Zanka - Цветение

Глава 5. Санбузаки. В толпе оживленной Красивейший пион. Тиё-ни (1703-1775)[1] Замок Эдо был массивным, его многочисленные здания раскинулись на акры и акры земли вокруг. Стены цвета слоновой кости излучали энергию – энергию такую сильную, что люди обходили периметр по большой дуге, опасаясь последствий, с которыми могли бы столкнуться, осмелься они взглянуть на широкие рвы и возвышающиеся над ними ворота. Переводчик дрожал, когда шел следом за Виктором, дергаясь от малейшего шороха, что издавали сливы, высаженные вдоль гравийной дорожки. -Это очень необычно, - в восьмой раз заметил он, пока они шли от дома Кристофа. Виктор сдержал вздох, поправив накрахмаленный воротник, плотно стянувший его шею, точно тиски. Несмотря на брюзжание переводчика, он решил одеться в полный комплект военной формы, не забыв о погонах с тремя звездами, о полированных орденах и начищенных до блеска сапогах. Отслужив в армии Императорского Величества, Виктор был хорошо осведомлен об иерархии, существующей среди чиновников, и он намеревался снискать уважение, представ перед военным правительством Эдо. -У меня письмо от вышестоящего начальства, - заверил он переводчика, который только покачал головой в ответ. Вскоре они прибыли в Отемон, главные ворота, расположенные в восточной части замка. Двое мужчин перекрывали дорогу, лица их были темными и дерзкими, руки лежали на рукоятях пары мечей [2], закрепленных у них на поясах. Переводчик был близок к обмороку, когда один из мужчин резко пролаял что-то, активно жестикулируя. -Э-эм, он… он спрашивает, какое у нас дело, - пояснил, заикаясь, переводчик. -Я тут вместо посла России Гошкевича, - пояснил Виктор, не глядя достав запечатанный конверт. – Мы надеемся встретиться с официальными лицами в связи с нашей просьбой о строительстве здания консульства в Хакодате. Двое охранников переглянулись, услышав перевод. Виктор почувствовал, как их глаза исследуют его с головы до ног, пока тот мужчина, что заговорил первым, не вынес свой вердикт, кривя губы. -Он говорит, никаких встреч, никаких переговоров, - пробормотал переводчик. -Я хочу записаться на встречу. Охранник потянул носом, а второй отозвался тихим рыком. -Он говорит… - переводчик замялся, низко поклонившись. – Он говорит, что собакам тут не рады. Виктор рассвирепел. Воротничок вызывал зуд на шее, металлические булавки орденов холодили кожу. Он был в курсе своего статуса иностранца в Японии, что было сложно не заметить, благодаря зевакам, пристальным взглядам и матерям, что отталкивали своих детишек на безопасное расстояние. Виктор терпел все это с удивительной стойкостью. У Эдо, в частности, было много оснований для опасений; страх от угрозы военных иностранных кораблей, пышущих жаром, испускающих клубы черного, как ночь, дыма. Но он не намерен был спускать оскорбление, совершенно не обоснованное. -Послушайте, - резко начал он, делая шаг вперед, - прошло каких-то несколько месяцев с тех пор… Молниеносно охранники подались вперед. Сандалии захрустели по гравию, когда они встали в позицию, руки обернулись вокруг рукоятей мечей. -Нет, нет, пожалуйста! Chigaimasu, osou tsumori GA[3] - Переводчик выпалил эти три слова прежде, чем охранник его услышал. Он обернулся, энергично замахав на Виктора, очки в толстой оправе сползли на переносицу. – Пожалуйста, господин, никаких резких движений! -Что, - переспросил Виктор в недоумении. -Они считают, что вы хотите на них напасть! -Но я просто… Охранники снова резко заговорили. Без колебаний переводчик схватил Виктора под локоть и потащил его подальше от ворот. -Подождите, - протестовал Виктор, оглядываясь. Что-то в дерзкой ухмылке охранников заставило сжаться его внутренности. – Я не сделал… -Простите, господин, но злить самураев нехорошо, - пробормотал переводчик, уволакивая Виктора нехарактерно настойчиво. – У них неважно с настроением. Плохой, скверный характер. -Неужели они могут навредить обычному гражданскому, как вы? Переводчик стрельнул по нему пронзительным взглядом, который был очень красноречивым. Челюсти Виктора сжались, пальцы вцепились в ладони. Если бы он мог разобраться с этими охранниками сам, но он не мог подвергать опасности жизнь невинного человека, человека, у которого не было опыта боя, который просто выполнял свою работу, у которого была жена и трое дочерей, дожидавшиеся его дома. Должен был быть другой выход. Не менее будоражащий, но менее опасный способ, который не включал бы в себя взлом и избиение этих двух быков. Осторожно он высвободился из рук переводчика. -Я хочу прогуляться, проветрить голову, - проговорил он, положил руку на плечо мужчины. – Спасибо за помощь сегодня. Голова переводчика склонила в благоговейном поклоне. -Куда направитесь, господин? -Куда ноги понесут, - отозвался Виктор с улыбкой. ________________________________________ А ноги понесли его ровно туда, где оставалось его сердце. Виктор поднял глаза только у ворот Йошивары, чья арка взмывала в темное небо, словно гигантский красный бегемот. Аояги. Как компас, указывающий на север, он тянулся к покою общества тайю. И более того, он скучал по Аояги, сильно, всерьез. Кристоф считал любовь в сердце «неизлечимым недугом», но он был поглощен омутом этих темных глаз, оживавших и продолжавших жить только благодаря скрытой невинности Аояги. Он был поглощен легкими движениями, нежным шепотом, сладким смехом, что сиял, будто золото. Он был поглощен, сведен с ума Аояги, самим его существованием, ярким и теплым, точно первые лучи солнца после затянувшейся зимы. Глаза прожигали сквозь плотную русскую форму, но Виктор отметил ошеломление, которое произвел, широкими шагами проследовав через ворота. Ан был