плейлист;

в сеуле осень, ветер холодный, до костей и сжатых посиневших губ, люди ещё быстрее переходят дороги, озираясь по сторонам и боясь поскользнуться на льду. чжинхван кутается в свою тёплую, хотя ветер всё равно проникает под куртку, и он дрожит, пытается не упасть и не замёрзнуть. когда он видит чжунэ, спешащего к нему, вся злость скапливается во рту и выползает оттуда, едва тот произносит первым «привет». — ты так долго думал, что надеть или увидел себя в отражении и не смог оторваться? чжунэ улыбается ему, доставая из кармана перчатки, и чжинхван одним быстрым движением забирает их. они заходят в кинотеатр молча: чжунэ стыдно за очередное опоздание, а чжинхван слишком любит его, чтобы доводить собственным ворчанием. выбор фильма не затягивается надолго, когда они узнают, что единственным не_ужастиком является какая-то ненавязчивая комедия с намёком на пародийность. они забирают билеты из кассы, и чжунэ так ослепительно улыбается девушке, что она почти забывает отдать им сдачу. — ну, ты мог бы согласиться, — говорит чжинхван позже, когда они сидят в кофейне напротив и стараются не забыть о времени сеанса. — он доставучий, — недовольно бурчит чжунэ, пока раскладывает салфетки и отдаёт хёну его кофе. — в прошлый раз он сказал, что я вкусно пахну. чжинхван топит улыбку в чашке с кофе. — это он классно к тебе подкатил. чжунэ корчит непонятную мину и несильно бьёт его по руке. за окном расплываются неясные огни фонарей, гул улицы приглушён, а здесь, в тепле и комфорте обстановки, всё кажется ещё более призрачным и контрастным. — я не собираюсь отвечать ему взаимностью, — говорит чжунэ. он отдаёт джинхвану его кексы, поправляя последний упавший на тарелку кремом вниз, и дует губы. — тем более, что он ничего конкретного не говорил. чжинхвану хочется стукнуть его чем тяжелым, но большая вероятность того, что он это тяжелое не выдержит, и чжунэ опять начнёт издеваться над его физической подготовкой, заставляет убрать эту мысль подальше. кофе жжёт обветренные губы горячей температурой, и он отпивает мелкими глотками. — он на день рождения тебе подарил кеды и приставку, о которых ты месяц мечтал, а на прошлой неделе принёс тебе снеки, когда ты в истории жаловался, что голодный. чжунэ не смотрит на него, он поджимает губы и неуверенно ведёт плечами, вздыхает, будто устало и совсем непривычно для чжинхвана. для него не раскрылся мир в словах, ему не нужно было очередное напоминание о том, что ку чжунэ можно любить — конечно, можно, только побочные эффекты не всех устраивают. донхёк, например, ещё не знает, в какую авантюру он ввязывается своим вот этим «ты голодный?» и «тебе надо больше спать». он понимает, что сердце каждый раз подскакивает к горлу и застревает там на долгие секунды, когда донхёк пишет ему в какаотоке или ложится ему на колени (ничего такого, по-дружески; и плевать, что чжинхван на это понимающе закатывает глаза). донхёка хочется любить и поддерживать, донхёку нужен кто получше, а не самовлюблённый чжунэ, который привык доставлять людям так много проблем. чжинхван обхватывает его руку, своей тёплой, отогретой в перчатках; не улыбается, но каким-то образом греет. будто всё невысказанное отразилось на лице чжунэ поникшим взглядом, поджатыми к чашке губами и вздохом — отчаянно-потерянным вздохом. — всё будет нормально, если ты попытаешься, — хён всегда говорит такие вещи, которые чжунэ не хочет думать сам: страшно их осознавать. ему, может, и хочется ответить взаимно на улыбку и сказать «прости, я просто идиот». больше чжунэ не хочется ничего говорить, он прозябает и отодвигает от себя тарелку, хотя через пятнадцать минут после вновь принимается убирать пальцами крем с губ. джинхвану большего и не надо, чтобы переменить тему и начать обсуждение фильма. // — да, тот фильм реально был дерьмо, — говорит чжунэ, и его слышат все люди, находящиеся в коридоре. чжинхван пихает его несильно. — главный герой слил последнюю сцену. если бы не она, то было бы ещё нормально, — поддерживает он. юнхён хмыкает и кивает им в ответ. от чжунэ будто эхом отбивается всё это «рискни» и «подойди к нему», когда чжинхван не сильно тычется локтём ему в бок. донхёк — у окна, улыбчивый, заразительный. он разговаривает с девочками с первого курса и выглядит при этом словно чёртов бог. чжунэ хотел бы сказать ему это, но он отворачивается ровно в тот момент, когда юнхён подходит к донхёку, чтобы поздороваться. — хэй, пошли в столовку, вон ребята тоже идут, — зовёт его юнхён. чжунэ понимает, что этими самыми ребятами являются они с чжинхваном, когда они уже все вместе спускаются на первый этаж под нескончаемый девичий трёп. всё крутит в животе. он знает, что донхёк смотрит на него; как он умеет — ненавязчиво, но с нажимом, со значением, отчего хочется ткнуться лбом в стену и