Чёрная Кровь: Заложник Императора

*** За щелями-окнами снова царит ночь, блестят миллиарды звёзд, и гуляет холодный – уже совсем не летний – ветер. Он оставляет на губах солёный привкус, проникает под тонкую ткань и щекочет влажную спину, хотя её буквально только что насухо вытерли несколькими полотенцами. Но сегодня перед Джи по лестнице поднимается не огромный человек с золотыми волосами, а нечто убогое, вечно сутулящееся и прячущее лицо за длинной чёлкой. Лал. Джи идёт следом, придерживая, чтобы не наступить, длинный подол и стараясь не смотреть на кровь, пропитавшую рубаху имперского слуги. Выглядит отвратительно. Позади же, почти впритык, поднимается Джагжит. И он – словно движущаяся стена, подгоняющая, но бесстрастная. Оба слуги хранят молчание. Слышно только шуршащие шаги по каменным ступеням. Одно узкое окно сменяет другое, за ними – скопления жёлтых огней. Столица не спит. А дальше, за городской стеной, за полосой непроницаемой тьмы на масляно-чёрных волнах искрится отражение звёздного неба. Его разрезает яркая светящая дорожка, сужаясь убегающая прямо к огромной белой луне, Королеве Ночи… Невиданный простор. В Зоа, даже если забраться в самую высокую башню замка, не увидишь ничего, кроме скал и лесов, хотя небо там вроде бы ярче… Интересно, когда Джи ещё представится возможность увидеть его? Ткань, забившись между ног, заставляет вернуться мыслями в башню – в какой-то момент он просто забыл, что длинный подол нужно придерживать. Эту сорочку на Джи надели после экзекуции и прочих водных процедур, мокрые волосы расчесали тогда же и снова заплели в косу. Вообще, он надеялся, что их ещё и посушат, хоть немного отсрочив неминуемое… но вместо этого Джи обули в сандалии, подтолкнули к дверям – и вот ведут вверх по лестнице. Но куда? Точно – не во дворец. Неужели обратно в каменный мешок? Получается, догадка насчет императора неверна? А ведь он её ещё и вслух высказал! И даже смирился, позволив слугам делать, что приказано… Стыдно-то как! Но зачем тогда всё это было?.. Джи больше не смотрит на узкие окна, взгляд его прикован к шершавым ступеням – бездумно переставляя ноги, он нехотя вспоминает, сколько отвратительного слышал про императора и местную знать. Да ещё и те звуки в гостиницах из-за стен… Несомненно, в Астрии под этим прекраснейшим небом царят самые грязные нравы, так что неудивительно, что кто-то решил позабавиться с ним под покровом ночи. Например – глава башни… или кто-то типа того. «Демоны забери этого извращенца!.. Или извращенку…» Но получается, такая у него судьба? Пересечь страну ради чьего-то удовлетворения? Нет, Кайлаш вроде говорил, что Джи – заложник. Кто-то вроде посланца доброй воли, член бывшей королевской семьи и гарант верности теперь уже герцогства Зоа… А теперь, выходит, ещё и подстилка для местных козлов? Нет! Больше никогда он не позволит коснуться себя! Вновь взглянув на одно из узких окон, проплывающих мимо, и серьёзно задумавшись, сможет ли пролезть в него, Джи упускает тот момент, когда пропадает всё время маячившая впереди спина с красными полосами. Только чувствует, как его вдруг толкают. Оказывается, Лал свернул к высокой, украшенной угловатой резьбой каменной арке, а навстречу им уже выходит высокий и тощий, как сухая ветка, Джохар. Смотритель башни. «Это явно не мой этаж…» – Господин Ситар, пожалуйста, следуйте за мной. Можно подумать, у него есть право отказаться. От вежливого тона коробит сильнее, чем от быстро брошенного оценивающего взгляда. Джи оглядывается на лохматого слугу, оставшегося на лестнице, поджимает губы и сдвигается