Zanka - Цветение

Глава 3. Tsubomi Без дыхания ветра С древа Адама Лист упадет. Назава Бончо (1640-1714) Юри родился в семье трактирщика в рыбацкой деревеньке в Хасэцу. Жизнь его была не настолько возвышенной, как большой белый замок, что стоял над сонной деревушкой, но Юри был счастлив. Ютопия Катцуки стояла прямо у моря, и никогда не было недостатка в еде или любви: жители деревни приносили свой лучший улов в обмен на пользование горячими источниками, горячую еду и ночные посиделки, полные веселья. Для Юри, каждый день которого был еще одним в веренице похожих, когда его мать неуклюже приносила ведро воды для уборки, а он дрался с сестрой Мари из-за ее издевок и неизменно проигрывал; наполненный строительством замков из песка неподалеку от ласковых волн и любованием, как оранжевое солнце утопает за замком; когда его приветствовали пожилые посетители, щипая за щеки. Это было идиллическое время; и это было прекрасным. Только иногда, изредка, он мог мельком взглянуть на своего отца, корпящего над бумагами за столом, будто эти скомканные листочки содержали в себе ответы на все жизненные вопросы. Юри считал такое поведение странным, но каждый раз, когда он пытался спросить отца, что он такое делает, тот лишь смеялся и ерошил ему волосы. -Тебе не о чем волноваться, - говорила ему Мари. Ее волосы были длинными, и она носила их собранными в простой хвост, перехватив повязкой на лбу, так что они свободно лежали вокруг лица. Мужчины признали бы подобный вид «удручающе-неприемлемым» для девочки-подростка. Юри никогда не понимал, как это может быть «плохо», раз прическа идеально ей подходила. -Это просто скучное взрослое мнение. -Я уже взрослый, - усмехался Юри. -Конечно. – Мари со змеиной грацией теребила его за мягкий живот. – Поговорим после того, как сбросишь свой детский жирок. -Это не детский жирок, - Юри возмущенно дулся, плотно обнимая себя за пузико. -Мари! – Они оба обернулись на голос матери с другого конца коридора. – Лосось готов? -Иду. – Отозвалась Мари. Подняв поднос со стола, она кивнула головой в сторону второго. – Давай, «уже взрослый», бери второй и давай обслужим этих старых пердунов снаружи. -Маме не нравится, когда ты их так называешь, - запротестовал Юри, разведя руки так широко, как только мог, чтобы перехватить поднос своими пухлыми ручонками. Он поспешил за сестрой, осторожно, стараясь не опрокинуть маринованного лосося. Обеденный зал был полон гомона, пропахший соленой рыбой и переполненный загорелыми, морщинистыми мужчинами, смеявшимися, толкавшими друг друга по случаю очередной похабной шутки. Юри предпочитал вечера, когда рыбаки приводили своих жен. Несмотря на многократные пощипывания его щек, в присутствии женщин было намного меньше шума, и он ни за что не признался бы, но из-за «взрослых разговоров» его выдворяли, не позволяя ему их слышать. Почему «взрослые» разговоры были только среди мужчин? -Хэй, это же Мари, - рыбаки приветствовали Мари, когда она открыла дверь из кухни. – Как дела, Мари-тян? -Не называйте меня так и держите свои руки при себе, - отрезала Мари, поднимаясь с колен. -Злюка, - отметил один из мужчин, прихватив ее за руку, когда она проходила мимо. -Серьезно, Тошия, чего ты ее не продал, когда был шанс, - заметил второй. – Ты бы сейчас еще не так краснела. Посреди этого пьяного разговора отец Юри замолчал, нахмурившись на второго говорившего. -Нет, - отреза он, икнув, и немного погодя добавил. – В моей семье никого не продают. Рыбаки обменялись взглядами и вновь загомонили. -Ты так не выживешь, Тошия. -Да, - подтвердил молодой мужчина с грустным опущенным взглядом. – Надо было мне продать мою девушку, когда она еще подходила по возрасту. А то теперь жену убить хочется. -И мне тоже, - согласился мужчина, у которого на голове было повязано полотенце вместо платка. Рыбак, что заговорил первым, хлопнул по столу чашкой от сакэ. -За мальчишек платят больше, ты знал? – Он развалился, утирая рот тыльной стороной ладони. -Я не настолько отчаялся, - ухмыльнулся другой мужчина. Юри все это время притворялся невидимкой, усиленно следуя за Мари, пока она не наклонилась и не взяла второй поднос из его рук. Взрослые разговоры были загадочными: они, казалось, говорили полную чушь, что-то о «красном» и продаже людей, будто игрушек или кукол. На тот момент ему это казалось бессмыслицей. -Нельзя продавать людей, - выкрикнул Юри, отпрыгнув, когда все взоры обернулись на него. Нет, он не должен был бояться; боялись за него взрослые. Он глубоко вздохнул, выпрямился, вскинул подбородок. – Люди… люди – не вещи. -Юри, - выдохнула его мать, ее кимоно пересекалось фартуком. – Тебе не стоит тут находиться. – Теплые руки обняли его за плечи и вытолкали из зала прежде, чем он смог выдавить из себя хоть слово. За его спиной раздался смех. -Но мама, - наконец запротестовал Юри, заливаясь краской. Люди смеялись над ним, это было очевидно. – Я уже взрослый! Обещаю, больше не буду говорить глупостей…! -О, мой Юри. – Как только они отошли достаточно далеко от зала, его мать присела, встретившись с ним взглядом. Ее круглое лицо, обычно сияющее необузданным оптимизмом, было настолько бледным и суровым, что все возможные аргументы иссякли у него на языке. – Ты безусловно, пока не взрослый. Нет, пока не дорастешь хотя бы до возраста Мари. Юри проглотил собственное возмущение и медленно кивнул. Он ненавидел это выражение на лице матери, если чтобы его убрать, надо было с ней согласиться, он позволит себе пребывать в неведении, пока нему не исполнится семнадцать. Целых семь лет. Если бы он знал о событиях, что должны были произойти всего неделю спустя, он, скорее всего, согласился бы оставаться в неведении, чем получить возможность к просвещению. ___________________________________________________________________________________ -Юри!