Zanka - Цветение

Глава 8: Sakurafubuki[1] Длинна, так длинна река, Одной строкой На снежной равнине. Нозава Бончо (1640-1714) -Писем больше не было? Юри посмотрел на свой рукописный труд. Чернила капали с его кисти, забрызгав буквы и растекаясь по свитку. Через стол Джей-Джей выжидающе улыбался. Юри позабыл, насколько его репетитор английского был посвящен в их с Виктором переписку. Джей-Джей был посвящен в каждое обличающее слово, в каждую фразу о преданности, и Юри не чувствовал себя почти спокойным, если бы это был кто-то другой. Как ни странно это признавать, присутствие Джей-Джея было странно… утешительным. Жизнеутверждающим. С каждым переводом Джей-Джей поддерживал его сердце на плаву, не давая утонуть в тоске разлуки с Виктором. Он поддерживал в нем надежду. Не то, чтобы он когда-нибудь признался бы в этом мужчине. Было что-то в том, как Джей-Джей хвастался своими успехами в репетиторстве, тем, как он злорадствовал насчет собственной важности в обучении несчастного и угнетенного, будто бы без его участия чайные просто разорились бы. Нет, Джей-Джей не нуждался в позолоте поверх собственных заслуг [2] Не то, чтобы он когда-либо признавал это. Было что-то в том, как Джей-Джей хвастался своими достижениями в репетиторстве, тем, как он злорадствовал о своей важности в обучении несчастного и угнетенного, как он действовал, как будто чайханы будут потеряны без него. Нет, Джей-Джей не нуждался в другом сусальном золоте в своем ремесле[1]. -Пока нет, - отозвался Юри, проводя снова своей кистью по чернильному камню. – Но скоро. -Понятно, - сказал Джей-Джей, положил локти на стол, кулаками подпирая щеки. – Это значит, что скоро вы снова будете в разлуке. Юри отложил кисть. -Именно. -И по какой причине на этот раз? Вместо ответа Юри поднял кисть и скользнул несколькими штрихами по бумаге – круглые буквы легли с ровным наклоном. Писать на английском кистью давалось ему с трудом, но иностранные принадлежности для письма были слишком странными. -Дай угадаю, - оживился Джей-Джей, разрывая тишину, точно дубиной, отзываясь на изящную реплику Юри. – Он узнал, сколько ты стоишь, и решил сэкономить. Юри вздохнул; Джей-Джей иногда зарывался сильнее, чем Юри мог бы ему простить. -Да, - отозвался он через мгновение, отложил кисть на чернильный камень. Натанцевавшись в облаках, пропитанных радостью и дождем, Юри вернулся к реальности с Виктором и тем множеством нулей в его долге, что нависали над их головами. Они сошлись на том – Юри с некоторым сожалением, а Виктор с сожалением гораздо большим – что было бы лучше для Виктора попридержать дальнейшие расходы, пока он не сможет пересмотреть свои сбережения. Расходы, например, пост наджими и их частые встречи. Но, о-о, поцелуй, что последовал за этим; Юри унесет память о нем в могилу. Рот Виктора на его губах, ресницы Виктора на его щеках, руки Виктора на изгибах его бедер. Сладкий, теплый, любящий. Даже нотации хозяйки после его возвращения не смогли сломить его дух. -Что насчет Криса? – Спросил Джей-Джей, напевая. – Он ведь достаточно богат, очевидно. Юри склонил голову на бок. Без клиентов или необходимости развлекать он выбирал простые украшения. -Кто такой Крис? – Спросил он. -Кристоф. Друг Виктора. -О, Кристоф, - вспомнил Юри. – Виктор не считает, что может воспользоваться деньгами своего друга. -Твой мужчина слишком много стесняется, если хочешь знать моего мнения, - усмехнувшись, заметил Джей-Джей. Глаза Юри скользнули по золотому кресту на груди Джей-Джея, сверкавшему на свету. -Я думаю, что грубость – часть твоей религии. Джей-Джей пожал плечами. -В заповедях нет ничего о том, чтобы попросить денег у соседа. – Он постучал пальцами по столу, быстрым ритмом по полированному дереву. – Знаешь… ты всегда можешь воспользоваться моей личной комнатой в чайной. На самом деле, ты можешь воспользоваться ею хоть сегодня, если пожелаешь. Юри моргнул на него. -У тебя есть личная комната в чайной? -Возле черного хода на кухне. – Добродушно усмехнулся Джей-Джей. – Ты не особенно следил за моими приходами-уходами, верно? Взгляд Юри упал на свиток. У него не было причин смущаться, на самом деле; все куртизанки не видели никого, кроме себя, поглощенные собственной жизнью, собственными кошмарами и ужасами. Местонахождение иностранного священника было последним, на что он обращал внимание. И еще, он слишком много задолжал Джей-Джею. Без Джей-Джея он никогда не поверил бы в любовь Виктора или в его искренность. Без Джей-Джея он не стал бы ему верить. -Спасибо, господин Джей-Джей, - пробормотал Юри. Нет, правда, серьезно. Веки опустились в такт его словам отрепетированным жестом самой скромности. Какая-то часть его была рада, что даже великий, незыблемый Джей-Джей залился бледно-розовым румянцем на его глазах. За главными воротами и в центральном дворце, внутри замка Эдо все было настолько же роскошно, как и в комнатах Ан. Начиная от татами вверх, сколько хватало взгляда, каждый дюйм зала был покрыт мерцающим золотом, от стен и потолков, до раздвижных дверей и откидных ширм. Двери были в дополнение украшены соснами; потолки расписаны замысловатыми геометрическими узорами. Это был символ власти, его суть. Желание ослепить, запугать и внушить трепет. Виктор проглотил собственные сомнения, пригладил выдуманные складки на костюме. Он должен был оставаться достойным. Уважительно, но непобедимо. Его первым порывом утром было надеть военную форму, погоны, ордена и нашивки, но он вспомнил слова Аояги и не стал. Нет, не Аояги. Юри. Странно, как одно слово могло затопить все его существо таким счастьем. Он хотел кричать до самых небес, когда Юри, наконец, опустил свои стены и впустил его. Купаясь в сиянии тепла, что он ощущал, несмотря на весенний дождь, будто он носил в себе тлеющую частичку своего маленького солнца. Все слегка померкло, когда они договорились какое-то время не видеться, но сладкий поцелуй Юри, перед тем, как они расстались, его мягкие губы, темные ресницы, оттеняющие щеки, - все это мгновенно оживило тепло. Чувство это не отпускало его по дороге домой, во время пересказа утренних событий Крису и всю следующую ночь. Оно рассеялось лишь на следующее утро, только лишь для того, чтобы вернуть его к мысли о мужчине с уникальным, красивым именем. Юри, Юри, Юри. Ему никогда не надоест. Никогда. -Никифоров-сан? Точно. Пришло время. Виктор встал на ноги, когда к нему подошел чиновник в сопровождении еще одного мужчины. Чисто выбритый и одетый в черные одежды, чиновник обладал глубокими морщинами, пересекавшими его лоб, передавая всю ответственность его положения. Виктор сочувствовал им: должно быть открытие страны стало непростой задачей. Второй человек поклонился, низко и почтительно. -Господин Никифоров, это Наоюки Нагаи [3], комиссар по иностранным делам. Я Ватанабе, ваш переводчик на сегодня. -Очень приятно, мистер Нагаи. Мистер Ватанабе. – Виктор опустил голову. – Спасибо, что нашли время встретиться со мной сегодня. Чиновник снова заговорил, тихим, убогим голосом. -Господин Нагаи говорит, что ему трудно игнорировать письмо, написанное рукой самого