с места. Всё же догадка оказалась верной, даже если частично: его точно ведут к кому-то в спальню. Приходится сильнее сжать зубы и тем хоть немного успокоить дрожь в животе. Нет, больше никаких истерик! За аркой открывается полукруглый зал. Джохар проходит всего около десятка шагов и пару раз ударяет костяшками пальцев по створке совершенно обычной деревянной двери, гладкой, немного блестящей в свете факелов – их железные крепления, как и сами двери, лишены какой-либо резьбы и украшений, из чего напрашивается вывод: человек здесь обосновался небогатый и не особо облечённый властью. Впрочем, кого ещё могут поселить в мрачной каменной башне? Ну кроме заложника? Хотя пара стражников охраняют и его покой. И эти двое сейчас так пялятся на Джи, словно на какую-то диковинку. Или будто знают, что с ним только что делали. Или что собираются… Джи опускает взгляд. А Джохар тем временем уже стучит снова – и только теперь с той стороны доносится нечто похожее на мычание. Тощий смотритель вздыхает. И с явным усилием толкает створку двери, тут же отступая в сторону – похоже, от Джи требуется переступить порог в одиночестве. Вот только его вниманием завладевает толщина этой самой приоткрытой: она не тоньше торса человека! И не такого дохляка, как смотритель или он сам, а крепыша вроде златогривого гиганта… может, в комнате именно он? Мысль почти тут же улетучивается, потому что в открывшуюся щель Джи замечает и нечто ещё более поразительное – ряды книг. Сначала даже кажется, что это такой рисунок на стенах, но нет – выпуклые корешки разных размеров и расцветок каждый по-своему отражают мерцание свечей. Поражённый, Джи переступает порог комнаты, ровно на один этот шаг забывая, что внутри кто-то есть. Дверь за его спиной закрывается бесшумно, отрезая прохладный воздух и потрескивание факелов. Один долгий вдох Джитендра смотрит на человека, развалившегося в кресле и спокойно читающего книгу. Потом резко опускает взгляд. Ганеш Рохан Ананта. Император собственной персоной! Император, которого он должен… Оказывается, есть большая разница между тем, чтобы собираться убить кого-то, кого ни разу в жизни не встречал, а видел только на картинах… и тем, чтобы смотреть прямо на него и понимать, что вот именно этого человека ты должен лишить жизни. Нет, это как-то… И вообще, почему он здесь, а не во дворце? Всю дорогу с первого этажа Джи морально готовился к встрече с каким-нибудь извращенцем, а тут, демоны его задери, сам правитель Зоастрийской империи! И что делать? Получается, ему даже нельзя покончить с собой, раз предоставился шанс выполнить задание… Джи смотрит на пальцы своих ног, выглядывающие из сандалий. На мохнатый ковёр. Рядом с креслом императора стоит широкий подсвечник в виде какого-то цветочного куста, и в каждом бутоне по короткой свече – и этих свечей совсем не мало, и горят они ярко, заставляя поблёскивать медь в длинной косе, перекинутой через подлокотник и свисающей почти до самого пола. На императоре длинный тёмно-зелёный халат, резко напомнивший Джи такого же цвета искрящий плащ, всполохи пламени на гобелене, окровавленное бланжевое платье и Сунила с книгой, прижатой к животу… Злость наполняет рот горечью. И Джи не может остановиться, он поднимает взгляд выше и вот уже смотрит прямо императору в глаза. Сначала они кажутся просто тёмными, но когда тот откидывает голову назад, пламя свечей заставляет их матово блеснуть изумрудной зеленью. А ещё у Рохана резкие скулы, тонкие губы и широкие плечи, хотя до того великана ему, конечно, далеко… И всё равно рядом с ним Джи чувствует