расположен в глубине района, и все, чего ему хотелось, все, на что он надеялся, было только увидеть Аояги. -Аояги! Последнее, чего он ожидал, так это то, что Боги тут же исполнят его желание. Инстинктивно Виктор взбежал по каменной лестнице, будто к заветной цели, когда его обогнала молодая женщина, одетая в яркое платье. Она была красива, волосы, безупречность прически, но ее лицо было бледным, и подведенные черты не выражали никаких эмоций, точно у солдата, которого отпустили с передовой. Аояги напротив был недоволен. Не было ни краски на его лице, ни украшений в волосах, ни громоздких слоев одежды; ничего, кроме простого тонкого кимоно, волос цвета черного дерева, собранных в простой высокий хвост, и его дежурной приветливой улыбки. И он улыбнулся женщине, заключив ее в объятия, притягивая близко и плотно. В груди у Виктора затянуло. Именно так и выглядел тайю за сценой: нежный, любящий, переполненный любовью. И вся она была направленная на молодую женщину, что двигалась, словно несла на плечах весь этот мир. Их разговор был недолгим и закончился тем, что Аояги вложил небольшой конверт в маленькие женские ладони, а потом на прощанье снова обнял ее. Но на этот раз интимно, с вздохами и взаимными усмешками – настолько все это было личным, что Виктор отвернулся бы, если бы они не закончили, не успев начать. И когда женщина скользнула в чайный домик с изображением луны, вышитым на фиолетовом занавесе, пристальный провожавший ее взгляд Аояги оставил камень на сердце Виктора. У Аояги была любовница. Конечно, почему у тайю не может быть любовницы, ведь было бы намного удивительнее, если бы ее не было. Виктор дышал глубоко и медленно. Он должен был уйти. Он должен был собрать осколки своей души, что разбилась о земную твердь, и уйти. Но какая-то часть его не хотела уходить; какая-то часть его жила надеждой. Какая-то часть его заставила его двинуться вперед и окликнуть тайю. (И вправду, «неизлечимая болезнь».) Аояги обернулся мгновенно, его глаза полыхнули, обжигающие и оплавляющие. Эмоции вспыхнули на его лице, хотя в попытках сдержать себя он и пытался придать точеным чертам твердое и нейтральное выражение. -Ты следил за мной? – Требовательно спросил он. -Нет, уверяю тебя, - отозвался Виктор, поспешив объясниться: -Я просто собирался прийти и договориться о встрече с тобой, но вот шел мимо. Аояги долго изучал Виктора, сжимая кулаки по бокам. А потом, к облегчению Виктора, он выдохнул, плечи его опали. -Хорошо, - мягко отозвался Аояги. -Итак, - Виктор прочистил горло после молчания. – Могу ли я проводить тебя до чайной, раз уж мы оба идем в ту сторону? Аояги поднял голову. И снова, казалось, он борется с какими-то внутренними демонами, показав это лишь тонкой морщинкой между бровями, да слегка подергивающейся щекой. Будто смотришь, как собираются грозовые облака, ждешь и гадаешь, когда упадут первые капли дождя. И вот, снова, облака расступились с легким кивком Аояги, который, казалось, смирился. -Спасибо, - пробормотал Виктор. Аояги ничего не сказал, хотя веер его ресниц порхнул застенчиво и скромно. Маска вернулась, к огорчению Виктора. -Ты выглядишь иначе, - заметил Аояги, пока они шли шаг в шаг, ритмично отщелкивая шаги гэта Аояги, заполняя неподвижный воздух вокруг. -А, это? – Виктор хмыкнул, сделав жесть вдоль своей оливкового цвета формы. – Я думал, что если оденусь в военную форму, правительство Эдо будет благосклоннее ко мне, но, кажется, это не сработало. – Когда тайю посмотрел на него озадаченно, Виктор добавил: -Я надеялся встретиться с кем-то из правительства Эдо. -А. – Губы Аояги чуть изогнулись в улыбке. – Правительство Эдо не любит иностранных военных. -Не этого я хотел. Я лишь хотел показать, из какого я теста и … - Виктор замолчал, когда слова Аояги, наконец, дошли до него, во всех смыслах. – Это не сработало, потому что я был в форме. Аояги кивнул. -Они боятся всего неизвестного. – Его глаза прошлись по золотистым погонам Виктора и дальше вниз, следуя за шнурком эполет, свисавшим на грудь, потом вдоль линии орденов. – В Эдо твоя форма в новинку. -В этом есть смысл, - согласился Виктор, чуть подумав. – Как считаешь, они дадут мне встретиться с кем-то из чиновников, если я буду одет в штатское? -Правительство не любит сюрпризов, - подчеркнул Аояги. -Они не удивятся, - вздохнул Виктор, - учитывая, что три месяца назад был подан запрос. -Три месяца? – Голос Аояги взлетел на несколько тонов от удивления. Он сжал губы. – Если не было ответа, значит, правительство сказало «нет». Виктор обернулся, моргнув. -Кажется, будто ты знаком с политикой. -Некоторые мои клиенты дружат с правительством, - пояснил Аояги. – Они рассказывают, а я слушаю. -Понятно, - сказал Виктор тихо. Клиенты. Точно. Как он мог забыть, что Аояги принимает и других. Виктор поднял взгляд на фонарики, отметив, как они покачиваются на утреннем ветерке. Возможно, вся его затея была напрасной. Возможно, японское правительство никогда не собиралось строить российское консульство на своей территории, и все торговые соглашения были лишь фарсом. Хотя, если Виктор был бы честным, то вся его поездка в Эдо была немного фарсом, ведь в конце концов, он оказался здесь совершенно по иным причинам. По одной конкретной причине. Виктор покосился на Аояги. Без косметики, без помады, естественная красота тайю сияла, будто пламя, пойманное в глазах, как мужчин, так и женщин. И он был очень умен, ох как умен, если верить его словам и познаниям в японском правительстве. Не говоря уже о тепле и любви, что светилась на его лице, когда он смотрел на женщину из чайной с символом луны. Виктор прикрыл глаза, стараясь дышать носом. Бог знает, насколько он попал. Глубоко, далеко