господина Мацудайры, - пояснил переводчик. Он остановился, а чиновник добавил еще несколько слов. – Он задается вопросом, как вам удалось совершить такой подвиг. -А знаете, - отозвался Виктор, - я сам задаюсь тем же вопросом. После перевода чиновник отвел от Виктора свой пронзительный взгляд. Он, казалось, размышлял, глаза его сузились, шестеренки вращались и вращались. Потом, через переводчика он сказал: -Ему предложили русскую наложницу? Брови Виктора взлетели под самую челку. -Простите? Переводчик внимательно выслушал своего клиента. -Господин Нагаи просит прощения за то, что был столь прямолинеен, но господин Мацудайра печально известен своей любовью к красивым вещам. -А, - только и сказал Виктор, не зная, как еще отреагировать. – Ну, если кто-то и предложил наложницу господину Мацудайре, то это точно был не я. Все, что я получил от этого человека… я получил без объяснений и подробностей. Чиновник будто не поверил. Но он покачал головой, указывая на подушки возле их ног. -Пожалуйста, присаживайтесь, - сказал переводчик, - чтобы мы могли начать обсуждение. Полчаса спустя. Всего полчаса. Недели, месяцы усилий, писанины, мольбы и протянутые руки помощи, все ради хладнокровного, прямолинейного итога всего за полчаса. Были сомнения в отношении строительства российского консульства, но с Виктором, настаивающим на положениях договора Симоды [4], им пришлось согласиться: скромное здание за пределами Хакодате, в пешей доступности. Не идеально, как сказал бы Яков, но лучше, чем изолированный храм, который выжигал ноздри благовониями каждые несколько часов. Чиновник выдал ряд инструкций прежде, чем резко дернул вниз головой и выбежал из комнаты. -Господин Нагаи просит, чтобы вы предоставили чертежи, чтобы отправить на утверждение, прежде чем вы начнете строительство, - пояснил переводчик. -Неужели он будет их изучать, интересно, - задумчиво произнес Виктор. Уголки рта переводчика дернулись. -Если он так пожелает, господин Никифоров. Виктор оставлял замок со смешанными чувствами. Его предприятие не было провалом ни в коей мере, но он не мог назвать его и успехом. Чертежи представляли собой очередную проволочку в строительстве здания консульства, хитрую тактику, чтобы еще сильнее затормозить их усилия по строительству места дислокации русских в их стране. Частичку их Родины. Порты Японии могут быть открытыми, но сердца этих людей такими не были. О, как Виктор хотел повидаться с Юри. Чтобы почувствовать тепло его любви, что-то, что можно вложить в ладонь и прижать к сердцу. Это напомнило ему о деле. О его необходимости. Яков мог бы назвать это слабостью, но Виктор считал это силой – иметь кого-то, кто помог ему почувствовать себя целым. (Виктор был уверен, что Яков понимал больше, чем показал; у старого ветерана был кто-то, настолько же особенный, например, леди с острым взглядом раскосых, как у ястреба, глаз) Тем не менее, было бы глупо пойти к Юри сейчас. Не тогда, когда ему нужны были деньги, чтобы снять оковы Юри, чтобы Юри оказался в его руках на всю оставшуюся жизнь. Честно говоря, Виктор не знал о своих счетах. По совету Якова, он привез с собой в Хакодате неплохую часть своих сбережений, но он знал, что в России у него осталось намного больше. Однако, он не знал, насколько больше и достаточно ли. Долг был смехотворным, складываясь из вороха еды, одежды, уроков и аксессуаров; символов оков любой куртизанки. -Господин Никифоров! Широко распахнув глаза, Виктор остановился в двух шагах от дома Кристофа. У входя стоял молоденький протеже Юри, одетый в кимоно ярких оттенков, рукава которого развевались, когда он поднимал руки над головой и начинал энергично махать. Что-то новенькое. -Ёшино, не так ли? – Переспросил Виктор, приближаясь к мальчику. -Да, - отозвался Ёшино, улыбка расползлась по его ангельскому личику. Он покопался в рукаве и вытащил конверт. – От старшего брата. Он сказал, что почтальон слишком медлительный. Сердце Виктора пело. Жадно он разорвал конверт, впившись в послание. Встретимся у задних ворот Ан в полдень. -Аояги. В полдень. Виктор поднял голову. Щурясь на свет, ведь солнце было высоко и ослепляло его. Доверяясь своему солнышку, который точно знал, когда нужен Виктору. -Я покажу вам дорогу, - прощебетал Ёшино. В отличие от своего старшего брата, Ёшино был страшным болтуном. С хорошо подвешенным языком он болтал без умолку о своих амбициях стать актером, о своих уроках, даже об эпизодах из его прошлого. Он был с юга, как и его старший брат, так что чувствовал невероятное родство со тайю, переходившее в восхищение. Он пришел в Ан, чтобы заплатить за свои уроки актерского мастерства, вот только слишком поздно поднял, что двери выхода для него захлопнулись, как только он переступил порог. -Но все в порядке, - продолжал Ёшино звонко, казалось бы, не подозревая о темном происхождении Виктора. – Старший брат добр ко мне. И я многому у него научился. Виктор медленно кивнул. Он задавался вопросом, был ли Юри когда-нибудь таким вот оптимистом, таким же глупцом. -Я слышал, что ты… - Он запнулся. – Что скоро твое восемнадцатилетие. -О, да. – Ёшино поднял глаза, сияя. – Ты думаешь, что я это сделаю… Встречу? Так же, как мой старший брат встретил тебя? Виктор смотрел в большие глаза, сияющие невинностью, теплом и надеждой. -Да, - тихо солгал он. – Совершенно точно. Ухмылка с оскалом, полная неподдельного восторга, настолько сжала грудь Виктору, что его дыхание перехватило. Кристоф. Если никто больше не объявится, он должен убедить Кристофа, чтобы Ёшино не потерял себя. Не пошел бы по пути, по которому пошел в его возрасте Юри. Их разговор не затихал, Ёшино говорил, Виктор кивал и улыбался, пока они не дошли до задних ворот Ан. Пока Ёшино возился, открывая ворота, глаза Виктора были обращены к небольшому пространству внутреннего дворика, где стоял Юри, точно север, на который указывал его компас. Глядя на вишневое дерево, Юри светился в фиолетовых одеждах с золотисто-желтым поясом, стоя в вихре розовых лепестков. Виктор мечтал, чтобы у него была фото-камера, дабы сохранить непритязательную красоту Юри и держать ее при себе: под пиджаком, поближе к сердцу. -Старший брат, - позвал Ёшино, и Юри обернулся, улыбнувшись, вызвав дрожь в коленях Виктора. Как легко было потерять сознание в присутствие Юри. -Молодец, Ёшино, - сказал Юри, от чего его протеже так и засветился. Он посмотрел на Виктора сквозь ресницы, и Виктор был очарован глубиной привязанности в его взгляде. – Я так рад видеть тебя снова. Виктор подошел ближе, прижимая ладонь к изгибу щеки Юри. -Как и я, мой дорогой. Я так счастлив, что могу просто лопнуть. Теперь была очередь Юри краснеть, и он сделал это так красиво, залившись розоватым румянцем по щекам. -Пойдем, - сказал он, протягивая руку, пальцы легли на запястье Виктора. – Мы должны спешить, пока никто не видит. Безмолвно Виктор позволил провести себя мимо вишневого дерева, сапоги утопали в опавших лепестках. Юри провел его через помещение, напоминавшее кухню, мимо печей, раковин и шкафов, наполненных расписной посудой. Персонал чайной шумел, готовясь к обеду, слишком