Юри, ты где? Широкими глазами Юри посмотрел вверх, оторвавшись от канавки, что выкопал в песке. Его мать никогда раньше не кричала так неистово. -Мама? –Нерешительно позвал он, пока его мать не упала на него, ее ноги в хлопковых носках топтались по его творению, темные песчинки цеплялись к белой ткани. -За мной, быстрее, - отмахнулась она, болезненно схватив его за запястье. – Ты должен спрятаться. Юри споткнулся, так что его мама протащила его немного лицом по песку. -Но зачем мне… -Объясню позже, милый, - отрезала мать. Они молча добежали до дома, оставив ворота позади, прошли мимо отца и сестры, стоявших у входа. Мари прижимала кулаки к бокам, а отец только покачал головой, отчаянно сложив руки на груди. Ни Юри, ни его мать не знали, насколько быстро они пробежали мимо. В конце зала его мать открыла шкаф и втолкнула внутрь Юри, пристроив между метлами, что хранились внутри. -Что бы ни случилось, не выходи, - твердо сказала она. Поцеловав в лоб, она ушла, бросив его в темноте за дверью шкафа. Юри сполз, подтянув колени к груди. Он слышал, как его собственное сердце бьется у него в ушах, его мысли вертелись и кружились у него в голове. Изначальный интерес начал превращаться в ощущение тревоги, предвкушение чего-то зловещего. Он удивлялся, что за страшная взрослая штука их преследовала. Может, это демон, как в сказках Мари, которыми она пугала его по ночам. А может, это всемогущий даймё [1], который днями напролет сидел в большом белом замке. Теперь было слышно гомон разговоров, тихий, приглушенный. Юри наклонился вперед и прижался к зернистому дереву шкафа, напрягая слух, чтобы хоть что-то разобрать. Тихий тенор его отца, чуть тише и выше голос матери и иногда упавший тон голоса сестры Мари, намного более отчетливый. Но был и четвертый голос – резкий, глубокий и рваный, будто когтем водили по горлу. Это не был кто-то из рыбаков, и, конечно, это не была какая-нибудь из их жен или кто-то из их детей. Это означало, что незнакомец здесь чужак. Перепалка на входе становилась все яростнее и яростнее, голоса просачивались сквозь двери. Чужак говорил о долгах, о письмах с предупреждениями и «щедрости его светлости», пока его родители стенали и молили подождать еще месяц, всего месяц. Отодвинувшись, Юри приподнялся среди швабр и, закрыв глаза, свернулся в клубок. Кругом был страх, столько ужаса, что он даже лишился дыхания, горло перехватило, душа Юри в тесной темноте коморки. Но взрослые не боятся. Он хотел узнать, что происходит снаружи, хотел понять. Он хотел бы выбежать, обнять мать за талию и уткнуться носом в ее передник, раскрашенный пятнами масла и соуса тонкацу[2]. Но его мать хотела, чтобы он оставался в шкафу. Его семье нужно было знать, что с ним все хорошо. Сделав глубокий, протяжный вдох, он подтянул колени поближе к лицу и представил себе мягкую ткань, полную уютных ароматов. Он был в безопасности. И повторял себе это, пока не поверил. Голоса стали громче: слова были отчетливее слышны, собираясь в полные гнева предложения. -… снова и снова, годами, Кацуки. Покажи мне деньги прямо сейчас, - суровый голос стал оглушительным, - или потеряешь свою драгоценную гостиницу и собственную дочь. Кровь Юри застыла в жилах. Мари. Рыбаки говорили о продаже людей. Этот чужак покупает людей? Конечно, его родители не станут слушать стариков. -Но, - прогремел голос отца, - вы говорили, что Мари для этого уже стара… Послышался смешок. -Это не значит, что за нее ничего не дадут. Именно тогда что-то щелкнуло, будто туго натянутая веревка, слишком решительно. Прежде, чем Юри сообразил, что делает, его ноги с хлопков вынесли его в дверь и понесли ко входу, с руками, размахивающими метлой. -Оставьте мою сестру в покое, - услышал он собственный голос на фоне вздохов своей семьи. Он удивлялся, как мог так уверенно держать тяжелую метлу над головой, разве что от страха. Чужак повернулся к нему, и Юри впервые отчетливо его увидел. Высокий, худой, с изможденным лицом, впалыми щеками, волосы сальными патлами спадали на плечи. На поясе висело два меча, один длиннее другого, и на его рукояти покоилась его рука. Но чувство опасности, заставившее подняться все волоски у Юри по стойке смирно, исходило не от мечей, нет, дело было в том, как губы чужака искривились в улыбке, в том, как его темные глаза заблестели от восторга. -У тебя есть сын, - выдохнул мужчина. Вдруг Юри окутало тепло, его мать заключила его в объятия. Метла упала из его рук и с грохотом опустилась на пол. -Он еще слишком мал, - прошептала она. Он ощущал, как она дрожит, слышал, как бьется ее сердце прямо возле его уха. – Ему всего восемь… -Достаточно взрослый. Чужак сверкнул желтыми зубами, и Юрии почувствовал, как свело у него живот. Мари сделала шаг вперед, глаза ее пылали. -Мы его не продаем, - отрезала она. -Ха! – Отозвался мужчина, вырывая Юри из рук матери, ее отчаянный крик глубоко врезался ему в память. – С чего ты взяла, что тебя спрашивают? -Пожалуйста, только не Юри… - Его мать зарыдала, крупные, неприятные слезы покатились по ее щекам. Ее голос срывался. – Только не моего Юри… В груди у Юри дрогнуло. Он потянулся, но мгновенно был схвачен за воротник кимоно, упираясь пятками и разбрасывая гравий. Нет, нет, не делайте больно его маме; он должен ей помочь, чтобы ей стало лучше, должен снова заставить ее улыбаться. -Отпусти его! Несколько вещей произошло