и крепко. А что, если у Аояги есть любовница? Если именно быть с этой милой дамой и есть истинное желание Аояги, то он обязан их воссоединить. Виктор был полон решимости помочь Аояги найти его надежду и свободу, зная, что сердце Аояги было не желало принимать ее. -Аояги, - пробормотал он. Тайю с сомнением склонил голову. Ты – моя единственная звезда, так и хотелось сказать Виктору. Луна моего сердца. Моя Вселенная. -Я хочу, чтобы ты был счастлив, - сказал он, взяв Аояги за руку и поднеся ее к губам. Даже, если не со мной. -Виктор… - Голос Аояги был тихим и слова остановились, расходясь ровным румянцем, расцветающем на его щеках. Виктор почувствовал, как его сердце встрепенулось при звуке его имени – твердое «К» и раскатистое «Р» в богатом теноре, которым так искусно владел Аояги. -Господин Никифоров, - послышался властный голос. Аояги выхватил руку, будто обжегся, и раздражение затопило Виктора злобой на пожилую владелицу чайного домика, не вовремя прервавшую их. Теперь же она шла к ним с улыбкой, которая напоминала Виктору пантеру, преследующую свою добычу. -Вижу, вы столкнулись с нашим Аояги, - начала она, слова ее так и сочились медом и сахаром. -Да, удивительное совпадение, - легкомысленно ответил Виктор. – Я надеялся увидеть его сегодня вечером. -Ах это, - хозяйка покосилась краем глаза на Аояги, который встретил ее взгляд спокойно, чуть прикрытыми глазами. -Это стоит тщательно обсудить. ________________________________________ -Я начинаю задумываться, не стоит ли мне прервать твои утренние прогулки. Юри прикусил щеку изнутри. Прогулки добавляли яркости его тоскливой жизни: напоминали ему, что земля гряновато-серого цвета, деревья изумрудно-зеленые, а небо складывается из оттенков оранжевого и розового, переливаясь в лучах утреннего солнца, поднимающегося над горизонтом. Но намного важнее было то, что они заставляли его подниматься каждое новое утро. -Это просто совпадение, - процедил он сквозь зубы. -Вероятно, сегодня это и было совпадение. – Пожилая хозяйка потянула носом, будто унюхала какую-то гниль. – В следующий раз оно им уже не будет. Кожу Юри покалывало, когда он вспоминал тепло губ Виктора, искренность в его глазах, таких голубых и глубоких, как воды океана в Хасэцу. Роковое очарование, обрамленное в грубый военный костюм. Гнев поднимался из глубин сознания Юри, будто раздражающая, пульсирующая боль. Злость на Виктора за то, что пришел без предупреждения и был так мил. Гнев на себя за то, что вдруг засиял счастьем от одного только вида русского. Виктор был клиентом. Виктор не был никем, кроме, как клиентом. И Юри должен был это лучше осознавать. -Виктор не настолько отчаялся, - пробормотал он перед тем, как хвостом проследовать за хозяйкой, покачиваясь следом. – Особенно сейчас, когда он наджими. Слащавый голос хозяйки следовал за ним, точно тень. -Я лишь забочусь о твоем благополучии, дорогой мой Аояги. И об упущенной выгоде, подумалось Юри. -Скажи Йошино, что я хочу видеть его после ванны, - бросил он вслух. ________________________________________ В купальне было милосердно тихо. Юри умылся, настолько тщательно, насколько смог, протирая от пота и копоти, стирая годы позора. Никакое количество обжигающей воды не смогло смыть его позор; он пытался, бесчисленное множество раз. Отскребая до тех пор, пока не обжигал кожу, что она становилась ярко-красной. Закончив, он осторожно вошел в ванну, погружаясь в парящую воду со вздохом. По сравнению с остальными помещениями, купальня была простой и практичной. Стены, ванны и полы были сделаны из дерева, простого дерева, без лака и позолоты, без видов природы, расписных картин и ширм. Это была единственная комната, которая давала возможность сбежать от развратного богатства внешнего мира. -…слышал, старую каргу? Когда она говорила, что у Аояги новый наджими? -Конечно, слышал! Расхваливала его, будто он будущий император Японии. Ха! Будто его Императорское Величество раздвигает ноги для иностранных собак. … по крайней мере, он успел побыть один. Юри выбрал ванну в дальнем углу, скрытую от посторонних взглядов, так что юные куртизанки не смогли бы заметить его. Закрыв глаза, он опустился поглубже в воду, пока уровень не поднялся до его воротника, легкие пряди волос темнели у него на шее. Возможно, это уникальный шанс, как он привык думать, с тех пор, как начал восхождение с самого низа. Некоторое время по купальне разносились только звуки капающей воды и звенящие перестукивания пустых деревянных ведер об пол. Потом, после одинаковых звуков, стало понятно, что каждый из них залез в собственную ванну, и они тут же возобновили болтовню. -Если бы я был на месте Аояги, я бы последил за собой. Иностранные собаки – все демоны с серебряными языками. Вы слыхали о вакашу из окицу [4], что влюбился в своего клиента? Судя по всему, мужчина продолжал сыпать обещаниями, например, что будет ждать мальчишку, пока его контракт не закончится, что выкупит его и увезет в свою страну. -И глупышка поверил мужчине? -Поверил! И нетрудно догадаться, чем закончилась эта история. -Клиент перестал приходить? -Конечно, но и хуже того. Тот вакашу был настолько потерян, что повесился. Послышалась пара сочувственных вздохов. -Разве не иностранец погиб у нас? -Нет, нет, не из-за иностранца все было. Купец выкупил его, но он умер от болезни в частных покоях раньше, чем смог уйти. Послышался девичий вздох. -Не покоях ли Аояги это было? -Да, может и так. Если повезет, иноземная собака Аояги разобьет ему сердце, а потом я стану править эти чертовым чайным домом. Отлично, размышлял Юри мрачно, выслушивая смех, разносящийся по купальне. Он услышал достаточно. Юные куртизанки перепугались, увидев, как