занятой, чтобы заметить, как пара мужчин проскользнули в боковую дверь. Дверь эта была настолько мала, что Виктору пришлось наклониться, чтобы не удариться головой о притолоку. Открывшееся пространство было полно сломанной мебели и пыльных книг и, к огромному разочарованию Виктора, присутствия Жан-Жака Леруа. Юри опустился на колени у небольшого столика. -Господин Джей-Джей, это Виктор. Виктор – это… -Я знаю, кто он, - отозвался Виктор, занимая место рядом с Юри. – Я хотел бы знать, почему он здесь. -Я тоже рад тебя видеть, Виктор, - отозвался Джей-Джей с ухмылкой. Юри взглянул на них, то на одного, то на другого. -Вы друзья? -О, нет, - возразил Виктор, положив руку на руку Юри, переплетая пальцы. – Я бы не зашел так далеко. Джей-Джей откинулся назад, вытянув ноги под столом. -Учитывая, что это моя комната, и наше официальное оправдание, что я предложил Аояги дополнительные уроки английского, я не могу шататься по Йошиваре и обличать нашу ложь, не так ли? Было что-то невероятно удовлетворительное в том, чтобы услышать, как кто-то другой называет Юри его псевдонимом – именем его холодной маски. Это означало, что только Виктор был по-настоящему важен Юри, это был их секрет, только между ними. Не то, чтобы он стал больше радоваться присутствию Джей-Джея. -Ты можешь покинуть Йошивару и сохранить секрет, - пробормотал Виктор. -Ах, но кто же будет сдерживать вас двоих? – Подмигнув, проговорил Джей-Джей. -Уверяю тебя, нет мысли неприятнее, чем заняться сексом в твоей комнате. Юри сжал руку Виктора и заговорил прежде, чем Джей-Джей нанес новый удар: -Как прошла твоя встреча в замке Эдо? -Не знаю, что ответить, - отозвался Виктор, смиряя свой тон. Юри не заслуживал такого отношения лишь потому, что хотел увидеться с Виктором. – Я поговорил, и мы договорились о месте, где будет консульство, но строительство не может начаться до тех пор, пока комиссар не утвердит чертежи. -Правительство Эдо придерживается множества протоколов, - пробормотал Юри. -Возможно, их слишком много, - вздохнул Виктор. Юри снова сжал его руку. -У тебя скоро будет дом. Виктор улыбнулся, погружаясь в мягкость глаз Юри, когда пальцы Юри снова обернулись вокруг его. Успокаивающий, Юри был таким успокаивающим. Как целительный бальзам на его раны. Он не мог вспомнить время до Юри; как он жил так долго без этого путеводного солнца. Но у меня уже есть дом, хотелось ему сказать. Прямо здесь, рядом с тобой. Громкий стук вывел Виктора из его мечтаний. Джей-Джей улыбался, его локти покоились на столе. -Это та встреча, для которой Мацудайра передал тебе письмо? Ну, может, и не здесь, точно не здесь. -Это не твое дело, Джей-Джей, - отрезал Виктор сквозь сжатые зубы. -Мне все еще интересно, как ты заполучил это письмо, - проговорил Джей-Джей невозмутимо. –А тебе? Виктор вздохнул, сосчитав до десяти. -Полагаю, комиссар предположил, что мой покровитель предложил Мацудайре наложницу. Из-за его склонности к «красивым вещам». Юри рядом с ним отодвинулся, слои его одежды зашелестели о деревянный пол. Джей-Джей склонился вперед. -Я слышал, что Мацудайра частенько посещает Йошивару. -Неужели он? – Виктор изогнул бровь, говоря это. Джей-Джей нанес удар. -Я очень сомневаюсь, что кто-то посещает Йошивару только лишь для любования танцами. -У меня есть клиенты, которые навещают меня лишь для любования моим танцем. -Возможно, некоторые так и поступают, - уступил Джей-Джей. – Но они являются исключением из правил. Особенно учитывая истории, которые я слышал о Мацудвйре и его сексуальных потребностях. Даже персонал говорил о том, насколько он ненасытен, что… -Это всего лишь сплетни, господин Джей-Джей, - отрезал Юри, его голос стал низким и резким. – Вот и все. Тишина была осязаемой, переполненной голосами, что доносились снаружи, с кухни. Да звуком сердцебиения Виктора, наполняющим его уши. Глаза Виктора искали взгляда Юри, но тайю не мог встретиться с ним взглядом. Он смог сфокусироваться только на своей одежде, белые цветы тянулись по ткани. Нет, подумал Виктор, чувствуя, как у него холодеет шея, как пересыхает горло. Нет, нет, нет. -Ты… - Смех Джей-Джея никогда не звучал так неуверенно. – Ты должен больше уважать лорда Мацудайру, чтобы защищать его честь подобным образом. Прошло мгновение, а Юри не ответил. Потом он поднял подбородок, и Виктор почти услышал, как защелкивается броня, непроницаемая, твердая, как алмаз. -Да, - сказал Юри. – Я знаю. Больше они о Мацудайре не говорили до конца всей встречи. Когда Виктор ушел, пробираясь мимо кухонного персонала вместе с Юри, у него были вопросы, так много вопросов. Голос Юри отражался в самой глубине его разума, по кругу: Ты не знаешь, что я сделал. Это было правдой; он не знал. Но будет ли это важно, если он это узнает? Если бы Юри действительно переспал с Мацудайрой, чтобы заработать ему встречу? Перед задними воротами Виктор позволил себе протянуть руку. Притянуть Юри поближе, поцеловать сладкий изгиб рта Юри с мягким пушком, легким и нежным, его руки упали на талию Юри, заскользили по шее Юри. Это не имеет значения, сказал первый поцелуй. Это не имеет значения, говорил второй. -Виктор, - всхлипнул Юри. – Кто-то увидит. -Пускай, - прошептал Виктор. Когда губы Юри разошли, он прижал кончик своего языка к его языку, вызвал тихий вздох Юри, что разжигал внутри него огонь. Потому что я больше не позволю этому случиться. Юри не паниковал. Юри НЕ паниковал. Тайю был уравновешенным, элегантным, достойным. Паники в его словаре не было, независимо от обстоятельств. Но сейчас он чувствовал именно ее. Он делал его слабым, бесполезным. Делал его совершенно, абсолютно неспособным лгать. Виктор, кажется, не заметил его метаний, его ужас, когда Мацудайра всплыл в разговоре. Но потом были украденные поцелуи у ворот. Мягкие по началу, становившиеся все настойчивее, отчаяннее, будто Виктор хотел поглотить его. Доказать всему миру, что он принадлежит Виктору и только Виктору. Это было безумие, делать подобное на заднем дворе чайной. И это было безумие, которое могло произойти только от знания того, что или с кем сделал Юри. Юри несомненно был в панике. -… а господин Никифоров сказал, что я обязательно встречу такого же, как он! Юри моргнул, оживленный голос вернул его к реальности. Дым развеялся в воздухе, трубка была зажата в пальцах, вторая рука свернулась в кулак над нетронутым свитком со стихами. Напротив него сидел Минами, голова которого склонилась над пустым свитком, кисть двигалась, ладони были перемазаны черными чернилами. -Так ли он сказал, - проговорил Юри, поднося трубку к губам, наслаждаясь спокойствием, которое поселилось в его костях с первым же вдохом. -Угу! – Минами посмотрел вверх, сияя глазами. – Я не могу ждать, чтобы быть любимым, как вы и Виктор. В груди у Юри дрогнуло; слово на букву «Л» в чайной под строжайшим запретом, символ для куртизанок, отмеченный смертью и отчаянием. Последний раз, когда кто-то из куртизанок говорил о любви, это закончилось потерей пальца, а в конечном счете и жизни. Юри хотел быть с Виктором, хотел заботиться о Викторе остаток своей жизни, но не быть «любимым». Кроме того, нет никакой гарантии, что Виктор его любит. Не после вчерашнего. Юри должен был одернуть своего наивного протеже, вернуть его на безопасный путь. Но глаза Минами напомнили ему о тепле, о беззаботных временах. -Хм, это не правильный ответ, - сказал он вместо этого. -О, простите, - хихикнул Минами. – Я имел в виду: «да, старший брат». Юри поджал губы в знак неодобрения, но они оба знали, что он не возражал. В любом случае, нет. -Сосредоточься на своем письме, Минами. -Да, старший брат. – Не успела кисть коснуться свитка, как снова открылся рот Минами. – Каково это, быть любимым? Юри вздохнул, зажав трубку между губами. - Nakittsura ni hachi [5] Минами поднял глаза и побледнел. -Но… но это значит… -Ты напишешь эту поговорку в дополнение к сегодняшнему заданию. Минами громко сглотнул. Между ними было взаимопонимание: чем загадочнее становились слова Юри, тем сильнее он был недоволен поведением Минами. -Да, старший брат. Юри вздохнул, когда Минами совсем поник перед ним. Возможно, это был способ, которым он в свое время растопил сердце бесстрастного Минори, когда был моложе, выглядя, как щенок с поникшими ушами и опущенной головой. -Мы можем обсудить какую-то другую тему, пока ты пишешь, - сказал он, аккуратно сворачивая свой свиток. Мальчик так стремительно вскочил, что Юри задавался вопросом, было ли тут дело только в проворности. -Я решил, - начал Минами, - что тот господин, с которым мы обедали на прошлой неделе, подошел бы для моего первого раза. -Лорд Кикучи? – Юри наморщил нос, вспомнив узкие плечи, костлявые локти, бегающие глаза. – Могу я спросить, почему? -Потому что он предложил мне роль в спектакле. Юри издал раздраженный звук. -Лорд Кикучи – странствующий торговец, не имеющий никакого отношения к местным театрам. – Он постучал трубкой по краю пепельницы, наблюдая, как сыплется темный пепел. – Он обладает серебряным языком и только. Минами поник. -О… -Я бы предложил выбрать кого-то, кого я сам выбрал бы, - мягко заметил Юри, возвращая трубку в рот. Минами дернул кистью вперед, чернила расплескались по его свитку и по столу. -Еще! Тогда, эм! Самурай! Тот, кто сказал, что ему нравится моя энергичность! -Лорда Эгучи тоже не стоит, - отозвался Юри, губы его слегка изогнулись в уголках, колечки дыма лениво поплыли вокруг его щек. – Он хороший человек, но я бы предпочел, чтобы твой первый раз длился больше трех часов. -Почему? Зачем так долго? – Лицо Минами загорелось, и Юри прямо увидел, как канабо [6] нависает над любопытной юной головой, раскачиваясь. – Сколько это занимает у господина Никифорова? -Минами… Без предупреждения двери распахнулись с треском, в дверном проеме стояла хозяйка. Юри сдержал вздох, когда она подошла, узнав строгое выражение на ее лице. Старая ведьма собиралась просить об одолжении. Конечно, она начала разговор, спросив, хочет ли Юри еще свитков для чтения, ведь Минами, о такие делает успехи благодаря ему. Юри подыгрывал этому фарсу; она знала, что он знает, и всегда было так, всегда была между ними хитроумная игра в кошки-мышки. -Итак, Аояги… ты помнишь, что у тебя сегодня встреча с леди Окукавой? -Конечно, - отозвался Юри, белые зубы блеснули вокруг его красной трубки. По крайней мере, Аояги не был полностью растерян. -Я знаю, что она твоя любимица, но… - Хозяйка глубоко вздохнула. – Мы должны отменить ее визит. Лорд Моцудайра хочет видеть тебя сегодня вечером. Юри издал безразличный звук. Он не торопился, пробегая подушечками пальцев по всей длине трубки, глядя на хозяйку сквозь ресницы. Наблюдал, как она потеет и ерзает под его пристальным взглядом, из-за его молчания. О-о, она хотела, чтобы он сказал «да», это было ясно, как день. Когда он решил, что с нее достаточно, его зубы обхватили трубку в улыбке, такой же острой, как лезвие меча. -Я отказываюсь. Тихий вздох Минами отозвался по комнате. Хозяйка выпрямилась во весь рост, ее вспыльчивый характер брал верх, несмотря на намерения. -Что значит, ты отказываешься? -Я не готов его принять. Я отказываюсь. Я… Голос хозяйки поднялся на октаву. -Я знаю, что такое «отказываюсь»! Юри усмехнулся, ситуация его развлекала. -Леди Окукава – наджими. По какой причине ее место должен занять лорд Мацудайра? -Ты знаешь, что на кону, - прошипела хозяйка. – Отказать лорду Мацудайре – это навлечь на себя его гнев. -Ах. – Юри склонил подбородок, выпуская облако дыма в воздух. – Как трагично для благородной чайной Ан. Хозяйка ощетинилась. -Аояги, ты… -Заставляешь меня желать тебя еще больше из-за такого отношения, - закончил властный голос. Минами и хозяйка засуетились, чтобы поклониться стоявшему в открытых дверях лорду Мацудайре, его руки были спрятаны в черные рукава, выражение на лице было непроницаемым. Юри остался сидеть. Он не был уверен, было ли дело в табаке или в беззаботности, но что-то сохраняло его спокойным, в отличие от страхов, которые он испытывал перед Виктором. -Дорогой мой Аояги, - заговорил Мацудайра голосом, который срывался, точно гвоздь по металлу. – Я могу поговорить с тобой наедине? Это займет всего минуту, - добавил он, когда глаза Юри сузились, за секунду до возможного отказа в просьбе. -Только на мгновение, - уступил Юри спустя секунду. Моментально хозяйка вымелась из комнаты, Минами последовал за ней, ссутулив плечи. Он стрельнул косым взглядом по Юри, на его лице читалось беспокойство, прежде чем он ускользнул, закрывая за собой дверь. -О чем вы хотели поговорить, милорд? – Юри говорил, зажимая трубку губами. Мацудайра слегка улыбнулся. -Скажи мне, если это имя имеет для тебя какое-то значение. Сердце Юри упало в пол при трех следующих словах. -Виктор Михайлович Никифоров. Он, должно быть, дал слабину в собственном хладнокровии, нить, за которую его подвесили на порочном крючке, потому что Мацудайра продолжил. Его рот изгибался в совершенном спокойствии. -Мне показалось странным, что Окукава потянул за ниточки ради некоторых мелких сотрудников посольства в Хакодате, так далеко на севере от нашей столицы. Представь мое изумление, когда я узнал, что Окукава не истинный кукловод, в отличие от тебя. -Ты, что сделал иностранца наджими всего после нескольких недель с момента встречи с ним. Кто был готов, за неимением лучшего слова, сложить себя к моим ногам ради единственной цели – поддержать начинания этого человека. Так чего же он хотел? Полагаю, что-то насчет строительства российского консульства? Юри держал глаза прикрытыми. Слова формировались позади его горла, готовясь выйти вместе с выдохом. Сжигали его рот и горло изнутри. -Одно слово, - тихо сказал Мацудайра. – Одно мое слово, и ведомство иностранных дел вдруг передумает. Одно мое слово, и местная полиция вдруг начнет искать иностранного преступника, который украл из замка конфиденциальные документы. Почему с его внешностью… -Довольно, - Юри услышал, как сказал это, голос его был резким, тон решительным. Далеко не так он был слаб, как чувствовал себя. Он надеялся, что Мацудайра потеряет к нему интерес, когда получит свое. Он осмелился надеяться, как дурак, каковым и был. -Чего ты хочешь от меня? -Я думаю, это