Zanka - Цветение

Глава 6. Гобузаки Пепел кружит, Белый сливовый цвет. Облачно стало. Нозава Бончо (1640-1714) Юри опустил голову, кулаки уперлись в колени. В его ушах все еще звенел сердитый визг хозяйки чайной, громче и жестче, чем визг бездомной кошки в охоте. За окном рассмеялся Минори, трижды наслаждавшийся этим развлечением. Голые ветви вишневого дерева снаружи трепал зимний ветерок. -Я слышал, ты снова пытался сбежать, - заметил он в тишине. -Я пошел прогуляться, - отозвался Юри, вздернув подбородок. – Я планировал вернуться, как только закончу. -Мм, я уверен, что ты так и сделал бы. – Минори повернулся, его тонкая одежда мерцала в отблесках свечей. Даже при болезненной бледности, усталости в тонких чертах лица, старший тайю все еще будто светился сиянием, что отличало его от простых смертных. Вскоре он освободится от оков Ан, благодаря щедрости клиента. -Ты помнишь мои наставления. Если бы ты был на моем месте, что бы я тебе сказал сейчас? Юри пожевал нижнюю губу зубами. -Должно пройти время. Наберись терпения, подожди, пока не достигнешь ранга, благодаря которому сможешь менять правила. -Как наложница, что обретает власть над императором, - подтвердил Минори, чуть улыбнувшись. –У тебя будет контроль, Микава. Хозяйка чайной, возможно, даже самый могущественный из Сегуната Токугава попадут под него. Юри вздохнул. -Я лишь хочу разнообразить свою рутину прогулкой. -Навещать подругу? Юри резко вздохнул, Минори немного его раздражал. -Я не могу назвать точное количество своих письменных принадлежностей, но замечу, что запасы конвертов сократились. Взгляд Юри стыдливо поник. Он должен был это понимать; старший брат не поднялся бы до своего ранга, если бы был рассеянным. -Мне очень жаль. Я заплачу за них… -Ерунда, - отрезал Минори. – Конверты общие. Делай с ними, что хочешь. Потом он помедлил, опустил взгляд. Мгновенно Юри оказался плечом к плечу с Минори, подхватив старшего тайю, когда тот вдруг покачнулся. -Я в порядке, - прошипел Минори, хотя и не сделал ни шагу, чтобы отодвинуться от Юри, как поступал обычно. Сердце Юри защемило; это означало, что его старший брат слабеет. Юри никогда не мог забыть вспышку паники у себя в животе, когда Минори спросил, почему стемнело, хоть за окнами и был яркий полдень. После этого начались головокружения, вместе с сильной ноющей болью, которая пульсировала и мучила его старшего брата ночь за ночью. Хозяйка созвала лучших врачей, которых только смогла найти, но ни одно из их лекарств, очевидно, не работало. Юри не мог потерять еще кого-то. -Снова головные боли? – Прошептал он. -Всегда головные боли, - тихо отозвался Минори. Он стрельнул раздраженным взглядом в Юри. – Я буду в порядке, Микава. -Обещаешь? – Вдруг, не подумав, ляпнул Юри. На мгновение Минори замялся, казалось, подбирая слова. Потом он аккуратно положил руку на щеку Юри, оставляя ощущение обжигающей ласки на грубоватой коже. -Никогда не доверяй обещаниям, данным в Йошиваре, - пробормотал он, черты его лица были настолько нехарактерно мягкими, что такими они и врезались в память Юри. ________________________________________ Мой дорогой, Аояги, Я не могу описать, какое волнение испытываю все эти дни, получая твои послания, ту радость, что я ощущаю, видя твое письмо в общей массе других. Мои дни совсем не те без тебя. Кристоф – забавный компаньон, но ничто не сравнится с твоим божественным сиянием, никто не сравнится с мягким золотисто-коричневым цветом твоих глаз. Хуже того, мои неудачные попытки встретиться с кем-нибудь из чиновников Эдо продолжаются, и это меня раздражает, потому что я не могу коснуться тебя ради утешения. Самураи невероятно упрямы, но и я тоже. По совету переводчика я попробовал каждый из возможных входов в Императорский замок, попытался сменить одежду, сам подход, манеры, но каждая попытка заканчивается все тем же уничижительным образом. Меня обзывают и бесцеремонно выдворяют. Кажется, чтобы получить доступ, нужно иметь запрос или рекомендательное письмо от правительственного чиновника, но как его получить, когда мне не дают встретиться хоть с кем-то из правительства? Но мне нужно отвлечься. Я бы хотел услышать больше о твоих уроках с твоим подопечным. Кажется, он яркий, страстный молодой парень, и я уверен, что он засияет подобно маяку под твоим руководством. … … … Каждый день я молюсь о том, чтобы мое содержание пришло как можно раньше, чтобы мы смогли снова видеться. Моя душа болит за тебя, мое солнышко. Незримо твой, Виктор. ________________________________________ Звуки кото наполняли комнату: острые, четки и яркие. -Ты кажешься… воодушевленным. Будто с твоих плеч упал камень. Пальцы перетекали по струнам, кисти цвета слоновой кости порхали, точно колибри в полете. Сакура[1] – простая классика. Первая песня, которую он освоил на кото; в первые он ощущал намек на счастье с момента прибытия в Ан. Голову опущена, губы Юри изогнуты в улыбке. -Мне стало легче. -Честный ответ, - усмехнулась Минако. Она взглянула на красные камелии, пятно