Юри поднимается из своей ванны, почти забавно переглядываясь друг с другом. -А-Аояги! Ты сегодня что-то рано пришел искупаться! -Мне нравится время от времени менять собственные привычки, - бросил Юри, распуская губы в дежурную улыбку. -Да, перемены всегда к лучшему, - нервно хихикнул парнишка. -Что? – Бровь Юри выгнулась, пока он оборачивал полотенце вокруг талии, медленно и аккуратно. – Никто из вас, похоже, не одобряет открытие портов Эдо, судя по тому, как вы называете наших иностранных гостей. Перепуганные люди обменялись растерянными взглядами. -Мы просто… Справедливо… Ведь не привыкли… - Парень замолчал, когда Юри перевел на него свой стальной взгляд. -Тогда стоит привыкнуть. И побыстрее. Потому что Эдо меняется, город будет скоро переполнен иностранцами. Такое отношение, как ваше, оставит вас без клиентов. Куртизанки повесили головы, чувствуя, что наказаны, Юри же с высокомерием, подобающим его статусу, направился к дверям. Он играл свою роль так же естественно, как дышал. -О-о, - проговорил он, одно только слово, будто мысль, что пришла ему в голову, пока он открывал дверь, - я думаю, что не только мне стоит последить за собой. – Он криво усмехнулся через плечо, точно заточенный и уравновешенный клинок. -Иностранным собакам нравятся большие рты. Юри закрыл дверь, под перепуганными взглядами, полными ужаса, ярости и отвращения. Слишком сильно для расслабляющей ванны. На самом деле, худшая часть этой сцены заключалась в том, что у тайю была собственная точка зрения: у него не было причин доверять Виктору или его сладким речам. По крайней мере, новый статус Виктора, как его наджими, должен был дать ему больше возможностей разоблачить истинные мотивы русского. Теперь еще бы его сердце услышало доводы головы. ________________________________________ -Позволь сказать прямо, - начал Кристоф. Его тон странным образом напоминал ему Якова, даже без глубокого баритона, окрашенного табаком. – Аояги сделал тебя своим наджими после двух ночей. И у него есть любовница. Женщина-любовница. -Из другой чайной, - добавил Виктор. Он вертел в руках красную розу. – Что думаешь? Слишком избито? -Отличное клише, - отозвался Кристоф на автомате прежде, чем хлопнуть себя ладонью по щеке. – Нет, плохой Джакометти, плохой. Не помогай глупцу в его безответном романе. Они рассматривали ассортимент небольшого цветочного магазинчика, наблюдая, как цветочница возится в своем углу, собирая ловкими пальцами ленты и неистово косясь на них. Из жалости они оставили бедную, перепуганную женщину в покое. -Я хочу помочь Аояги, Крис, - пожал плечами Виктор. – Помочь ему означает, что я должен услышать от него лично, что он этого хочет, нуждается в этом, и что его доверие – то, что мне еще нужно заработать. Если стать наджими – лучший вариант, так тому и быть. – Он ткнул пальцем в другую вазу с розами. – Может, розовые? -Тебе нужна помощь, - потянул носом Кристоф, вызвав у Виктора смешок. – Во-первых, розы – это банально и демонстрирует отсутствие воображения. Во-вторых, ты не можешь позволить себе платить за эти ухаживания и встречи, настолько частые, как сейчас. -Возможно, он соскучился бы по мне, если бы я не приходил к нему так часто. – Виктор заулыбался и перешел к новой вазе. – Подсолнухи? -Господи, нет. В разговоре повисла пауза, пока швейцарец бродил по магазину, осматривая разнообразные цветы, почесывая подбородок. Виктор прятал ухмылку, наблюдая, как цветочница провожает нервным взглядом, будто примагниченным, брюки с высокой талией, обнимающие покачивающиеся бедра и твердый, мускулистый зад. Он никогда не рассматривал своего лучшего друга с этой точки зрения, но, конечно, он признавал его привлекательность. -Я бы предложил это. – Кристоф скользнул длинными пальцами по выбранным цветам, осторожно перебирая лепестки одного из них. Цветочница покраснела. – Не то, чтобы я одобрял, прошу заметить. Я совершенно не одобряю -Принято, - торжественно бросил Виктор. ________________________________________ Виктор никогда не уставал от кимоно Аояги. Каждый раз они были разными: наполовину из сплошной черной ткани, с легким рисунком в виде белых лилий, вышитых на длинных рукавах; наполовину состояли из россыпи цветных звезд, полос и спиралей. Пояс был блестящим, сияющим золотом, дополняя экстравагантный и красочный наряд. Малиновые губы Аояги слегка искривились, когда Виктор занял свое место на подушке. -Для меня большая честь, что вы вернулись, о мой наджими. -Для меня большая честь, что ты вспомнил об этом, - честно отозвался Виктор. Аояги усмехнулся, глаза его тут же стали узкими щелками, медовыми с розоватым. Он повернулся, и взгляд Виктора упал на его затылок, обнаженный и мучительно открытый. -Мы выпьем, чтобы отпраздновать это событие? – Спросил Аояги, упираясь рукой в красный кувшинчик, край его рукава скользнул по нежному запястью. – Или… - Его голос стал слаще. – Возможно, ты хотел бы воспользоваться сегодня вечером своим маслом? Виктор сглотнул. Его глаза устремились к знакомому флакону, стоявшему среди косметики на туалетном столике, за секунду до того, как он энергично покачал головой. Он хотел заслужить доверие Аояги, и секс не был способом это сделать. -Я принес его тебе, - сказал он, доставая из-за спины букет. – В качестве праздничного подарка. Грудь Аояги поднялась в глубоком вздохе. -Т.