очевидно. – Грубая рука погладила его по щеке, пробежалась вдоль линии челюсти. – Ты, моя прелесть. Ты, твое время, твоя абсолютная преданность. Юри хотелось бросаться вещами. Кричать, плакать и разбросать все эти чертовы вещи, до которых только доберется рука. Вместо этого он посмотрел на Мацудайру сквозь маску Аояги, ледяную и полную стали. -Тогда я твой, лорд Мацудайра. -Я возвращаюсь в Россию. Виктор ждал. Распластавшись бесформенной кучей на диване, Кристоф вытащил руку из-под головы на мгновение поднял на него мутный взгляд, затуманенный недоумением. -Скажи это еще раз, - промямлил он, будто его язык был слишком тяжелый, чтобы выговаривать слова. -Я возвращаюсь в Россию, - повторил Виктор, садясь на подлокотник. – Чтобы вернуться с большей суммой денег. Кристофу потребовалось время, чтобы переварить слова Виктора, и еще немного времени, чтобы он поднял свои ноги и перетек в вертикальное положение. Моргая, он потер глаза тыльной стороной ладони. -Я не смог бы придумать более худшего времени, чтобы услышать подобное нелепое заявление. -Ты о ночной вечеринке, как я понимаю, - заметил Виктор. -О, гейши очень хороши в том, чтобы заставить мужчину почувствовать себя непобедимым, - засмеялся Кристоф, а потом быстро помрачнел. – В любом случае. Речь о деньгах. – Его руки упали на колени, брюки были мятыми после ночи. – Я не понимаю, почему ты не хочешь просто принять мое предложение и спасти себя ото всех этих ненужных мучений. Ты едва пережил свое расставание с Аояги… -Юри, - поправил Виктор. -С Юри, - согласился Кристоф, искривив губы в улыбке на одну сторону. – Ты едва пережил свою разлуку с Юри в этой стране. Вздохнув, Виктор скользнул по подлокотнику, пока не коснулся бедром Кристофа. -Да, и я буду скучать каждую минуту, каждую секунду, что буду в России, но я не считаю правильным пользоваться твоими деньгами ради собственного счастья. Деньгами твоего отца. Кристоф издал странный шум, что-то среднее между насмешкой и хохотом. -Ты правда думаешь, что мой отец обращает внимание на мои расходы? Я имею в виду… - Он раздвинул руки, жестом обводя гостиную, вернувшись к расстегнутым пуговицам своей белой рубашки и обнаженной гладкости груди. - …посмотри на все это. Виктор рассмеялся. -Мой дорогой Кристоф, ты же слишком щедр в расходах на дом, еду, даже на переводчика. Я буду одалживать у тебя тогда, когда у меня не останется других вариантов. Кристоф кивнул, почесав затылок. -Это внезапное решение, - после паузы заговорил он. – Это не имеет ничего общего с твоим последним открытием, не так ли? Виктор почувствовал, как выражение его лица стало жестким. Когда он высказывал свои предположения о Мацудайре Кристофу, молчание его друга говорило о многом. Он все еще вспоминал ощущение от этого: внутри все кипело и бушевало, его разум балансировал на грани чего-то слишком опасного, что даже и назвать было нельзя. Он ревновал, да, но сильнее того, он был зол на себя. Как он мог быть таким слепым? Его единственной целью было защитить Юри от разложения Йошивары, а не направить его в самую гущу. И уж точно несвойственно Виктору было извлекать из этого пользу. По правде говоря, он рассматривал поездку в Россию с тех пор, как узнал о долге Юри. Он мог бы уехать и раньше, если бы не чувствовал себя больным от одной лишь мысли о том, чтобы оказаться разделенным океаном, вдали от своего света, своего солнца, всей своей Вселенной. «Последнее открытие», как назвал это Кристоф, укрепило его решимость в том, что он должен делать дальше. Для Юри. -Я проинформировал Якова, - сказал Виктор, понимая, что он уходит от ответа на вопрос Кристофа, - Он не рад, но я вернусь в Хакодате и отправлюсь в Россию через неделю. -Хорошо, - отозвался Кристоф, покачав головой, от чего стал до странности похож на одного недовольного ветерана войны. – Все, что ты чувствуешь, правильно. – Он потер костяшками пальцев правый глаз, прежде чем покосился на Виктора, будто смотрел на него сквозь густой туман. – Что-нибудь еще, или я могу продолжить валяться с похмельем? -На самом деле, еще три вещи. Я хотел поговорить о Ёшино… -Нет, - отрезал Кристоф. – Что насчет двух других? -Но бедный мальчик заслуживает удовольствия в свой первый раз. -Я не стану поддерживать страшную традицию лишать девственности в качестве посвящения, - на автомате отозвался Кристоф. – Я принимаю и уважаю его, как часть культуры Йошивары, но участвовать в подобном не буду. Виктор изогнул бровь. -Это до странности логично, учитывая твое нынешнее состояние. -Я уже много раз предлагал, как ты помнишь. -Конечно, - усмехнулся Виктор. – Но я чувствую, что не подхожу для Ёошино. Кристоф пожал плечами. -Уверен, Ао… Юри найдет ему подходящего клиента. -Да, я уверен, что так и будет, - пробормотал Виктор. Он не был уверен, почему он так беспокоился; его солнышко, безусловно, найдет способ обеспечить Ёшино хорошим клиентом. Даже, если это означало отбросить собственное счастье в сторону, раздавленное и разбитое, точно розовые вишневые лепестки, смешанные с грязью. Ах, произнес тихий голос в его голове. Тогда есть все основания для беспокойства. Виктор судорожно выдохнул. -Насчет других моих просьб… Гнев был последним, чего ожидал Виктор. Печаль из-за предстоящей разлуки, вероятно. Тревога. Может быть, счастье от воссоединения с Виктором в уединении личной комнаты, без Джей-Джея, без страха быть пойманным. Что угодно, кроме горячей дрожи ярости, что пробегала по невозмутимому лицу Юри. -Ты едешь в Россию, - медленно проговорил тайю, его голос был холодным и бесчувственным, так что у Виктора сжался желудок. -Всего несколько недель, - отозвался Виктор, охлажденный безразличию в глазах Юри, его губы сошлись в линию, челюсть сжалась. Он протянул руку. -Солнышко. Юри быстро, резко повернулся, настолько отлично от своих обычных плавных лебединых движений, что Виктор остановился на середине предложения, слова застряли у него в горле. -Сакэ, - выплюнул Юри, проходя по комнате к подносу, опускаясь на татами. Ослепительно яркий в своих бледно-голубых одеждах, с узорами из облаков и горных вершин. – Давай выпьем за наш последний вечер вместе. -Дорогой, пожалуйста, - начал Виктор, опустившись на колени рядом с Юри, ошеломленный поворотом событий. – Я не говорил, что это наша последняя ночь. Юри всплеснул руками. -Не говорил? Не говорил? Ты покупаешь мне цветы, даришь мне закат, забираешь мое сердце и теперь ты пользуешься деньгами своего друга, деньгами, которые ты не хочешь брать, чтобы оплатить мой долг, и как ты можешь говорить, что уходишь. После того, как выполнил задание. – Его глаза резко полыхнули, как клинок. – Я думаю, ты сказал более, чем достаточно. Виктор почувствовал, как сжалось у него в груди, тело забурлило внезапной ненавистью к самому себе, к собственной глупой бесчувственности. Борьба за Юри строилась на доверии. И все же Виктор забыл что-то настолько важное о собственном возлюбленном, нечто, что Юри только начал снова допускать. В восприятии Юри поведение Виктора выглядело заискивающим ради собственной выгоды. Как еще Юри мог отреагировать на новость о его отъезде? -Это