цвета в темном углу. – Какие чары использует на тебе этот серебреноволосый иностранец? Действительно, магия. Юри щипал струны, его разум плыл к словам Виктора. Виктор писал почти каждый день, страницу за страницей; слово за словом. Использование русских слов придавало красивой выразительности, гладкость и обороты английской речи контрастировали с мягкой тонкостью японской письменности. Он не заметил в Викторе того, чего не встречал уже годами, но читая письма этого человека, неподдельное доказательство невозможности прямого общения, он будто вставал на край пропасти, что заставляло его сердце биться, а кровь пульсировать. Что это за чувство? Радость? Волнение? Юри не мог сказать. Но он знал, что снова может чувствовать. Чувствовать что-то, кроме страха и трепета. И все это благодаря Виктору, который сейчас нуждался в его помощи. В его влиянии на высшее руководство. -Знаешь ли ты кого-нибудь в Сегунате, леди Минако? Минако замерла над краем чаши с сакэ, которого касались ее губы. -У моего отца есть некоторые связи. – Она сделала глоток, прежде, чем вернуть чашку на поднос. – Почему ты спрашиваешь? -Любопытно, - отозвался Юри, сжимая пальцы, перекатывая. Строки всплывали в его сознании. Сакура, сакура Сквозь весеннее небо Что видно тебе. -Может ли часть этих связей касаться министерства иностранных дел? -А, - пробормотала Минако, по ее лицу растеклась ухмылка понимания. Откинувшись назад, она начала разглаживать несуществующие морщинки на своем кимоно, испещренном облаками и вихрями. – Ну, как это часто бывает, мой отец знает нужного человека. -Ясно, - проговорил Юри. Его рукав скользнул к запястью, когда он потянул за дальнюю струну, украшения качнулись. Последние ноты в его исполнении резонировали от стен, раскатываясь тяжелыми волнами. Минако одарила его теплыми аплодисментами. -Могу я дальше услышать Курода Буши [2]? -Сакэ и самураи – две твои любимые темы, - ласково поддразнил Юри, пока Минако, запрокинув голову, отправляла в себя новую порцию крепкого напитка. Он взял паузу, чтобы припомнить мелодию, порядок движений, а потом начал. Музыка набухала с каждым прикосновением к струнам, насыщенная и живая. В первом стихе рассказывалась история клана самураев Курода, пьющего в честь победы в сражении; во втором – о слугах, что разыскивали наложницу-изгнанницу, исполнявшую песню о своей потерянной в горах любви. Это был гимн леди Минако. -Я полагаю, ты хочешь, чтобы я замолвила словечко за твоего невероятного иностранца? Вернее, чтобы мой отец сделал это, - Минако совершенно неженственно фыркнула. – Чиновник Сегуната не снизойдет до разговора с женщиной. -Твой отец поймет? -Не в том проблема, он привык к моим странным просьбам с того момента, как мне исполнилось двенадцать лет. Пока они не имеют ничего общего с деньгами. – Она импульсивно наклонила кувшин над свой чашкой, так что он звякнул о поднос. – Он, вероятно, захочет получить что-то взамен. Чиновник, я имею в виду, не мой отец. Голова Юри склонилась в согласии, подкрашенные глаза сощурились. -Я тоже так подумал. И кто же тот человек, кого можно было бы попросить? -Лорд Мацудайра из клана Аидзу.[3] Руки дрогнули; аккорд слегка сбился. Минако выгнула бровь. Она провела с ним достаточно времени наедине, чтобы знать, что ошибки быть не может. -Ты его знаешь. О, он слишком хорошо знал Лорда Мацудайру. Эгоистичный феодал, который не терпел ничего, кроме абсолютного подчинения тех, кто ниже его по рангу; инфантильный мужчина, который вместо того, чтобы принять отказ Юри с достоинством, жаловался долго и шумно хозяйке чайной, будто ребенок, что сучит ногами, если ему не дали конфет. После второй волны скандала, уже от хозяйки чайной, имя Мацудайры прочно отпечаталось на самих стенах его личных покоев. Юри глубоко вздохнул, когда его пальцы на автомате вернулись к нужным струнам, отточенным до совершенства движением. «Разделяй и властвуй», говаривал ему Минори. -Я знаю, что ты можешь предложить ему взамен. Минако подняла чашку сакэ. -И что же это? Виктор, Виктор, Виктор. Все это ради Виктора. Он смог узреть все, что было вокруг, Горные склоны, полные цветов, Но не было белоснежных облаков вокруг вершин.[4] Перед его взором открылось все. Склоны покрыты цветущими цветами. Ни одна из вершин не тронута снегом облаков. Его глаза закрылись, Юри поднял голову. -О, тебя. ________________________________________ Уважаемый Виктор, Мне жаль слышать, что у тебя проблемы с охранниками-самураями. Надеюсь, ты не слишком их винишь. Они лишь выполняют свой долг и страшатся. Они тебя не знают. Если бы они могли узнать тебя, то поняли бы, что ты хороший человек. Ёшино – хороший помощник. Он быстро учится и подает надежды. Он надеется стать известным актером Кабуки в будущем, поэтому мои занятия с ним сводятся к танцам и сценическому искусству. Сейчас я готовлю Ёшино к его первому клиенту, как только ему исполнится восемнадцать. Если ты знаешь кого-то, кто был бы добр к нему, нежен и готов встретиться с Ёшино на одну