Zanka - Цветение

Глава 9. Chirihajime[1] (Чирихаджиме) Мир – роса, И в каждой капле – Борьба. Исса (1763-1828)[2] Виктор не помнил большую часть того, что произошло дальше. Он помнил, как вздымалась его грудь, обжигая изнутри, пока он бежал и бежал, все дальше и дальше. Он помнил, как пролетел мимо хозяйки, ее крики звенели в его ушах. Помнил, как споткнулся на лестнице, перепрыгивая через ступеньки, подошвы его сапог оставляли грязные следы на деревянном полу. Юри был для него всем, о чем он мог думать в тот момент: улыбка Юри, «я тебя люблю», сказанное Юри, тепло тела Юри в его руках и в безопасности всего несколько минут назад. Что бы этот человек ни делал с Юри, Виктор врезал бы ему сразу же, нет, дважды, трижды. Синяки, шрамы, подавленность, устойчивый всепоглощающий страх – о, он собирался избить этого ублюдка и смаковать каждый удар, каждую минуту ярости. -Юри, - задохнулся он, когда его руки с грохотом распахнули, выворачивая из пазов, двери. Юри моргнул на него, глаза были широко раскрыты. Его тело было напряжено, одна рука висела в воздухе, вторая с веером замерла у груди. Напротив него сидела дама в одежде, такой же яркой и декадентской, как и его кроваво-красное кимоно, с черным поясом и золотом заколок. Она выглядело странно знакомой, но Виктор был слишком увлечен борьбой с собственными эмоциями, чтобы искать ее в своих воспоминаниях. -О! О! – Хозяйка подоспела, хрипя, руками хватаясь за грудь. Она взахлеб ругалась на японском, чередой слов, перемешанных с хриплыми вдохами, и дама отмерла. Выдав ответ, который успокоил хозяйку, в то время, как Юри с щелчком захлопнул веер о запястье, спрятав его в складках одежды. -Юри, - снова прокричал Виктор, как только Юри скользнул под его рукой и вышел из комнаты на лестницу. – Ёшино сказал, что у тебя проблемы. Он сказал… -Я в порядке, - отозвался Юри пустым голосом. -Но… Когда Юри стрельнул по нему пронзительным взглядом, Виктор проглотил остальные заготовленные слова. Они в тишине пошли по коридорам, мимо ряда комнат и любопытных взглядов обслуги. Сердце Виктора билось в груди, адреналин растекался по венам. «Смущение» было недостаточным словом, чтобы описать, как он себя чувствовал. Он понимал разочарование Юри; он, в конце концов, вмешался в его приватную беседу с клиенткой. Но почему Юри был с ней, а не с предполагаемым «плохим человеком»? По какой причине Ёшино решил соврать? И куда Юри его вел? Когда они добрались до кухни, Виктор понял ответ на последний вопрос. -О нет, только не к этому болвану, - застонал Виктор. Юри постучал в дверь костяшками пальцев. -Я не понимаю слова «болван», но ты останешься здесь, с мистером Джей-Джеем, пока моя клиентка не уснет сегодня вечером. О, подумал Виктор, облегчение затопило его, как приливная волна. По крайней мере, Юри хотел, чтобы он остался. Он взял Юри за руку, поднося ее к груди на уровне сердца. -А потом, солнышко, ты расскажешь мне, что случилось? Судя по тому, что сказал Ёшино, ты не можешь быть в порядке. Юри встретился с ним взглядом. Лицо его смягчилось, слегка. -Расскажу. -Так быстро вернулся? – Изумился Джей-Джей, высунув голову за дверь, его губы изогнулись в ухмылке. Инстинктивно, стремительно, Юри отобрал руку. -Я должен вернуться к своей гостье, - пробормотал он прежде, чем Виктор мог что-то ответить священнику. – И Виктор… - Косой взгляд на персонал кухни, а потом он прижался губами к щеке Виктора. - … Увидимся позже. Было бы так легко поддаться порыву. Утянуть Юри в объятия и поцеловать его, уверить себя, что Юри в порядке. Но знание о том, что он причинил Юри достаточно неприятностей, заставило его держать руки при себе. Вместо этого он проследил, как Юри плывет по кухне, мимо фартуков и приветствий персонала, яркое пятно алого цвета в сером обрамлении. Он следил внимательно, напряженно, пытаясь уловить хромоту, неуверенный шаг, спотыкание – любой знак, что указал бы на боль. -Ну… так ты заходишь или нет? Виктор выдохнул напряженно; удивительно, насколько нервным был тон Джей-Джея. -Я захожу. Когда Юри вернулся, Минако растянулась на татами, как кошка, с чашкой сакэ в одной руке и ухмылкой знания на лице. -Дважды за одно свидание, - протянула она, подтянув колено, кимоно распахнулось до непристойности, что вывело бы из равновесия хозяйку. – Чем я заслужила такую честь? -Прошу прощения, леди Минако, - тихо проговорил Юри, опускаясь рядом с ней и потянувшись к подносу. -Я не шутила, когда говорила, что хочу познакомиться с твоим серебрянноволосым любовником. – Усмешка Минако стала шире. – Полагаю, он