всего лишь на время, потом я смогу вернуться с большим количеством денег. Ради тебя, - настаивал Виктор, когда Юри поклонился и невольно покачал головой, качнув украшениями. – Ради нас. -Все в порядке. – Юри поднял красный кувшинчик, едва заметная дрожь пробежала по его рукам. – Я в порядке. -Нет, не в порядке. Это не так. – Виктор подвинулся ближе, коснулся пальцами колена Юри. Ненавистная дрожь в ответ. – Посмотри на меня. Пожалуйста. Украшения заблестели, когда Юри снова покачал головой. Оживился, наклоняя кувшинчик над чашками, разливая сакэ. Виктор сглотнул. Он не умел общаться с расстроенной половинкой, никогда не умел. Но он знал одно слово, которое заставило бы этого мужчину, упрямую половинку его души, прислушаться. -Юри. В мгновение тайю замер. -Юри… - Вздохнул Виктор, развернулся и потянулся к сердцу. -… Я люблю тебя. Не было никакого движения, ноль реакции. Только тихий звук дыхания Юри разрывал тишину. На подносе сакэ переливалось через край, расплескиваясь. -Ты слышишь меня, солнышко? Я… Кувшинчик упал на поднос, громко и раздражающе. -Остановись, - проговорил Юри, дрожа. – Остановись… -Нет, - продолжал Виктор, вызывающе, схватив Юри за запястье и притянув его поближе. – Я скажу это, и я никогда не перестану это говорить. Веришь ты мне или нет, Юри Кацуки, я люблю тебя. Я любил тебя со дня нашей первой встречи. В тишине, которая наступила, карие глаза поднялись к его глазам, и Виктор был поражен слезами, что собрались в них, с выражением ужаса, перемешанным с теплотой в глубине. Хватка Виктора на тонком запястье ослабла, внутри у него все сжалось. Каким-то образом у него был настоящий дар заставлять Юри плакать. -Я знаю, что тебе страшно, - мягко проговорил Виктор. – Я знаю, ты думаешь, что я уйду и никогда не вернусь. Что я вру, когда говорю, что люблю тебя. Но я вернусь. Я куплю твою свободу. И я люблю тебя. Настолько, насколько возможно. – Он прижал подушечку большого пальца к влажной дорожке на щеке Юри. Нежно стерев ее, с удовлетворением, что Юри больше не возражает против его прикосновений. – Что я могу сделать, чтобы убедить тебя в этом? Юри с дрожью вздохнул, плечи его опали. -Не словами, - пробормотал он, схватившись руками за жилет Виктора. – Больше никаких слов. -Что тогда? Пальцы вцепились в грубый материал. -Я не знаю. -Ты хотя бы дождешься меня? -Меня пугает именно ожидание. Виктор кивнул. -Я попросил Кристофа встречаться с тобой в комнате Джей-Джея, когда ты будешь свободен. Это поможет? -Я не знаю, - отозвался Юри. Его губы дрожали, а ресницы опустились, сверкая в свете свечей. – Я не знаю, что поможет. Виктор опустил пальцы на подбородок Юри, развернув его для поцелуя. Дрожь утихла. -Тогда я могу что-нибудь сделать сейчас? Что-нибудь, что заставит тебя почувствовать себя лучше? Юри закрыл глаза, дыша глубоко, нижняя губа зажата меж зубов. Он выглядел так, будто готовился сказать что-то неприятное, что-то, что разорвет сердце Виктора на куски, но вместо этого… -Ты можешь поцеловать меня. Виктор мог бы поддразнить Юри, сказать так и сделаю, но Виктор был настолько рад от облегчения, что едва сдерживался. -Что-нибудь еще? – Прошептал он в самые губы Юри. -Поцелуй меня снова. Виктор усмехнулся. -Солнышко… -Пожалуйста, - пробормотал Юри. – Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Везде. О. Что-то вроде электрического разряда прошло через Виктора, и его дыхание сбилось. Он пообещал себе сдерживаться, показать Юри, что он стоит больше, чем просто плотские желания. Но Юри смотрел на него так сладко, так упрямо, и если это было то, чего хотел Юри, то кто он такой, чтобы возражать? Итак, он начал под ухом Юри, оставив поцелуй на нежной коже. Когда Юри вздохнул, он просунул руку за его пояс и потянул узел; плотная ткань разошлась, открывая другую, слой за слоем опали вокруг него. Он продолжил опускаться, подгоняемый дыханием, вниз по изгибу шеи Юри, к нежности ключиц, изящной кривой плеч. Прошелся языком по соскам Юри, темным и идеальным. Юри увлекся. Его всхлип прошел сквозь Виктора, прямо через самое нутро, обжигающий и яркий. Боже, это было так медленно, слишком медленно. Он двигался по коже Юри, лишь с легким намеком на зубы, заставляя Юри задыхаться, но недостаточно, чтобы оставлять следы. Пока нет. -Почувствовал себя лучше? – Промурлыкал Виктор себе под нос, глядя вверх, его рот парил возле пупка Юри. Юри наблюдал за ним, щеки розовели, глаза потемнели, как патока. Он скользнул пальцами в волосы Виктора, играя прядями. -Может быть, тебе тоже стоит снять одежду. Губы Виктора изогнулись в улыбке, и он отстранился настолько, чтобы снять жилет и рубашку. Достаточно далеко, чтобы заметить фиолетовые следы на бедрах Юри. Уродливые, темные и свежие. Мучительный приступ ярости смел всю похоть и желание забылось в одно мгновение. -Ты продолжаешь принимать этого монстра? – Зарычал Виктор. Юри смотрел на него из-под полуопущенных век, казалось, был спокоен, но его выдавал кадык. -У меня не было выбора. -Я помню, что у тебя есть выбор согласно твоего ранга. -Не в этот раз. -Тогда чем он отличается? – Парировал Виктор. Глаза Юри невероятно расширились. -Я думал, ты… - Его голос сорвался, и кадык снова судорожно двинулся. – Я не могу сказать. – Добавил он. -Ты не можешь или не хочешь? – Вздохнул Виктор. -Почему это важно? Желудок Виктора сжался от пренебрежительного тона Юри, он сдерживался, зубами и ногтями, не давая принять такого Юри; чтобы не начать бить о стену, пока кожа не раздерется, и костяшки пальцев не начнут кровоточить. Подпитываемый негодованием, он заговорил раньше, чем смог остановить собственные слова, суровые и холодные. -Это важно, потому что доверять мне – это твой выбор, который ты, кажется, активно не хочешь принять. Юри судорожно вдохнул. -Это несправедливо. -Это правда. Ты знаешь, что это правда. – Виктор скрестил руки. Он увидел, как дергается челюсть Юри, тени, собравшиеся на лице Юри, но он продолжал, терпение вышло из берегов. -Ты выбрал меня вместо Кристофа, ты позволил мне прилюдно проводить тебя, позволил прилюдно поцеловать, ты сказал мне свое настоящее имя. Все это выбор. Ты говоришь, что не хочешь надежды и любви, но это тоже выбор. Люди двигаются вперед, основываясь на собственном выборе, жизнь движется вперед, основываясь на выборе. Теперь, если бы ты просто выбрал довериться мне, когда я сказал, что еду в Россию… -Я не выбирал, когда меня забрали из семьи в мои восемь лет, - прошипел Юри с такой яростью, что Виктор вдруг почувствовал себя очень-очень маленьким. – Я не выбирал, когда меня обучали соблазнять мужчин, чтобы меня использовали и оскорбляли все, у кого на это хватит средств. Я не хотел видеть своего друга в луже его собственной крови, с разорванной его собственными руками шеей. Узнать. Что его бросили в яму в земле, как безымянную собаку[7]. Его голос стал низким, температура в комнате упала до нуля. -Я не выбирал страданий. Мгновение Виктор изо всех сил пытался найти правильные слова, чтобы сгладить те, что он уже бросил, тягучие, уродливые и горькие, что висели теперь в воздухе между ними. Чтобы