переломать себе рёбра, чтобы вытащить трепещущееся, бьющееся сердце — для донхёка, конечно. чжинхван смотрит на него, будто на идиота. он готов поспорить, что именно это и скажет после того, как они разойдутся. чжунэ подходить близко не хочет: боится. собственно, донхёку хватает и вида на расстоянии, смотреть, но не трогать, иначе — ожоги и рубцы на коже. на донхёка вешается первокурсница и просит его купить ей вон то пирожное. — только потому, что ты красавица, — улыбается он. юнхён кривит лицо. в шуме и потоке голосов джунэ едва слышит, как он цокает и выдыхает тихое: «придурок». — чжинхван-хён тоже красивый, купи и ему что-нибудь. чжунэ подскакивает на месте и щурит глаза, пока юнхён наслаждается собственной шуткой. это, может, даже к лучшему, чтобы не было напряжения и неловкости, чтобы чжунэ не сжимал пальцы хёна в своей руке от бездействия и какого-то внутреннего тепла. — ну нет, — мотает головой донхёк. — он уже оплатил свой заказ. может, я оплачу твоё, чжунэ? у него лопаются капилляры и повышается давление — привычно ищет взглядом чжинхвана, чтобы зацепиться за родное, близкое, но не находит. остаётся выдохнуть и, улыбнувшись, помотать головой. и всё остается нормальным до тех пор, пока наружу не рвётся это ядовитое: — я тебе не девочка. // чжинхван даёт ему подзатыльник. он бы тоже себе дал, если бы мог и если бы хёна не было рядом, потому что быть настолько ужасным придурком у чжунэ выходит потрясающе. чжинхван ещё под конец глаза закатывает — добивает пинком в живот. — он не обиделся? чжунэ бьётся лбом об стол и поджимает губы. — девочки посмеялись, он тоже сделал вид, что ему смешно. разумеется, ким донхёк не мог поступить иначе, но то, что от этого у него в глазах засветились звёзды, а взгляд острее и больнее, чем самый сильный удар хёна — выводит из себя. он идиот, и ему не нужно лишний раз это говорить. чжинхвану, вероятно, уже надоело видеть, как эти двое тянутся друг к другу, но в то же время отталкивают, — как два школьника, ей-богу. и он снова закатывает глаза. чжунэ бы и рад вести себя как подобает по уши влюблённому парню, но он всё ещё не уверен, в том, что это самое оно. не у него, у донхёка. полюбить чжунэ — это же и в огонь, и в воду, и в долбанные трубы, только после этого не будет никаких призов за терпение и силы. донхёк проиграет — априори. чжинхван снова будто читает с его лица все мысли и бьёт ещё раз. — если ты ответишь ему взаимностью или перестанешь его подстёгивать, всё будет нормально, — он хотел сказать другое, но лезет только это. чжунэ мотает головой. он открывает рот, чтобы ответить, но на плечи опускаются чьи-то руки, комкая рубашку. чжинхван выглядит, как мать, удачно выдавшая дочь замуж. — привет, — выдыхает ему в ухо донхёк и не забывает поздороваться ещё и с хёном. вот так просто — «привет», а у чжунэ всё внутри разрывается на части и стремится вырваться из тела. он думает, пусть постоит так ещё немного, пока он окончательно не задохнётся; донхёк убирает руки. чжунэ не смотрит на него — если посмотрит, то точно совершит ещё какую-нибудь глупость, которую ему как сейчас не простят так просто. ему же хочется что-то сказать, что-то хорошее, взаимное, но лезет всякая чушь. чжинхван предостерегающе кидает взгляд. — донхёк, ты бы не хотел сходить с нами в кино? — спрашивает он, когда полностью убеждается, что чжунэ не собирается отпугивать донхёка. он сидит весь на нервах, дышит через раз и не знает, куда деть руки. — ну конечно, — улыбается донхёк. — я слышал, прошлый просмотренный вами фильм был полным отстоем, — он смеётся в ладонь, и чжунэ соскальзывает со стула вниз. // чжунэ думает, что чжинхван та ещё мразь. мысль, что хён ему мстит за все его опоздания, вылетает из головы спустя полчаса ожидания. всё было бы нормально, если бы рядом не стоял донхёк (ему холодно, и он топчется на одном месте с ноги на ногу). чжунэ было бы легче вдыхать холодный воздух, и приглушённая ярость не раздирало бы тело в клочья. — ты звонил ему? он не придёт? — донхёк смотрит на него умоляюще, мол, пойдём уже, купим билеты и погреемся. чжунэ вздыхает и мотает головой. чжинхван та ещё мразь, но зато какая умная. — я думаю, нам придётся вдвоём пойти, — надломано и тихо, — если ты не против. всё изнутри раздирает ветер, листья мечутся и царапают внутренности, жёстокость и нежность, злость и волнение. чжинхван та ещё мразь. донхёк не отвечает, зато улыбается и обхватывает запястье чжунэ холодной ладонью, тянет по направлению к кинотеатру. они и так потеряли достаточно времени, ожидая кого-то (чего-то) и молчанием раздирая друг друга на куски. а донхёк больше не хочет молчать. он соглашается с чжунэ, что чжинхван поступил плохо, но всё ещё не мразь. хотя внутри что-то по-доброму дёргается и улыбается — наверное, так донхёк говорит хёну спасибо.