все еще где-то в комнатах? Юри прочистил горло, поднял крышку кувшинчика и проверки ради заглянул внутрь. Минако вздрогнула. Какая-то часть Юри злилась. На Минами, на Виктора, на этого чертового собственника по имени Мацудайра. У них было соглашение: Юри переносит все свои свидания, как только Мацудайра показывается в чайной. Все-все, кроме одного: леди Минако, той самой гостьи, из-за чьего отца, косвенно или нет, он уступил Мацудайре. Единственной гостье, кроме Виктора, о которой беспокоился Юри. Юри должен был знать, что Мацудайра нарушит слово, но он оказался воплощением всего худшего в Йошиваре. Когда хозяйка явилась с Мацудайрой, Юри отвел его в соседнюю комнату Минами. Напомнил, сжав зубы и говоря сдержанно, Мацудайре, что его свидание с леди Минако не должно прерываться. Мацудайра остался недоволен, хмурясь и наградив Юри синяком на запястье показухи ради. («Мало того, что я вынужден терпеть твоего иностранца ради твоего внимания, так теперь еще и женщина?») Именно тогда с занятий вернулся Минами, и с первого взгляда на Мацудайру, нависшего над Юри, который корчился от боли, Минами сорвался с места, несмотря на крик Юри «Нет! Ёшино, нет!» Услышав шум, Минако вышла, чтобы громко высказать, что хочет вернуть свои деньги, и «большое спасибо вам» и «отец шлет вам привет». Возможно, он переживал за свою репутацию, может и так, но он понимал, что бой проигран. Как бы там ни было, Мацудайра ушел, сверкнув грозно глазами на прощанье. Напряжение отпустило настолько внезапно, что Юри чуть не рухнул на пол. Минако была столь любезна, что попросила танец, без сомнения, чтобы отвлечь его от этого инцидента. И это сработало, когда Юри переключил внимание на отточенные, изящные движения, пока Виктор не ворвался в двери с такой яростью, что деревянная рама громыхнула. Да, Юри был зол. Но большая его часть была счастлива, безгранично счастлива, что Виктор примчался вот так к нему. -Юри, - внезапно сказала Минако, вырвав Юри из мечтаний. – Так ведь он тебя назвал? -Т.е… - Щеки Юри порозовели от этого. – Это… -Твое настоящее имя, - закончила Минако, мягко разглядывая его. – Ты сказал ему свое настоящее имя. Юри медленно дышал, вдох-выдох. Он должен был признать, у Виктора не было выхода. -Да. -Ну. – Губы Минако изогнулись. – Обычно я бы устроила тебе ад за то, что ты не сказал мне свое настоящее имя, но… я рада. Рада, что ты нашел того, на кого можешь положиться. Потому что я… - Она завозилась, морща нос. Движение это было таким необычным, совершенно не характерным для Минако, что Юри почувствовал, как в его груди поднимается страх. Должно быть, она больна. Или умирает. Не было никаких иных причин, чтобы она была «рада, но»… -Я собираюсь выйти замуж. Ах. Когда лицо Юри омрачилось, Минако выдохнула через нос, залпом выпив оставшееся сакэ. -Да, я тоже не в восторге. Это скучный человек. Скучный, скучный, скучный. Тоскливее, чем рыба, с такими же холодными глазами. Но он сын торговца, и отец ощущает… он чувствует, что пришло время. Юри кивнул. Действительно, было удивительно, что отец Минако до сих пор бездействовал; в этом году она перемахнула за тридцать, что сделало ее, по ее собственным словам, «старой и несвежей, как недельный торт, в глазах мужчин». Нелепые предрассудки о возрасте, и Юри всегда думал, что тот, кто завоюет сердце Минако, будет самым счастливым мужчиной на свете. И, как не эгоистично, он считал, что этот человек Минако не заслуживает. Не в случае, если мужчина не завоевал ее честно и справедливо, не тогда, когда она столько лет принадлежала Юри. Но, как всегда в Йошиваре, все уходили, так или иначе. -Поздравляю, - тихо сказал Юри, наклоняя кувшин над пустой чашкой Минако. -Я буду по тебе скучать, - вздохнула Минако. – Это женатым мужчинам пристойно посещать Йошивару, но не женщинам. -Я знаю. -Глупость – вот что это такое. -Я знаю. -Я хочу сказать, что мой муж мог бы провести с тобой ночь, а я должна буду закрыть на это глаза. -Отвратительно, - согласился Юри. Минако улыбнулась, глаза блестели от слез. Она кивнула на чашку на подносе. -Выпей со мной, давай. За нашу последнюю ночь. Покорившись, Юри налил себе чашку и поднял ее в воздух. -За нашу последнюю ночь. Они пили и разговаривали, и пили еще. Языко, ослабленным алкоголем, Юри рассказал чуть больше о Викторе, о его затянувшихся хлопотах и внутренних противоречиях. Он был рад услышать, как Минако издевательски отозвалась о желании Виктора, сказав, что мужчина давно должен был воспользоваться деньгами друга, и очень благодарен, когда Минако