ночь, пожалуйста, дай мне знать. Пока я не удовлетворен возможными вариантами. Надеюсь на скорую встречу с тобой. Скучаю по тебе. Твой Аояги. P.S.: что значит «солнышко»? ________________________________________ -Я все еще в отличной форме, но не представляю себя в роли первого у восемнадцатилетнего парнишки, - отозвался Кристоф с пылом. -Я думаю, Аояги предпочел бы, чтобы это был кто-то, кому он смог бы доверить Ёшино, а не простой незнакомец, - продолжил Виктор. – Я бы предпочел, чтобы бедный мальчик вообще не проходил через все это, но будучи в Риме… -Почему ты не можешь сделать это? Виктор покачал головой. -Мое сердце принадлежит Аояги. -Но не твое тело, - уточнил Кристоф. -Для меня, господа, этот разговор недопустим, - простонал переводчик. Виктор бросил на него полный раскаяния взгляд. За окнами хлестал запоздалый весенний дождь, ветер завывал и гремел ставнями. Он прервал работу Кристофа над рукописью, чтобы обсудить с ним посольские дела, но разговор, похоже, свелся к Аояги, как это частенько бывало. Трудно было не думать о тайю, особенно, учитывая, насколько было пропитано любовью его письмо, написанное простыми словами. Мне нравится читать твои письма. Ты делаешь меня счастливым. Я скучаю по тебе. Эти слова были намного большим, чем Аояги когда-либо позволял себе при личной встречи, и они поднимали Виктору настроение. Уносили его, как бумажный фонарик, в небо, и это всего через несколько минут после того, как его вновь унизили очередным отказом в замке Эдо. Улыбаясь, он вернул письмо Аояги в конверт и аккуратно спрятал его в пиджак. Оно добавится к коллекции его сокровищ в тумбочке позже. -Право слово. После всех этих попыток я понял, что единственный путь в замок – заполучить рекомендательное письмо или назвать нужное имя. Кого-то важного, кто мог бы организовать нам встречу с чиновником Эдо. Знаете ли вы кого-то из членов правительства? -У меня есть коллеги, что работают на чиновников Эдо, но, увы и ах, - переводчик развел руками, - нам не позволено просить. -О, - Виктор подался вперед, сверкнув глазами, - но если бы вы могли убедить из встретиться со мной… -Это неправильно, сэр, - повторился переводчик, глядя на осунувшееся лицо Виктора. -Уважай иерархию, Виктор, - усмехнулся Кристоф, хлопнув рукой по столу. – Кроме того, ты уже владеешь золотым прииском связей. -Владею? – Переспросил Виктор, скрестив руки. -Ты ведь понимаешь, о ком я говорю, не так ли? – Кристоф подмигнул переводчику, который лишь опустил голову в ответ. Вытащив листок, он мгновенно пробежался по нему взглядом. – По словам нижних чинов, у тайю есть клиенты, от богатейших торговцев до представителей внутреннего круга Сёгуната. – Он посмотрел поверх листа. – Твой Аояги знаком с большим количеством представителей элиты, чем даже сам император. Виктору свело челюсть, руки сами сжались в кулаки. В разлуке с Аояги сама мысль о том, что тайю принимает кого-либо – его сжимают в объятиях, прикасаются к нему – заставляла закипать все внутри него. Чем больше он гнал мысль об этом, тем сильнее она врастала в его разум, в его сердце – зерно ревности, которое прорастало и крепло. Больше, злее, уродливее. И вот теперь все сводится к любовнику Аояги. -Не вариант, - сказал Виктор, твердо, резко. Кристоф издал тихий стон. -И тут в дело вступает твой злобный зеленоглазый брат. Виктор проигнорировал насмешку. -Конечно, у тебя есть и другие источники после всей проделанной тобой работы, - сказал он, немного более резко и прямолинейно, чем собирался. – По крайней мере, это будет еще один опыт. -У меня есть еще одно предложение, раз уж ты так беспокоишься о нем, - отозвался Кристоф, перебирая свои записи, претворяясь, что что-то ищет среди своих заметок. Виктор прищурился. -Это как-то связано с Аояги? -Может быть, пока не знаю. – Кристоф закатил глаза к потолку и чуть изогнул губы. – Но это касается кого-то, кто часто посещает чайную Аояги. Снаружи ударила молния, белая и пугающая. ________________________________________ Мой дорогой Аояги, Я бы рекомендовал моего друга, Кристофа, для Ёшино, но, боюсь, ему эта идея не сильно нравится. Мне, впрочем, тоже. Возможно ли, чтобы Ёшино отложил свое посвящение до момента, когда найдется более достойный его внимания человек? И, о да, меня бесконечно радует, что ты считаешь меня хорошим человеком. Уверяю тебя, что я не держу зла на самураев. Как ты верно заметил, они просто выполняют свою работу. Кажется, к счастью, в конце этого унылого тоннеля забрезжил свет: Кристоф знает человека, который мог бы помочь с моей проблемой. Твои письма и привязанность поддерживают во мне надежду в череде моих неудач, мой Аояги; я просто покинул бы эту страну, разочарованный и несчастный, если бы не ты. … … … Воистину я не могу представить себе, как долго нам еще терпеть наше расставание. Я напишу своему начальнику, чтобы уточнить про мое содержание сегодня же. Когда-нибудь твой, Виктор. П.