одновременно. Мари замахнулась метлой в тяжелом ударе. Отец выкрикнул ее имя, за несколько секунд до того, как мужчина отбил удар Мари и ударил ее по лицу. И вот она уже упала, с криком, с тонкой и болезненной раной. У Юри потребовалось мгновение, чтобы понять, что крик был его собственный, вырвавшийся из его горла. Сначала мать, потом Мари. Он должен был послушаться и оставаться в шкафу. И теперь все страдают по его вине. Он пытался подбежать к Мари, но его снова оттащили назад, размахивающего коротенькими конечностями, и он хотел закричать, расплакаться, пока осколки в его груди не стали бы снова единым, целым, бьющимся сердцем. Но не вышло, не получилось даже всхлипа. -Считай свои долги оплаченными, - рассмеялся чужак, и Юри в последний раз увидел, как его семью обнимал его отец, как мать раскачивалась на пороге, ее крики преследовали его, еще очень долго после того, как его оттащили подальше. Юри успокоился, когда чужак бросил его в темноту комнаты, освещенной только одним фонариком в углу. Его плечо врезалось в дерево, но он почти не чувствовал боли, его разум больше не допускал эмоций. Он шел за этим мужчиной, опустошенный и безжизненный, не обращая никакого внимания на дорог или на то, как долго они шли. Он медленно поднял голову, наблюдая, как мужчина встретился с еще одним незнакомцем, у того мечей вообще не было, волосы были собраны в высокий хвост. Второй незнакомец глянул ему в глаза. -Черт, это ведь мальчик? Вряд ли кто-то его захочет. -«Захочет» тут совершенно ни при чем, - фыркнул первый. – Так что? В Эдо за него дадут хорошую цену, да? -Я знаю только одну чайную, - пожал плечами второй. Он покопался в своей юкате и достал монеты. Чужак забрал их. -Благодарю. – Он сунул их в складки собственной одежды. –Не хочешь выпить до утреннего отъезда? -За твой счет с удовольствием, - отозвался второй с усмешкой. Тяжелая дверь закрылась, и замок щелкнул, прежде чем приглушенные шаги начали удаляться. Ударившись о стену, Юри сполз по ней, голова запрокинулась от удара. Его язык хватанул пыли и металла; что-то коричневое и хрусткое впилось в его кожу и под ногти. Он ждал, что его сестра или мать придут и выговорят ему, что он косо смотрел на гостей; мать, усмехаясь, посадит его в ванну, а отец с нежной улыбкой посмотрит на него. Его семья, его дом, все это тепло – все было потеряно, безвозвратно. Его глаза щипало, и что-то, какое-то чувство поднималось между ребрами, подползая к мягкому горлу в животном скулеже. Он никогда не хотел быть взрослым, только не так. -Не знала, что они мальчиков берут, - раздался тихий голос. Юри постарался принять вертикальное положение, продирая с остервенением глаза. -Кто, кто здесь? Было заметно движение, а потом кто-то вышел на свет. Это была девушка. Волосы цвета воронова крыла были грязными, а розовое кимоно покрыто грязью. Хотя ее лицо было искажено, будто от какой-то неизвестной боли, Юри отметил мягкость в чертах, от чего сам он с облегчением расслабился. -Я из Отсубо, - проговорила она. – А ты? -Хасетцу, - промямлил Юри. -Тогда мы соседи, - подмигнула она. – Ну, или были ими. Юри всхлипнул, прежде, чем смог сдержаться. Руки девушки взлетели к губам. -Подожди, только не плачь, ладно! – Поспешно добавила она, - я не о том, что это нормально, что нас продали, но, эмм, все хорошо, потому что мы… мы вместе…? – Она на секунду остановилась, потом кивнула, казалось, удовлетворенная собственным объяснением. – Да, именно так, потому что мы сейчас вместе, и… ты выглядишь намного моложе меня, поэтому я буду заботиться о тебе, как старшая сестра! Последние слова она выкрикнула помпезно, подняв кулак над головой. Юри уставился на нее широко раскрытыми глазами. Слишком много слов. И доброты. И любви. И это было намного больше, чем он мог вынести. Каждое подавленное чувство поднялось к поверхности груди, слезы прожигали горячие дорожки на щеках. Глаза закатились, плечи дрожали, икание и рыдания, беспомощные и бессвязные наполняли мрачную комнату. Он раньше плакал, так много раз. Но на этот раз было больно. Настолько больно. Будто его ранили, лезвие проникало в кишки, разрывая внутренности, добираясь до остатков его израненного сердца. Кто-то заключил его в объятия, но он мог только дрожать и рыдать сильнее. Не было больше запаха масла и соуса «тонкацу». Никто не целовал в лоб. Никакого тихого шепота, дорогой, мама рядом. Ушло, все исчезло, ничего не осталось, кроме безудержных рыданий безысходности и слез, что никак не желали останавливаться. Все потому, что он не смог остаться в том дурацком шкафу. Девочку звали Юко. Ей было десять. И она сдержала свое слово. Когда они отправились в путешествие с тем мужчиной с хвостом, вверх по горным тропам и глухим деревушкам, Юко никогда не оставляла Юри, заботясь, чтобы непринужденная болтовня не прерывалась. Она показывала на яблоневый цвет вдоль дороги, говорила о любимых десертах и давала имена каждому облаку в форме зверя, что проплывали в небе. В гостинице она предложила Юри футон и настояла на том, чтобы Юри обязательно накрылся простыней прежде, чем натягивать одеяло. За едой она отдавала часть своей порцией Юри, утверждая, что ей самой слишком много, к тому же он мальчик, и потому ему нужно больше есть. Часть Юри нисколько не изменилась, сжигая изнутри чувством вины и страданиями. Но другая часть была счастлива, упиваясь этим сладостным, преданным вниманием на протяжении всего путешествия. Что-то в Юко напоминало ему о его жизни в Хасэцу, и бывали дни, когда это служило ему противоядием, заставляя вставать на ноги и идти дальше. Ему потребовалось