выказал искреннюю озабоченность относительно Мацудайры. Она ничего не могла поделать, никто ничего не мог сделать, но это помогло изгнать сомнения, стыд из его сердца. В свою очередь Минако рассказала Юри обо всех мероприятиях, что она запланировала для себя, пока свободна и одинока: купить все, чего душа желает, встретиться с теми, с кем хочется, есть и пить все, что только захочет. Она вынуждена будет вести себя, как женщина ее статуса, ходить, сидеть и говорить, будто ей нет никакой заботы о тех, кто ниже ее по положению. Юри кивал, слушал и поддакивал в нужные моменты, не забывая держать их чашки полными, заставляя тепло разливаться у них в груди от сакэ. Это был конец эпохи. Дружбы, если бы Юри осмелился быть честным. Минако была одной из его первых клиентов, его первым наджими, первым намеком на то, что за пределами Ан есть добро. Взгляд Юри скользнул по вазе с камелиями, красными и яркими, в полном цвету, с чуть скрученными по краям лепестками. Их вид приносил ему утешение, напоминал о том, что его любили, и он не был одинок. -Знаешь… - Минако поводила пальцем, покачиваясь. – Ты знаешь, что с-самое плохое? Юри сморгнул сонливость, стараясь сосредоточиться на словах, что исходили из уст Минако. -Что? -Мне нужна горничная. – Минако закатила глаза. – Потому что, в-видимо, всем замужним дамочкам нужна служанка. Как будто я… как будто бы превратилась в… в калеку, как только взяла себе фамилию мужа. У Юри бывали моменты, когда идея приходила внезапно и настолько явно, будто удар. Некоторые свои идеи он не осмеливался осуществлять из-за их абсолютной абсурдности, например, как в тот раз, когда ему пришло в голову накапать в чай хозяйке крысиного яда. Некоторые он осуществлял, тонко и умело, как в тот раз, когда спрятал свое самое драгоценное канзаши[3] в комнате хулигана Минами, сообщив хозяйке, что оно «утеряно». И вот идея, о, она была невероятной посреди алкогольного дурмана, яркой, как маяк в темноте. -А служанкой обязательно должна быть девушка? Брови Минако взлетели. -Что ты такое имеешь в виду? Юри начал напевать себе под нос. -Тебе действительно надо научиться думать прежде, чем что-то делать. Разузнать все об Аояги, чайной и, знаешь ли, о его культуре. Я о том, действительно ли Аояги держат в плену? В некотором смысле, конечно да. Но в Йошиваре свои правила, множество правил, и нарушение их не спасет – ты слышишь? Виктор вернул книгу в стопку в углу, губы растянулись в скупой улыбке. -Нет, Джей-Джей, не слушаю. Джей-Джей фыркнул. -В честности тебе не откажешь. Покачав головой, Виктор вытащил очередную книгу из-за стекла и праздно перелистал страницы. Несколько часов. Ему пришлось слушать жужжание Джей-Джея несколько часов, о чайной и правилах, и о культуре этикета. По крайней мере, это скрашивало часы, проведенные в тесном пространстве, заполненном сломанной мебелью, битой посудой и грудами мусора комнаты Джей-Джея. Негде спрятаться и нечего делать, протирая свои носки о полы этого чулана, поскольку сапоги остались у двери. Если Юри хотел его сурово наказать, то ему удалось. Сурово, жестоко и необычно. -Ты что вообще планировал? Разборку? Драку? Глаза Виктора сузились.. -О чем ты? Джей-Джей опустился на коврик и скрестил ноги. -Я думал, ты явился, чтобы положить конец насилию. -Насилию? Какому насилию? -Ты пришел без причин? – Джей-Джей издал смешок через нос, звук, от которого по коже Виктора побежали мурашки, заставляя все полыхнуть внутри. Книга выпала из рук Виктора, и он кинулся на Джей-Джея, схватив священника за воротничок и вздернув вровень со своими глазами. -Слушай, ты… -Вот! – Вскричал Джей-Джей, руки взлетели к Виктору, глаза стали безумными. – Это то, о чем я говорю! -Что я импульсивный? Что даже не удосужился узнать о чайной? Виктор отпустил Джей-Джея, освободив, так что Джей-Джей упал на татами. Гнев взвивался внутри него, подогреваясь до адского пламени, поглощая все на своем пути. Ему было сложно переносить бравады Джей-Джея, подобно этой, когда он возвышался на пьедестале, точно все кругом плебеи. Джей-Джей ничего не знал о нем или о его отношениях с Юри. Джей-Джей даже не знал имени Юри. -Что насчет тебя? – Заговорил Виктор, его голос был глубоким и резким. – Ты, который проповедует о воспитании масс и спасении детей от разочарования… что ж, дети тут только разлагаются. Такие же дети, как Ёшино, которым приходится отказаться от своей невинности, которые вынуждены узнать о темной стороне мира, самой темной, самой уродливой стороне, за много лет до того, как они могли бы быть у этому