёнджин поправляет чужую футболку, опуская задранную ткань и после неловко отстраняясь, чтобы Сынмин мог вдохнуть спокойно и хоть немного, насколько было возможно в подобных условиях, расслабиться. Хван садится на одну из скамеек, молча наблюдая за тем, как Ким принялся быстро, но при этом аккуратно складывать свои вещи в рюкзак, чтобы постирать после дома. А затем, когда Ким наконец закончил, парень выдал неловкое: — Может, тебя до дома проводить? Ну, на всякий случай.. — Нет! — вспыхивает Сынмин мгновенно, — я ещё не опустился до уровня беспомощной принцессы, чтобы меня спасали. — Ну, как знаешь, — тихо смеётся Хёнджин вслед, наблюдая за тем, как Сынмин вылетает из раздевалки. Он невольно подумал о том, что принцесса из Сынмина вышла бы определенно очень гордая.

***

      Встречаются они снова волей судьбы на следующий день в столовой. Чонин, который до этого так восхищался спортивными навыками Хван Хёнджина и называл его звездой, теперь люто ненавидел спортсмена после того, как увидел якобы оставленные им синяки на своём друге. Ян громко возмущался о том, что неправильно было с его стороны драться с Сынмином, если он прекрасно знал, что Ким слабее его, на что получил обиженный и недовольный взгляд друга.       И когда они вдвоем, немного препираясь, проходили мимо стола, за которым сидела вся компашка парней из параллели, кроме Джисона, которого оставил после урока учитель алгебры, их окликнул Феликс и они остановились ненадолго, чтобы поболтать с ним. Сынмин с Хёнджином ни в какую не смотрели друг на друга и полностью игнорировали. Чего нельзя было сказать о Чонине, что посылал Хвану самые что ни на есть злые взгляды, да так старательно, что спортсмену кусок в горло не лез. — Кстати, Ким Сынмин, — зовет внезапно его Чанбин, на что Феликс зло пихает его локтем, но тот игнорирует, — всегда хотел спросить у тебя. Почему ты помогал многим ребятам, а именно меня сразу послал? У тебя там какой-то специальный отбор, что ли?       Феликс закатывает глаза как-то очень обреченно и роняет голову на стол, ударившись о поверхность лбом. Он всем своим видом выражал то, как недоволен был своим парнем, но Чанбин был слишком твердолоб, чтобы понять это. Чонин же невольно съеживается под этой темной аурой парня и нервно поглядывает на друга, надеясь, что тот не нарвется на драку снова. А Сынмин только и выдает: — Уметь просить надо, Со Чанбин. Я тебе не собачонка, которая по любому клику прибежит и домашку в зубах принесет. — Ты просто мог помочь, разве нет? Это же не сложно, — хмурится Чанбин и Феликс уже начинает яростно пинать его под столом. — Хватит. Сынмин не обязан этого делать, — спокойно подает голос Хёнджин и все смотрят на него как-то удивленно. Особенно Сынмин. Он от него такого точно не ожидал. — Лучше пойдем, — тихо говорит Чонин, дергая друга за руку и уводя его к другому столику, подальше от потенциальной опасности. — А ты жри вон и не докапывайся, — ворчит крайне раздраженно Феликс, запихивая не понимающему, что он сделал не так Чанбину в рот булочку.

***

      А после, во время одной из перемен, Сынмин подходит к своему шкафчику в коридоре, чтобы забрать пару учебников, но видит висящий на ручке пакетик. Внутри него оказывается какой-то тюбик заживляющей мази и сложенная пополам записка.

Спасибо за то, что спас мою задницу. И прости меня, пожалуйста. ~HHJ~