Zanka - Цветение

Глава 12. Очицубаки[1] Какая тень Способна разлучить возлюбленные звезды, Пока не скроется Луна? Чийо-ни (1703-1775) -Ты так быстро вернулся? Где… Крик Минами заглушил остальную часть вопроса Кристофа. Виктор прошел мимо Кристофа и, покинув комнату, хлопнул за собой дверью. Упав лицом вниз на простыни, поскольку усталость брала свое. К этому времени Кристоф должен был обнаружить запачканные носки Минами, поскольку мальчик потерял свою обувь в суматохе и горе. К этому моменту Кристоф уже должен был знать, что произошло, если бы смог разобрать искаженные плачем слова Минами, затерявшиеся в рыданиях и икоте. Юри умер. Юри был… Пальцы Виктора впились в простыни. Нет. Нет. Каждая клеточка его тела ощетинилась от одной этой мысли. Он не мог заставить себя признать это, просто не мог. У них был план. Они подготовились. Он был готов снова обнять Юри, вернуться с ним домой. Несколько недель были слишком долгим сроком, размышлял он, и чувство вины опутывало его шею, лишая дыхания. Если бы он не лежал на диване, ничего не делая все это время, если бы они действовали сразу, если бы они сообщили Юри о своем плане… Дверь скрипнула, и свет скользнул сквозь щель. -Привет, - тихо проговорил Кристоф. – Ты… - Он запнулся. – Ты хочешь поговорить об этом? -Нет, - пробормотал Виктор. Где-то рядом все еще слышался плач Минами. Их дорога обратно до дома Кристофа была переполнена лишь им, и, от части, он завидовал мальчику. Его собственные глаза горели, боль в голове практически ослепляла. Но что-то сдерживало его слезы, что-то не давало ему их отпустить. Отрицание, наверное. Плакать – значит, горевать, а чего горевать, если Юри не… Виктор покачал головой, стиснув зубы. -Я думаю, ты должен, - проговорил Кристоф, на этот раз настойчивее. -Когда буду готов, - отозвался Виктор Пауза. Затем дверь медленно открылась, снова погрузив Виктора в милосердную темноту. «Это не реально», - убеждал себя Виктор, перекатываясь на бок и сворачиваясь в кокон. Кошмар и него более. Все, что ему нужно, это просто уснуть, и он проснется в реальном мире, выйдет из дома вместе с Минами и спасет Юри, как они и планировали. «Да, именно так.» Когда сон затянул его, он с благодарностью окунулся во тьму, уткнувшись лицом в собственные колени. «Это был просто дурной сон.» Кроме того, что это было не так. Он знал, что это не так. Особенно, когда первое, что увидел Виктор, когда открыл глаза, был портрет Юри на стене. Он соскользнул в постели и подошел ближе. Проследил линию лица Юри пальцами и попытался вспомнить ощущение от Юри настоящего, его карие глаза и теплую улыбку. Но все, о чем он мог думать, это зловоние и уродливые темные пятна, брызги крови и падения Юри. Его воспоминания об окопах только насыщали эту кровь и ужас в его воображении, и он уронил руку, чувствуя рвущую грудь боль. Он хотел остаться один во тьме, вдали от слов жалости и утешения, но ему нужно было отвлечься от собственного, предающего его разума. Когда Виктор открыл дверь, то увидел Якова и Кристофа на диване в гостиной, взиравших на него с одинаковым беспокойством на лицах. В доме было тихо, слезливые рыдания Минами исчезли. -Где Минами? – Выдохнул он. -Джей-Джей пришел за ним, - пояснил Кристоф. Он откашлялся, губы дрогнули в неловкой улыбке. – Как ты себя чувствуешь? -Хорошо, - отозвался Виктор. Глаза Якова сузились, и Кристоф стушевался. Это была ложь, ясная, как день. Но они решили ничего не говорить. Вместо этого Кристоф поднялся с дивана, хлопнув в ладоши. -Я пойду принесу нам ужин. Хотите чего-то конкретного? Виктор открыл рот. «Юри», - хотелось сказать ему, но имя застыло на полпути. -На твой вкус, - отозвался он. Кристоф кивнул и