готовы. – Он ткнул пальцем в Джей-Джея, оскалившись. – Что ты для них сделал? Научил их языку ради торговли собой? Так они смогут расширить круг клиентов и приносить большую прибыль чайной? Скажи мне, Жан-Жак Леруа, так ты себе представляешь образование? Ты действительно можешь сказать, что изменил их жизни? Джей-Джей посмотрел на Виктора широко раскрытыми глазами. Впервые с тех пор, как Виктор вошел в эту комнату, наступила тишина, долгая, напряженная и расстроенная. -Господин Никифоров! – Джей-Джей вздрогнул, когда дверь распахнулась, и Ёшино бросился в объятия Виктора. – Ты сделал это, ты его спугнул! -Да. Я сделал это, - спокойно солгал Виктор, гладя Ёшино по голове так же, как гладят щенка. Краем глаза он видел, как Джей-Джей рассматривает Ёшино, будто впервые видит мальчика. -Старший брат говорит, что увидится с тобой в моей комнате, - выпалил Ёшино, сияя. – А я останусь с учителем Джей-Джеем… Не дожидаясь, пока Ёшино закончит, Виктор схватил свои сапоги, ныряя из комнаты, и шмелем бросился через кухню и вверх по лестнице, в комнату рядом с покоями Юри. Коридоры были благоговейно тихими, никаких случайных взглядов, норовящих прожечь дыру в его коже. Комната Ёшино была просторной и отделана золотыми экранами. Мало чем она отличалась от покоев Юри, за исключением сдержанной росписи на стенах в виде павлина, что тянулся во всю ширь стены – гораздо менее грандиозной и величественной, чем дракон, поднимающийся в облака. Спрятав скромно под себя пятки, Юри сидел посреди комнаты, его взгляд остановился на расписанном чернилами кране с изображением туманной горы. Свечи мерцали, отбрасывая тени на его подкрашенные глаза, подчеркивая мягкие изгибы его щек. Он не среагировал на приход Виктора, не шелохнулся, когда Виктор приставил свои сапоги к стене и сел напротив него. Каждая клеточка Виктора уговаривала его нарушить тишину, забросав Юри вопросами об этом оскорбительном человеке, которого Виктор призвал был прогнать. Но он предпочел подождать, распознав взгляд на лице Юри, глубокое горе в его взгляде. Это был тот же взгляд, который он видел у Юри в их первую ночь, когда они только встретились. В ночь, когда он влюбился в Юри, быстро и безнадежно. -Я встречался там со своими друзьями, - заговорил Юри. Сердце Виктора пропустило удар; Юри откровенничал, с охотой. -За картиной? – Уточнил он, передвигаясь ближе. Отметив, между делом, что щеки Юри были розовее, чем обычно, глаза были со странной поволокой. Отметил так же резкий запах спирта в воздухе. Виктор не мог не восхититься профессионализмом Юри – прямой спиной и вежливыми манерами, даже в опьянении. Юри кивнул. -Там небольшая ниша, ну, токонома[4], мы там болтали. -Небольшое пространство? – Предположил Виктор. -Да, небольшое пространство. – Юри судорожно выдохнул. – Я был счастлив. Виктор положил руку на колено Юри. Если бы его опыт с Юри проходил при свидетелях, их счастье не длилось бы так долго. -Прости, - прошептал он. Юри слабо улыбнулся ему. -Спасибо тебе. – Покачивание головой, украшения качнулись в такт, он снова вздохнул, лицо стало тщательно нейтральным. – Я не сказал Ёшино, что ты пришел позже, чем он надеялся. -Я заметил, - отозвался Виктор. – Что именно я пропустил? Мгновение, Юри пожевывал зубами нижнюю губу, взгляд его был устремлен в колени. В поисках всего мира, точно маленький мальчик, потерянный и разлученный со своей семьей. -Не знаю, должен ли я тебе говорить, - начал он тогда, томно, странно, честно, так что Виктор задавался вопросом, может, алкоголь был ответом на все их проблемы все это время. - Okorasetakunai Кара[5]. – Его лицо исказило, голос был полон боли, от чего у Виктора все сжалось в животе, несмотря на иностранные слова. - Vikutoru ni kirawareru no ga kowai kara [6]. Виктор протянул руку, скользнув ладонью по щеке Юри. Она была гладкой и теплой и становилась все теплее, когда он склонился, настолько близко, что их носы соприкоснулись, лбы прижались друг к другу, так что Виктор видел янтарные блики в глубоких карих глазах, мерцающих в свете окружавших их свечей. Он не понимал слов, но посыл, эмоции, что стояли за ними, были ясны, как день. Юри боялся, Юри всегда боялся. Ложь, предательство, бросить-потерять все, что у него когда-либо было во владении в Йошиваре. Юри состоял из слоев, так многих слоев. Когда раскрывался секрет, другой тут же занимал его место. Но Виктор был готов провести остаток жизни, снимая слой за слоем, один за другим. -Помнишь, что я говорил? – Пробормотал он. – Все, что ты сделал, никогда не изменит моих чувств