себя просто тростинкой. Неожиданно император роняет книгу на колени, вздыхает и кивает куда-то в сторону от двери: – Раздевайся… ложись на живот, и чтобы я не видел эти твои причиндалы. Нет, Джи конечно не ждал, что с ним будут церемониться, но не слишком ли бесцеремонно? А кивнули ему, оказывается, на кровать. Она большая, больше чем была у Джи в Зоа – пожалуй, на неё вполне уместится человек десять… Но если не считать полок с книгами, полностью покрывающих стены, это единственная достопримечательность маленькой спальни. Здесь вообще как-то пусто: только кровать, кресло, да ещё этот пылающий подсвечник. Злость уходит. Джи почему-то просто не может заставить себя возненавидеть человека, у которого есть такая комната. Он бы даже не отказался заиметь похожую, разве что окно, спрятавшееся почти под самым потолком, сделал бы больше. Но это также не значит, что он уже готов лечь и раздвинуть ноги. Или куда там императору вздумается совать свой член. И тут Джи замечает небольшой столик, прислонившийся к стене как раз между ним и кроватью с тяжёлым паланкином. Взгляд скользит по широкой круглой вазе с ярко-красными яблоками, узкому серебряному кубку и… останавливается на ноже – кажется, тоже серебряном. На самом деле, чтобы взять его, достаточно лишь сделать шаг и протянуть руку. «Император должен умереть!» – вновь вспыхивает в голове, но уже так тускло, что кажется лишь отголоском сна. Однако из кресла тут же доносится: – Хочешь попробовать? «Он что, мысли читает?» Джи с трудом отрывает взгляд от ножа. И облизав губы, впервые за месяц позволяет своим чувствам потянуться наружу – впервые с той ночи, когда такое привычное и теплое присутствие матери неожиданно исчезло, сменившись пугающей пустотой. Вообще, он и раньше нечасто это делал, в конце концов нет ничего интересного в том, чтобы чувствовать чужую жалость или презрение, а именно это окружало его в замке каждый день. Его – не бастарда, но и не законного сына, да ещё и… нечистого. Но что, если император тоже… не совсем человек? Ничего. Джи не чувствует ничего. Словно разучился за один месяц делать то, что умел с рождения! – Ты не понял, что я сказал? В голосе императора не раздражение, а усталость. Словно ему всё это не слишком интересно. А Джи не может ни слова вымолвить в ответ – горло онемело, в животе образовалась тяжесть, а ноги будто приросли к красной пушистой ковровой дорожке. Хлопает закрытая книга. Император поднимается с кресла и халат его расходится выше пояса. Дверь упирается Джи в спину. Но нажиму не поддаётся. – Боишься? Что за дурацкий вопрос?! Чем ближе подходит император, тем сильнее стучит в висках. Снова Джи абсолютно беспомощен и не способен придумать хоть что-нибудь ради своего спасения. Но когда между ними остаётся не больше трёх шагов, Рохан вдруг сворачивает к столику, берёт серебряный бокал и подносит к губам. Багровая жидкость переливается через край и струйкой сбегает по хищной скуле на рельефную шею и дальше, на ключицу, заставляя потемнеть изумрудную ткань халата. Но вот бокал ставится обратно, Рохан снимает очки, кладёт рядом и косится на Джи: – Может, мне казнить тебя и попросить Кайлаша прислать другого сына? – Да, наверное, так будет лучше, – слышит Джи собственный хриплый голос. Он даже не заметил, когда тот вернулся. В ответ император еле заметно качает головой… и вдруг его длинная рука дотягивается до Джи: железные пальцы сжимают локоть, дёргают – и вот он уже летит в сторону кровати и больно ударяется о её край животом. Треск. И ворот сорочки врезается в горло. – Ты же не ждал, что тебя