некоторое время, чтобы научиться отвечать на болтовню Юко, и еще сколько-то времени, чтобы начать выдавливать из себя улыбку. В конечном счете, он начал слегка улыбаться между делом, чем очень радовал Юко. -Ты выглядишь невероятно мило, когда улыбаешься, - с энтузиазмом взвизгнула Юко. Юри покраснел. -Надо запомнить, что я такого сказала! Или это все шутка? А может все дело… Когда она лепетала, сердце Юри чуть легче раскрывалось для радости. А потом Юко начала делиться всем, что знала сама о своем нынешнем положении. В отличие от Юри, ее родители уготовили ей такую судьбу с пяти лет. Ей сказали, что еще до сбора урожая в этом году ей придется уйти, чтобы семья могла заплатить феодалу и выжить. И что это ее долг, как дочери бедного фермера. И урожай в этом году был особенно плохим. Юри почувствовал себя нехорошо. Юко была такой небрежной, когда рассказывала, будто то, что ее семья решила ее продать, было совершенно нормальным. -Разве не было другого выхода? – Пробормотал он. -Либо я, либо ферма. Все в Отсубо так поступают. Все должны это делать. – Юко набила рот рисом и задумчиво его пережевывала. – Девочка, с которой я дружила, была продана, когда ей было шесть. Соседку продали на год раньше. И на той стороне деревни девочку… -Ладно, я понял, - отрезал Юри, с ужасом обнимая себя. Он считал рыбаков Хасэцу сумасшедшими, но оказалось, что его семья была скорее исключением, чем правилом. – Все это делают. -Я не хотела тебя расстраивать или еще что. – Она проглотила рис и выдала Юри самый сочувствующий из своих взглядов. – Вот так все обстоит с нами. -Да. – Вздохнул Юри в свою тарелку с едой. – Я думаю, что мне еще многое предстоит сделать. -Для меня ты уже достаточно большой, - заметила Юко, настолько искренне и правдиво, что щеки Юри залило жаром, и он отвернулся, чтобы не смотреть на нее. – В любом случае, - продолжала она, казалось бы, не замечая его реакции, - моя мама не рассказала мне до конца, что будет после того, как нас продадут, но она упомянула Эдо и говорила о том, что нас заставят работать в чайном домике. Она еще рассказывала о том, как заполучить красивую одежду и украшения. Так что, возможно, мы будем там подавать еду или еще что-то? Повернувшись, она спросила у их молчаливого спутника, что сидел в углу длинного стола. -Этим мы там будем заниматься, мистер? Будем служить людям? Мужчина перестал жевать, чтобы выдать им снисходительную ухмылку, от которой у Юри пробежала дрожь вдоль позвоночника. -Конечно, малышка. Ты будешь обслуживать кучу людей. -Видишь? – Воодушевленно спросила Юко. – Не о чем беспокоиться. -Ладно, - пробормотал Юри, сглотнув собственные сомнения. Не было смысла делиться своими страхами, не сейчас, когда Юко, возможно, была права. -Поменьше болтайте, побольше ешьте, - вздохнул мужчина с того конца стола. – Мы в часе езды от Эдо, и я хочу закончить с этим делом. Город Эдо, как вскоре обнаружил Юри, ничем не отличался от Хасэцу. На каждом углу были здания, люди наводняли улицы, будто косяки пестрого тунца. Юко была в восторге, задыхаясь, когда они проходили мимо магазинов, полных блестящих безделушек, и хватала Юри за руку каждый раз, когда женщина в дорогом кимоно проходила мимо. Юри, напротив, чувствовал острые импульсы тревоги – город был слишком шумным, слишком многолюдным, слишком тесным. То, чего не хватало Хасэцу в одежде и безделушках, полностью компенсировалось там огромными пространствами и свежим воздухом. Он уставился взглядом в далекую точку на горизонте, радуясь, что Юко рядом, так что ее голос, точно успокаивающий бальзам, утешал его тревогу. -Боже мой, Юри, посмотри на этот рисунок, я никогда не видела более элегантного узора на кимоно! Что это за цветок, хризантема? Думаю, это были именно хризантемы. Или, может, лилии. Я бы не возражала и против лилий. Как думаешь, у нас будет шанс носить такие вещи, что-то подобное… Когда Юко остановилась на полуслове, Юри стрельнул по ней взглядом. -Юко? -Ух ты, - отозвалась она в ответ, глаза ее были устремлены вверх, рот приоткрыт. Юри проследил за ее взглядом. Красные ворота маячили над их головами, будто врата Тории[3], стоящие на окраине деревень, но эти были шире, больше и намного ярче. Мужчина оскалился ухмылкой через плечо, небрежно перехватил и вернул на место свободно болтавшийся рукав, поправив юкату. -Добро пожаловать, - пробубнил он, - в Йошивару. За воротами были ряды, бесконечные ряды чайных, вход у каждой был занавешен цветными полотнами с уникальными символами, повторяющими символы с фасадов. Повсюду были развешены цветные фонарики: они пересекали улицы рядами и висели над ними; по бокам каждой крыши от самых ворот и до конца главной улицы. Пока Юри пребывал в расслабленном состоянии от тишины этого района, челюсть Юко неустанно падала, пока ее голова крутилась из стороны в сторону, решив рассмотреть окрестности как можно лучше. -Слушай, - пихнула его Юко локтем, - на что, по-твоему, смотрят эти мужчины? Юри посмотрел на толпу, собравшуюся у какой-то запертой комнаты рядом с чайной. Они казались взволнованными, подпрыгивая от радости и поглядывая через красные решетки, как дети перед кондитерской. Что было в комнате, сложно было разобрать, потому Юри мог только догадываться. -Может, там какие-то редкие животные? -О, как пингвины? – Хихикнула Юко. -Или волки. -Пингвины встречаются реже волков. -Волки интереснее, - возразил Юри, щелкнув зубами. -Но пингвины милее, - возразила Юка, поджав губы. -Ладно, хватит трепаться. Честно говоря, от вас можно оглохнуть. – Мужчина выдал еще один глубокий вздох, когда схватил Юри за шиворот