ушел. Наступила тишина, тонка и хрупкая, развернувшаяся между ним и Яковом. Он не разговаривал с Яковом неделями; по крайней мере, это нельзя было назвать полноценным разговором со словами и предложениями. В последний раз он сказал Якову, что отправится с ним в Хакодате на корабле, что должен был отплыть сегодня утром. С Юри. Яков взломал лед. -Почему ты мне не сказал? Виктор провел руками по волосам. -Ты знаешь, почему, - отозвался он, позволяя ярости пропитать его слова. Яков покраснел, челюсть его заметно сжалась. От стыда или от злости, Виктор не мог с точностью сказать, но это доставляло ему яростное удовлетворение, как и прежде. -Я ошибался, - хмыкнул через мгновение Яков. – Я действовал опрометчиво, считая, что он тебя использует, и я никогда не представлял… - Мышцы на его челюсти снова заработали, и Виктор понял, что Яков не знал, как сказать то, что ему хотелось. Не знал, как извиниться, чтобы это не прозвучало снисходительно или банально. В этом была вся гордыня русского ветерана. Виктор решил избавить его от мучений. -У тебя были благие намерения. Яков испуганно посмотрел на него. Потом смягчился и медленно кивнул. -Да, были. – Он несколько секунд изучал колени, прежде, чем снова поднял глаза, не поднимая рта. – Мне очень жаль, Витя. Я знаю, как сильно ты любил его. «Любил». В прошедшем времени. Будто его любовь к Юри угасла вместе с ним, погаснув, точно свеча на ветру. Что-то произошло с Виктором. -Я люблю его, - бросил он, его голос дрожал и срывался. – Я люблю его, - повторил он снова, на этот раз громче, будто это могло изменить реальность, глубокую боль, грызущую его грудь и раздирающую глаза. Юри должен был услышать это, а не Яков. Юри должен был стоять здесь, рядом с Виктором, сильный, яркий и живой. «-Ты сделал его слабым,» - шелестел голос хозяйки. Нет, он дал Юри любовь и желание снова мечтать, открыл Юри путь в другое будущее. Это были те искры, что растопили ледяную оболочку сердца Юри. Это была сила, а не слабость. Но что делать, думалось Виктору, если он был не в состоянии совладать со всеми возможными вариантами. Что, если бы он отмел собственную гордыню и выплатил долг Юри, пока у него был шанс. Если бы он действовал вместо того, чтобы писать письма и ждать нового шанса. Если бы он что-то сделал – защитил сердце Юри, как обещал – то Юри не истек бы кровью в своих покоях, перепуганный и одинокий во тьме. Полагая, что все потеряно, что это единственный вариант, его хрупкое стеклянное сердце упало на землю, разбиваясь на миллион кусочков. Да, если бы он защитил сердце Юри, как обещал… Виктор поперхнулся, когда эта мысль врезалась в его сознание. Если бы он защитил сердце Юри, как обещал, Юри был бы перед ним прямо сейчас. Внезапно Яков оказался рядом – когда подошел? – и положил руку ему на плечо. -Отпусти это, - проговорил он хрипло. – Ты почувствуешь облегчение. Струна лопнула. Упав в объятия Якова, Виктор испустил почти нечеловеческий вопль. Юри, его прекрасный Юри. Виктор помнил каждую яркую деталь: радость на лице, когда Виктор танцевал с ним под дождем, его сбивчивый голос, когда он признавался в своих чувствах, скромный и неуверенный. Каждый оттенок и узор на его великолепных одеждах, переливающихся в свете свечей. Все свелось к воспоминаниям, ярким и мимолетным, точно гаснущая звезда. Потому что Юри был Солнцем, центром Вселенной Виктора. Яков шептал на ухо стихи из любимых русских колыбельных, а Виктор позволил себя усыпать, с обжигающими слезами на лице. Он молился, чтобы не проснуться снова. Не теперь, когда ему пришлось бы прожить еще один день без Юри. Через несколько дней Яков уехал, ворча, что посольство нельзя оставлять надолго без