С. : «Солнышко» значит «маленькое солнце», именно это ты значишь для меня, мое солнышко. ________________________________________ Господин Мацудайра был высоким и худым. С его впалыми щеками, узкими плечами и бледной, землистой кожей феодал выглядел так, будто его растягивали на дыбе все его детство. Юри знал, что прислуга в чайной попряталась, когда Мацудайра проходил по коридорам и вверх по лестнице, прямо к владелице. Юри знал, что, когда она озвучивала дневное расписание, потирала ладонью о ладонь, снова и снова, как пытается согреться замерзший человек. И Юри знал, что Мацудайра, желая получить свой приз, будет недоволен дневным визитом, выразив свое недовольство громко и яростно. -Он звучал злым, - заметил Ёошино, нет, Минами. -«Зло», - поправил Юри с мягкой улыбкой. – Его слова звучали «зло». -О, простите, верно, - хихикнул Минами. Минами Кэнджиро – мальчик из скромной рыбацкой деревушки на острове Кюсю, был выманен в город призывным гласом славы и богатства театров Кабуки в Эдо. Они познакомились, когда Минами в свой первый день в Ан, растерявшись, наткнулся на их приватный концерт, который Юри устроил для Минако. Он умолял, упрашивал Юри принять его в качестве ученика, кульминацией чего стала одна неловкая ночь, когда он бросился в объятия Юри и предложил свои «тело и душу» в обмен на знания Юри. Смущенный и немного напуганный, Юри, наконец, согласился и принял Минами в качестве своего компаньона. По прошествии нескольких месяцев Юри был увлечен Минами и его невинностью, его искренней страстью ко всему, что он делал. Настолько очарованный, Юри даже назвал ему свое настоящее имя в обмен на его; в минуты уединения в покоях Юри они называли друг друга настоящими именами. Конечно, он преподавал Минами танцы, но еще и классическую литературу, поэзию и каллиграфию. Уроки, что давались Минами непросто и со скрипом. Еще он корректировал манеру речи Минами, потому что иногда, к большому неодобрению владелицы чайной, юноша начинал сквернословить. А иногда, совсем изредка, Юри думал, как был бы прекрасно иметь Минами на своей стороне, потому что он видел в нем призрак старого друга, в его певучем южном наречии. Теперь голоса стали громче, шаги, гулко отдававшиеся по деревянным полам. Минами поморщился, когда Вишневая дверь раскрылась с громким стуком. -Ты хочешь сказать, что я не смогу получить его до вечера? – Мацудайра шипел, пока хозяйка, сложившись пополам, раскланивалась и многократно извинялась. -Какие-то проблемы, лорд Мацудайра? – Спросил Юри невозмутимо, глядя из-под веера черных ресниц. -О, Аояги, - выдохнул Мацудайра, будто только заметив Юри. Он упал на колени, и Юри потребовались все силы, чтобы не отпрыгнуть, когда его пальцы, длинные и цепкие, коснулись его щеки. – Твоя красота соперничает с ликом самой богини Аматерасу.[5] -Как лестно, - пробормотал Юри, пропуская свою красную трубку между зубами, глубоко вдохнув. Ему нужны были магические в смысле обезболивания листья табака, что могли бы облегчить ему сегодняшний день. – Но, кажется, вы недовольны своим послеобеденным развлечением? Дайме прищурился и бросил беглый взгляд на хозяйку, что сжалась позади. -Это не то развлечение, на которое я рассчитывал. Юри выдохнул клуб дыма. Теперь это уже был инстинкт, только инстинкт: то, как он чуть склонил голову, чтобы солнечный свет прошел сквозь богатый оттенок его карих глаз; то, как его ресницы опустились и пощекотали щеки; то, как его губы томно обхватили трубку, намекая, как это могло бы быть. -Мы проведем вместе всю ночь, милорд. -Всю ночь, говоришь? – Лицо Мацудайры исказилось, а у Юри будто кожа начала сползать. Тьма в чертах лица этого человека могла бы питать ночные кошмары. – Как изменилась твоя песня. Я не знаю, что сделал ради этого Окукава, но я должен быть благодарен Богам за его проблемы. -Ах, если мне будет позволено вмешаться, господин Мацудайра, - позвала хозяйка и дрожащим голосом продолжила, - Стоит ли мне пригласить гейш? -Хорошо, хорошо, - раздраженно вздохнул Мацудайра. Хозяйка засеменила из комнаты, он кивнул в сторону Минами. – Этот мальчик тоже будет с нами ночью? – Отвратительный паяц. – Для него это может быть отличным уроком… -Нет, - отозвался Юри, отметив, как зарделись щеки Минами, опустились его плечи от явного облегчения. Ему предстояло рассказать своему компаньону об очень важном уроке – как скрыть свои эмоции. – Ёшино будет с нами только днем. -Понятно. – Снова пальцы коснулись его щеки, оставляя следы, что горели, будто открытые раны, на его коже. – Тогда мы будем только вдвоем. Одни. По комнате проплыла гейша, поскольку зазвучал шамисен несколькими сильными аккордами. Воздух казался тяжелым, сгустившимся, и Юри втягивал полные легкие дыма, увлеченный этим плотным ощущением, уводящим его от прикосновений Мацудайры. Виктор, Виктор, Виктор. Это было для Виктора. -Я не могу быть рад сильнее, - пропел Юри. Так оно и вышло. Какой блестящий чиновник, господин Мацудайра. Как умны твои братья, должно быть, господин Мацудайра. Я разделаю большую часть твоих чудесный идей в отношении нашей страны, господин