и потащил в сторону чайного домика с изумрудным занавесом. Круглый символ на ширме в виде журавля, чья голова и крылья соединялись, переплетаясь концами. Ан, символ судьбы, был написан элегантным черным росчерком на фонаре у дверей. -Дом, милый дом, малыш. -Подожди, - хмуро возразила Юко. – А что насчет меня? -Ты пойдешь в чайную для девушек, - пожал плечами мужчина. Мгновенно Юри ощутил горячую боль, пронзившую глаза. Опять. Он готовился вновь потерять остатки стабильности в своей жизни. Он только начал цепляться за тонкую нить надежды, чтобы преодолеть это испытание с Юко рядом с ним, и даже этого ему не позволили. Боже, должно быть, в прошлой жизни его очень ненавидели. Будто она могла читать его мысли, Юко схватила его за руку и заключила в крепкие объятия. -Я снова тебя найду, - яростно сказала она. – Обещаю. -Я бы на это не рассчитывал, - фыркнул мужчина. Затем, не дав попрощаться, он втолкнул Юри сквозь занавес и входную дверь. Юри отчаянно оглядывался назад, поймав проблеск одобрительной улыбки Юко, за несколько секунд до того, как двери за ним закрылись. Внутри чайная напоминала Ютопию Кацуки, так что комок поднялся к горлу Юри при одном только взгляде. Женщины-слуги суетились, бегая туда-сюда по коридору, шурша одеждами, напоминая Юри о суетливых движениях его матери и сестры в их доме. Он глубоко вдохнул, всхлипнул и постарался не заплакать. Пожилая женщина подошла ко входу, глаза ее скосились, нос шевельнулся. Плотно завернутая в свое кимоно она шла благородно и с презрением пожилой аристократки. -Что это? – Спросила она, указывая на Юри. -Вы сказали, что вам нужен помощник, - заметил мужчина. – И я вам привел одного. Но женщины немного сморщился. -Я просила горничную, а не лошадь из конюшни. -Леди, мы добирались к вас с юга. Разумеется, он немного пованивает. – Мужчина сложил руки на груди. – Почему бы вам не отмыть его, а потом уже увольнять? Я повидал достаточно мальчиков, чтобы знать, что такого надо еще поискать. -Мне об этом судить, - фыркнула женщина. Ее ястребиные глаза устремились на Юри. – Сколько тебе лет, мальчик? Юри инстинктивно дернулся. Что-то жесткое скрывалось под изысканным лоском. -Де… восемь. Она потянула носом. -Возраст подходит, я покупаю. – Тогда, резкими выражениями, она позвала служанку, которая тут же появилась, поклонившись. – Помоги ему, - приказала она, подтолкнув Юри к служанке. – Потом отведи его ко мне в комнату. – Она устремила хмурый взгляд на мужчину, как только тот раскрыл рот, желая что-то сказать. – Ты получишь свои деньги после того, как я проверю его ценность. До того, как Юри смог увидеть реакцию мужчины, служанка увела его по коридору. Чайный домик был на самом деле таким же, как гостиница его семьи, мало чем напоминая то, о чем рассказывала Юко. Не было мягких скамеек, чтобы наслаждаться чаем или официантов, которые принимали бы заказы у клиентов, даже клиентов не было, только комнаты, из которых женщины-слуги поспешно выбегали, и забегали обратно, с подносами и различными принадлежностями для уборки. Но не было тепла, ни капли радости, в отличие от Ютопии Кацуки и ее завсегдатаев. Что же это за место? Но размышлять было некогда. Несколько минут служанке понадобилось, чтобы раздеть его, сунуть в пустую ванну и смыть с него грязь, пока кожа его на стала алой от кипятка. Она двигалась молча, почти механически, набросив кимоно на его обнаженное тело после того, как вытерла его, и закрепляя пояс ловкими пальцами. Когда она повела его вниз к другому залу, у Юри было остаточно времени, чтобы заметить, как странно ощущалась ткань кимоно на его коже, мягкая и скользящая, более дорогая, чем раньше, а потом его увели в большую комнату. Сундуки и золоченые ширмы украшали боковые стены, а сами стены были покрыты детализированной росписью волн и сосен. Пожилая дама ждала его. Подойдя, она взяла Юри за подбородок большим и указательным пальцами, подняла его лицо вверх и повернула. Сердце Юри билось у него в ушах, пропуская удары и замирая, позволяя ей делать то, чего она хотела. -Что ж, - заговорила она через мгновение, отпуская его подбородок с удовлетворенным и торжествующим видом. – У тебя есть потенциал. – Ее взгляд скользнул по животу Юри, лицо скисло. – Хотя тебе нужно потерять немного… в весе. Не дожидаясь ответа, она одарила Юри улыбкой, а потом стала холодной, будто гадюка готовилась к удару. -Пока что посмотрим, как ты уживешься с Минори. Минори[4] оказался мужчиной и самым красивым, кого Юри видел в своей жизни. Он был завернут во множество слоев цветной и расшитой одежды; его темные волосы были элегантно уложены и закреплены украшениями, которым Юко завидовала бы несколько дней. И его лицо, о, одно его лицо было образцом совершенства, созданным самими Богами, с кожей, что была светлее слоновой кости, невероятные ресницы обрамляли глаза, небольшой нос был чуть выше рубиново-красный губ. Невероятный красавец обернулся, когда Юри и пожилая женщина вошли, глаза сосредоточились на свитке на его коленях, длинная дымящаяся трубка была зажата в одной руке. Слабый аромат жасмина распространялся по комнате. -Я нашла тебе нового слугу [5], Минори, - объявила женщина. -Я же говорил тебе, что мне никто не нужен, - отозвался Минори без единого колебания, голос его был низким и тихим. Он поднял трубку к губам и сделал затяжку, грудь поднялась немного. – Ни один из них мне не пришелся по вкусу. Женщина выступила перед Юри. -Этот другой. Он немногословен, а я знаю, как ты ценишь это качество в компаньонах. Минори поднял голову, уголки его губ немного изогнулись. -Я ценю это качество