к тебе. Или все, что сделали с тобой. Особенно, то, что сделали с тобой. Юри сглотнул. Какое-то время они просто сидели вот так, глаза в глаза, нос к носу, подушечка большого пальца Виктора слегка поглаживала щеку Юри. Виктор почти слышал, как в голове Юри крутятся шестерни, работая так тщательно, как только могли сквозь алкогольный дурман. Потом, поколебавшись, Юри откликнулся на его прикосновение, поцеловав его в ладонь. -Мацудайра сказал, что разрушит всю твою работу, если я не соглашусь видеться с ним в любое время, когда он только захочет. Сердце Виктора застряло у него в горле. Всего раз. Вот что он имел в виду, всего раз Юри провел ночь с Мацудайрой. Но нет, нет, судя по свежим синякам, если они и вправду были работой Мацудайры, ночь была не единственная. По крайней мере, не с согласия Юри. -И он… - Виктор прикрыл глаза, напоминая себе, что нужно дышать. - …он зол, потому что ты ему сегодня отказал? Под его рукой Юри вздрогнул. -Да. Потому что я не откажусь от визитов леди Минако. Злость Виктора на Джей-Джея была крошечной искоркой по сравнению с этой. И, как бы ему не хотелось это признавать, Джей-Джей был прав; у него не было особой стратегии. Не было никакого объяснения, которое он мог бы дать, если бы увидел чиновника, виновного в травмах Юри, если он увидел, кто это человек. Он был готов избить ублюдка, искалечить, как тот поступил с Юри. Возможно, было благословение в том, что он опоздал. Хотя благословением для него или для Мацудайры, он решить не мог. -Ты злишься, - проговорил Юри в тишине. Это не было вопросом. Виктор покачал головой, челюсть его сжималась, кулак обхватывал колено. -Не на тебя, - пояснил он, взмахнув свободной рукой. – Никогда на тебя. -По какой причине? – Спросил Юри. Глаза Виктора взметнулись вверх, проследив, как встрепенулись плечи Юри, когда его руки схватили его за одежду. – Если бы… если бы я не занялся с ним сексом, я не оказался в этом… в этой… - Его голова опустилась, подбирая слова. -Ситуации, - тихо подсказал Виктор. -Ситуации, - подытожил Юри, скорее пробормотав. Взгляд Виктора метнулся в сторону, когда он резко выдохнул. Вот что это было; это и было сутью всех секретов, слез, стыда. Юри винил себя за собственное решение и ждал, естественно ошибочно, что Виктор сделает то же самое. (Он и вправду должен этой женщине в красивых, ярких одеждах за то, что Юри цел.) -Как могу я злиться на тебя, когда ты сделал это ради меня? – Сглотнув, Виктор пропустил пальцы сквозь волосы. – Во всяком случае, я злюсь на себя за то, что заставил тебя это сделать. Юри смотрел на него, красивый даже в этом недоумении. -Что ты имеешь в виду? -Не важно, мое солнышко. Виктор обратил свой взор к картине тушью, скрывающей нишу, где Юри обычно находил счастье. Если он задумался бы об этом, было простое решение: забрать Юри из Йошивары. Хозяйка должна отказаться от прав на него, Мацудайра должен найти себе другую несчастную душу из падших, и Юри, наконец, вернет себе свободу и достоинство. Счастье, что он так заслужил, что Виктору пришлось дать ему в угоду своим эгоистическим интересам. Серьезно, что он делал? Распалялся о любви и вечности, о защите Юри от вреда, и он даже не сделал самую простую, легкую вещь, чтобы помочь своей любви. Виктор размял виски. Да, это единственный способ стать для Юри его токономой. -На этой неделе я погашу твой долг. В последовавшей за этими словами паузе глаза Юри невероятно расширились. Виктор ждал, пока эмоции замкнутся в круг, в конце концов остановившись на чем-то, что выглядело, как замешательство. -Но… - Юри закрыл рот, нахмурившись, а потом снова открыл. – Мацудайра… -Это не проблема, - проговорил Виктор. – Мы оставим Эдо вместе, а с ним разберется мой начальник. Глаза Юри стали шире. -А деньги?.. -Крис, - просто ответил Виктор. Он поднес руку Юри к губам, поцеловав каждую костяшку. – Надо было сделать это с самого начала. -О, - отозвался Юри. – Но ты говорил… -Я знаю. И я был не прав. -О, - снова сказал Юри. Затем наклонился, голос его стал тише: -Это, должно быть,.. как ты говорил, эм, фантазия? Мечта? Слишком много сакэ? Виктор шумно усмехнулся. Милый, Юри был слишком милым. -Нет, это не галлюцинация. И потом наблюдая, как за рассветом, видя то, как лицо Юри, его глаза, каждая его частичка, точно солнце, восходящее над доками Санкт-Петербурга, Виктор задавался вопросом: почему он, в самом деле, не сделал этого раньше? Особенно, когда Юри взялся за его воротник и притянул его для поцелуя. Глубокий, влажный поцелуй, со вкусом пепла и сакэ, такой сладкий. Язык