***
— Ребят, нам пиздец, — выдыхает Джисон, опуская голову на учебник по физике. Словно он пытался впитать в свой мозг информацию, записанную там. Феликс, к слову, делал то же самое, только более жестоким методом: он себя книгой бил по лбу, надеясь, что хоть так что-то влезет в его бестолковый мозг. — Вам еще не такой сильный, как мне. Меня учитель Пак повесит за очередную двойку, — вздыхает Хёнджин, потирая свои разболевшиеся виски. — Слушай, а что там с твоим ботаником? Ни в какую? — интересуется Чанбин, кладя свою руку на лоб Феликса, из-за чего удар учебника пришелся ему прямо по пальцам. Феликс взглянул на него удивленно, но увидев самодовольную и очень красивую ухмылку на губах своего парня, также очаровательно ему улыбнулся в ответ. — Ты так дыру в голове пробьешь, солнце. — Нам к физике готовиться надо, а вы тут гейством занимаетесь, — фырчит раздраженно Джисон, а когда слышит в ответ довольное «завидуй молча», отворачивается к Хёнджину, буравя взглядом его красивый профиль. Гораздо приятнее лицезреть модельную внешность одного друга, чем нежные проявления любви других друзей. — Ну правда, Хван. Что там с Гарри Поттером? Может, он всё же нам поможет? — Нет, я его к себе ни на метр не подпущу, — качает отрицательно головой Хёнджин и вновь вчитывается в формулу. Сидят они все, между прочим, у него дома на кухне за столом, пока вся семья Хвана отсутствовала по каким-то своим личным делам. — Как и Сынмин тебя, между прочим, — пожимает плечами Феликс, держа под столом Чанбина за руку. Хёнджин демонстративно и очень громко фыркает. — Ты ведь дружишь с ним и с тем лисёнком в брекетах. Попроси одного из них помочь, а потом помоги нам, — говорит Джисон, закидывая в рот орешки. — У Чонина самого с физикой не ладится особо, а Сынмин сейчас и так занят, на него повесили два проекта по истории и анатомии. Бедный и так разрывается, если ещё и я в придачу с тремя идиотами к нему прилипну, это будет совсем не по-человечески, — хмурит брови Феликс и сильнее сжимает пальцы Чанбина, отчего тот смотрит на него внимательно, высматривая на лице намеки на какие-то переживания. Со видит, что Феликс знает о Сынмине гораздо больше, чем показывает, и что-то Ли явно беспокоит. Поэтому он в качестве поддержки переплетает их пальцы и заглядывает в глаза. — Мой радар гейства подсказывает мне, что оно происходит прямо сейчас у меня на глазах! — восклицает Джисон, разрушая атмосферу между парочкой, и бегло заглядывает под стол. — Ага! Поймались! Хёнджин, из-за этих двоих повысился уровень гейства на священной кухне твоей матери, где рождаются на свет самые вкусные блюда во вселенной. — Основную долю этого уровня гейства составляет твое присутствие здесь, вообще-то, — прыскает в кулак Хёнджин. — Минхо сенпай, нотис ми, — тянет Чанбин голосом, полным напускных страданий, но тут же получает кинутым карандашом в грудь. — Как ты посмела атаковать моего парня, чертова белка?! — кричит Феликс, хватаясь за ручку и направляя её на Джисона в качестве оружия. Тот в ответ хватает циркуль и также направляет его на Ли, мол давай-давай, нападай, веснушчатая ты задница. Хёнджин смотрит на Хана, и в голове у него всплывает то, как Сынмин этим же самым циркулем тыкал в него, чтобы он не ленился. Вспоминает то, как очаровательно этот парень поправляет свои очки указательным пальцем, его родинку на щеке, которую Хёнджин исследовал взглядом, пока Ким рассказывал что-то про квантовую физику. Вспоминает блеснувшие слезы при свете фонаря в чужих очаровательных глазах… Из воспоминаний его выдергивает Чанбин, схвативший тридцатисантиметровую линейку, что кричал что-то о том, что у него «самый длинный меч». Хёнджин буквально взорвался от этого смехом, сгибаясь пополам и падая под стол, а Джисон с гримасой отвращения стал причитать о том, что он не хочет знать таких подробностей, пусть прибережет их для Феликса. Всё же Хёнджин так любит этих придурков, что бы он без них делал.***