Мацудайра. Осечка, осечка, осечка. Каждое слово, каждая ложь; будто по его языку проходились наждаком. Когда настала ночь, Мацудайра не стал терять времени. Только лишь Юри затворил двери своих покоев, как ощутил горячий капкан его рта на своей шее, что-то твердое прижималось к задней части его бедра. Руки разрывали пояс и спускались под многочисленные слои ткани: хватая, ощупывая, лаская. Будто он вновь вернулся к началу, когда у него еще ничего не было. Когда сам он был никем. Без подготовки, даже без предупреждения. Зарывшись лицом в футон, Юри ощутил, как воздух вышибли из его тела, как Мацудайра навалился на него всем своим весом. Так сильно, так хорошо, застонал Мацудайра. Потом он начал двигаться, и это был быстрый ритм, быстрый и жестокий. Юри взвыл, тихо и тонко, его пальцы впивались в простыни. Он подготовил себя, как делал это всегда, но было больно. И обидно. Все внутри него напрягалось на входе и расслаблялось с выходом в выдохе. Он не принимал эту грубость, эту жестокость, с тех самых пор, как стал Аояги. Потому что у него был выбор. Будучи Микавой, он часто мысленно уносился подальше. В Хасетцу. Домой. Или на какой-нибудь придуманный пляж, что напоминал ему о доме; это становилось все сложнее и сложнее – вспомнить, как выглядел дом. Но в этот раз Юри вспоминал синеву. Синеву такую же бескрайнюю, как открытое небо, как океан, что сверкает в лучах заходящего солнца. Синеву, как глаза Виктора, добрую и ласковую, сострадающую. Виктор, Виктор, Виктор. Виктор, что подарил ему красные камелии, вальс и длинные, пятистраничные письма. Виктор, что подарил ему закат и не попросил ничего взамен. Юри тяжело дышал в простыни, когда Мацудайра вошел, сжимая его бедра с злобной силой. Тепло взорвалось внутри него: заполняя, стекая по его бедрам. И когда Мацудайра перевернул его и развел ему ноги, Юри издал длинный, задыхающийся стон, отлично зная, какое это произведет впечатление на дайме. Все это было ради Виктора. ________________________________________ Уважаемый Виктор, Спасибо, что предложил своего друга. Я помню, что он хороший человек, только слишком увлекающийся. Удивительно, что он не захотел Ёшино. Все же я благодарен тебе за заботу. Я хотел бы отложить посвящение, но Ёшино должен получить своего первого клиента на восемнадцатилетие. Все будет хорошо. Я найду кого-нибудь подходящего, и все будет хорошо. Я желаю тебе всего самого наилучшего в разрешении твоих проблем. У меня ощущение, что вот-вот все обернется в твою пользу. Если все русские такие же, как ты, у России и Японии непременно сложатся отличные отношения. Я думаю, что Япония находится на перепутье, не понимая собственного места в этом мире, но Россия сможет ей помочь разобраться. Я все еще скучаю по тебе. Очень сильно. Пожалуйста, сообщи мне о своем жаловании. Твой Аояги. П.С.: не думаю, что люблю солнце, но все равно спасибо. ________________________________________ Они ожидали на скамейке у чайной. Обита скамья была ярко-красной тканью, кисти болтались, дюйма не доставая до земли. Официант, задорный и бодрый, принес на подносе чай и предложил меню десертов. Виктор смотрел, как над его чашкой поднимаются завитки пара. Настоящая чайная. Было так странно сидеть в настоящей чайной, где подавали чай. -Как долго ты будешь дуться насчет письма? Нахмурившись, Виктор обернулся к Кристофу. -«Хороший человек», так он тебя навал. Отлично смотрится. Кристоф расправил плечи под своей накидкой. -А еще он намекнул, что я эротоман. Это довольно обидно. Виктор фыркнул. -Твоя ревность не знает границ, - мягко заметил Кристоф. -Немного ревности не помешает, - парировал Виктор. -Возможно, - согласился Кристоф, сделав глоток своего чая. – Несмотря на твою ревность, речь идет о тайю, который начал работать минимум десять лет назад. И еще у него есть любовница из другой чайной? Виктор открыл рот, потом снова закрыл. Кристоф был прав, конечно. (Он часто бывал прав, хоть Виктор и не хотел в этом сознаваться.) Глупо было испытывать подобные эмоции по отношению к тайю, и он всеми силами старался обуздать в себе эту глупость. Но без Аояги, что стал всем его миром, он терял надежду. -Я просто… - Он поднял свободную руку и обтер ею лицо. – Так сильно его люблю. Но мне нужно, чтобы он был со мной, чтобы я мог поверить в эту любовь. Мне нужно видеть его, слышать его, прикасаться к нему. И что кто-то другой это делает, думает о нем, любит его… - Он замолчал, рука безвольно упала на колени. – Боже, десятилетие клиентов? Скольких он обслужил? Сколько же он принимает теперь? Действительно ли он любит ту женщину из чайной с символом Луны? -Виктор. – Сказал Кристоф особенно мягко. – Ты ли так парадоксально далеко продвинулся? Ты никогда не рассуждал раньше о подобном. -Я знаю, - вздохнул Виктор. – Я знаю. Но я не могу… Без предупреждения кто-то втиснулся в пространство между ними и крепко обнял их обоих за плечи, сразу вцепившись в них, словно клещами. -Привет, привет, жаль, что я опоздал, - раздался веселый голос, - потерял счет