Взаимопомощь

      Сынмин — это тот самый тип людей, которые всегда выполняют свои обещания. Он очень ответственный, и уж если он с кем-то о чем-то договорился, то его долгом становится этот договор выполнить. Поэтому Кима долго не оставляло то, что Хёнджин попросил его помощи в физике, по которой скоро должна была быть контрольная. Сынмину, впрочем, не сложно подтянуть его немного, если не учитывать то, как сильно Хван его раздражает. Но так как они оба решили с их взаимной непереносимостью друг друга смириться, сейчас Сынмин уже немного прибирался дома в ожидании Хёнджина.       Парень приходит ближе к полудню с пакетом, полным мандаринов, на который Сынмин тут же смотрит с удивлением. Ему становится невероятно интересно, мол, чего это Хван решил раскошелиться ради него.       — От Чанбина, — поясняет Хёнджин, замечая его взгляд. — За тот твой проект.       Сынмин кивает, забирая пакет из рук парня, а затем неловко топчется на месте. Хёнджин же в это время разувается, и осматривает мельком Сынмина. Он выглядит невероятно уютным в мешковатых домашних штанах (больше похожим на пижаму, если честно) и безразмерной футболке белого цвета. Хёнджин подмечает, что для полноты образа так не хватает этих привычных очков в круглой оправе. А ещё стереть бы с этого мягкого личика ссадины и вообще будет прекрасно.       — Из меня ужасная домохозяйка, поэтому я надеюсь, что ты не голоден и мне не придется тебя кормить, строя из себя гостеприимного хозяина, — говорит Сынмин, облокотившись плечом о стену.       — Нет, я не голоден. А ты сам хоть поел? Не хочу, чтобы ты в обморок свалился во время наших занятий. Минхо тогда точно решит, что это я что-то с тобой делаю, — хмыкает Хёнджин, сверяя Сынмина строгим (как ему показалось) взглядом.       — Поел, — кивает Сынмин, и разворачивается, идя к себе в комнату. Хёнджин же следует за ним и думает о том, что Ким ему соврал уж точно.