Юри вонзился в него, приглашая, и дыхание Виктора приняло его, пульсируя жаром сквозь него. Было так жарко, так идеально, что Виктор почти сразу забыл, что они не в покоях Юри, что Ёшино, бедный, миленький Ёшино, оказался в ловушке комнаты Джей-Джея весь последний час. -Подожди. – Виктор вздрогнул, когда Юри прихватил нижнюю губу, и дыхание коснулось его кожи. – Подожди Юри, ты пьян, а Ёшино все еще у Джей-Джея. Юри отстранился, надувшись, и Виктор боролся с порывом накрыть его рот своим. Повалить Юри на татами и пролизать дорожку на стройной шее. -Ты говоришь о других мужчинах, пока мы целуемся? -Всего раз, - усмехнулся Виктор. Он сдался, поцеловав Юри в последний раз. – Мы можем целоваться и делать все, что захочешь, после того, как я вытащу тебя из этого ада. В улыбке Юри был целый мир. Когда Юри открыл глаза, у него в голове тупо пульсировала боль, пятна, множество белых пятен света перед его взором. Он опустил на лоб тыльную сторону ладони, стон подкатился к его горлу. Он всегда был осторожен с излишествами; не все клиенты ценили пьяное тело в постели, небрежное и слишком раскованное, чтобы хорошо проводить с ним время. Перевернувшись, он пискнул, когда чуть не врезался в Минако, лежавшую, распластавшись, на футоне, широко раскрыв рот, она громогласно храпела на всю комнату. Вид Минако вызвал в памяти события прошлой ночи, образы, топившие больной мозг Юри. Отказ Мацудайре. Побег Ёшино к Виктору. Приход Виктора. Обещание Минако. А потом, Виктор, сказавший, что он расплатится с долгами, что он воспользуется деньгами друга, что он ошибался, не сделав этого с самого начала. Юри подскочил, руки взлетели ко рту, сердце колотилось о ребра. Виктор сказал, что расплатится с долгами. Рядом с ним замолчала Минако. Перекатилась на бок, завернувшись в простыни, и продолжила храпеть. Игнорируя отражающуюся от черепной коробки боль, Юри понялся на ноги и принялся ходить, сжимая и разжимая кулаки. Было ли это по-настоящему или это воспоминание было лишь играми его разума, слишком поглощенного алкоголем? Зачем Виктору менять свое решение, просто так, когда он был так непреклонен, желая воспользоваться собственными сбережениями? И, Юри взглянул вниз, пальцы потянулись к неопрятному узлу на талии, тот, кто помогал ему прошлой ночью лечь спать, понятия не имел, как завязывается Оби. Минако, должно быть, отключилась к тому времени, Джей-Джей не стал бы беспокоиться о подобном, а Минами, конечно, Минами умел, так же легко, как обычный мусуби, или из Юри никудышный наставник. Это должен был быть Виктор. Тихонько Юри улыбнулся, представив, как Виктор пытается обернуть вокруг него пояс, осторожно проводя руками и переворачивая его, чтобы не разбудить Юри в процессе. -Мммм, Аояги? Юри остановился. -Да, леди Минако? Голос у Минако был грубым и низким после сна. -Будь умницей, прикажи миру прекратить вращаться, а? Я хочу сойти. Юри рассмеялся. И быстро поморщился. Медленно выпив по чашке воды, что принес Минами, все тело которого будто вибрировало странной энергией, Юри вывел Минако из чайной. Они сказали на прощанье друг другу все у входа, обменялись объятиями, сильными и затяжными, прежде, чем Минако умчалась, пряча глаза от солнца и слегка ругаясь в полголоса. Юри остался на некоторое время. Наблюдая, как ее спина удаляется все сильнее и сильнее, с давящим чувством в груди. Он собирался отпустить Минако, был к этому действительно готов. Никогда она не просила его ничего большего, чем выпить с ней, выслушать ее и станцевать. И она была теплой и человечной – его единственный луч света в пустоте, которой была Йошивара. Но если бы его воспоминания были правдой, то у всех у них было будущее. Полное надежд и любви, и Виктора. Если бы его воспоминания были правдой. -Ёшино, - позвал Юри, прижав большой и указательный пальцы ко лбу, спотыкаясь на лестнице. – Приберись и смени постель к моему возвращению… Полный энергии человекоподобный шар врезался в Юри, выбивая воздух из его легких и сжимая его в осьминожьей хватке. -Я так счастлив за тебя, старший брат, - всхлипывал Минами, лицо спрятав на груди у Юри, - так, так счастлив. Юри потребовалось время, чтобы понять причину поведения Минами, и еще минута, чтобы полностью осознать последствия. Реальность. Все было на самом деле. От Виктора, что помогал ему лечь спать, до обещания выплатить его долг. Что-то развернулось у Юри в груди, проливаясь теплом и радостью по его ребрам… … вместе с волной головной боли, что прошла по нему от пронизывающего всхлипа Минами. Правда. Сейчас не время