присмотра. Он заметно смягчился, когда говорил Виктору, что у него есть столько времени, сколько ему потребуется. Кристоф, тем временем, следил за тем, чтобы Виктор оставался чистым и накормленным. В перерывах между написанием рукописей и диалогами с переводчиком он усаживал Виктора в полную ванну и следил проницательным взглядом за тем, чтобы тот помылся. Подталкивал его к обеденному столу, где его ждала еда, горячая, приготовленная специально для него. Виктор оценил заботу и принял ее. Но дни казались длинными, такими длинными, и все, что он хотел делать, это лежать в постели и смотреть на портрет Юри, будто это могло оживить чернильный силуэт. Однажды так и получилось, Юри обвивался вокруг него и нависал над ним, дыша мягко и страстно ему в шею, только лишь затем, чтобы он вновь проснулся в своей пустой постели, с влажным бельем и морем отчаяния в груди. Последнее, чего ожидал Виктор, это гостя. Даже двоих. Он узнал обоих. Одной была куртизанка – подруга Юри, без грима, одетая не так роскошно. Второй – клиентка, которую он видел в покоях Юри. После шквала слов переводчик подошел к Виктору, заламывая руки. -Они… - Он посмотрел на Кристофа, который делал вид, что работает за своим столом. – Леди Минако и Юко здесь, чтобы увидеться с Юри. Грудь Виктора сдавило. Он хотел сбежать в другую комнату, спрятаться от них и чувства вины. -Почему они считают, что он здесь? -П-потому что… - Глаза переводчика снова метнулись к Кристофу, источая боль, - потому что муж леди Минако купил у художника Сигемасы картину, и он рассказал им о ваших планах. Виктор перевел взгляд на них, знакомая боль в голове нарастала. Минако казалась беззаботной, но подруга Юри, Юко, почти тряслась от волнения, широко улыбаясь. Он склонил голову, прижимая основание ладони к глазам. Что он должен им сказать? Что он пришел слишком поздно? Что это была его вина, что… -Юри покончил с собой на прошлой неделе, - проговорил Кристоф, не открывая глаз от своей рукописи. Голова Виктора вскинулась как раз, чтобы увидеть, как что-то треснуло на женских лицах. Они обрушили на переводчика шквал вопросов, что тот лишь поднял руки и покачал головой, тон его голоса повысился до неприличного, очки сползли на нос. С каждым ответом их лица бледнели, и на мгновение показалось, что Юко вот-вот упадет в обморок. Но потом она собралась, прижав руки к груди. Глубоко вздохнув, она обменялась несколькими словами с Минако, которая кивнула и выпрямилась. -Ты видел тело? – Спросила Минако по-английски. -Что? – Переспросил Виктор, его глаза расширились одновременно с глазами переводчика. -Ты видел тело? – Повторила Минако. -Я… нет, я не… -Значит, хозяйка лжет, - яростно проговорила она. Виктор уставился на нее. -Откуда такая уверенность? -Хозяйка всегда лжет. Высоко подняв голову, она вышла из гостиной, не дожидаясь ответа. Юко быстро склонила голову и, взглянув на Виктора, поспешила за хозяйкой. На мгновение Виктор застыл, не обращая внимания на все это. Если хозяйка солгала, это означало, что Юри все еще жив. Это не может быть правдой. Не так ли? Часть Виктора отчаянно хотела верить, но металлический запах в комнате был очень красноречивым. Он видел достаточно схваток, чтобы знать, сколько крови может потерять человек, чтобы умереть, и, судя по размеру темного пятна, Юри потерял ее достаточно. Более, чем достаточно. -Берегите тех, кто ищет истину, но остерегайтесь тех, кто ее находит.