***

      К удивлению, их занятия проходят даже очень спокойно. По крайней мере, ни один из них другого не убил. Хотя Сынмин предпринимал попытку, когда в какой-то момент у Хёнджина сдали нервы, и он развалился на столе, скуля о том, чтобы они взяли уже перерыв, ибо «у меня от всех этих буковок в формулах и твоего голоса уже голова болит». Ну, Сынмин тоже ведь не железный. Так что долбанул Хвана толстенной энциклопедией по затылку. Хёнджин тогда завывать стал, что он ему чуть мозг не выбил, на что Ким лишь похлопал ресницами и спросил, как можно выбить то, чего нет.       После небольшой перепалки, они все же решили взять перерыв, и переместились на кровать с пакетом мандаринов. В этой непримечательной строгой комнатке, которую Хёнджин уже успел невзлюбить, стало явно уютнее, стоило ей наполниться потрясающим запахом цитрусов. Хёнджин вдыхает сладкий аромат полной грудью и не может сдержать улыбки, в то время как Сынмин уже успел затолкать себе за щеку целую половинку мандарина.       Осмотрев еще раз помещение, Хёнджин лишь в который раз убедился, что комната не похожа на сынминову. Здесь ну хотя бы должны были быть персиковые занавески, бежевые обои и ну хоть пару мягких игрушек. Но белые жалюзи, заваленный какими-то книгами и бумагами рабочий стол, а ещё серые оттенки в интерерьере — это всё, что предстает перед Хёнджином. Гуляющий взгляд в какой-то момент поднимается вверх, натыкаясь на что-то интересное. Прямо над кроватью Сынмина висит плакат с весьма странным содержанием. Просто надпись «6×9=42». Хёнджин рассматривает какое-то время, но всё еще не может понять смысла.       — Что это значит? — спрашивает он, кивая на стену. Сынмин задирает голову, смотрит тоже, а затем хмыкает.       — А, это? Ответ на вопрос о жизни и вселенной, — Сынмин не может сдержать слабо ползущие вверх уголки губ, когда видит, что Хёнджин смотрит на него непонимающе, как на идиота какого.       — Читал «автостопом по галактике» Дугласа Адамса? — спрашивает Сынмин, переводя взгляд с плаката на Хёнджина. Парень отрицательно качает головой.       — В книге описывается то, как все разумные рассы пытались узнать, в чем смысл жизни. Для этого даже был построен сверхумный компьютерный разум. Ему сказали узнать ответ на «вопрос о жизни, вселенной и всяком таком». Семь с половиной миллионов лет шли вычисления, после чего компьютер и заявил, мол: «сорок два», — Сынмин рассказывает увлеченно, с горящими глазками, и Хёнджин его слушает внимательно, ведь ему тоже становится интересно. Сынмин вообще имел такую невероятную способность заставлять всех вокруг себя слушать. То ли дело в его приятном мягком голосе, то ли в чем, но факт остается фактом. Даже вечно неусидчивый и невнимательный Хёнджин, любящий Сынмину язвить и пошло шутить (из-за чего они как раз таки и невзлюбили друг друга в первую встречу), каким-то образом замолкал и внимал каждому слову.       — Это, конечно, никого не устроило, и все разумные существа стали возмущаться. На что компьютер им ответил, что всё дело в том, что они сами не знали, в чём вопрос.       — Ну как не знали. Сказали же, главный вопрос жизни, вселенной и чего-то там, — перебивает Хёнджин.       — Ну да, — улыбается Сынмин, понимая, что их разговор с Хёнджином почти повторяет диалог из книги. — Но что же это за вопрос?       Сынмин замолкает, давая невероятно заинтересовавшемуся Хёнджину время на осмысление. А тот и правда очень задумался. Сынмин скользит медленно взглядом по идеально красивым чертам лица, сосредоточенному выражению, серьезному взгляду, чуть нахмурившимся бровям и поджатым губам. Вот такой Хёнджин вызывал только положительные эмоции, в отличии от того самовлюбленного пошлого барана, каким он был в их первую встречу.       — Чёрт, я не знаю. А они не могли создать ещё один сверхразум, чтобы узнать вопрос? — предполагает Хёнджин. Сынмин приятно удивлен, убеждаясь в том, что Хван не просто тупой одноклеточный организм, а очень даже интересный собеседник (когда не предлагает ему отсосать.)       — Ты прав. Создается другой, ещё более великий компьютер, который даже включал в себя живых существ как часть вычислительной системы, чтобы узнать, в чём, собственно, состоит Вопрос. И представь себе, этот компьютер был Землей. — рассказывает Сынмин. Хёнджина прорывает на эмоции.       — Землей? То есть мы, люди, животные, растения были лишь детальками в компьютере, который должен был узнать вопрос смысла жизни? — почти кричит он, ударяя ладонями подушку на своих коленях.       — Ага, — смеётся Сынмин. — Но когда оставалось около пяти минут до того, чтобы после десяти миллионов лет ожидания узнать, в чём, собственно, состоит Вопрос, Земля была уничтожена.       — Подожди… чё? В смысле уничтожена? — Хёнджин хлопает ресницами, и пялится на Сынмина с открытым от удивления ртом.       — В прямом. Её взяли и уничтожили. Выжил только главный герой. — говорит Сынмин и смеётся заливисто с выражения лица Хёнджина. — Поэтому, так как он был частью Земли, то есть компьютера, все пришли к выводу, что часть вопроса, так или иначе, кроется в его голове. Пытаясь узнать через свое подсознание, он из мешочка с буковками вытаскивал по одной букве. И знаешь, что за вопрос у него получился?       — Ну, не тяни уже, ботаник, — в нетерпении елозит Хёнджин.       — «Что получится, если умножить шесть на девять?» Вот такой вот вопрос.       — Что за бред! — возмущается Хёнджин, даже подушку в руках куда-то выкидывая.       — Стоит помнить, что это не серьезное произведение. Это просто сатира, — пожимает плечами Сынмин.       — Окей, автор всех наебал, — приходит к выводу Хёнджин, и Сынмин смеётся. — Но всё равно… Блин, это прикольно!       А Сынмин смотрит на него и улыбается. Без всякого лишнего, ненужных слов и знаков. Просто улыбается. Так до невозможности красиво. Хёнджин в какой-то момент залипает и ощущает, что внутри что-то щекочет. Потому что улыбки ярче и милее вряд-ли можно найти. Сынмин вообще в целом очень мягкий и нежный. Однако всё равно в силу их непростых отношений, этот теплый взгляд и улыбка Хёнджина невероятно смущают, ибо он не был готов к такому. Что такое? Где привычное ворчание, ненависть во взгляде и «идиот Хван», срывающееся с губ?       — Чего? — неловко бормочет Хёнджин, не выдерживая. Сынмин качает головой, опуская взгляд. Его пальцы теребят покрывало на кровати, а губы внезапно поджимаются в тонкую полоску. Атмосфера вместе с этим резко меняется.       — Ты даже не заметил, что шестью девять вовсе не сорок два, а пятьдесят четыре, — говорит он негромко. Хёнджин непонимающе хмурится. А затем до него медленно доходит. И правда ведь. Пятьдесят четыре.       — Это что, ты решил так подчеркнуть, насколько я тупой? — хмурится Хёнджин, чувствуя себя невероятным глупцом, вновь опозорившимся.       — Нет. Вовсе нет. Знаешь, это наоборот классно, что ты не заморачиваешься по поводу всякого и просто живешь. Я, когда читал, довольно долго ломал голову. Вычитывал всякие теории, составлял математические уравнения, даже несколько раз проверил, что по тринадцатеричной системе счисления, шестью девять и правда получается сорок два. Я угробил на это уйму времени, пока однажды не наткнулся на интервью самого автора, — Сынмин рассказывает тихо, продолжая смотреть куда-то вниз, а Хёнджин молчит, не смея его прерывать.       — Он сказал, что это была шутка. Двоичное представление, тринадцатеричная система счисления — всё это полнейшая бессмыслица, потому что он просто пошутил. Автор сказал воспринимать всё вокруг проще. Так что ты… был прав, когда говорил, что я всё время заморачиваюсь, на самом деле, — Сынмин заканчивает, и так и не поднимает головы. А Хёнджин смотрит на него встревоженно, чувствуя себя ещё больше виноватым. Ведь, как оказалось, всё то, что он наговорил Сынмину в ту ночь, сделало ему и правда больно. Раз он даже сам всё время думал об этом. Хёнджин придурок, чьи небрежно брошенные слова попали по самому больному. По тому, что и без него Сынмина раньше тяготило.       — Сынмин, я…       — Поэтому знаешь, я очень жалею, что тогда обидел тебя, — перебивает Ким, — В последнее время, когда я задумываюсь об этом, я начинаю понимать, что жить, не заморачиваясь, намного лучше и легче. Ты просто не забиваешь голову ненужными мыслями, а потому не переживаешь на пустом месте, не тратишь свои нервы. Это такая непостижимая мне свобода. Я даже завидую…       — Завидуешь? Мне? — уж вот этого Хёнджин никак не ожидал.       — Да, завидую. Потому что другой жизни, как у тебя, например, у меня никогда не было. Поэтому я правда не понимал тебя, как ты живешь… Но я хотел бы. Хотел бы тоже вот так жить налегке, наслаждаясь моментом и не думая ни о чем другом. Совсем как ты, — внезапно Сынмин поднимает взгляд и смотрит прямо в глаза, заставляя Хёнджина растеряться, — Научи и меня так. Научи меня… жить.       Хёнджину в какой-то момент плохо становится. Потому что какой же Сынмин прекрасный, чёрт возьми. Сейчас, когда он не старается держать свой образ хорошего отличника, когда показывает себя настоящего. У этого Сынмина, в отличии от того, каким он был до этого, уставший взгляд, сонный вид и желание по-настоящему жить. Выбраться из той рутины, в которую его загнали обстоятельства. Желание быть, как все другие.       Такой Сынмин заставляет внутри всё сжиматься.

