Чёрная Кровь: Заложник Императора

*** – Ох, это всё неважно! С неожиданной резвостью старик вдруг садится, оправляет длинную бороду и подол хламиды, пряча костлявые ноги, а потом и вовсе встаёт. Джитендра ловит проблеск красных глаз за седыми космами. Значит, это правда? Мандега способен выжить, даже разбившись о камни? А впрочем, старик прав – не так уж это и важно. Джитендре сейчас не до него. Равиндра хоть и не сказал прямо, но ясно дал понять, что все остальные ганда на острове имеют более низкий статус по сравнению с санракши, а значит – Джитендре не обязательно быть слишком вежливым. Даже с этим безумным стариком. Тем более, что в его истории наверняка нет ничего интересного. Вместо поддержания разговора сейчас лучше поскорее разобраться со своими эмоциональными скачками. Проверить затянутые узлы: уже в который раз они дают сбой, позволяя вырваться наружу совсем не нужным эмоциям. Джитендра даже не знает, что именно обрушилось на него там, у корабля, заставив сбежать подальше от оборванного и израненного человека с лихорадочным блеском в глазах и блескучим медальоном в руке. Больше всего это было похоже на страх. Но страх странный – не боязнь чего-то конкретного, а… – Юный санракши? Старческий голос неожиданно звонок. И прозвучал так близко! Вздрогнув, Джитендра, отступает назад… и тут же падает на колено, потому что камни под ногами начинают скатываться вниз по склону, прямо к обрыву и бушующим там волнам. Но падение лишь замедляет опасное скольжение. Джитендре едва-едва удаётся поймать хрупкое равновесие, но когда оползень останавливается, старик остаётся уже далеко. – Разве тебе никто не говорил, что надо более внимательно подходить к вопросу выбора конечного места для телепортации? – Теле… ? – Телепортации. Что? Не знаком этот термин? Я имею в виду перенос из одного места в другое. Ты ведь так тут появился? Старик отбрасывает волосы с лица и насмешливо смотрит на него, балансирующего, сверху-вниз. Потом зачем-то наклоняется, поднимает длинную палку… и вдруг воткнув её в скопление булыжников рядом с собой, заставляет их покатиться вниз! Увлекая в пропасть и его самого! «Этот сумасшедший решил положить конец и моей жизни заодно?!» …однако почти тут же безумный старец вонзает конец длинной палки уже рядом с Джитендрой и, съехав ещё немного вниз, останавливается. Точность и уверенность его движений поражают – они совсем не вяжутся с таким дряхлым телом. Но на неожиданно протянутую руку Джитендра смотрит с ещё большим удивлением: он не может понять, чего старик от него хочет. Запястье этой руки кажется очень тонким, натянувшаяся кожа – почти прозрачной, а вот пальцы с потрескавшимися подушечками – странно толстыми и узловатыми. «Он же не собирается меня выпить?» Страха нет, но события вчерашнего дня послужили Джитендре хорошим уроком. И пусть горло уже не болит, настороженность по отношению к чужим прикосновениям успела приобрести новую форму. – Кто вы? Старик щурится и морщины вокруг его глаз становятся глубже. – Эй! Ты же Джитендра? Или поганка Индрани сменила тебе имя? «Мама? А она тут причём?» Почему этот безумный мандега постоянно сбивает его с мысли? Джитендра решительно хватается за протянутую руку. Он не чувствует силы в корявых пальцах, но это неважно. Всё вокруг уже исчезает, оставляя лишь кромешную тьму, пронизанную струнами прозрачного льда. А уже через миг, что в сотню раз короче удара сердца, кожи вновь касается солёный ветер, в уши забивается шелест листвы и отдалённый шум волн, грудь заполняется запахом согретой солнцем зелени и немного сладковатой гнили, а под ногами вовсе не грозящая осыпаться груда камней, а твёрдая ровная земля, заросшая короткой мягкой