Чан шел по коридорам школы, взглядом выискивая среди толпы знакомую макушку или личико с круглыми очками. Сейчас перемена и все уставшие ученики выползали из кабинетов и классов в коридоры, чтобы хоть немного подышать воздухом. Народу было много и найти среди них непримечательного Сынмина казалось чем-то невозможным, словно иголку в стоге сена искать. Но вместо этого Бан находит в толпе уже знакомое личико мальчишки с раскосыми, как у лисенка, глазами. — Чонин-а, — зовет его Чан, хватая парнишку за локоть и останавливая. Тот поворачивается, смотрит на него удивленным взглядом и мгновенно замирает на месте, не веря своим глазам. — Чан хён, — выдыхает он пораженно. А Чан тем временем улыбается ему приветливо, и затем тянет в сторону, чтобы не мешаться среди вечно толкающихся школьников. — Слушай, ты не видел Сынмина? Я никак найти его не могу. — Сынмин сейчас занят весьма… — начинает было лепетать Чонин, но тут его буквально сносит толпой спешащих старшеклассников, которые чтобы успеть сделать свои дела до начала урока, не церемонились особо и расталкивали всех, кто стоит на пути. Чан буквально в последнюю минуту успевает схватить мальчишку за руку и дернуть на себя, а после, сгруппировавшись, он осторожно прислоняет его к стене и встает сам к нему вплотную, закрывая от толкучки своим телом. Их лица находятся всего в паре сантиметров и Чонин даже чувствует на своей щеке чужое горячее дыхание. Уши мгновенно покрываются очаровательным румянцем, а взгляд опускается вниз. Парень готов был рассматривать что угодно, но только не такое идеальное лицо в паре сантиметрах от своего. Чонин ещё слишком юн, чтобы умирать. А вот Чан, напротив, исследует каждую его деталь, ни капли не стесняясь. Тонкие губы с приподнятыми вверх уголками, острую выразительную линию скул, мягкую кожу, подрагивающие длинные ресницы, за которыми спрятаны очаровательные карие глаза с лисьим разрезом. Бан вроде как ответственный человек, не зря ведь он президент студсовета, но именно сейчас он забыл обо всех своих обязанностях и злом секретаре Минхо, что наверняка рвет и мечет, разбираясь с целой кипой бумаг. Забыл он и о Сынмине, которому должен был передать слова учителей. — Чонин-а, — выдыхает Чан, когда звенит долгожданный звонок на урок и вся толпа постепенно расходится, оставляя двух парней в коридоре наедине. Чонин поднимает голову (он всё-таки решается на этот серьезный шаг) и вопросительно заглядывает в глаза напротив. — Может, мы сходим куда-нибудь после уроков? — Мы? В смысле хён и я? Вместе? — почти пищит Чонин, а Бан улыбается ему нежно, кивая и пальцем поглаживая мягкую кожу на щеке. Ян не находит в себе сил что-то сказать, так как внутри буквально умирает от всплеска чувств. Поэтому в ответ он просто часто-часто кивает. А Чан, тихо посмеявшись и бросив напоследок нежное «до встречи», разворачивается и уходит дальше. По дороге в класс Чан внезапно сталкивается с Хёнджином на лестничном пролете. Тот его не видит и не слышит, так как глаза у него закрыты, а в ушах наушники. Музыка в них играла настолько громко, что с легкостью можно было расслышать песни группы The Weeknd. — Хёнджин, — зовет Чан, поймав парня за локоть и обращая на себя его внимание. Тот сразу же распахивает свои ресницы и, убедившись, что это всего лишь Бан, успокаивается. — Что такое, президент? — хмыкает Хёнджин, снимая наушники и осматривая светящегося Бана перед собой, что стоял и хвастался своими ямочками на щеках. У кого-то явно было хорошее настроение. Интересно, из-за чего это? — Слушай, если увидишь Сынмина, передай ему пожалуйста, что проекты по анатомии и истории ему задали ошибочно. Учителя случайно перепутали с Ким Сынхёном в журнале, так что ничего ему делать не нужно. — Ох, ладно, да, конечно, — бормочет Хёнджин невнятно, потирая шею. Стоит ли говорить Бан Чану, что они с Сынмином разругались? Нет, не стоит, лишняя морока и зря потраченные нервы. Лучше Хёнджин просто отмахнется и всё будет, как и прежде. — Спасибо, я знал, что на тебя можно положиться, — улыбается Чан, хлопая по плечу, а затем уходя по своим делам. Хёнджин лишь остается смотреть ему вслед и грустно вздыхает. Внутри на душе у него словно кошки скребут. Можно положиться, да, конечно же.***