е…. Он подался вперед, чтобы принять цветы, яркие и прекрасные, затмевающие его губы. -Это заставляет задуматься. Виктор согревался в теплом сиянии улыбки Аояги, мысленно вознося Кристофу слова благодарности. -Надеюсь, они тебе нравятся. -Да, - пробормотал Аояги, опуская ресницы. – Дай мне минутку. -Конечно, - отозвался Виктор прежде, чем Аояги поднялся на ноги с шелестом ткани. -Ёшино, - позвал Аояги, раздвигая двери. Перед Аояги предстал мальчишка, который выглядел не старше восемнадцати и рукава его одежды висели почти до самого пола. Одежда его была украшена замысловатыми узорами, но самым ярким элементом была рыжая прядь в копне светлых грязных волос – яркие краски так и сияли в сумраке коридора. С любопытством Виктор наблюдал, как Аояги вручил мальчику букет, прошептав приказ. - Sugu modorimasu, niisan[5] - прощебетал мальчик прежде, чем испариться с цветами, тщательно прижимая букет к груди. -Мой помощник, - пояснил Аояги, когда увидел выражение лица Виктора. – Я попросил его найти для меня вазу. -Я не знал, что у тебя есть прислуга, - пробормотал Виктор. Аояги рассмеялся, и Виктор увидел звезды, мерцающие над пустой дорогой, разбросанные, точно пыль, блестки. -Ты обо мне много не знаешь. -Тогда почему бы нам просто не поговорить, как в нашу первую встречу? Узнать друг о друге побольше? – Предложил Виктор. – Хозяйка говорила, что быть наджими означает нечто более интимное, и я хотел бы этого. Очень. В тот момент Аояги ничего не ответил, даже не пошевелился. Просто уставился, замер, будто Виктор отрастил три головы. А потом он со всхлипом вздохнул, нижняя губа дрогнула. -Ты хочешь… просто поговорить? Голос Аояги был недоверчивым. Неверие и страх, так что Виктор почувствовал, как расползается боль в животе. Такое чувство, будто прикоснулся к божественному. -Именно так. Именно так. Слушай, я… - Виктор распахнул пиджак и полез в карман рубашки. – У меня было это с собой в прошлую нашу ночь, но мы… ну… отвлеклись. – Он передал фотографию тайю, который взял ее в руки, точно бесценную жемчужину. -Что это такое? – Удивленно переспросил Аояги, проведя пальцем по тонкому листку бумаги. Осторожно, Виктор придвинулся поближе к Аояги. Он вынужден был держать руки на коленях, не касаясь его, и он постарался. -Доки Санкт-Петербурга. Помнишь, я говорил о… -Закаты, да, - вздохнул Аояги. – Это и вправду красиво. – Он посмотрел на Виктора, серебряные украшения его волос висели перед глазами, что сияли ярко и мягко, точно сумерки. – Кто эти люди? -Ох, эти… - Виктор бросил взгляд на черно-белое изображение, в голосе собрался комок нежности. На фоне невероятной водной глади позировала красивая пара: мужчина выглядел сурово, стоял прямо и ровно, в то время, как женщина склонилась к нему, ее стройные руки обнимали его. – Это мои родители. -О. – Палец Аояги погладил доброе женское лицо. – Ты похож на свою мать. -Все так говорят, - усмехнулся Виктор. -Они в России? -В некотором смысле да. – Виктор продолжал улыбаться, как всегда. – Они умерли, когда мне было двенадцать. Голова Аояги поникла. Виктор уловил вспышку глубокой скорби, нежной и мимолетной, прежде, чем рука скользнула вверх по щеке, шелковая ткань ласкала его кожу. -Прости, - прошептал Аояги, наклонившись всем телом. Он до сих пор помнил свою первую встречу с Яковом. Ветеран войны подошел к нему в конце похоронной церемонии, пахнув пеплом и табаком, с горящими глазами, полными непролитых слез. Никаких лишних слов: бедный ребенок, они были так молоды, ты должен быть сильным. Ни сочувствия, ни скорби, ни единого слова поддержки. Ничего, кроме грубой руки на голове и абсолютного молчания, чистого, глубокого и полного любви. Именно это и нужно было Виктору. -Не надо. Моя жизнь была вполне счастливой. – Немного повернувшись, Виктор запечатлел легкий поцелуй в основании ладони Аояги, его сердце источало любовь. – Счастливее она стала и теперь, когда я встретил тебя. Аояги издал еще один тихий вздох, губы его разошлись. Потом щеки полыхнули, взгляд мелькнул, ресницы затрепетали застенчиво темными веерами. -А ты, ну… - Опустив фотографию, он отошел и опустился на пятки, прижав руки. Нерешительный. – Ты любишь танцы? -Мне нравится медленный вальс. – Виктор улыбнулся растерянному выражению на лице тайю. – Это такой танец. -Я понимаю. А потом, точно так же, как внезапный поцелуй той ночью, Аояги поднялся, длинные одежды стекали к татами, точно мерцающий водопад. Виктор смотрел на него, подняв брови. Повороты; сплошь повороты. Каждую ночь он видел новую сторону тайю, и каждый раз он падал все ниже. -Смотри, - прошептал Аояги. И Виктор послушался, его взгляд не отрывался от Аояги, когда тайю начал танцевать. Движения были изящными и отточенными; жесты легкими и тонкими. Легким движением руки перевернув уголок рукава; небольшой наклон головы с тихим перезвоном украшений. Это отличалось от вальса с его вращениями и поворотами, четкими шагами. Нет, этот танец был медленнее, более отточенный, и с элегантностью Аояги, гораздо более увлекательным. Каждый его шаг, казалось, рассказывал историю: о весне, о тоске, о любовниках, поглощенных друг другом, которым предстоит расстаться навсегда. «Красивый» - лучшее, что можно было сказать о тайю в этот момент. Как будто он услышал мысли Виктора, Аояги поднял край рукава к губам кокетливым движением и сделал крошечный шаг вперед. Разлетелись полы, раз, два, широкими взмахами. Затем, рисуя руками круг, он развел руки, прежде чем опустился на колени и склонился в глубоком поклоне. Для того, чтобы Виктор понял, что спектакль закончился, и вновь заговорил. -Это было… - Он облизал губы, только теперь осознав, насколько у него пересохло во рту. – Великолепно. Сильно. Аояги поднялся и улыбнулся. -Что значит «сильно»? -Сильно, - повторил Виктор, понимая, что он смотрит на голодающего, которого надо накормить. Как будто кругом была пустыня, а Аояги был единственным оазисом на мили вокруг. – Я никогда не видел ничего настолько… сильного. -Спасибо, - пробормотал Аояги. – Ты… - Он снова колебался, щеки