времени; почему бы нам не перенести нашу скромную трапезу внутрь, а? Виктор только и мог, что в недоумении моргать, глядя на незнакомца, который вихрем пронесся внутрь чайной, откуда тут же послышались приветственные возгласы и женские хихиканья. -Это наш связной, - фыркнул Кристоф, поднимаясь со скамейки. – Стоит ли нам? Звали связного Жан-Жак Леруа (или Джей-Джей, как настаивал он сам), франко-канадский миссионер, что приехал в Эдо с целью «просвещения масс». Его одеяние было черно-серым, единственным цветным элементом был золотой крест, что висел у него на шее. Его личность, многогранная, была почти настолько же наигранной, насколько экстравагантными были на вид одеяния Аояги. -Жаль, что японцы не совсем к нам готовы, - заявил Джей-Джей, положив йокан целиком[6] себе в рот. – Поэтому я взялся репетиторствовать английский в чайных домиках. Они там более терпимы к иностранцам, чем в обычных чайных, в основном потому, что мы для них – неисчерпаемый источник дохода. Не для этой чайной, разумеется, для тех самых чайных домиков. Я пробыл тут довольно долго до того, как познакомился с Крисом, когда тот пришел за информацией для своей новой книги. – Он одарил Виктора легкой улыбкой. – Но ведь вы и так все знаете о тех самых чайных домиках, не так ли? Виктор оскалился. Что-то в Джей-Джее заставляло его желать ударить миссионера. -И что же мне о них должно быть известно? Джей-Джей заглотил еще один йокан. -Потому что ты – Виктор Никифоров! Человек, который пишет приторно, до боли в зубах, сладкие любовные письма печально известному Аояги из Ан. -Боже, - пробормотал Кристоф за секунду до того, как Виктор бросился ему наперерез и схватил через стол за воротничок миссионера. -Откуда ты знаешь о письмах? – Прошипел Виктор над издающим протестующие звуки Джей-Джеем, пока его горло судорожно пыталось сглотнуть. – Разве Аояги сам рассказал тебе о них? Кто ты для него? -Ему нужно больше воздуху, чтобы ответить на твои вопросы, - заметил Кристоф, отмахиваясь от заинтригованного официанта. Скрепя сердце, Виктор отпустил мужчину, но остался стоять, его сердце билось быстро и сильно, испепеляемое гневом, переполнявшим все внутри него. Нет, не гневом. Ревностью. Чистой неподдельной завистью. Схватившись за горло, мужчина выпрямился и тихо фыркнул. -Я не клиент. Я в том смысле, что я чист, - он сделал жест вдоль своего миссионерского платья, - но я обучаю Аояги английскому, и с тех пор, как вы начали свой диалог по переписке, он носит все письма на наши уроки, прося о помощи. Его слова на мгновение привлекли внимание Виктора, в чьих ушах лишь тупо пульсировала кровь, но смысл их пока не дошел. Чувства быстро покинули его, внезапно и стремительно, и он осел обратно на свое место, медленно и тяжело дыша через нос. Естественно, Аояги нужна будет помощь с письмами; английский – не его родной язык. Почему же тогда он первым делом предположил, что Джей-Джей либо любовник, либо близкий друг Аояги? Это ощущение нарушенных границ, чувство собственничества – все это и правда начало выходить из-под контроля. -Я должен спросить, - начал Джей-Джей, поправляя воротник в его первоначальное состояние. – Раз ты его так сильно любишь, готов ли ты выкупить его? -Выкупить его? – Виктор окатил его ледяным взглядом, отметив удовлетворение в другом мужчине. – Аояги не раб. -Нет, но именно так работает система. – Джей-Джей наклонил голову на бок, достаточно оправившись, чтобы по его лицу растеклась ухмылка, еще более неприятная. – Ты не знаешь? Виктор начал свирепеть. -Ты… -Я считаю, что Жан-Жак пытается сказать, - вмешался догадливый Кристоф, толкнув под ребра Джей-Джея локтем, - что тайю может оставить чайную только, когда его контракт истечет, и после того, как все его долги будут погашены. Чаще всего, это делают не клиенты. -Так… - Виктор снова выпрямился. – Так как его контракт истек, я могу забрать Аояги с собой, когда погашу его долг? -Насколько я слышал, контракт Аояги давно истек, - вставил Джей-Джей. – Но его ранг – то, что не отпустить его из долгового ада, и ты не сможешь даже в лицо ему взглянуть. -Во всяком случае, - откашлялся Кристоф, когда лицо Виктора заметно потемнело, - вернемся к главной цели, ради чего мы здесь? Виктор вынужден искать именитого посредника, чтобы добиться встречи с министром иностранных дел. -Точно-точно, - засуетился Джей-Джей. – Он сделал пару глотков чая, прежде чем продолжить. -Есть довольно много дворян и чиновников, которые частенько посещают чайные домики, но лишь некоторые из них готовы к сотрудничеству с иностранцами. Лучшим выходом было бы поймать их тогда, когда они находятся в чайных домиках. Осторожно, кстати, потому что они обычно в сопровождении вооруженной охраны. Одно из самых громких имен, я бы назвал… Конверт скользнул на стол между ними. Джей-Джей замолк на полуслове. Вокруг них клиенты отводили взгляды, неожиданно вспомнив о собственных чашках и десертах, а официанты склонялись в поклонах, когда мимо них проходили. -Рекомендации, - пояснил