сгладить свою проклятую глупость. Как он мог говорить о выборе с тайю, что был заперт в этой сверкающей, декадентской клетке всю его жизнь? Как он мог обвинить Юри в том, что он не доверял ему, когда у него были лишь подозрения, каким было преследовавшее Юри прошлое? -Юри, - попытался он начать с мольбой. – Я был зол, я не это имел в виду. Все, что я сказал… Уголки рта Юри дрогнули. -Я не отзываюсь на это имя в этой комнате. Сердце Виктора упало. -Юри… -Я устал, - сказал Юри, скользя руками по рукавам белого марлевого халата, прикрываясь им. Его голос был настолько низким и нервным, что он мог бы ударить им, протолкнувшись в живот Виктора. – Если мы не трахаемся… - Виктор поморщился от этой нарочитой грубости, -…то нам стоит лечь спать. Виктор отчаянно хочет сказать: нет, нет, дорогой, любовь моя; мы должны поговорить об этом, выяснить все, вместо того, чтобы тратить еще одну нашу ночь. Но его горло было слишком сдавленным, желудок посылал волны тошноты. Юри склонился к одеялу на одной стороне футона, пока Виктор наблюдал, по-прежнему полуголый, со сжатыми в кулаки руками, скрипя зубами и ненавидя себя. Когда Юри октрыл глаза, футон был пуст. Не надо было ворошить простыни, чтобы удостовериться, не было тепла, ничего, чтобы подтвердило, что он спал тут. Глаза его горели, он перекатился на бок у подголовника, сглотнув ком, что застрял у него в горле. Опять же. Он пытался отвлечь себя умелыми губами Виктора, подавить гедонизмом все эмоции, но отрицать это он уже не мог: он влюбился в сладкие речи иностранца и превратился в персонажа страшилки для куртизанок, о котором будут сплетничать еще долгие годы. Высокопоставленный тайю, что отбросил свое естество и осмелился мечтать. Юри плотно сжал простыни. Как смеет Виктор переворачивать мебель и читать ему нотации о выборе? Как он посмел? Когда у него был выбор остаться в Эдо и воспользоваться деньгами своего друга вместо того, чтобы плыть через океан, наплевав на глубочайшие страхи Юри? На самом деле, принципы и сомнения. Вот что было на оборотной стороне. Он должен был знать о связях Юри с Сёгунатом с самого начала. Переставил свои фигуры по доске с опытом отличной стратегии на своей военной карте. Хорошо сыгранная партия, которую Юри проиграл, полностью и совершенно. Голоса раздавались сквозь бумажные двери, тихие и приглушенные, становясь все громче с каждым новым шагом. В коридоре горел свет фонаря, точно маяк в открытом море. -…испугался, потому что многие-многие погибли. Вакашу из Окитсу. Он, ах, как сказать… убит! Он совершил самоубийство. Потому что гаидзин [8]… ну… пришлый? Солгал и ушел. Таких, как он, много-много. Много плохих людей снаружи, много мертвых вакашу. -Ясно. И что за вакашу? -Я! Я и есть вакашу. Мягкий смешок. -А. Нахмурившись, Юри медленно поднялся, покрывало упало с его плеч. Он узнал голоса – яркий и жизнерадостный, резко контрастирующий с переливчатым серебряным богатством, но у них не было причин быть вместе. Или Виктор искал себе кого-то помоложе? Какая-то часть его порадовалась, что он все еще здесь, но Юри задавил это чувство, сжав зубы. -Думаю, теперь мне стало понятнее, спасибо, Ёшино. -Это значит, вы остаетесь? Вы сможете защитить моего старшего брата Аояги, если останетесь. -Защитить его?.. -Есть плохой человек… старший брат каждый раз ранен. Была пауза, а потом тише: -Ты знаешь этого человека? О нет. Юри вскочил на ноги, сердце билось, ладони путались в простынях. -Знаю! Это… Он распахнул двери, заставив глаза Минами округлиться, а на лице Виктора было поразительное выражение. -Я… - Рука лежала на дверном косяке, Юри перевел взгляд от Виктора к Минами и снова на Виктора. - …Я думал, что ты ушел, - грустно закончил он, не имея возможности придумать что-то получше. Черты лица Виктора смягчились, фонарь зацепил прядь его волос, и она упала на лоб, мерцающая серебром завеса. -Как я могу уйти после такого сражения? -О, - проговорил Юри, чувствуя странную необходимость заполнить паузу, точно пустоту. – Я думал… -Ты слишком много думаешь, - отозвался Виктор, поддразнивая, и Юри это напомнило Юко, как отпечаток ее пальца на его лбу, в его сердце. -Эм, - проговорил Минами, свет мерцал по стенам, пока фонарь кочевал из рук в руки. – Я, эм, еще для чего-нибудь нужен тебе, старший брат? -Нет, - отозвался Юри, его голос звучал резче, чем он планировал. – Ты можешь уйти. С суетливым поклоном Минами поспешил в соседнюю комнату, погрузив коридор в темноту, когда дверь за ним закрылась. -Не сердись на Ёшино, - мягко начал Виктор. – Я был тем, кто разбудил его ради разговора. -Я не злюсь, - пробормотал Юри. Тишина, а потом: -Мы можем поговорить? Кивнув, Юри отошел с дороги и позволил Виктору войти. Он не был уверен, почему, на самом деле, ведь им нечего было обсуждать. Виктор хотел уйти, Юри хотел, чтобы он остался. Виктор хотел доверия к себе, полного доверия, а Юри так мало осталось уступить. -Мне очень жаль. Юри моргнул на него. Извинение было последним, что он ожидал услышать. -Прости, - пробормотал Виктор. – Мне очень жаль. За то, что усложнил тебе жизнь. За то, что был таким бесчувственным, за то, что не смог защитить тебя. За все эти ужасные вещи. У тебя есть все основания не доверять мне. Полное право на это. Я знаю это, я всегда это знал, но в своем гневе я просто… Я наговорил глупостей. Глупостей, домыслов, эгоистичных вещей, о которых не следовало говорить. – Он выдохнул, пропустив пальцы сквозь волосы. – Прости меня за все, что я сказал и сделал. Юри открыл рот. Потом закрыл его и отвел взгляд. Слова, слова, слова. Виктор всегда был таким добрым на словах. Но ему нужны были действия сейчас, что-то, что добавило бы веса этим словам, сделало бы их более реальными. -Поговори со мной. Пожалуйста. – Юри дрожал от отчаяния в этом прерывистом шепоте Виктора. Позволил Виктору деликатно обнять себя за талию, будто тот боялся, что Юри вот-вот упадет. – Мне нужно знать, что между нами все хорошо. Мне нужно знать, чего ты хочешь. -Ты не можешь дать мне того, что я хочу, - пробормотал Юри. Виктор кивнул. -Ты хочешь, чтобы я остался. Юри сделал глубокий вдох и спешно выдохнул. -Именно так. -Тогда я останусь. Глаза Юри метнулись к Виктору, потрясающему настойчивостью, неизменным теплом. -Но… деньги… -Я напишу своему кузену в Россию, попрошу его прислать. Я хотел поехать сам, потому что потребуется немного убедить его, чтобы он сделал все, что нужно, но… Улыбка Виктора светилась в темноте. -Так что я могу остаться. И мы можем встречаться в комнате Джей-Джея каждый день, когда ты не занят, или в чайной твоей подруги во время утренних прогулок. О, Виктор… Виктор был таким… Растеряв все слова, Юри мог только смотреть, сердце его колотилось о грудную клетку. Понимая только теперь, что Виктор лишь набросил рубаку небрежно, так что верхняя ее половина была расстегнута, одна сторона спадала до середины лопатки, обнажая бледную кожу, четкую линию ключиц. Как легко он смог коснуться губами его, чтобы вспомнить вкус кожи Виктора. Было несправедливо то, что этот человек делал с ним. Несправедливо, что ему дали проигрышный вариант