во всех. – Его взгляд скользнул вниз по Юри, пока он выдыхал тонкую струйку дыма, растягивая паузу, размышляя. И вот, наконец, он повел кончиком трубки в сторону Юри. -Как его имя? -Микава[6], - отозвалась женщина. – Пишется «красота» и «река». – Она опустила руку на плечо Юри, тяжелую и мясистую. – Слышишь, мальчик? Отныне твое имя Микава, и ты будешь служить Минори любым способом, которым он пожелает. Служи ему усердно, и он оплатит твое содержание и научит тебя своему ремеслу, пока ты не сможешь встать на ноги. Юри не хотел нового имени, не хотел быть должным Минори, но твердая хватка и тон этой женщины не допускали никаких возражений. Потому, он просто кивнул. -Хорошо. И даже не думай бежать. – Длинные пальцы вцепились, зарываясь ему в плечо, прежде, чем отпустить. – Он весь твой, Минори. Я заберу его на занятия завтра днем. Минори издал неопределенный звук и снова вернулся к свитку на своих коленях. Когда женщина ушла, Юри опустился на колени в углу комнаты, не зная, что еще ему делать. Из разговора было ясно, что Минори не терпит беспокойства. Однако, неясным оставалось, как он должен служить Минори, какие расходы тот за него оплатит, или какое обучение ему предстоит. Он даже не знал, чем занимаются люди в этих «чайных домиках». Переживая, Юри ощутил, будто снова оказался в шкафу, в страхе, одиночестве, темноте. -Я слышу твою дрожь отсюда, - проворчал Минори. Юри насторожился. -Простите, я просто не знаю, что именно я должен… Минори поднял руку, и Юри замолчал, сильно закусив нижнюю губу. -Мои правила просты. – Минори зажал белый мундштук трубки между зубами и вздохнул, его движения были плавными и чувственными. – Во-первых: ты будешь говорить только тогда, когда говорят с тобой. Во-вторых: обращайся ко мне старший брат [7] наедине и прилюдно. Понятно? Юри быстро и отрывисто трижды кивнул. -Да, старший брат. Удовлетворенный ответом, Минори отвернулся к своему свитку. Несколько часов они сидели, каждый на своем месте, в полной тишине – Минори читал, Юри пытался ему не мешать. Часами они не шевелились, пока не спустились сумерки, фонари за открытым окном засветились малиново-красным, чайный домик вдруг стал очень оживленным. В коридоре, как слышал Юри, раздавались голоса, шарканье ног, в спешке проносившихся мимо людей. Ночь оказалась в чайной оживленным временем, обслуга чеканно носилась, поглощенная срочными и важными делами. Именно тогда Минори снова заговорил. -Ступай в соседнюю комнату, - распорядился он, постукивая трубкой по запястью, остатки темно-серого пепла выпадали из трубки в черную коробку. – Слуги принесут тебе поднос с ужином. Поешь и отдыхай, пока я развлекаю клиентов в своих покоях. Спи, если я не позову тебя, но с рассветом ты должен подняться. Затем он остановился, приподняв подбородок в ожидании ответа. По правде говоря, у Юри было множество вопросом. Так много вопросов. Чем Минори занимается с клиентами? Почему он их развлекает в своей спальне? Почему они приходят только с наступлением ночи? Но у него было ощущение, что Минори не поймет, если он задаст столько вопросов, даже хотя бы один. -Да, старший брат, - отозвался он. Он поднялся на онемевших от долгого сидения ногах, споткнулся в спешке, когда шел к двери, распахнув свое кимоно и обнажив голые лодыжки. Минори предпочел промолчать об этом. Первый ужин Юри в чайном домике был роскошным, но скудным. На подносе были блюда из сырой рыбы, приготовленные на гриле и разнообразные овощи – продукты, которые Юри никогда раньше в своей жизни не видел, и сервировано все было на красивых тарелках со спиральным рисунком. Юри был бы больше счастлив, если бы риса было не полчашки, а больше, и гнетущее чувство тревоги не перебивало бы ему аппетит. Когда он поглощал еду, размышлял о Юко. Он размышлял, был ли ее чайный домик таким же странным и таинственным, как его; она тоже будет служить кому-то из взрослых помощницей. Он размышлял, будет ли она счастлива без него, давя в себе неприятные ощущения. Он резко хлопнул себя по щеке, зашипев. Ему не следует об этом думать, он не должен. Юко держала свое слово до сих пор, и она была так уверена, когда повторила свое обещание у входа. Она найдет его, и они снова будут вместе. И с ее бурным и позитивным характером, она не дала бы ему погрузиться в темноту тоски собственного разума, где мысли о семье не давали ему покоя: о том, как было им хорошо когда-то, и о том, какой хаос он посеял своим безрассудным поступком. Именно так, размышлял он, поглощая еду кончиками палочек. Они будут вместе. Они должны быть вместе. ________________________________________ Юри смирился с рутиной собственного существования раньше, чем ожидал. Днем он был занят, проводя очень мало времени наедине с собственными мыслями, а потом он был слишком уставшим, чтобы думать. До тех пор, пока Минори не пожелает вздремнуть, с самого утра он проветривал футон Минори, разбирал его туалетный столик с косметикой и помогал слугам с уборкой в комнатах Минори. Во второй половине дня у него были индивидуальные занятия, от танцев и игры в кото, до чтения классической литературы и каллиграфии. Вечера были единственным спокойным временем, когда он ожидал рядом с покоями Минори, навострив уши, не позовет ли Минори его. Несмотря на очевидность Минори, как наставника и покровителя Юри, он казался в Юри совершенно не заинтересованным. Они не проводили времени вместе, и в тех редких случаях, когда Минори был не с клиентом, они сидели в полной тишине, Минори просматривал свиток, а Юри с интересом наблюдал, как на иголках. У Юри так и не появился аппетит, но, казалось, это