будут уговаривать, верно? Джи, как тряпичную куклу, перебрасывают дальше, в голую спину упирается рука, и мир сжимается до размера ладони, оставившей на ягодице горящий след. – Что-то ты какой-то тощий и бледный… плохо кормят? Сжимая зубы, Джи заставляет себя промолчать. Никакие вопли ему не помогут. Даже если будет молить о пощаде – лишь растеряет остатки достоинства. Как там было? «Лучше расслабиться, так быстрее всё кончится»? Но тело разуму подчиняться не хочет. И чем больше эта венценосная скотина мнёт его зад, тем сложнее успокоить биение сердца и сведённые судорогой мышцы. Снова шлепок. – Ну вот, порозовел… – довольный голос. – Раздвинь ножки. Что? Он хочет, чтобы Джи сам это сделал? Может, ещё и сесть на его хер добровольно?! Упёршаяся в спину рука съезжает выше, к шее, обхватывает её и сжимает, да так, что у Джи второй раз за день вспыхивают звёзды перед глазами. Кажется, ему просто голову сейчас оторвут! – Ладно, как хочешь… Из горла вырывается хрип, когда между ног влезает жёсткое колено. И он чувствует прикосновение и чего-то горячего… члена? И им трутся об него! – Н-не надо… Чей этот противный скулёж? Неужели его собственный? – Да ладно, – раздаётся насмешливый, но напряжённый голос над головой. – Не всё так плохо, как я думал… А? Но раньше, чем Джи успевает сосредоточиться на услышанном, его уже насаживают на толстенный шампур. Нет, только не снова… И хоть в этот раз боль другая, унижение то же. И опять слёзы текут, а ногти врезаются в ладони. Но рядом нет никаких осколков от гранитного пола. Джи даже не видит лица своего насильника. Его вдалбливают в мягкий матрас, заставляют давиться слюной и хрипом. А в какой-то момент прямо за шею отдирают от покрывала, поясница трещит, воздух застревает в груди. Ни вдохнуть. Ни выдохнуть. И вместо звёзд под зажмуренными веками – красные пятна. «Я сейчас умру… нет, я уже умираю…» В какой-то момент ощущения исчезают, и Джи повисает в бесплотной темноте. А потом его накрывает тишина. *** – Это он? – Угу. – У меня мурашки по коже от его глаз. – Нормальные глаза, голубые… Васу, с каких пор ты стал таким чувствительным? Не пора в отставку? – Рохан, они почти прозрачные. – Если бы они были прозрачными, мы бы увидели содержимое его черепушки, не так ли?.. И вообще, чего припёрся? – Хариш требует аудиенции. – Опять насчёт рудников? – Он хочет копьё. – Гони в шею… – Ещё сгорела гильдия гончаров. – О, демоны… Есть свидетели? Опять кого-то похитили? – Тела пока считают. Но сам понимаешь, стража не особо рвётся расследовать убийство каких-то нечистых… – Заставь их. – Слушаюсь… А чего это он? Спит? – Этот-то?.. Отрубился. Даже жалко его немного. – Да правда, что ли? А морить голодом три дня было не жалко? – Тц… отстань. Все петензии к Калидасу. – «Претензии». – Что? – Ничего. Так и оставишь его до утра? – Да пусть валяется. Много места не занимает… *** – Просыпайтесь! Кажется, его трясут за плечо. Да так грубо. – Камила… у меня нет сегодня уроков верховой езды… – Просыпайтесь, господин Ситар! Что? Какой такой «ситар»?.. И почему голос мужской? Где Камила? Тело почему-то ломит так, словно он всю ночь провёл верхом на том новом, недавно купленном матерью жеребце. Так саднит между ног… – Господин Ситар! Распахнув глаза, Джи резко садится. И видит перед собой недовольное лицо смотрителя башни. Кажется, за эту ночь Джохар стал ещё тоще, ключицы провалились, а под глазами залегли тёмные круги. – Вам нужно сейчас же вернуться к себе! Быстрее! Подчиняясь чуть ли не паническому тону, Джи подтягивает себя к краю кровати, спускает ноги на мягкий