японец, что принес им конверт. Тощий и высокий, он стоял с видом человека, обладающего огромным влиянием, рукава его черного кимоно были подвернуты и подбиты белым. Пара самураев охраняла его по бокам, руки их были скрещены на груди. -Для Виктора Никифорова, - добавил он со своим мелодичным акцентом, подчеркивая одни слоги и смягчая другие. -О, - протянул Виктор, глаза его были широко распахнуты. – Это я, но… Прежде, чем он смог задать хоть какой-то вопрос, прежде, чем Виктор сообразил поблагодарить мужчину, он покинул чайную вместе с охраной, и напряжение спало. Молчание нарушил Кристоф. -Я так понимаю, что это и было то самое громкое имя, которое ты собирался предложить? – Уточнил он напрямую. -Лорд Мацудайра, - подтвердил Джей-Джей, когда его челюсть смогла отлепиться от пола. Он схватил еще один йокан и кивнул на конверт. – Я бы сказал, что ты ничего не изменишь даже с этим письмом в руках. Нахмурив брови, Виктор бросил взгляд на конверт. -Это фантастика, но… как? Как он вообще узнал, кто я? Или о том, что мне нужны рекомендации? -Дареному коню в зубы не смотрят, как я всегда говорю, - отозвался Джей-Джей. -Невероятно в тему, - медово ласково отозвался Виктор. -Скажем честно, - пробормотал Кристоф, пока Джей-Джей запивал сладкое чаем, совершенно не замечая ничего. – Есть только один способ получить такое письмо. Виктор нахмурился. -И какой же? Мгновение Кристоф выразительно смотрел на Виктора, прежде чем встряхнул головой. -Знаешь, это не важно. Просто глупая, мимолетная мысль. – Он стушевался. – Разве Аояги не говорил тебе, что у него было чувство, будто все скоро решится в твою пользу? -Да, упоминал, - пробормотал негромко Виктор, переполняясь теплом от одного упоминания. Сладкий, ободряющий Аояги – это его личное обаяние. -Отлично, сосредоточься на этом ощущении и на собственном счастье, - посоветовал ему Кристоф. – Если твое содержание не поступит к концу этой недели, кстати, мое предложение об очередной встрече с Аояги все еще остается в силе. Знаешь, так кстати. – Его губы чуть изогнулись. – Этот твой недуг. Виктор рассмеялся. -Спасибо, Крис. -И тогда ты действительно сможешь сосредоточиться на выкупе Аояги, - вставил Джей-Джей. Досадно, но в этом был смысл, размышлял Виктор, складывая письмо во внутренний карман пиджака. Если погашение долга Аояги даст тайю билет на свободу, и если свобода именно то, на что так боится надеяться его солнышко, то… А потом. Как ни мешала ему эта мысль, пришло время Виктору спросить Аояги, сколько стоит его свобода. ________________________________________ Мой дорогой Аояги, Самое странное, самое необъяснимое случилось, но мне надо быть кратким, потому что у меня отличные новости. Я получил со своего начальника слово, что он вышлет мое содержание. Скоро мы снова сможем встретиться, мое солнышко, и тогда я расскажу тебе обо всем. Когда-нибудь твой, Виктор. ________________________________________ Последнее, чего ожидал Аояги, это того, что Виктор появится из ниоткуда и обнимет его посреди улицы. Это было неуместно. Даже неприлично. Он ощущал взгляды, проникавшие в самое его существо – молчаливое осуждение публичной демонстрации и его выбора партнера. Тем не менее, его сердце трепетало в груди от совершенно другого. Причины, что были связаны с улыбкой Виктора и его успокаивающим ароматом дождя и сосновой хвои. Смех Виктора. Теплые глаза Виктора, что помогали ему оставаться в здравом уме и пробуждали незнакомые эмоции. -Как я скучал по тебе, мой дорогой, мое солнышко, мой счастливый билет, - любовно бормотал Виктор в его волосы, и Юри вздрагивал, несмотря на теплоту объятий Виктора. Русский, казалось, стал еще ласковее с их последней встречи. -Почему я твой счастливый билет? – Спокойно спросил он. Виктор отпрянул назад, и Юри был сражен блеском его ресниц, мягким изгибом рта, серебром волос, что мерцали в утреннем свете. (Виктор всегда выглядел так божественно?) -Потому что я, как ни странно, необъяснимо это, получил рекомендательное письмо от важной персоны, и я твердо верю, что именно твое присутствие дало мне благословение Богов. – Он коснулся рукой изгиба щеки Юри. – Мой собственный талисман. Нет. Нет, дело было не только в его присутствии. Нет, и не Богов он убеждал. Он сделал это для Виктора. Пусть Мацудайра поимел его, чтобы он мог что-то сделать, как-то заставить лицо Виктора загореться радостью, стать нежным и теплым по краям. И это сработало, получилось. Красиво. Но теперь, глядя в глаза Виктора, в мягкое тепло, полное любви и доверия, сердце Юри разбилось от осознания: Я его не заслуживаю. Теперь он был грязным, оскверненным, и он не заслуживал такой приятной, бескорыстной красоты. Голубые глаза распахнулись прежде, чем вторая рука поднялась, чтобы взять в ладони лицо Юри. -Аояги… ты плачешь. -А… - Юри почувствовал это, жгучий жар слез, что лились потоками по его щекам. Он пытался сказать, что он в порядке, но что-то застряло у него в горле, не давая выйти словам. Слезы, слезы, множество слез. Громко выдыхая