[2] Кристоф смотрел на него от письменного стола, в круглых очках, сдвинутых на голову, на его светлые волосы. Переводчик сидел рядом с ним с полным сострадания взглядом, который, казалось, говорил, «о, теперь он решил вмешаться.» -Ты с ними согласен, - проговорил Виктор, затаив дыхание. -Я думаю, что стоит учитывать, что хозяйка могла солгать. – Пожал плечами Кристоф. – Ты заноза у нее в боку, и она мечтает выдрать тебя из-под кожи. Это было правдой. Тем не менее, Виктор был слишком напуган, чтобы надеяться. В первый раз это было огромное потрясение; он не сможет пережить окончательного подтверждения смерти Юри. У него не осталось сил, чтобы почувствовать снова, как рушится весь его мир. Юри чувствовал себя так же все это время? Виктор сглотнул. Он должен был поверить ради Юри. Должен был, но… -Минако может ошибаться. -А что, если она права? Не будет вреда узнать, не так ли? – В ответ на кивок Виктора, Кристоф снова опустил очки на переносицу. – Посмотрим, что сможем выяснить. С этим их опередила Юко. Она вернулась без Минако, сообщив, что была в Йошиваре и проследила за крохами сплетен, коими обменивались ее бывшие коллеги. Трагическая история Аояги из Ан распространилась, подобно лесному пожару, несмотря на попытки хозяйки сдержать ее, видоизменяясь и обрастая подробностями. Даже теперь ни одна из версий не упоминала смерти Юри. -Редкость для куртизанок, - проговорила Юко, через переводчика Кристофа. Истории, небылицы, слухи. Это все, что было у Виктора, и он цеплялся за них, как за спасательный круг в открытом океане. -Куда они его дели? – Поинтересовался он, сердце билось у него в горле. Юко повернулась к переводчику. -Она говорит, что хозяйка доставляет свои самые ценные экземпляры в два госпиталя, - пояснил переводчик. – Один из них… ах, как вы называете… благотворительный? Благотворительная больница для бедных. Второй – больница для очень богатых куртизанок из Ан, - он покраснел, - с сексуальными заболеваниями. [3] Желудок Виктора свело, конечно же, сексуальные болезни были настолько распространены, что была необходимость в целой больнице для их лечения. Как бы эгоистична ни была мысль, но он был рад, что Юри больше не будет частью этой ужасной реальности. -Тогда Юри в первой? Юко кивнула переводчику. -Возможно, - подтвердил переводчик. -Хорошо. Отлично. – Виктор потеребил манжету рукава. – Итак, как нам следует… -Если это благотворительная больница, - Кристоф поднял трубку со своего стола, - я знаю кое-кого, кто мог бы тебя туда проводить. Юко улыбнулась и поклонилась. -Она и леди Минако будут ждать от вас вестей, - проговорил переводчик. Виктор ненавидел больницы. Ему не нравилось слишком яркое освещение, тусклый оттенок серого по стенам, резкий запах антисептика в воздухе. Ему не нравилось вспоминать о погибших, умирающих и раненных в бою. Японские больницы ничем не отличались от западных собратьев, как ни странно, а украдкой бросавшие на него взгляд работники и пациенты лишь усиливали его волнение. -Привет, мои маленькие котятки! Это Джей-Джей! Медсестры разразились пронзительным хихиканьем, когда Жан-Жак оперся локтями о стойку, сверкнув оскалом улыбки. Вздохнув, Виктор прислонился к стене позади, запрокинув голову. Это было большой ошибкой. Просить Жан-Жака о чем-либо было ошибкой. Иногда он задавался вопросом, нравится ли Кристофу из-под тешка мучить его, и понимал, что определенно временами да. Неугасаемый плачь Минами переносить было бы легче. -Кого вы сегодня навещаете, господин Джей Джей? – Спросила темноволосая медсестра, ее ровный английский был лишен мягкости из-за резкого акцента. Тон самого Жан-Жака был странно ровным. -Одну из куртизанок, моя дорогая мисс Янг. Полагаю, его привезли сюда несколько дней назад? -Как же его зовут? -Он мог быть назван Аояги из Ан. -Дайте-ка проверить записи, - проговорила она, скривив алые губки. Виктор оттолкнулся от стены и присоединился к Жан-Жаку у стойки, проследив его взгляд до