слегка порозовели. – Ты хотел узнать больше обо мне, поэтому я показал тебе свой танец. Потому что мне нравится танцевать. Теперь Виктору захотелось взять Аояги за руку и притянуть в объятия. Держать его крепко и целовать его, пока они не переплетутся душами, не вплавятся друг в друга и не станут единым целым. Но он пришел не ради этого. Не сегодня. Еще много пройдет ночей, пока Аояги перестанет опасаться или колебаться, раскрывая свое сердце, пока он, наконец, навсегда не перестанет носить свою маску. Так что вместо всего этого Виктор тихо спросил. -Хочешь попробовать вальс? ________________________________________ Юри пропал. Камелии. Виктор принес ему красные камелии. В первую очередь, это было редкостью для клиентов, приносить ему цветы. Аксессуары для волос - да, изготовленные на заказ постельные принадлежности – да [6]. Но цветы были делом особенным, зарезервированные для жен, возлюбленных, а не для плотских утех, скрытых в декадентском сумеречном мире Йошивары. А потом и сами цветы. Красные камелии. Цубаки. Признание в любви и преданности, цветами, что опадут все сразу, в отличие от постепенного увядания сакуры. Это было неправильно. Так неправильно. Они разговаривали, Юри танцевал, и игра была иной. Минори был бы разочарован, решительно и однозначно. -Ты в порядке? – Шепнул Виктор, склонившись, и его горячее дыхание опалило щеку Юри. -Да, - солгал Юри, содрогаясь, сам не зная от чего. Они стояли на расстоянии вытянутой руки, его рука лежала на плече Виктора, рука Виктора была чуть ничего его лопатки. Их руки соединились, ладонь к ладони, выставленные далеко от тел. Они едва касались друг друга, но это было самое интимное положение, в котором когда-либо был Юри. -Давай-ка начнем с основ, - осторожно заговорил Виктор. – Ты будешь в женской партии, если тебя это не смутит? -Да, - повторил Юри, отметив, как пряди волос Виктора упали на лицо, точно серебристый занавес на светлой коже. -Начинай с правой ноги, - сказал Виктор, и Юри сделал точно так, как сделал русский, шагая вместе с ним. – Хорошо. Теперь влево от тебя. Тогда правая нога встанет рядом с левой. На этот раз, вперед с левой ноги, к правой, и снова слева направо. Отлично! И теперь повторяем на счет раз-два-три… Потом они двигались, скользя по комнате, и Виктор вел его в своих объятиях, вращая медленно и твердо. Это отличалось от его танцев, танцев, в которых он выступал сольно, в одиночку, гипнотизируя и ловя душу своими отточенными движениями. Этот танец был о связи, о партнерстве, о… близости. Тут Виктор остановился, сердце Юри бешено колотилось, и он подарил сияющую улыбку, честную, теплую, и словно искрящийся океан был в его голубых глазах. -И теперь ты можешь сказать, что ты танцевал вальс. Голова Юри поникла, зарываясь в хлопок. Это явно не выигрыш. -Я… - Юри сжал руку Виктора, ощутив жесткость мускулов под грубым материалом. Английский не шел ему в голову; слова путались, заплетались в полном смятении. Но и щеки Виктора были усеяны мелкими веснушками-звездочками, пойманными в свете свечей. Как он раньше этого не замечал? – Я… -Старший брат! Я нашел вазу! Хвала Богам за такого шумного помощника. Оторвавшись, он поспешил забрать у Ёшино вазу с цветами, взгляд Виктора буравил ему затылок. Ваза была подобрана хорошо; ее кремовый цвет и синий рисунок отлично сочетались с красными камелиями. Ёшино вспыхнул, когда его похвалили, ярко и ослепительно, так же густо, как и те, кого он отчитал в купальне. -Уже поздно, - пробормотал Юри после того, как мальчик ушел, скользнув пламенеющим взглядом через плечо, когда ставил вазу комод. Это было его утонченное напряженное поощрение для тех из клиентов, у кого не было опыта, кто никогда не был с мужчиной, кто не удивлялся его присутствию. Ночь не молодеет, - манили его глаза Виктора. – Действуй сейчас или упустишь свой шанс. (Действуй сейчас, или я потеряю контроль.) -Ты абсолютно прав, - без колебаний согласился Виктор. – Будем спать? Юри только и мог, что смотреть, как Виктор снимает пиджак и прячется под простынями, натягивая их чуть ли не на нос. Полностью одетый. -Пожалуйста, сохрани ту фотографию, что я показал тебе, - попросил Виктор, его голос был сглажен тканью. Он улыбался, это было заметно под простынями. – Чтобы закат всегда был с тобой. О. Юри обратил свой взор к камелиями, качнув волосами. Опадут, сразу все. ________________________________________ Юри проснулся с рукой Виктора, обернутой вокруг его талии. Серебристые пряди щекотали его щеку, а длинные конечности расслабленно обвивали все его тело. В тишине комнаты, с прикосновениями Виктора, обжигающими сквозь одежду, все мысли, все чувства, подавляемые Юри, разошлись, словно массивная приливная волна. Причина. Почему мужчина, столь прекрасный, как Виктор, тратит свои драгоценные ночи и деньги на никчемного тайю? И провести всю ночь без секса? Без минета, без работы руками или хоть чего-нибудь? Для Юри во всем этом не было смысла, смысла вообще не было. Его ум приводил единственное объяснение действий Виктора, но он отказывался его принять. Потому что, в действительности, сама мысль была абсурдной, нелепой, и каждое слово лишь усиливало абсолютную невозможность ее истинности. Но красные камелии, вонзившиеся в его сердце. Медленный вальс. А фотография – такая личная и интимная, такая… викторовская. Иностранные собаки – серебряноязыкие демоны. Юри захныкал и подтянул колени к груди. Он скучал по Минори. Он скучал по Такеши. Он скучал по Юко. У всех троих были советы; слова мудрости или сочувствия, дразнившие или сострадающие, поощряющие – все они помогли бы Юри принять правильное решение. Решение, которое придаст ему силы и сохранит его