Хёнджин выходит из здания школы с тяжелой головой, поправляя лямку рюкзака. Учиться слишком тяжело, и даже после уроков ему нельзя расслабляться. У него в планах сразу же пойти домой, не задерживаясь на пробежку, как он обычно это делает, а там дома уже готовиться к контрольным и заучивать непонятные теоремы. Феликс, добрая душа, как раз отдал ему свою тетрадь с конспектами, поэтому Хван весь вечер потратит на изучение записей в ней. Хёнджин уже собирался покинуть территорию школы, как вдруг внезапно услышал глухие удары. Хван их ни с чем не перепутает, сразу стало понятно, что где-то там идет драка. И ему бы хорошо не вмешиваться во всё это и спокойно пойти домой, потому что мало ли, кто там дерется, да и не хватало ему из-за какого-то рыцарского порыва получить ещё одну травму, когда вот-вот уже скоро будут соревнования по футболу. Но тут удары повторяются с еще большей громкостью, сопровождаемые сдавленной руганью. И Хёнджин чувствует, как у него что-то ноет где-то там глубоко внутри, что-то, что не дало ему просто развернуться и уйти. Совесть, наверное. Поэтому парень всё же со вздохом идет за здание школы, откуда и доносились эти неприятные звуки. Едва завернув за угол, Хёнджин тут же шокировано замирает из-за картины, представшей перед ним. Трое парней из класса на год младше их, но при этом довольно плечистые и высокие задирали с насмешливо-ядовитыми улыбками уже порядком избитого Сынмина. Ким выглядел совсем потрепанно и паршиво, видимо брыкался и отбивался от хулиганов, когда его сюда волокли, поэтому уже успел получить от них. У него была растрепана напрочь прическа, так, словно кто-то грубо тащил его за волосы, очки криво съехали на кончик носа, из которого текла кровь, а ещё вдобавок была разбита нижняя губа и порвана уже ставшая абсолютно грязной рубашка. — Ну и как тебе? Освежает, не правда ли? — довольно тянет один из них, кладя ладонь на плечо Сынмину, но тот тут же гневно её скидывает. — Оставьте меня в покое, — только и говорит Ким в ответ. — Да вы посмотрите на него, еще приказывает в таком-то состоянии. Какой гордый, — мерзко смеётся второй и, подойдя ближе, резко дает Сынмину пощечину, отчего еле державшиеся на лице очки слетают и падают вниз на землю. Возможно, их можно было бы еще спасти, но тот первый наступает на них и ногой пинает куда-то подальше, окончательно ломая бедную оправу и разбивая напрочь линзы. Сынмин тут же шипит, ругается и начинает брыкаться, но третий, и судя по всему главный в этой шайке, хватает его и резко разворачивает, толкая лицом к стене. Он грубо прижимает голову Кима к шершавой поверхности, отчего на щеке парня тут же остаются мелкие царапины, а сам встает позади, прижимаясь своим телом. — Послушай, хватит уже вырываться. Делаешь себе только хуже. Ты ведь умный, должен это понимать, — усмехается он, сильнее в стену вжимая. — Выбирай: по-хорошему или по-плохому? Если по-хорошему, ты не сопротивляешься, не брыкаешься и вообще ведешь себя тихо. А вот по-плохому… Хёнджин приходит в себя и срывается с места ровно в тот момент, когда этот третий ублюдок тянется к чужой талии, скользя своими мерзкими ручонками под порванную рубашку. А Хван разъяренно, даже без шанса на хоть какую-то реакцию, сразу бьет первым делом того, что сорвал с Кима очки. Другого