праздновать. -Ёшино, - пробормотал Юри над хнычущим Минами. Служанки чайной глазели на них, взгляды были веселыми, когда они пробегали мимо, с множеством средств для уборки в руках. – Ёшино, это лучше, ах… обсудить, наедине. -О, да, прости, - проговорил Минами, отпрянув, утирая порозовевшие глаза одним рукавом. – Это просто… я так счастлив, что ты уходишь с мистером Никифоровым, но я тоже… тоже… - Его нос наморщился, щеки покраснели, багровея, слезы текли по ним. – Очень-очень грустно…! Когда Минами расплакался, эхом отражаясь от стен, Юри не знал, что сказать своему протеже. Он все еще помнил гнетущее чувство страха, которое заполнило все его существо, когда Минори впервые сказал ему о своем уходе. Минори, что заботился о нем, защищал его от гнева хозяйки. Который дал ему смысл жить. Конечно, он был в восторге от своего наставника, но тревога, что пришла вместе с этим, страх, превосходили все остальные реакции, что последовали за этой новостью. И, насколько Юри знал, у Минами в его жизни Юко не было. Без слов, он потащил Минами вверх по лестнице и далее в свои личные покои. Оказавшись там, он заключил Минами в объятия, прижимая, пока мальчишка не врезался носом ему в плечо. Пальцы мгновенно впились в шелковую ткань, крепко и отчаянно цепляясь, и Минами заплакал, громко и безудержно, горько. Все они ушли: Такеши, Минори, Минако, а теперь и он. Каким-то образом, каждый по-своему, всегда кто-то остается позади. Каким-то образом, каждый по-своему, следующий всегда побеждает. -Прости, - ревел Минами, разбавляя слова икотой и рыданиями. – Я знаю, ты, ты говорил мне не показывать эмоций, но… Юри замолчал, рисуя круги у него на спине. -Я сказал не делать этого перед клиентами. -О. Так… значит, между нами можно? -Ммм. Минами выдал легкую улыбку. Снова потерев глаза, он выдохнул со вздохом, тяжелым вздохом. -У меня будет новый старший брат? -Тебе не понадобится никто после твоего первого клиента. – Юри убрал руки от лица Минами, разглаживая морщинки на влажных рукавах. – Которого я обещаю выбрать для тебя до своего отъезда. Минами потянул носом, податливый под нежными прикосновениями Юри. -Могу я, эм, сделать учителя Джей-Джея своим первым? Юри пристукнул рукой. -Прости, кого? -Мистера Джей-Джея. -Мистер Джей-Джей священник. -Но он по-настоящему хороший и он сказал, что хочет мне помочь… -Сначала я найду для тебя кого-то подходящего, - твердо закончил Юри. Минами кивнул, нижняя губа дрожала. -Обещай навещать? Юри прикрыл глаза. Он никогда не рассматривал возможность того, что он когда-либо покинет Йошивару, тем более, мысль о возвращении. Дай ему волю, он убежал бы подальше, подальше от Ан, от Йошивары, от чувства вины и стыда. Но теперь ему было, к кому возвращаться, нечто такое, что было ценно для него, несмотря на все его оговорки. Теперь здесь был Минами. -Я обещаю, - сказал Юри, и восторг расцвел на личике Минами. Они обнимали друг друга, покачиваясь, Минами прижимал его, как будто Юри мог погаснуть в любую минуту. В одиночестве, Юри задавался вопросом, допустил бы Минори такую близость, задавался вопросом, должен ли был он выражаться так же свободно, как было у него с Минами. Спрячь эмоции, похорони свое истинное я – ядро всех наставлений Минори, его теория выживания в чайной. Возможно, несмотря на все доказательства обратного, Минами – открытость, честность, беззаботность, что переживет их всех. -Есть разговор, Аояги, - рявкнула хозяйка, врываясь, как ураган, одним махом разрывая их спокойствие. Ее глаза сузились на Минами, который покраснел и отводил взгляд. – Наедине. Когда Минами послушно удалился, Юри опустил голову и сжал переносицу. Казалось, вся Вселенная сговорилась, усугубляя его похмелье и откладывая его визит к Юко. -Я действительно не в настроении… -Я только что получила посылку, - заявила хозяйка, ее голос сорвался. – От господина Мацудайры. Взгляд Юри взлетел, остановившись на маленькой коробке в руках хозяйки, черной и лакированной с золотыми листьями по всей крышке. Одного взгляда было достаточно, чтобы сказать, что она стоит месячного содержания Юри, возможно, даже двух. Как предсказуемо; подарок, отправленный в качестве извинения за необдуманные действия прошлым вечером. -У меня предостаточно канзаши, на всю жизнь хватит, - бросил Юри, тряхнув запястьем. -Это не заколка, - отрезала хозяйка. -Ну, и что же это? Срываясь, пальцы хозяйки откинули крышку. Ужас резанул по горлу Юри, и сердце его сжалось, превращаясь в камень. Пусто. Шкатулка была пуста. Юри видел, что стало с куртизанками, получившими