фигурки медсестры. Он нахмурился, задумавшись, когда священник, наконец, поднял глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. -Дело в ней, да? – Вздохнул Жан-Жак. -Конечно, - отозвался Виктор, усмехнувшись. Слуга Божий, желающий войти в логово греха, которым была Йошивара, не должен был бы удивлять тем, что «господин Джей Джей» развлекается земными мыслями, такими, как любовь и страсть. – Похоже, ты частенько посещаешь эту больницу? -Я преподаю английский местным медсестрам. И пациентам тоже, если был знаком с ними до того, как они сюда угодили. – Жан-Жак ухмыльнулся. – Что может быть лучше, чтобы убить время, чем практиковаться в языке? -Один из вариантов, - согласился Виктор. Однако, спорным оставалось, насколько полезно ежедневное общество Жан-Жака. Медсестра по имени Янг вернулась. Но ее улыбка была натянутой, а пальцы Виктора инстинктивно впились в ладони. Это было лицо, полное медицинского сочувствия специалиста, который собирался начать тяжелый разговор. Его воображение разыгралось до невозможности – Юри оказался мертв еще до прибытия сюда; он умер по дороге; его потеряли, несмотря на все их усилия. Как только он почувствовал, что начинает паниковать, Янг заговорила. -Аояги здесь. Два простых слова. Это все, чего требовало сердце Виктора, чтобы подпрыгнуть, его ужас испарился, словно дым. Юри был здесь. Янг говорила что-то еще, что-то объясняла о том, что людям из Ан и хозяйке не позволяют посещать его, но все это не имело значения. Больше ничего не имело значения. Юри был жив. Его солнце все еще светило, яркое и золотое, огонь небесный, дающий ему жизнь. Это было все, что Виктор хотел услышать, и он был готов вернуться и попробовать снова завтра. Жан-Жак по другую сторону от него, считал иначе. Он уговорил Янг нарушить правила, совсем чуть-чуть, только ради него. Приправил слова убеждения комплиментами Янг и ее заботе о пациентах и их потребностях. И каким-то чудом это сработало. Щеки медсестры полыхнули розовым, и она нахмурила брови, пытаясь выглядеть строгой. -Один час, - проговорила она. -Каждый раз, как мы придем, ты хотела сказать, - поправил ее Жан-Жак, хитро подмигнув. Розовый румянец стал плотнее. -Да, - подтвердила она мгновение спустя, порхнув ресницами. – Каждый раз. «Хорошо». – Подумал Виктор, когда они проследовали за Янг к постели Юри. В конце концов, и у священника могут быть потребности. Как куртизанке высокого ранга, Юри была предоставлена отдельная палата. -Ему повезло, - пояснила им Янг. – Разрез не был достаточно глубоким, чтобы повредить артерию, едва задев трахею.[4] Все, что потребовалось, это швы и покой. Все равно ужасно, конечно, - добавила она добросердечно. Сердце Виктора содрогнулось при виде Юри в больничной постели. Он был бледен – слишком бледен – длинные волосы рассыпались тьмой по белым подушкам. Его глаза были закрыты, и Виктор мог бы подумать, что он мертв, если бы не свистящие переливы, срывающиеся с его приоткрытых губ, едва заметный подъем и опадание его груди под одеялом. Плотная повязка привлекла взгляд Виктора в последнюю очередь – слишком большая для стройной шеи, и центр ее был тронут розовым. Его ноги двигались сами, покрыв расстояние между дверью и кроватью. Пронзенный видением ужасного лезвия, рассекающего тонкую шею, он опустился на колени и приложил ладонь к щеке Юри, проведя по гладкой коже большим пальцем. Теплый. Юри был теплым. Это было правдой, Юри здесь и Юри жив. Виктор выдохнул, не осознавая, что задерживал дыхание. Медленно, он поднял руку, чтобы убрать темные пряди со лба Юри, наслаждаясь теплом под кончиками пальцев, мягкостью волос. Мгновение, и он отдернул руку, когда глаза Юри широко распахнулись. На