он тут же пинает в живот, когда тот порывается подбежать к нему, а вот третьего и самого, видимо, дерзкого, за волосы хватает и грубым движением от трясущегося Сынмина отдергивает, сразу же кулаком ударяя в челюсть. — Хван Хёнджин?.. — бормочут они, явно не ожидав, что им помешают, да еще и кто-то такой известный. — А что вы так сразу стушевались? Ну давайте по-плохому, вы же хотели этого, — зло рычит на них Хёнджин, вставая перед Кимом и прикрывая его собой. Краем глаза он замечает, как Сынмин разворачивается и медленно по стене сползает вниз на землю. Парни, как и все, учащиеся здесь, были явно наслышаны о физической силе главного спортсмена школы, поэтому они тут же поднимаются с земли и начинают отчаянно кланяться, извиняясь и потихоньку пятясь назад в поисках пути для отступления. — Ещё хоть раз рядом с ним увижу, вам конец, — выдыхает с грубым рыком Хёнджин, а те, растеряв всю свою уверенность и дерзость, тут же убегают за угол. Как же сильно Хван ненавидит таких. Слабых и ничтожных, что самоутверждаются за счет того, что собираются в одну компанию и обижают кого-то совсем беззащитного. На кого-нибудь вроде него или его друзей они бы никогда и ни за что не пошли, потому что слишком трусливы. А тут был один Сынмин, что сдачи аж троим здоровым парням может дать разве что только словесно, ну или книжечкой по харе стукнуть. Слишком легкая мишень для мудаков, считающих, что подобное им всегда будет сходить с рук. Хёнджин шумно выдыхает и считает мысленно до трех, чтобы успокоиться, и только после разжимает сжавшийся до легкой дрожи кулак с побитыми костяшками. И лишь придя немного в себя, он начинает осматриваться вокруг в поисках очков. Находит он их на земле в нескольких метрах, с разбитым стеклом и треснувшей оправой. Легче купить новые, разумеется, но Хван все равно с тихим вздохом подбирает вещь и возвращается к Сынмину, что всё также сидел с абсолютно разбитым видом у стены. — Держи, — протягивает он очки их хозяину. — Ты в порядке? Может, стоит в медпункт? — Он уже закрылся, уроки же закончились, — бормочет тихо-тихо Сынмин, откидывая голову назад и ударяясь затылком о стену позади. В какой-то момент он прикрывает глаза и шумно выдыхает, а с губ у него начинает течь струйка крови. И честно, эта картина выглядит до того жутко, что Хван пугается. — Черт, ботаник, не смей отключаться, — паникует Хёнджин, дергая обмякшее тело за плечи. Но в ответ почти сразу же раздается шипение и раздраженное: «да жив я, заткнись!». — Надо в больницу, — твердо заявляет Хёнджин после, когда осматривает побитое покалеченное тело и решает, что нельзя так это оставлять. — До неё ехать далеко. Да и зачем, эти парни всего пару ударов нанесли. Жить буду, — отмахивается Сынмин. — Тогда надо хотя бы обработать. Ничего не знаю, вставай давай, — Хёнджин подходит к сидящему парню и подхватывает его под локоть, насильно поднимая обессиленную тушку с земли. — Сейчас поедем ко мне домой и обработаем. — Ты живешь на другом краю Сеула. Да и не хочу я, чтобы мама твоя меня в таком виде увидела, — качает головой Сынмин. Ему так хочется оттолкнуть грубияна-спортсмена сейчас, потому что прошлые обиды никто не отменял, но он не может, потому что чисто физически ему одному никак не справиться. — Я живу тут недалеко. И у меня никого. Хёнджин вздыхает: даже будучи избитым и чуть ли не изнасилованным, этот парень всё ещё такой до жути упрямый. Но логика в его словах всё же есть, стоит признать, не ехать же через весь город ему с таким видом. Так что Хван лишь кивает и закидывает себе на плечо чужую руку, подхватывая за талию и аккуратно направляясь туда, куда ему укажут. Похоже, вечер в обнимку с тетрадью Феликса немного дал трещину. Как и слова Хёнджина и Сынмина о том, что они уж точно друг друга больше никогда к себе близко не подпустят.