только порадовало пожилую хозяйку, отметившую, как заострился его подбородок и сдулся живот. Он быстро уяснил, какова владелица чайного дома, с удовольствием обеспечивающая их питанием и уходом, радуясь тому факту, что и другие воспитанники лишний раз напоминали Юри о его положении, когда сталкивались с ним. Не все мальчики были проданы или насильно вывезены из дома. Многие из старших были учениками великих актеров Кабуки и использовали Ан в качестве своей резиденции в Эдо, пока в выступлениях театра Кабуки были перерывы. Именно благодаря им Юри узнал о жесточайшей иерархии чайного дома, и о собственной роли в ней, поскольку Минори пребывал в самом высоком ранге. И именно через них Юри обнаружил, насколько его безопасность зависит от доброжелательности владелицы. -Считай, что ты родился под счастливой звездой, потому что на хорошем счету у старой ведьмы, - усмехнулся один из старших ребят, прижав Юри к стене. -Держу пари, ты нравишься Минори только потому, что выглядишь так же соблазнительно, - бросил другой парень, добавив толчок от себя. Юри ничего не сказал. Он знал, что ребята не посмеют причинить ему вред. Ни единого синяка не должно было оказаться на его красивой коже. -Или такой же корейский полукровка, как он, - продолжил первый с ухмылкой. -Кореец-полукровка, бастард, - хмыкнул второй. -Чем вы заняты? Мальчишки встали полукругом, чтобы от другого конца коридора было не разобрать, что происходит. -Не твое дело, Такасаки [8]! -Отпусти ребенка, - сказал Такасаки, когда подошел ближе и скрестил руки на груди, бицепсы угрожающе выпирали. Он выглядел так, будто мог переломить двоих подростков, будто тонкие веточки. -Ты сам еще ребенок, - бросил один из парней, но его товарищ насторожился. -Никто никого не держит, - возразил тот. – Так что не стоит об этом никому рассказывать. -Что, - проговорил Такасаки, его густые брови сошлись в замешательстве. Но двое ребят уже шли по коридору, более рассудительный уводил своего приятеля. Издав неровный вздох, Юри поправил воротник кимоно и смахнул пыль с рукава. -Спасибо, - прошептал он, слегка кивнув головой прежде, чем проскользнуть мимо Такасаки, стараясь идти максимально уверенно. Он не знал, что Такасаки был на год его старше, так что не стремился узнавать, почему Такасаки решил за него вступиться. Старшие ребята уже давно дали ему понять: никому не доверяй в чайной. Взгляд Такасаки заставил волосы на затылке Юри встать дыбом, но Юри проигнорировал это ощущение и сосредоточился на том, чтобы вовремя добраться на урок танцев. Этим вечером ужин Юри состоял из лучших десертов и нигири с суши с самыми дорогими деликатесами. Его учитель танцев, должно быть, рассказал хозяйке чайной о его успехах. Он уже вонзился зубами в нежное мясо тунца, когда услышал тихий стук по стеклам окна. Насторожившись, он отложил палочки и направился к окну. На мгновение он растерялся, вспомнив множество историй о демонах, что рассказала ему когда-то Мари. Потом, бормоча под нос молитву, он, наконец, собрал все свое мужество в кулак и распахнул окно. Всего один взгляд, и все его страхи испарились, смягчив его сердце, заполняя его теплом, и все тело покалывало, с ног до головы. Под сенью вишневого цвета во дворе стояла никто иная, как Юко. Юко, сияющая ярче, чем полуденное солнце; та, что дала ему надежду и радость, так мило выглядящая в кимоно, расшитом золотыми рыбками. Юко, что сдержала обещание. Юри застенчиво махнул ей, и Юко со своим обычным энтузиазмом махнула в ответ, будто отбросила в сторону камень. Спустись, жестом указала она куда-то в сторону. Юри колебался, обернувшись на стену, что граничила с комнатами Минори. За проведенный в Ан год Минори ни разу не позвал его среди ночи. Конечно, он не станет делать этого и сегодня. Ладно, так же жестом отозвался Юри, показывая Юко обойти кругом. Затем, очень быстро он побежал обратно к своему подносу, чтобы собрать с собой немного еды – Юко, возможно, голодна, в конце концов, - и бросился во двор так быстро, как только позволяли его маленькие ноги, лихорадочно молясь, чтобы никто, особенно Минори или хозяйка, не вышли из своих комнат среди ночи. ________________________________________ -Вот это да, настоящий тунец и угорь! В груди у Юри потеплело от искорок, что загорелись в глазах Юко, когда он показал ей еду, что принес для нее. Им удалось найти крошечный уголок в чайной, тихий и скрытый от посторонних глаз. -Моя Старшая сестрица – одна из низшего ранга, - объяснила Юко, запихнув суши в рот. – Вот почему у нас не бывает такой отличной еды. Но все равно все неплохо. -Значит, в твоей чайной тоже есть иерархия? – С любопытством спросил Юри. -Да. Ойран – высший ранг, но моя старшая сестрица – цукемаваши, на два ранга ниже. О! – Юко хлопнула в ладоши, просияв. – У тебя ведь тоже новое имя? Меня теперь зовут Томое, и мне нравится. Я всегда считала, что Юко – слишком просто. -Мое новое имя Микава. И, эм, - Юри потер раскрасневшуюся шею, глядя в пол, - я думаю, что Юко – красивое имя. -Ох, ты так мил, - хихикнула Юко, ткнув Юри в бедро. Они рассказали друг другу о собственном опыте в своих чайных: о рассказах других детей, об уроках и о разнице их наставников. Ревность, казалось бы, была общей темой; низшие чины девушек в чайной Юко были примерно на том же уровне, что и низшие мальчики в чайной Юри. Хоть Юко никто ничего не говорил, она видела, каким было отношение к слугам ойран, и множество сплетен, что лились за спиной ойран. Ее собственная старшая сестра была испорчена ревностью, злобой, возмущена тем, что женщина, что была моложе ее, с