травой. – Ох! Старик отдёргивает руку. Оглядывается на обрыв, оставшийся в стороне. Ветер подхватывает его длинные неопрятные волосы и бросает на покрытое морщинами лицо – тот морщится и отворачивается. И вдруг красные глаза становятся больше. – О, неужто младший Равиндра послал тебя специально, чтобы напомнить своему учителю об обеде? Что? Значит в замке живёт кто-то ещё? Но Джитендра до сих пор видел только Равиндру! А тем временем старик шумно вздыхает и кивает сам себе: – Я уже повторял ему тысячу раз, что не желаю больше продлевать свою жизнь! Ну что за упрямец! Вот проживёт с моё, сам поймёт, как это всё… – Простите… – перебивает Джитендра. – Меня действительно зовут Джитендра. И я ни в коем случае не хотел бы помешать вашим планам, но… не будете ли вы так любезны согласиться хотя бы на одну трапезу? Возможно, даже ответить на некоторые мои вопросы? Изначально он не собирался быть таким вежливым, но любезные слова льются сами собой. В конце концов, никто никогда не учил Джитендру вести себя властно. – Одну трапезу? Разве я не сказал, что не желаю больше продлевать себе жизнь? Не по-старчески звонкий голос звучит раздражённо, но в красных глазах, слишком ярких для бледного лица в обрамлении седых волос, чудится ожидание. Словно старый упрямец желает, чтобы его начали умолять. – Но разве одна трапеза что-то сильно изменит? – улыбается Джитендра, переступая с ноги на ногу (ушибленная коленка немного болит). – Я мигом теле… телепортирую вас к замку, а завтра, если хотите, верну в это самое место… – К замку? Разве пиры перенесли из пещер? Новый вопрос снова ставит Джитендру в тупик. О каких пирах речь? Разве они говорят не о жаренном бараньем мясе, которое подаётся в замке на лысой горе утром, в обед и вечером? Конечно, оно уже порядком успело надоесть, но Равиндра не упоминал о каких-то других приёмах пищи. Или эта диета исключительно для санракши? – О… я имел в виду… что ещё не был в пещерах… и мой дядя… он мог бы перенести нас туда прямо из замка… Нет! Если удастся уговорить старика отправиться к Равиндре, есть вероятность, что тот решит оставить Джитендру не у дел. Может, это и пустое подозрение, но слишком уж скупо до сих дядя делился информацией, и вряд ли он обрадуется, узнав, что племянник выяснил что-то сам. – …а впрочем, – сам себя перебивает Джитендра, – если вы покажете мне нужное место, я могу сразу перенести вас туда. В ответ старик пару раз цокает языком, обнажая неровный ряд зубов с дырами, зияющими чернотой. Потом поднимает взгляд к солнцу. Кажется, что он не совсем понял, что значит «показать», и Джитендра почти успевает открыть рот, чтобы объяснить: будет достаточно, если старик укажет нужную часть острова… Его останавливает очередной вопрос: – Но до вечера же ещё далеко? Так значит, «пиры» проходят по вечерам? Джитендра не знает, что ещё сказать. Изначально он собирался узнать у старого мандега о своей матери, но сейчас его заинтересовал этот «пир», о котором он ни разу не слышал. И если так подумать, а не связана ли пропажа людей Рохана с этим самым невиданным «пиром»? – Ты ведь понятия не имеешь, о чём я говорю? Не так ли, юный санракши? Отрицать глупо. Джитендра прикусывает губу и отступает назад под пристальным взглядом. Этот старик не выглядит таким грозным, как Калидас, к тому же роста в нём меньше, чем даже в Джитендре, но его вспыхнувшие ярко-красные глаза заставляют собраться. И вдруг те снова прищуриваются, превращаясь в почти неразличимые щёлочки на фоне углубившихся морщин. – Или мальчишка Равиндра пока не уверен в тебе… поэтому и не даёт расцвести твоей силе? Да-да, – старик снова кивает сам себе пару раз, – это возможно… Слышал, ты рос среди