жизнь. Удержит его от падения. Виктор позади него пошевелился, и Юри почувствовал, как перехватило у него сердце. -Аояги? – Его голос был низким и грубым со сна. – Что случилось? -Ничего, - пробормотал Юри. Виктор промычал, тихая вибрация прошлась по позвоночнику Юри. -Ничего – не ответ. -Ах… - Выдохнул Юри и прикрыл глаза. Почему, почему он так добр? Любой другой клиент заворчал бы от нетерпения. Любой другой клиент вернулся бы в постель. – Кошмар. В ответ Виктор подтянул Юри поближе к себе, прижимаясь к спине Юри, и рука перехватила живот Юри. -Я здесь, - прошептал он. – Я здесь. Юри содрогнулся, каменный ком стоял глубоко у него в горле. Виктор был теплый и таким утешительным – точно так же, как его мать и с ее перепачканным соусом передником. Как дома. (Неправильно. Так, так неправильно.) -Ты будешь… - Рот ему свело от страха, когда он ляпнул, чуть не задохнувшись словами, - будешь ли ты здесь завтра? Когда Виктор ничего не сказал, что-то внутри Юри треснуло, пробиваясь между ребрами, с болью цепляясь за кости. Глупец. Глупо, глупо, глупо. Он мог слышать вздох Минори, видеть холодные черты лица Минори, переполненные разочарованием. Он провалил свою роль. Неудачник. Растерялся. Как Такеши, как Юко, он осмелился мечтать, надеяться… -Я отчаянно хочу сказать «да», - пробормотал Виктор, ворвавшись в водоворот мыслей Юри. – Но обязательства наджими расточительны, и мои сбережения слишком быстро заканчиваются. -Хорошо, - вздохнул Юри, пряча лицо в простынях, что пахли Виктором, как сосна и пропитанная дождем трава. Ему пришлось снова проветривать футон. Ему пришлось очистить свой разум, свое сердце. – Это прекрасно… -Это не нормально, - зло заметил Виктор. Мягкие губы прижались к шее Юри. – Если бы я мог встречаться с тобой каждый день, каждую ночь, каждую минут, каждый час… Горькое замечание слетело с его губ раньше, чем он смог его остановить. -Ты не этого хочешь. Пауза. -Что, если мы встретимся за пределами Йошивары? Рука на его животе рисовала нежные, томные круги. -Я мог бы пригласить тебя на ужин. Сводить на представление кабуки. -Это недопустимо, - прошептал Юри через мгновение. Забери меня повисло на кончике его языка и занимало там каждый дюйм, каждую каплю, каждую клетку его существа, охраняя его. -Тогда как я могу уверить тебя в истинности моих чувств? Что я вернусь? Юри медленно выдохнул. -Напиши мне, - он услышал в собственном голосе напряжение и слезы. – Пиши мне каждый день. -Ладно, - отозвался Виктор. Еще одно прикосновение его губ. – Хорошо, мое солнышко. Юри потребовалось некоторое время, чтобы уснуть, но он заснул, и Виктор обернулся вокруг него, повторяя сладкие и такие чужие слова в его кожу, за ухом. Слова, которые поселились глубоко в его израненном, разбитом сердце. Юри, ощутив опору, стремился к поверхности, отталкивая Аояги в самые потайные уголки его существа. ________________________________________ Виктор писал, писал и писал. Забившись в кабинет Кристофа, Виктор изливал свою душу на бумагу, вытравливая свою любовь и привязанность кончиком любимого пера Кристофа. В ту ночь произошло волшебство. В ту ночь маска Аояги пала. Он вернулся, как только солнечный свет коснулся открытых окон, знойно, приглашая в новый день. Но ненадолго, всего на мгновение, Аояги показал мельком свое истинное я. Этот взгляд неопределенности после из первого совместного шага. Его голос дрогнул, весь он дрожал в руках Виктора, испуганный, красивый и уязвимый. И той ночью он попросил Виктора быть с ним. Не женщину из чайной с символом луны. А Виктора. Ощущение, что вспыхнуло и пролилось через грудь Виктора, было неописуемым, почти как сполохи фейерверков – множество мерцающих огней в ночном небе. В тот момент Виктор сделал бы все для Аояги. Кто-то постучал в дверь, три сильных стука, потом покачивание дверной ручки. -Могу я тебе напомнить, - прокричал Кристоф, - что я все еще владелец этого дома, а ты – мой гость. -Почти закончил, - проговорил Виктор, рассеянно. -Ты говорил то же самое полчаса назад. -Я закончу, когда закончу. Это письмо должно быть совершенным. Виктор почувствовал, как Кристоф закатил глаза к потолку. -Если у тебя проблемы, друг мой, я вообще-то писатель. -Эротической фантастики, - сухо отозвался Виктор. -Разве не этот жанр идеально подходит для тайю? Когда Виктор не ответил, он только вздохнул. -Я мог бы ссудить тебе немного денег, чтобы ты мог увидеться с Аояги. Не для того, чтобы поддержать твою иррациональную фантазию, а чтобы не дать тебе сойти с ума. Для человека, который утверждал, что был великим романтиком, что писал о страстной любви, любви, что никогда не увянет, Кристоф был удивительным циником, прожженным и неисправимым. Возможно, его цинизм был результатом его французского происхождения или, вероятно, его друг оказывался с разбитым сердцем слишком много раз. Как бы там ни было, Виктор не мог не задуматься, был ли Аояги единственным человеком в его жизни, которому нужно было напоминать, что любовь – величайшая, великолепнейшая вещь. Любовь подарила Виктору двенадцать лет смеха и воспоминаний; любовь предложила ему дом в лице Якова. Любовь принесла ему соблазнительного мужчину, наполненного надеждами и желаниями, дожидающегося, когда кто-нибудь снимет оковы с его сияющего, золотого сердца. -Я просил Якова вписать зарплату в отчет. Кроме того, - Виктор замолчал, усиливая драматический эффект, - безумие любви – величайшее из небесных благословений. -Ты там Платона цитируешь? – Издевательски заметил Кристоф под дверью. – Он так же называл любовь серьезным психическим отклонением. -Безразлично, - отозвался Виктор. Он хмуро просмотрел листы бумаги, разбросанные по столу. Пять страниц. Достаточно ли