в день встречи с Виктором Никифоровым. -Юри? Раньше он хотел секса, чтобы обо всем забыть; хотел каждое плохое ощущение, каждую неприятную мысль полностью стереть сексом. Теперь он хотел Виктора. Просто Виктора. Опрометчиво, идеалистически, бездумного Виктора – порочно, о да, но Юри владел им и дорожил. Без слов Юри прижался поцелуем к уголку рта Виктора. Виктор усмехнулся. Притянув Юри к себе, прижав его, обвив руками его талию, обжигающую под белым одеянием. -Есть что-то еще, чего тебе хочется? Юри скользнул под рубашку Виктора, погладил ладонью грудь Виктора, его пресс. Напряженные мышцы на его пути сжимались и дрожали. -Перед нашим поединком, - начал он, - перед нашим боем, мы… -Мы оставили что-то незавершенным? – Озвучил Виктор, его голос был низким и грубым. -Да, - без колебаний отозвался Юри. -И. – Виктор издал придушенный смешок. – Мы не можем это так оставить, да? Это был не томный ожог раскаленными углями, как в первый раз, или бешенная страсть, что выжгла их души во второй. Это было тепло, нега и удовольствие, о, такое удовольствие, с губами Виктора на каждом дюйме его кожи, с весом Виктора на его бедрах, с коленями Виктора между его бедрами. Вспышка разочарования, когда Виктор отказался в него войти – есть и другие варианты, солнышко; те, что не причинят тебе боли, - но потом Виктор сжал их члены вместе, обхватив ладонь, горячей и плотной, между ними, и Юри изогнулся, умоляя и умоляя, задыхаясь стонами в горле. -Хорошо? – Промурлыкал Виктор в изгиб шеи Юри. Юри едва успел кивнул, когда Виктор пошевелил рукой, проталкивая ее вверх и сжимая их вместе, пока Юри не забился на простынях. Он почувствовал, как из волос выскользнули заколки, пряди свободно разлетелись из его идеальной прически, но ему было все равно. Не тогда, когда Виктор двигался на нем, кожа к коже, рука поглаживала его член в мучительно медленном ритме, звук его дыхания наполнял воздух. Ах, как он хотел, чтобы это продолжалось. Держать его в ладони и называть своим до скончания времен. -Виктор, - ахнул Юри, - Виктор, я… -Юри, - вздохнул Виктор, и это уничтожило Юри, звук его имени, слетевший с языка Виктора. Он кончил со стоном, глаза закатились. Виктор последовал за ним тут же, вздрогнув рядом с ним. Некоторое время они прижимались друг к другу, пока их дыхание замедлялось, пот холодил им кожу. -Боже, я люблю тебя, - вздохнул Виктор. Сердце Юри пропустило удар. Слово на букву «Л», проклятье для всех куртизанок, обрекающее их на смерть и отчаяние. Слишком много нерешенных вопросов, слишком много вещей, которые могут пойти не так. У него все еще был Мацудайра, нависший тенью над его головой, как грозовое облако. Он все еще должен был сказать Виктору, что Мацудайра и человек, оставляющий ему синяки – одно лицо. Но когда Виктор поднял голову, чтобы взглянуть на него, глаза нежные и такие синие, изгиб рта, поражающий весь мир, Юри сдался и смирился с судьбой. -Я тоже тебя люблю. Улыбка Виктора разгорелась с новой силой. -Юрий никогда не станет посылать деньги, - фыркнул Кристоф от своего стола. -Обнадежил, как всегда, - улыбаясь, проговорил Виктор. Он был счастлив, чтобы спорить с ним. Юри признался в любви. И это не было в порыве страсти, и не для того, чтобы успокоить его. Его солнышко сказало ему эти три божественных слова только лишь по собственной воле. Виктор мог умереть прямо здесь и сейчас, настолько он был обеспокоен. -Разве тебе не надо вернуться в Хакодате? Знаешь, чтобы заняться такой ничтожной штукой, как «оплачиваемый труд»? Виктор рассмеялся в лицо дразнящей ухмылке Кристофа. -Яков меня знает. Он поймет. -Не удивлюсь, если однажды он постучится в мою дверь. -Кто бы говорил о работе, - заметил Виктор. Кристоф вглядывался в Виктора поверх своих очков в синей оправе. -Если ты не заметил, я усердно тружусь над своей новой рукописью. – Он постучал по газете перед собой. – Романтический роман, что взбудоражит кровь каждой женщины. Или мужчины, - добавил он. -О? Это как? -Ну, - начал Кристоф, за несколько секунд до того, как дверь с громким стуком распахнулась. -Что такое, - проговорил Виктор, поднимаясь на ноги. Только ради того, чтобы кто-то врезался в него, ухватив за рубашку и уронив обратно на диван. – Что… -Господин Никифоров. – Ёшино смотрел на него широко распахнутыми влажными глазами, опухшими и с розоватым оттенком. – Помогите, пожалуйста. Помогите! -Кто это, - спросил Кристоф, но Виктор поднял ладонь, прервав его. -Что случилось, Ёшино? -Это… - Ёшино глотнул воздуха, его слова перемежались икотой и заиканием. – Дело в старшем брате Аояги; он послал, он сказал, не звать вас, но он и плохой человек, плохой… Виктор оказался за дверью до того, как Ёшино закончил говорить. Когда он бежал по улицам, он задавался вопросом, проклята ли Йошивара, проклят ли он сам. Каждый раз, когда они касались краем радости, что-то вмешивалось, отбрасывало их все дальше, за край досягаемости. «Плохой человек» сказал Ёшино. Должно быть, это тот ублюдок, что замарал его солнце. Виктор бежал все быстрее, сердце колотилось, холодок бежал по коже. [1] Sakurafubuki: 桜吹雪-литературное дословное «метель вишневого цвета», но это не точно: круговерть вишневого цвета. – Прим. Автора. Имеется в виду, вихрь лепестков сакуры, который поднимается от порывов ветра. – Прим. Переводчика. [2] Haku ga tsuku: 箔が付く: в буквальном смысле слова, "надеть золотой лист". Если говорить о ситуации: «спрятать перо под колпак» - не бахвалится. – Прим. Автора. [3] Naoyuki Nagai: 永井尚志 был одним из первых уполномоченных в Департаменте иностранных дел. Он также прапрадед крайне-правого законодателя, Юкио Мисима. [4][4] Симодский договор: Альянс и переговоры о торговле, подписанные между Японией и Россией в 1855 году. Речь о том, что российское консульство должно было быть построено в Симода и Хакодате. К сожалению, масштабы препятствий, что чинило японское правительство при строительстве консульства, не преувеличены. Судя по задержкам и отсутствию ответов на письма и просьбы сотрудников российского посольства, они вообще не собирались помогать своим иностранным союзникам. Исторически сложилось, что именно Гошкевич вел все переговоры, но, очевидно, в нашем случае допущена вольность. – Прим. Переводчика. [5] Nakittsura ni hachi: 泣きっ面に蜂, дословно, поговорка, которая буквально означает "пчела жалит плачущее лицо". Имеется в виду, добавить неприятностей и так к не самой хорошей ситуации. – Прим. Автора. [6] Kanabo: 金棒, буквально "металлическая палка". Двуручная шипастая булава, используемая самураями. [7] Каноничное захоронение стоило денег, потому низкопробных куртизанок просто хоронили в яме, без церемоний, надгробий, на заднем дворе храма, называемого Йокан-Цзи (浄閑寺). По этой причине храм стал называться Нагекоми-Тера (投込み寺), или "храм отбросов". В эпоху Мэйдзи был установлен Мемориал для тысяч безымянных проституток, брошенных там. - Прим. Автора. [8] Гайдзин: 外人, сокращение от gaikokujin (外国人), или иностранец. Буквально означает "посторонний человек", так что логично, что Минами воспользовался этим определением на английском языке. – Прим. автора