людей? Джитендра чувствует, что на этот раз вопросы не подразумевают ответа. Старик уже опускает голову и задумчиво скребёт бороду под подбородком. И вдруг снова втыкает в него острый, совсем не старческий взгляд: – Ты ведь понимаешь, что тебе стоит быть осторожным? Этот малец вряд ли удовлетворится только половиной унаследованной силы. – Я… Джитендра оглядывается. Не потому что ищет что-то, просто смотреть на старика он больше не может, как и слушать его. Столько вопросов! И ни на один Джитендра не может дать ответа! Он даже не понимает, о чем половина из них! Из недр души снова поднимается удушливая волна рвущихся на волю эмоций. Этот остров… и этот замок… всё вдруг начинает казаться ненастоящим… Да и если подумать, разве тут не опасно? Всё, что Джитендра знает, он лишь слышал от Равиндры. Но для чего на самом деле тот его сюда притащил? Чтобы научить пользоваться силой? И только? – Я повторю свою просьбу, – задушив истерический страх, Джитендра заставляет голос прозвучать ровно. – Не согласитесь ли вы ответить на несколько моих вопросов? Правда, сделать это в замке, скорее всего, не удастся… Повисает тишина. Не то чтобы напряжённая, но и спокойной её назвать трудно. Старик продолжает почёсывать бороду, и движения его из резких становятся всё более плавными, пока не превращаются в простое поглаживание. Возможно, он ждёт чего-то ещё, каких-то слов, но Джитендра сказал всё, что хотел. Теперь ход за стариком. – Ну… – наконец негромкий голос пробивается из приглаженной бороды, – во всяком случае, окончание этой истории стоит того, чтобы на него посмотреть… Только давай без телепортаций! В этот момент старик отходит от Джитендры на шаг. Джитендра удивлён. И даже когда безумец удаляется от него ещё на несколько шагов, он всё ещё продолжает стоять на месте, пока не осознает, что старик направляется к узкой тропинке, огибающей каменистую насыпь под чёрной скалой. Обернувшись и проверив направление, Джитендра пожимает плечами. С губ его срывается вздох. Какое-то время они спускаются в тишине. Рассеянно выбирая, куда ставить ногу при следующем шаге, Джитендра большей частью сознания погружен сам в себя. Проследив за эмоциональной нитью, вызвавшей недавний срыв, он возводит новый барьер. На этот раз это не точечный узел, а баррикада. Возможно Равиндра сделал бы всё намного изящней, но почему-то кажется не очень разумным рассказывать ему о сути проблемы, не говоря уже о том, чтобы встретиться с ним. Как и с Роханом, кстати. Вспомнив об императоре, Джитендра прикусывает губу, поймав одновременно новую эмоциональную нить, угрожающую его спокойствию, и взгляд из-под густых седых бровей. Старик спускается чуть впереди и сбоку, но голова его повернута, чтобы смотреть через плечо. Похоже, этому мандега достаточно палки, чтобы простукивать дорогу перед собой. Он что, всё это время следил за Джитендрой? – Что ты пытаешься сделать, юный санракши? Вопрос задан легко, без особой заинтересованности, словно от скуки. И тем не менее, старик замедляет шаг, дожидаясь ответа. Джитендра склоняет голову к плечу и огибает пушистый куст. На этот раз у него есть встречный вопрос: – А на что это похоже? – Я тебе что, саубха, чтобы видеть всё досконально?! – между седыми бровями на наморщенном лбу почти не остаётся места. – Похоже на… погоди… Старик совсем останавливается и принимается вглядываться в Джитендру так пристально, что на его длинном носу выступают капельки пота. И вдруг морщины разглаживаются, и лицо старика замирает в непроницаемой маске. Но Джитендра чувствует свежее дуновение удивления. Однако это ощущение тут же начинает бледнеть, пока не растворяется совершенно, не оставив после себя ничего. Кажется