пустую шкатулку [7]. Они стенали, рыдали над ней, оглашая все кругом муками боли, когда проходили через это. Были еще и те, кто охотно, по глупости, отдавал частичку себя из чистого отчаяния и одиночества, даже без необходимости. -Я этого не сделаю, - услышал он собственный голос, громкий и резкий в ушах. -Аояги, - начала хозяйка, но Юри отступил, покачав головой. -Я не стану этого делать, - снова сказал он. Слова полились из уст хозяйки: что-то о дилемме, с которой она столкнулась, не желая портить свое лучшее достояние, но, вместе с тем, не намереваясь раздражать такого важного члена Сёгуната. Но эти слова для Юри не имели смысла, пустышки, как та шкатулка, которую она держала в руках. Они все касались только хозяйки чайной. Они всегда казались только хозяйки и чайной, а с Юри было достаточно. Без паузы, без раздумий, он прошел мимо нее, чтобы спуститься по лестнице на пролет и выйти из чайной, преследуемый похмельем, бьющимся теперь внутри его черепа. С этого места он бежал, гета шумно ступали по грязи, подол юкаты хлопал по лодыжкам. К Юко, подальше от Ан, от безобидной маленькой шкатулки, что символизировала ревность, собственничество и потерю пальца. Пожалуйста, Виктор. Молился Юри. Ты – моя единственная надежда. Золотистый свет струился сквозь окно, яркий и теплый. Виктор откинул простыни и выбрался из постели, жаждущий начать день. Наконец-то Юри будет рядом с ним, за пределами освещенной свечами комнаты, за воротами чайной и ее ужасающих душащих обычаев. Он не мог дождаться, чтобы разделить с Юри трапезу в ресторане, прогуляться по мосту Эдо [8] в главный торговый район города, даже посмотреть представление в местных театрах. (Виктор не понимал ни слова, но присутствие Юри было всем, что имело значение.) Какое облегчение было в том, что весь этот вопрос с деньгами больше не висел над его головой. Он может пинать себя за то, что не воспользовался этим вариантом раньше. Юри должно быть зол на него за то, что он не воспользовался им раньше. Один Господь знает, достаточно ли богат Кристоф, судя по импортной еде и мебели, и он предложил свою помощь. Виктор даже не мог вспомнить, чего он так беспокоился. Набросив халат, мягкий и пушистый к коже, он спустился в гостиную таким жизнерадостным шагом, с каким ритмом билось его сердце. Ухмыльнулся, когда увидел лучшего друга, сидевшего в кресле напротив дивана. -Крис, - проговорил Виктор мелодично, сжимая руки. – У меня есть очень, очень большое одолжение, о котором я хочу просить тебя… - На лице Кристофа был странный, извиняющийся взгляд, так что он замолк и нахмурил брови. – Что… -Я думаю, ты более, чем исчерпал гостеприимство Кристофа, Витя. Виктор замер, когда коренастая фигура поднялась с дивана. Даже со спины сложно было ошибиться с седыми волосами, залатанной шерстью мундира, с несдерживаемым гневом, исходившим от обтянутых плеч. -Яков?! Ветеран войны повернулся к нему лицом, уголок рта свернулся, нахмурившись. -Ты не вернулся даже после того, как завершил задание, поэтому я решил прийти к тебе сам. – Его морщинистое лицо исказилось. – И что я слышу, ты тратишь свои сбережения на проститутку? Черт, Юри, мелькнуло в голове Виктора. На это потребуется время. [1] Chirihajime: 散り初め, период, когда вишневый цвет начинает опадать. – Прим. Переводчика. [2] Кобаяси Исса (яп. 小林一茶), также известен как Ятаро (яп. 弥太郎), Ятаро: ( 15 июня 1763 — 5 января 1828) — японский поэт, мастер хайку. – Прим. Переводчика. [3] Канзаши (簪): традиционные японские украшения для волос. Как правило клиенты дарили куртизанками канзаши или футоны (постельные принадлежности) в качестве поощрения, когда навещали их. – Прим. Автора. [4] Tokonoma: 床の間, крошечная ниша, альков, в традиционных японских комнатах. – Прим. Автора. [5] Okorasetakunai Кара: 怒らせたくないから, «потому что я не хочу злить тебя» - Прим. Автора. [6] Vikutoru ni kirawareru no ga kowai kara: ヴィクトルに嫌われるのが怖いから, «потому что я боюсь, что буду ненавидеть тебя» [7] Отрезание пальца и предоставление его клиенту символизирует, буквально, то, что куртизанка принадлежит клиенту. Некоторые куртизанки делали это по собственному желанию, чтобы заверить своих любовников в своих чувствах, или просто, чтобы не оказаться брошенными, но иногда клиенты сами требовали вместо заверений палец. Здесь допущена вольность, поскольку обычно такие просьбы высказывались лично, а не через посыльного. – Прим. Автора. [8] Мост Эдо: 江戸橋 (Edobashi), теперь известный как 日本橋 (Nihonbashi, Токийский), мост, который вел в крупный торговый район в Эдо. – Прим. Автора.