миг они уставились друг на друга, пока Юри медленно моргнул, зрачки сузились, выходя из состояния дремы. -Вик.. тор..? Его голос был точно гравий. Виктор старался не думать о причине этого гортанного звука. -Я здесь, - прошептал он, взяв Юри за руку. Поднес ее к губам, поцеловав каждую костяшку, нежно, с любовью. – Я здесь. Юри моргнул, потом улыбнулся, светло и мягко. -Ты пришел. Виктора поглотило все сразу – нахлынувший потом эмоций перехватил горло. Облегчение, радость, и новый виток вины, тщательно выстроенной и неотвратимо надвигающейся, с тех самых пор, как он в последний раз покинул Ан. Слои, что обрушились на него, погребя под тяжелейшим грузом. Юри ждал его. Даже в последние мгновения Юри не переставал ждать его. Склонившись, Виктор коснулся лбом его лба, почувствовав дыхание Юри против собственного. Теперь его трясло. От мысли о том, как далеко ушел его Юри от той первой ночи, что они провели вместе, насколько он был близок к тому, чтобы потерять его. От ощущения потери Юри. Юри смотрел на него полузабытыми глазами в ярком свете. «Красивый. Он прекрасен.» Сердце Виктора снова дрогнуло, он перестарался и склонился вперед, закрыв глаза. Как только их губы соединились, слова остались невысказанными в воздухе между ними. «Прости. Мне тебя не хватало. Я люблю тебя.» На фоне Виктор расслышал, как кто-то кашлянул, прочищая горло, но он не мог заставить себя думать об этом. Не теперь, когда руки Юри опустились на его руки, к изгибу его плеч, легли на его шею. Когда Юри вздохнул и поцеловал его. Кто-то снова кашлянул, громче на этот раз. -Могу я вам напомнить, что я тоже тут? Виктор отстранился, нахмурившись. -Леруа… -Юри, - воскликнул Жан-Жак, опускаясь на колени рядом с Виктором. – Я так рад, что с тобой все в порядке. Минами так горевал по тебе! Юри удивленно взглянул на Виктора – его отвращение к священнику было нескрываемым – прежде, чем улыбнуться Жан-Жаку. Виктор заметил, с резью в животе, что он повернулся, развернув верхнюю часть тела, стараясь оставить шею неподвижной. -Спасибо за… - Юри замолчал и сглотнул. -… за Минами. -Не разговаривай, - упрекнул его Виктор. – Тебе нужен отдых. Рот Юри изогнулся, и он едва заметно кивнул головой. Виктор прижался поцелуем ко лбу Юри, в груди у него защемило сердце. Юри был открытым, таким милым, и потребовалось попасть на грань смерти, чтобы, наконец, убрать ту завесу, что набросила на него Йошивара. Тем не менее, Виктор отдал бы все, чтобы забрать у него эти воспоминания. Потому что Юри не заслужил того, через что он прошел. Никто не заслуживал. -Зачем ты это сделал? – Спросил Жан-Жак в тишине. Улыбка Юри исчезла, и Виктор подумал, что убийство сошло бы ему с рук. Виктор был зол, когда Юри рассказал о причинах. На Мацудайру, за то, что он загнал Юри в угол, на себя, за то, что всегда отставал на один шаг. Юри, конечно, ошибочно полагал, что ярость Виктора направлена на него, от чего то бросался в слезы, то в объятия, то в поцелуи, медленные и мягкие, и такие сладкие. Даже Жан-Жак был достаточно тактичным, чтобы на этот раз просто извиниться. Когда Янг вошла, объявив, что положенный час прошел, Виктору было физически больно уходить, будто он расставался с половиной собственной души. И он страдал в темноте своей комнаты следующую ночь. Ворочался, метался, желая, чтобы Юри был дома, в его объятиях. Потому он вернулся на рассвете, игнорируя протесты Янг. Спал, свернувшись вокруг Юри, переплетя с ним пальцы. Дни шли, и один час превратился в два, два превратились в три, и, в конце концов, Янг оставила попытки. Возможно, это было связано с тем, что Жан-Жак перехватывал ее в коридоре, чтобы… Виктор не хотел этого знать. Чем меньше