даже, что старик просто исчез. Но вот он: стоит на расстоянии шага, уперев свою палку в землю и уложив локоть на её тупой конец. – Ну как? – озорная усмешка подошла бы скорее какому-нибудь ребёнку, чем старику, тем не менее на его лице именно она. – Давно этого не делал. Ментальный блок – такая скука! Вот оно – снова непонятное название! Сколько же знает этот мандега? – Да, вы правы. Пытаясь скрыть замешательство, Джитендра обходит старика и первым начинает спускаться по узкой тропинке. Справа тянется низкий лес, слева – каменистый откос, за ним обрыв и играющее в необъятных просторах воды яркое солнце. Если непрерывно смотреть в эту сторону, можно ослепнуть. Но Джитендра смотрит под ноги. И прислушивается к чужому, совсем не скрываемому чувству самодовольства. Старик явно пришёл в весьма благодушное настроение. Даже его шаги за спиной звучат немного игриво. – Мне… – Джитендре нелегко даются эти слова, и всё же он их произносит. – Мне сказали, что если я запру все свои чувства, то быстрее научусь управлять своей силой. Тишина. Точнее, всё тот же треск мелких веток, шуршание травы и земли под ногами, да ещё ветер и шелест листвы – только вот от старика нет ответа. Немного подождав, Джитендра решается рассказать то, о чём не говорил даже с Равиндрой. – Моя кровь становится чёрной, когда я сильно… переживаю о чём-то. И в такие моменты… мне кажется, я становлюсь как бы сильнее… Ведь до Равиндры он смог дотянуться, даже не зная, кто тот такой, просто ища спасение от боли и страха. Во время родов. Но тогда Джитендра совершенно не понимал, что делает и как. Всё получилось само. Сейчас же… – То есть, мне так казалось, – поправляет он себя, продолжая. – Но когда я узнал, как избавиться от эмоций, смог удивительно ясно понять и увидеть… как бы это сказать… связи. Словно раньше что-то затыкало мне уши и закрывало глаза. Понимаете? Он останавливается и оглядывается. Старик едва не налетает на него, но успевает воткнуть палку в землю перед собой. Одна его бровь поднимается выше второй, а глаз под ней раскрывается шире. – Юный санракши ждёт совета? Выпятив нижнюю губу, старик издаёт хрюкающий звук, совсем не соответствующий уважительному тону. Вообще, этот мандега с самого начала говорит и ведёт себя странно, его слова и тон постоянно противоречат друг другу. Кажется, в нём больше жизни и энергии, чем в самом Джитендре. Даже удивительно, почему он так хочет покончить с собой… – Мне кажется, вы можете рассказать мне то, что Равиндра не хочет, чтобы я знал. В ответ старик согласно кивает. Потом поднимает палку, отводит руку назад и касается грязным концом середины живота Джитендры. Это происходит не то чтобы быстро. Даже довольно плавно. И всё же Джитендра почему-то не успевает среагировать и отступить. И только когда на его шёлковой рубахе остаётся след от влажной земли, делает нетвёрдый шаг назад. – Твоя сила – ты не знаешь, что это? Теперь лицо старика похоже на маску умиления. С таким выражением юная девушка может играться с котёнком. – Эм… я… что? Что именно? – Твоя сила. Способности. Магия. Все эти слова – ты ведь знаешь, что за ними скрыто? Старик наступает медленно, шаг за шагом, Джитендра пятится, осознавая, что нужно хотя бы оглянуться… пока не упирается спиной в гладкий тёплый ствол дерева. Низкая крона раскинулась широко, лицо старика в густой тени, в его тоне и его виде больше ничто не кажется игривым. Он вздыхает. Очень устало. И произносит одно только слово: – Демон. – Я ганда! – чтобы ответить, Джитендре приходится сглотнуть терпкий комок в горле. Но в произнесённом даже ему самому чудится затаённая гордость. И это совершенно не то, что он пытался сказать… Просто быть