было пяти, чтобы передать чувства, его тоску по Аояги? Что более важно, поймет ли Аояги его формулировки? Может, ему стоит упростить свой словарный запас. -Когда часы пробьют двенадцать, я возьмусь за топор, - объявил Кристоф. -Почти закончил, - повторил Виктор. ________________________________________ Мой дорогой Аояги, Не могу словами передать, как сильно я скучаю по тебе. Я постоянно оглядываюсь назад, к нашим ночам, что мы провели вместе, и в каждом слове и жесте, в каждой молчаливой паузе, ты был совершенством в моих глазах – безупречный и всегда божественный. Есть в тебе и невинность; невинность, что наполняет меня, переполняя, с глубокой любовью и неописуемым удовольствием. Ты ангел, и вся моя душа следует за тобой, надеясь, желая, чтобы я мог сотворить немного неба лишь для тебя. -Поразительно. – Жан-Жак или Джей-Джей, как он просил его называть, посмотрел на письмо, обнимая себя свободной рукой. – Оно все в таком духе, да? -Да, он написал много страниц. – Юри пожевал мундштук трубки. – Но что он говорит? Репетитор просмотрел все до последней страницы, глаза его были прикованы к листкам. -Я думаю, что все можно подытожить так: «Я люблю тебя, я скучаю по тебе, и я не могу дождаться, чтобы увидеть тебя снова в ближайшее время.» Жар поднялся к щекам Юри, и он доблестно сражался с собой, чтобы его нуять. -Он прямо так и написал: «Я люблю тебя»? -Не этими словами, но по содержанию примерно так и было. – Джей-Джей сверкнул оскалом белых зубов, возвращая листки. – Я планировал расширить твой политический словарь, но мы можем сосредоточиться на переводе этого письма и написании ответа, если хочешь. Юри опустил взгляд, его желудок скрутило в узел. После той ночи он знал, чего он хочет, но чувство было настолько незнакомым, настолько чужим, что оно его пугало. Он ничего не хотел с тех пор, как стал Микавой. Он не осмеливался. Йошивара была жестокой и неумолимой, когда дело доходило до исполнения личных желаний. Йошивара была жестокой, неумолимой, когда он пытался идти к счастью любого вида. По правде говоря, Юри не ожидал, что письмо придет так скоро, едва два дня прошло с тех пор, как он в последний раз встречался с Виктором. Как будто русский был полон решимости сломать забвение, расстаться с сомнениями и страхами, с неуверенностью, пока Юри не позволял себе даже погрузиться в тепло Виктора, боясь утонуть в нем, будто в приливе. -Нет ничего плохого в любви, знаешь ли, - вдруг провозгласил Джей-Джей. Юри поднял голову, глаза его расширились. -Я знаю, любовь здесь не разрешена, но нам всем нужна любовь. Люблю свою семью, своих друзей, своих любовников. – Джей-Джей подмигнул, прижимая кулак к груди. – Люблю себя. – Он опустил руку на татами и наклонился назад, вытягивая ноги. – Не говоря уже о любви со стороны других. Я бы не был Джей-Джей без этого. Наверное, просто какая-то пустая оболочка с таким же названием. -Или с другим именем, - пробормотал Юри. -Ты о чем? - Переспросил Джей-Джей, губы его все еще кривились в глупой улыбке. Юри сжал губы вокруг мундштука трубки и задышал, наполняя все свое существо успокаивающим дымом. Джей-Джей был последним, от кого он ожидал в своей жизни полезных советов. Сложно подумать, что человек, который провел несколько уроков, обучая правильному произношению слова «ебать», на самом деле может обладать такой скрытой мудростью. (Где-то внутри, очень глубоко.) Но Джей-Джей был прав: Юри не Юри без любви его семьи, Юко, Такеши. Даже Минори дарил ему любовь, насколько это было в натуре самого Минори. Аояги, с другой стороны, как и Микава, Аояги не знал любви. Он бы поднял на смех саму идею; сжег бы письмо; прочел бы его только лишь затем, чтобы использовать полученную информацию в своих интересах. Но Юри, он не был, никогда не был по-настоящему Аояги. Не с Виктором, который странным, необъяснимым образом хотел знать больше о Юри. Выдохнув, Юри поднял подбородок. -Я хочу написать ответ. ________________________________________ Уважаемый Виктор, Спасибо за ваше письмо. Я был очень рад получить его. Мой английский не достаточно хорош, но я хочу написать ответ. Я хочу, чтобы ты знал, что я тоже по тебе скучаю. Я хочу, чтобы ты знал, что я храню твою фотографию в комоде, под моими вещами. Я хочу, чтобы ты знал, что камелии еще в полном цвету. Я так же хочу узнать больше о твоих родителях и о России, и, быть может, больше движений из вальса, чтобы мы могли танцевать вместе. Я не могу дождаться, чтобы снова тебя увидеть, но до тех пор, я с нетерпением жду твоих писем. Ваш покорный слуга, Аояги. ________________________________________ -Есть причина, по которой японцы сравнивают любовь с цветением сакуры, - расписывал Кристоф. -Тише, - вздохнул Виктор, прижимая письмо к сердцу, запрыгивая прямо в кабинет и запирая за собой дверь. -По крайней мере, воспользуйся другим пером, - громко сокрушался Кристоф. Снаружи весенний бриз мягко разносил блаженно-розовые лепестки. [1] Японская поэтесса. Одна из учениц Мацуо Басё. [2] Самурайских мечей: Самурай обычно носил два меча: катана (основное оружие) и более короткий вакидзаси (используется для ближнего боя и сэппуку, ритуального самоубийства). Вместе парный набор называется дайсе. [3] «Он не собирается атаковать» - дословно. Прим. Автора. [4] Окицу: お吉, дословно, хорошее местечко (с иронией). – прим. Автора. [5] Sugu modorimasu, niisan: すぐ戻ります 、 兄さん, Я мигов вернусь, Большой Брат. – Прим. автора [6] Подарки, как уже упоминалось в фике, клиенты, как правило, выбирали так, чтобы ойран могла использовать их в их присутствии, например, аксессуары для волос, постельные принадлежности, что-то, чем можно было бы пользоваться вместе с клиентом. – прим. Автора.