он знал об этом нелепом святоше, тем лучше. Он был с Юри, и это было всем, чего он хотел. Виктор был не единственный посетителем Юри. Минами постоянно присутствовал, парил и вибрировал своей кипучей энергией. Когда он впервые пришел, то ткнулся лицом в плечо Юри и рыдал навзрыд, безудержно и раскрепощенно, Юри гладил пальцами по окрашенным волосам, словно мать, успокаивающая ребенка. В то время, как он был осторожен, дав им место, он все же отказался уйти, порхая каждый несколько минут, спрашивая, не хочет ли его старший брат чего-нибудь. Юри не возражал, как и Виктор; он понимал больше, чем кто-либо другой, необходимость быть рядом с Юри. Минако и Юко приходили не так часто, но каждый раз они приносили букет свежих цветов – белых с бахромой орхидей, алого шалфея и розовых колокольчиков.[5] Лицо Юри расцветало, как только он видел этих двух женщин. Несмотря на то, что он обменивался довольно милыми фразами с Минако – она говорила, а Юри писал в небольшой блокноте, принесенным Кристофом – он проводил остаток времени от визита с Юко, его глаза горели любовью, когда она что-то шептала ему на ухо, а ее рука лежала поверх его руки. -Друзья детства, - уверяла Минако, заметив выражение его лица. Сигэмаса преподнес сюрприз. Художник явился лишь раз, чтобы пожелать Юри всего наилучшего. Но в его глазах запечатлелись Минами, меняющий воду в вазе, Юри, что беседовал с Минако и Юко, Виктор, наблюдающий за Юри с другой стороны кровати, и вот он (художник) кое-что сказал, Юри задержал дыхание и его глаза заблестели. Только когда он ушел, Минако перевела его слова Виктору. -Тебя любят за красоту, что ты хранишь у себя внутри. Неприятным оказался последний визитер. Хозяйка была в ярости. Она долго читала лекции медсестрам, включая Янг, ее крики были достаточно громкими, что могли бы разбить стекла. «За то, что нарушили инструкции.» - Мрачно пояснил Юри у себя в блокноте. Виктор кинулся на кровать и обнял Юри за плечи. Юри задрожал, и он крепче сжал его, прижимая к себе. -Я не позволю ей тебя забрать, - пробормотал он. Юри сделал вид, что качает головой, но подумал, что так было бы лучше. «Не бойся.» - Написал он. Рваный шрам на шее сдвинулся, когда он сглотнул. Рассерженный. Конечно. В Юри было больше стали, чем в клинке с тонким лезвием. Однако Виктор не сдвинулся с места. Это был акт неповиновения, который был встречен взглядом хозяйки, когда она ворвалась в палату. Градус резко упал, когда хозяйка выпрямилась, губы скривились в смятую линию. -Аояги завтра возвращается в Ан. Хватка Виктора усилилась. Он знал, что она решила говорить по-английски для усиления эффекта от сказанного. Впечатляюще, на самом деле, как старуха могла так легко запугать мужчину, превышающего ее по размерам и вдвое больше весом. -Ну и черт с ним, - прошипел Виктор. -Аояги принадлежит Ан. – Хозяйка задрала нос. – Конец истории. -Если ты думаешь, что я позволю ублюдку Мацудайре снова причинить ему боль… -Лорд Мацудайра отступил, - огрызнулась хозяйка. Она дрожала, будто признание что-то высосало из нее. – Он считает Аояги обузой. Ярость пульсировала в жилах, и Виктор дернулся вверх, сжав кулаки. Обузой? После всего, что он сказал и сделал, после всего, через что он заставил Юри пройти. -Как он посмел… -Виктор, - проговорил Юри, его руки были нежными и настойчивыми. Прошли недели с тех пор, как Юри заговорил. Голос был его ясным, сильными и непоколебимым. Но теперь он был глубже, мрачнее, чем помнил Виктор. Навсегда изменился от сладкого баритона, что успокаивал и был таким легким. Потрясение привело Виктора в чувства, и он снова опустился на кровать. -Я еще не могу принимать клиентов, - замерев, проговорил