***

      — Так. Со Чанбин и Хан Джисон… Три. — оглашает учитель результаты контрольной через пару дней на перемене. — Ли Феликс, неожиданно, но пять…       — Да, детка! — восклицает на весь класс парень, но затыкается при виде строгого взгляда учителя.       — Хван Хёнджин… вообще, я хотел поставить четыре, но ты в некоторых местах запутался с формулами, так что три, но с большим плюсом, — говорит учитель, и по всему классу раздается протяжное «ууу~». Ведь все знают, что обычно Хёнджин даже не утруждает себя писать что-то. Он просто берет и сдает пустые листочки, ибо ни капли не заинтересован в том, чтобы сидеть и ломать мозг над стандартными заданиями, надобность которых он просто напрочь не видел.       — Да, признать, я был удивлен твоей работой, ведь как оказалось, ты весьма неплохо справляешься с материалом, когда хочешь, — кивает мужчина и даже улыбается.       — Это на него так волшебство вне Хогвартса подействовало, учитель! — восклицает Джисон, улыбаясь довольно и радуясь за друга. Ведь слышать, как Хёнджина хвалит учитель, было необычно и приятно. А сам Хван лишь прячет улыбку, думая о том, что одного особенного Гарри Поттера надо всё же поблагодарить.

***

      Сынмин недовольно кривится и тихо ругается себе под нос, когда в пустом коридоре левого крыла школы видит Хёнджина на подоконнике. Тот преспокойно сидел там и слушал музыку, прогуливая четвертый урок (химия ему никогда не нравилась). Вот дернул же чёрт Сынмина, помогая отнести старушке завучу, пойти обратно в класс через обход левого крыла. Вот тебе и результат: наткнулся на местного монстра.       Сынмин, отчаянно надеясь, что Хёнджин так и продолжит сидеть, облокотившись о стекло и слушая музыку с прикрытыми глазами, ускоряет шаг. А вдруг повезет и его не заметят.       Нет, вообще, избегать Хёнджина не было такой уж прям надобности. Но чёрт возьми, после их последнего разговора в спальне Сынмина, видеть его как минимум неловко. Сынмин вообще не знает, что на него нашло такое, что потянуло на откровения. Да ещё и кому он душу решил вылить, какой позор! Какая муха его, чёрт возьми, укусила, что он попросил этого ненормального научить его… жить. Как звучит-то глупо к тому же, ужас.       — Эй, ботаник! — раздается внезапно громко на весь коридор, из-за чего Ким вздрагивает. Хёнджин же спокойно снимает наушники и одаривает насмешливым взглядом, усмехаясь. Он заметил его ещё с самого начала, и весьма забавно было смотреть, как, Сынмин при виде него так растерялся и пытался сделать все, чтобы остаться незамеченным. Однако тактика «будь невидимкой» сменилась на «делай вид, будто другие невидимки». Ким на грубое «ботаник» не откликается, у него же есть гордость, поэтому он просто продолжает идти, как ни в чём ни бывало, пока его насильно не хватают за плечо и не разворачивают к себе лицом.       — Чего тебе? — бурчит Сынмин, сверля недовольным взглядом красивое личико напротив.       — Да так. Хотел сказать, что от тебя и правда, оказывается, есть польза. Меня сегодня похвалили, — довольно лыбится Хван, отпуская плечи парня.       — Рад за тебя, — кивает Сынмин, мысленно радуясь, что парень не вспомнил про его глупую просьбу и их разговор. — Что-то ещё?       — Ну, у меня ещё зачет по истории послезавтра. А ты, насколько я помню, всё равно пока недееспособен для тренировок. Так что, как насчет вновь помочь мне? А я тебя «наполеоном» взамен маминым фирменным угощу.       — Хмм, рассказать про наполеонские войны за «наполеон» твоей мамы? А что, весьма справедливо. Мне нравится.       — Окей, я рад, что это сработало, — Хёнджин улыбается, а Сынмин невольно ловит себя на мысли, что улыбка у парня чертовски прекрасная и яркая. — Тогда завтра после уроков у меня. Сегодня не могу, ибо у меня тренировки еще.       — Ладно, хорошо, — спокойно кивает Сынмин, и оба думают, что они впервые так о чем-то договорились без конфликтов. Вау, надо отметить красным этот день в календаре.       — Ох, и да. Забыл сказать. За контрольную я получил три, однако учитель меня похвалил за прогресс, — Хёнджин плечами пожимает, руки засовывая в карманы. Три определенно не тот результат, который устроит Сынмина, как ему кажется. Поэтому уже ждет гневную тираду о том, что все его силы потрачены были впустую.       — Неплохо, — только и говорит Ким, кивая и поправляя лямку рюкзака. Хёнджин смотрит на него с неприкрытым удивлением.       — Я думал, ты сейчас будешь орать на меня, что после всех твоих стараний всего лишь три, — бормочет Хёнджин, усмехаясь.       — Ну, для тупого тебя это уже как достижение, — хмыкает Сынмин, довольный собой. А Хван лишь глаза закатывает. Окей, 1:0 в пользу заучки. Однако, Хёнджин не намерен спускать ему с рук подобные шуточки, поэтому решает тоже действовать радикально.       Одним простым движением руки парень дергает Сынмина к себе вплотную. Хёнджину мало, и он притягивает ещё ближе, приобнимая слегка за талию и ухмыляется, наклоняясь к порозовевшему из-за злости (злости ли?) уху.       — И да. В связи с нашим недавним разговором и твоей невероятно миленькой просьбой научить тебя многим вещам, я планирую испортить образ идеального пай-мальчика в тебе. — шепчет Хёнджин на ухо, обдавая его горячим дыханием. — Я научу тебя жить по-настоящему. Так что будь готов.       — Просто забудь про это, это была мимолетная слабость, — бормочет Сынмин, ощущая, как у него горят щеки. Слишком близко парень подобрался к нему. Слишком смущающие вещи говорит.       — Да ладно тебе, Минни. Не бойся. Я не буду делать ничего плохого… — в какой-то момент пухлые губы искажаются в ехидной ухмылке. — …только пока ты сам меня не попросишь.       Вот этого Сынмин уже не выдерживает. Хёнджин, может быть, и нормальный всё же где-то очень-очень глубоко в душе (не зря ведь Феликс с ним дружит). Но терпеть этих шуток с пошлым подтекстом Сынмин не намерен. Поэтому тут же агрессивно отталкивает Хёнджина от себя. Правда на этот раз Хван не падает, как в их первую встречу. Он предполагал такой исход событий, проходили уже, поэтому был заранее готов и устоял на ногах, лишь заливисто начиная смеяться после.       — Идиот Хван!