демоном – это же хуже? В смысле, демонов вообще не существует, есть лишь боги, люди и ганда, так что… Старик начинает смеяться. Он даже хватается за живот и отходит немного. Его длинная борода касается земли, когда тот сгибается пополам. Ни слова не говоря, Джитендра ждёт, пока пройдёт приступ веселья. Наконец старик падает на траву, и даже в тени видно блестящие в его глазах слёзы. Вытирая их, он хмыкает ещё пару раз, потом неожиданно глубоко вдыхает. И медленно выдыхает. – Когда демоны пришли в этот мир, – произносит он уже совершенно спокойным и ровным голосом, – они были вынуждены проникнуть в души людей, разделить с ними тело… тогда они ещё помнили, кто они такие. Но они даже представить себе не могли, что в этом мире все существа так мало живут. И потому так плодовиты. Для демона достаточный срок, чтобы решиться на потомство: тысяча лет. Это ответственный шаг. Потому что при этом демон отделяет часть от себя самого. И чем больше часть – тем сильнее будет дитя. А потом, когда оно подрастёт, обретёт собственную силу и опыт, родитель отдаст ему оставшуюся силу… если, конечно, захочет. Или родители. У демонов понятие семьи означает тоже самое, что и род или вид. Но всё же если несколько особей соберутся, они могут создать и общего ребёнка… Моргнув пару раз, старик переводит дыхание, хмурится, и резко продолжает: – Хотя это неважно. Я хочу сказать, что в этом мире принцип сохранения магической силы остался прежним. Но даже когда демоны в телах людей поняли, что рождение ребёнка отнимает у них значительную часть силы, им некуда было деваться – тела людей не предназначены для долгой жизни. Лишь некоторым удавалось продлить её… но в результате всех ждало только одно – смерть. А дети, конечно, уже не помнили ничего о мире демонов… Но их сила… да, сила никуда не делась. По крайне мере, пока дети сами не начали размножаться… Так… о чём же это я? Я ведь хотел… Похоже, старик снова сбился с мысли. – Эмоции… – напоминает Джитендра. – Чёрная кровь… – Ах да! Эмоции! Видишь ли, юный санракши: сила – она не твоя. Она часть тебя. Но ты родился человеком, просто с гостем внутри. Гостем без разума. И этот гость… можешь считать его паразитом. Паразитом, который присосался к твоей человеческой душе, потому что вне её он просто существовать не может. Конечно, прошло уже много лет, можно даже сказать, что сущность паразита почти растворилась… и всё же он способен реагировать на метания души. Словно зверь, посаженный на цепь, он чует хозяина, ощущает его страхи и желания, но из-за цепи ничего толком сделать не может. Ментальный блок отделяет хозяина от зверя. Позволяет научиться управлять им, но только с помощью разума. Однако настоящая, самая сильная связь возможна только на чувствах. Поэтому, юный санракши, превратить себя в бесчувственный камень – это нормальная практика, многие полукровки именно с этого и начинают. Но только для того, чтобы со стороны познать зверя внутри себя. А потом научиться управлять им напрямую. Ведь чувства намного однозначнее и быстрее, чем мысли, а потому и опасней… Голос старика затихает. Джитендра следит за кончиком его бороды, колышущемся на ветру. Ему сложно представить кого-то внутри себя. Ведь есть только он… и никого больше. Но от объяснений старика веет тоской. – Я не понимаю… а моя чёрная кровь? Просто побочный эффект? – Чёрная кровь… – тихо повторяет за ним старый мандега и снова вздыхает, проводит пару раз по бороде, зачем-то поправляет балахон, перекладывает с места на места палку, но всё-таки поднимает глаза на Джитендру. – Чёрная кровь – это ключ. Ключ к возвращению домой. Только, боюсь, туда уже некому возвращаться… _________________ Следующая глава: Стадо