через не дышащий нос, он яростно ловил его взгляд. Боже, он забыл. Ка кон мог забыть? Чтобы снова чувствовать, нужно было открыть крышку запретного таматебако [7]; чтобы снова почувствовать, нужно было высвободить все человеческие эмоции, что он подавлял долгие годы. Ради выживания. Радость и волнение, стыд и боль. Столько боли. Он этого не хотел. Он не хотел этого. -Ничего, - наконец всхлипнул он, в беспорядке рыданий и икоты, - все хорошо… -О, дорогой, - прошептал Виктор, склоняя голову Юри вниз, чтобы коснуться губами его лба. – Пожалуйста, скажи мне, что случилось. Все, хотелось сказать Юри. Случилось все. Ушли, все ушли. Все, кого он любил, все, кто любил его. Его семья, Такеши, Минори. Рано или поздно все они уходили, отворачиваясь или утопая во тьме Йошивары. Даже Виктор… Виктор с его светом, падающим на его лицо, мерцающим в его волосах. Виктор с его взглядом, который заставлял его чувствовать себя, будто он владеет всем миром. Виктор с его улыбкой и теплотой в глазах растерзал его изнутри и снаружи. Юри прикрыл от него глаза. Слов. Виктор ждал от него слов. -Те… камелии умирают. Пауза. Потом Виктор рассмеялся, и аромат его рта просочился сквозь паутину трещин на сердце Юри. -Это все? – Он поцеловал Юри в кончик носа. – Цветы постоянно умирают, этим только и занимаются. Я куплю тебе новый букет на нашу следующую встречу. Потому-то я здесь, чтобы защищать тебя. – Он наклонился, заговорщически улыбаясь. – У меня есть кое-что важное, о чем мне нужно тебя спросить наедине. Юри засопел. Восторг на лице Виктора не давал ему погрузиться в мрачные мысли об отвращении к себе. -Что это значит? -Узнаешь, - отозвался Виктор, снимая последние слезинки Юри своими пальцами. – Я должен тебя сейчас оставить или я никогда не попаду на встречу, чтобы договориться о свидании с тобой. – Снова поцелуй в лоб, легкий и мягкий, не то что первый. – И обещаю, свежий букет камелий для моего солнышка. Солнышко; солнце. Символ богини Аматерасу; красота, сила и благородство. Юри вовсе не был похож на солнце. Что-то горячее и темное сползало вниз по ребрам, когда Виктор обернулся, чтобы издалека помахать ему. Ложь на лжи ради лжи. Я его не заслуживаю. -Аояги, - раздался позади него знакомый голос, мягкий и вибрирующий. – Юри. С сомнением. -Кто это был? Юри издал резкий вздох. Он грубо отер глаза прежде, чем повернуться, натягивая улыбку. -Тебе не о чем беспокоиться, Кийора[8]. Не бери в голову. Когда он коснулся небольшого конверта под своей юкатой, он обнаружил, что мечтает, чтобы Минори все еще был в Ан. Он отчаянно хотел бы посоветоваться со своим старшим братом, с его мудростью и руководством. Потому что, если власть и контроль были всем, что ему было нужно, то почему он чувствовал себя таким же беспомощным, как в тот единственный, мучительный раз в темном шкафу в Ютопии Кацуки? [1] Сакура: さくら, допускаю, что, возможно, эта мелодия не была сложена для кото, по крайней мере, до периода Мейдзи. Однако, в период Эдо она точно была переложена для кото, так что оставим небольшую свободу для хронологии. – Прим. Автора. [2] Курода Буши: (дословно) песнь Куроды. Курода имеется в виду «самурай», первый иероглиф, а второй употребляется в контексте «воин». В целом, речь идет о народной песне, которая чаще всего исполняется под сямисэн или под сякухати – традиционную японскую флейту, но бывает, что ее исполняют и под кото. – прим. Автора. [3] Мацудайра: 松平, подразумевается Катамори Мацудайра, который также имел трех братьев, занимающих влиятельные должности: лейтенант Садааки, Йошикатсу, и Мошихайру. Имеется в виду, что, несмотря на то, что их роди во времена Эдо и Мэйдзи и были изучены, их реальные личностные качества могут не совпадать с вымыслом. Придуманная версия Мацудайры-высокомерный, эгоцентричный человек, потому Мацудайра Катамори настоящий мог совершенно отличаться. – прим. Автора. [4] Строки из Курода Буши. – прим. Переводчика. [5] Аматерасу – богиня Солнца. Т.е. по сути Юри назвали «солнцеликим». – прим. Переводчика. [6] Йокан – традиционный японский десерт, изготовленный из смеси пасты из красной фасоли, агара и сахара; подается с зеленым чаем. Как видно из состава, это очень сладкий десерт, так что японцы обычно едят его, поделив на небольшие ломтики. Кто-то должен быть настоящим сладкоежкой, чтобы есть его так, как это делает Джей-Джей. – Прим. Автора. [7] Таматебако: 玉手箱, Японская версия "ящика Пандоры", который появился в сказке Урашима Таро. После того, как рыбак Урашима спас черепаху, которую пытали дети, черепаха привела его во дворец подводных драконов (Ryugu, urashima). Вскоре он стал тосковать по дому, и принцесса Отохимэ отправила его домой с таматебако, предупреждая его никогда не открывать его. Когда он вернулся домой, он обнаружил, что отсутствовал 300 лет, и все, кого он знал, были мертвы. В шоке он открыл ящик, несмотря на запреты, и в мгновение состарился, превратившись в дряхлого старика. – Прим. Автора. [8] Кийора - 聖良- Непогрешимая, святая/светлая, хорошая.