меньшим стажем работы, оказалась выше ее по статусу. -Она не называет ойран ее правильным именем, просто говорит, ну ты знаешь, - Юко понизила голос, - плохое слово на «б». Юри нахмурился. -Мальчишки тоже используют непотребные слова для моего старшего брата. -Честно говоря, я никогда не говорила с ойран, потому, возможно, она и заслужила, чтобы ее так называли. – Юко взяла еще суши. – Твой старший братец заслужил такое отношение? -Он холодный. Мы не говорим с самого первого дня. – Юри покачал головой. – Но я не думаю, что кто-то имеет право называть его тем плохим словом. Это… - Он сглотнул комок. – Моя мама так говорила. Черты Юко смягчились. -Твоя мама милая. -Да, - пробормотал Юри. Повисла гнетущая, тяжелая атмосфера на мгновение, а потом Юко прокашлялась. -Итак, - сказала она, ее голос был громким от волнения. – Как ты думаешь, чем занимаются наши старшие братец и сестрица со своими клиентами? Вместе они рассуждали о личностях таинственных клиентов. Юри предположил, что они выпивохи, которым нужно место для сна и уход, чтобы восстановить здоровье, как поступала его мать с его отцом. Юко не согласилась; зачем их наставникам так прихорашиваться для таких клиентов? Она верила, что их наставники обязаны развлекать клиентов, может быть, песней или танцами. Однако, все равно оставался вопрос: кто же их клиенты? После долгих споров они пришли к выводу, что клиенты должны были быть сверхъестественными существами, что пришли в чайную поужинать и развлечься. Клиенты приходили только ночью, а красные ворота напоминали Тори у святынь, потому, конечно же, Юко и была почти уверена, что Йошивара был входом в другой мир. Эти рассуждения были глупыми и нелепыми, и Юри не мог припомнить, когда в последний раз он так много улыбался. Точно так же, легкий намек на образ его матери в его памяти тут же испарился от развязной личности Юко. Ее присутствие заставляло его сердце воспарять выше ночного неба, сияя и паря, будто ласточка, и он хотел бы парить так вечно, вдали от чайной и от его нынешней жизни. Но у судьбы на него были иные планы, и именно, как ни парадоксально, его спаситель напомнил ему о его тюремном заключении в реальности. -Тебе следует вернуться на случай, если твой старший братец будет звать тебя, - тихо проговорила Юко. – Моя старшая сестрица специально попросила не беспокоить ее по ночам, так что для меня это не проблема. Юри не смог сдержать разочарованный стон. -Но он никогда меня раньше не звал. -Я вернусь. – Юко положила руку поверх его, теплую и нежную. Его щеки залились розовым, уголки губ приподнялись. Если Юко говорит, что вернется, значит, вернется. Так что, не замечая детского желания поныть, Юри сунул платок обратно в кимоно и зашагал в чайную, а Юко направилась в свою «клетку». В отличие от суеты вечера, сейчас коридоры наполняла тишина, прерываемая только тихими звуками разговоров и шорохов в комнатах. Тени пробегали по бумажным дверям, словно духи в темноте, и Юри удивлялся, улыбаясь, что сказала бы Юко на это. Он почти добрался до своей комнаты. Три шага, всего три шага. Дверь комнаты Минори открылась, и два голоса в унисон прорезали темноту. -Микава, поднимайся и принеси мне чайник воды… -Микава, та девушка… Юри замер, его сердце упало, поскольку Минори и Такасаки смотрели друг на друга с противоположных концов коридора. Пауза была длинной, слишком длинной. Юри едва мог дышать; его поймали с поличным, что он выскользнул из своей комнаты и встретился с кем-то, кто не жил в Ан. (Как давно Такасаки следил за ним?) Первым заговорил Минори. -О-о, - выдохнул он, голос его был мягким, как бархат, - я не могу дождаться объяснений такого неожиданного романа. [1] Даймё (яп. 大名, даймё:, букв. «большое имя») — крупнейшие военные феодалы средневековой Японии. Если считать, что класс самураев был элитой японского общества X—XIX веков, то даймё — это элита среди самураев. – прим. Переводчика. [2] Tonkatsu - традиционный соус японской национальной кухни. Свое название он позаимствовал от названия блюда, к которому его подают. Термин «тонкацу» переводится с японского языка как «свиная котлета». – прим. Переводчика. Автор почему-то употребил именно этот термин, хотя все мы помним, что в каноне был кацудон))) [3] Тории (torii) - это ворота, ведущие внутрь синтоистского храма, иногда несколько ворот образуют аллею. Тории представляют собой два слегка наклонных вертикальных столба и несколько горизонтальных балок, число которых имеет символический смысл. [4] Минори: 御法, буквально, 'закон' - название главы из сказки Гендзи. Помните, куртизанкам выбирали имена из литературных произведений или исторических ссылок. – прим. Автора. [5] Куртизанки из ранга tsukemawashi (один из самых высоких рангов) и выше держали при себе двух служанок или камуро, если говорить о женщинах-куртизанках. В этой истории у них нет специального названия, потому что речь идет о тайю, куртизанках-мужчинах. - прим. Автора. [6] Микава 美川– река, красивая река. – прим. Автора. [7]お兄さん (oniisan) – большой брат, старший брат; для слуг женщин-куртизанок было характерно называть своих наставниц/благотворителей お姉さん (oneesan), для «большая сестра»/ «старшая сестра». В этом фанфике данное правило справедливо и для слуг тайю. – прим. автора [8]Такасаки 高崎 – высокий, гороподобный. – прим. Автора. Отчаявшиеся рыбаки продавали своих дочерей, чтобы выжить, и в те времена это было распространенное явление. Мне хотелось отметить, что для мальчиков возраст и прочее может не соответствовать канону. Например, один из персонажей в этой главе намного старше, чем он должен быть.