ворс ковра и едва не падает, но успевает ухватится за стол. Там до сих пор стоит ваза и пустой серебряный бокал. Только нет ножа. Боги, что вчера произошло? Какого демона этот венценосный ублюдок сотворил с его телом?! – Господин Ситар, я понимаю, что вы не совсем здоровы, но вам нельзя здесь больше оставаться. Позвать слуг, чтобы они понесли вас? – Н-нет! Я сам… я могу идти. – Тогда следуйте за мной! Внезапно накинутый на плечи плащ заставляет колени вновь подогнуться. Интересно, с чего вдруг такая забота? Но Джохар уже уходит вперёд, и остаётся лишь плестись за ним. Спина скулит, а при каждом шаге между ног будто проводят крапивным листом. Но голый каменный пол за порогом спальни приятно холодит ступни и свежий ветерок остужает лицо. Пара смешков у двери заставляют поёжиться и сильнее натянуть на себя тяжёлый плащ. Но если по прямой идти было ещё несложно, то вниз по крутой лестнице – даже страшно. Ощущение, будто в любой момент может закружится голова, и он полетит вниз, считая всеми костями ступеньки. Хотя, может, и правда лучше убиться? Ночью Джи вроде бы слышал разговор. Император говорил с… кажется, «Васу». Неужели, тем громилой?.. Или это был сон? Но они точно упомянули копьё… не Копьё ли Индры? И упомянутые три дня… Получается, о нём не забыли, а специально заперли и не давали еды и воды? Но за что тогда схлопотал плетей Лал?.. Слава богам, ему не приходится спускаться до самого низа. Вчера Джи не заметил, но комната с книгами, оказывается, всего на пять этажей выше его камеры. Впрочем, какая разница? Вряд ли его поведут туда снова… Даже если император – любитель не просто мальчиков, но и насилия, ему нужна будет свежая жертва. Наверно. Просто в замке Зоа был один такой человек… казначей. По словам Сунила, тот требовал приводить к нему в спальню всех новых служанок. Эх, Сунил… маленький паж так любил читать и совать свой маленький нос в чужие дела… Каменная дверь со скрежетом закрывается, отрезая свет и прохладу. В комнате горит масляная лампа. Не то чтобы тусклая, но пока глаза не привыкли. Джи падает плашмя на кровать – и тут же призрачное ощущение стальных пальцев, сжимающих шею, заставляет перевернуться на спину. Потом сесть. И увидеть большой кувшин на столе. И поднос с завтраком. Похоже, слуги уже приходили. Выдвинув из-под стола широкий таз, сбросив с плеч плащ и разорванную сорочку, Джи встаёт в него и тонюсенькой струйкой льёт воду себе на живот. Уже не горячая, но ещё и не совсем остывшая, она саднит кожу. Джи зажмуривается и проводит пальцами между ягодиц – на ощупь кажется, что всё в порядке… В смысле, он раньше как-то не щупал себя в тех местах, так что точно определить не может… но, по крайней мере, в прошлый раз у него точно текла кровь, сейчас же… Пальцы касаются самого болезненного места. Прикусив губу, Джи разводит ноги шире и выливает остатки воды. Всё равно этот император – ублюдок. Самый настоящий! Убить его мало… У мужского тела просто нет отверстий, предназначенных для его члена! И снова Джи вспоминает Васу. В ту ночь гигант точно назвал его настоящим именем – значит и Рохан в курсе? И почему Джи забыл об этом? Они знают, какое задание поручил ему Кайлаш, поэтому и… Нет, не может быть! От панических мыслей отвлекает скрежет. Тихий, он идёт не от двери, а от кровати. Обернувшись, Джи замечает шевелящийся камень, проваливающийся в глубь стены, но вот звук замолкает, и из образовавшегося отверстия доносится насмешливый голос: – Доброго утречка, Ситар! Ну и как тебе император? _______________________________ Следующая глава: Санджи из Интертеги