Юри. -Нет, - подтвердила хозяйка, переводя взгляд на Виктора. – Но в Ан ты не сможешь видеться с ним. И этими, брошенными на прощанье, словами она ушла. Юри вздохнул, тихо-тихо. -Она сумасшедшая. Да, она была такой. Новый голос Юри был наименьшей из его забот по сравнению с хозяйкой чайной, но это все, о чем мог думать Виктор. Протянув руку, он скользнул пальцами вверх по шее Юри, и шелковистые локоны, согретые его теплом, казались такими мягкими. По крайней мере, это осталось неизменным. -Ты говоришь иначе, - прошептал он. Юри покраснел. -Это плохо? -Нет. – Виктор поднес к губам темную прядь. – Это просто… «Напоминание о том, что могло бы быть.» Виктор молча склонился и втянул запах Юри. Вдохнул свежий аромат мыла и антисептика и сладкий аромат, который принадлежал именно Юри. Юри, должно быть, заметил, как дрогнули его руки, потому что он перехватил одну из них за запястье и прижал ладонью с своему бьющемуся сердцу. -Я здесь, - проговорил Юри. Виктор закрыл глаза. -Я знаю. -Я в порядке. -Я знаю. Юри опустил руку, увлекая Виктора и прижавшись лицом к шее Виктора. Виктор все еще чувствовал его сердцебиение, медленное, но ровное, и боль вернулась, тяжесть вины, что легла на его плечи, когда он решил, что Юри потерян для него навсегда. «Повезло,» - как сказала Янг. Что ж, удача не даст им второго шанса. -Давай сбежим, - сказал Виктор. – Этим вечером. Юри отпрянул назад, широко распахнув глаза. -Сегодня? -У нас был один план. У нас были билеты. – Виктор прижался поцелуем к открытому рту Юри. – Я не понимаю, почему мы не можем проделать это снова. Он почувствовал, как нахмурился Юри. -Но… -Мы спрячемся у Кристофа. Разберемся со всем этим. На мгновение показалось, что Юри скажет «нет». Это было безрассудно; неизвестно, смогут ли они попасть на первый же уходящий корабль, и местная полиция, несомненно, ворвется в двери каждого иностранца, живущего в Эдо. Потом Юри поцеловал его пальцы, затем губы, влажные, горячие и влекущие. -Отвези меня домой, - проговорил он, и боль в груди Виктора превратилась в нечто совершенно иное. Примечания: [1] Очицубаки - 落椿 – увядающие камелии. – Прим. Автора. [2] Цитата Вольтера. – Прим. Автора. Но вообще я не берусь утверждать, что перевела правильно. Уж очень много хорошего Вольтер «наговорил»;) – прим. Переводчика. [3] В период Эдо, в связи с наплывом западных медикаментов и новыми способами лечения, в южных районах Японии начали открываться больницы для лечения сифилиса для проституток. Автор не берется утверждать, что в столице была такая, но предполагает, что она могла быть, учитывая существование Йошивары. – Прим. Автора. [4] Да простят автора люди с медицинским образованием, не стесняясь кинуть в автора тапком, если она пошла по неверному пути. Есть несколько способов человеку перерезать горло, чтобы истечь кровью: а) глубокий порез, повреждающий сонную артерию по передней части шеи, что приведет к кровавому фонтану, и человек умрет от потери крови; б) порезать яремную вену сбоку, но тогда кровь будет струиться ручейком; в) взрезать достаточно глубоко, чтобы перебить трахею, в результате чего человек будет захлебываться собственной кровью и задохнется. Таким образом, можно выжить лишь при условии, что порез был неглубоким, а помощь была оказана достаточно быстро. Юри отключился преувеличенно драматично, благодаря автору;) – Прим. Автора. Надеюсь, никто и никогда не воспользуется полученными от нас со Светлячком знаниями, чтобы «сделать все правильно»;) – Прим. Переводчика)))) [5] Согласно ханакотобы (язык цветов) белые с бахромой орхидеи символизируют силу духа, алый шалфей означает «все хорошо», а колокольчики символизируют сладость любви. – Прим. Автора.