Чёрная Кровь: Заложник Императора

*** Он блуждал по дворцу, погружённый в собственные мысли, уже даже не замечая, как выбирает пустые коридоры. И что ноги замёрзли, а в животе давно поселилась отчетливая пустота, называемая в простонародье просто «голод». Возможно, он блуждал именно в поисках кухни. Но нашёл ту комнату, в которую их когда-то перенёс Таурус. Точнее сначала заметил вылезающие из-под дверей зелёные побеги, потом прислушался и почувствовал биение знакомых душ Джагжита и Лала. Уже более уверенное и сильное. Но всё ещё внушающее опасения. Заходить не стал. Отправился дальше. И каким-то образом налетел на внезапно открывшуюся дверь. Не то чтобы Джитендра сильно задумался, скорее он просто позволил мыслям свободно течь, не концентрируя внимание ни на одной конкретно – но удар в лоб заставил их все спешно вылететь из головы. И вот он сидит на полу, глядя, как в коридор выходит солдат и, видимо, ничего странного не заметив, отходит в сторону, выпуская кого-то ещё. Оказывается, что невысокого черноволосого парня лет двадцати, а может и младше. Джитендра вспоминает, что уже видел его как минимум дважды: один раз недавно, блуждая душой по замку, когда тот ползал со свечой среди раскиданных бумаг, а второй – задолго до этого, в видении, показанном Лилавати. Рохан брал этого человека с собой в темницу. – Кто ты? Поймав на себе подозрительный взгляд, Джитендра уворачивается от солдата, только сейчас заметившего свою оплошность и зачем-то решившего поймать его за руку. Возможно, чтобы помочь встать. Но Джитендра справляется с этим и сам. Поправив накидку и скрыв белую сорочку, он просто спрашивает: – Рохан здесь? Изумление, гнев, снова изумление – последовательно овладевают молодым человеком. Солдат же вновь, но уже не так уверенно, тянет руки к Джитендре. «Выпить его?..       …ах, это всё Таурус виноват!» Шагнув в сторону и в тот же миг подцепив шпагу солдата, быстро вытаскивая её из его ножен, Джитендра поудобнее перехватывает эфес и проворачивает кисть, рассекая воздух рядом с собой. Не то чтобы он пытается ранить кого-то или продемонстировать особенное умение… просто этот солдат ему надоел. Но получается не так ловко, как хотелось. Отпустив шпагу и позволив той пружиня отскочить от пола обратно в руку, Джитендра спрашивает ещё раз: – Так Рохан здесь? – Ты-ы-ы… – заторможено тянет черноволосый. И тут Джитендра вспоминает его имя. – Господин Милений, я не хочу состариться, дожидаясь ответа. Да, это очень нагло. И вызывающе. Влияние Равиндры, очевидно. – Император занят важными государственными делами, – рожает тот наконец хоть какой-то ответ. – Но я передам Его Величеству, что ты… вы его искали. – Не надо. На самом деле, он вовсе не против напомнить Рохану о его обещании, но в то же время чувствует, что пока не готов встретиться с ним. Всё так изменилось… И Джитендра разворачивается к людям спиной и пускается в обратный путь, откуда пришёл. Но завернув за угол и убедившись, что никто его не преследует, а напротив – услышав удаляющиеся по коридору шаги, меняет своё решение. Отправляется следом за Милением. Но чем дальше Джитендра идёт, тем труднее ему становится прятаться от посторонних глаз. Ранее он специально выбирал безлюдные коридоры, но сейчас слуги, солдаты и даже дворяне встречаются на каждом шагу. И в очередной раз едва не столкнувшись с целой толпой и спрятавшись в очередном закутке – кроме пыльной кладовки и выбора-то не было – Джитендра решается остаться в ней. А дальше отправиться уже только мысленно. Ну или душой – если верить Равиндре. Милений же, как назло, ещё долго плутает по кабинетам и коридорам, забирает у кого-то бумаги, другим отдаёт, что-то оставляя себе, иногда вообще возвращаясь назад, к людям с которыми уже говорил… но в конце концов его путь приводит Джитендру в темницу. Только на этот раз в пыточной находится не девушка-служанка, отравившая Дургу, а наследный принц Арвинии – Саши Секар сидит прикованный спиной к толстому столбу. Рохан стоит довольно далеко от него, на другой стороне тёмного помещения, пропитанного кровью и болью. Свет от большого очага в стене почти не достаёт до него. – То есть, ты признаешь, что эти дворяне принесли тебе клятву верности в обмен на те деньги, что ты взял из моей казны? – Боже, заткнись! Признаю или не признаю, какое это уже имеет значение?!! – Никакого, – соглашается Рохан, беря у вошедшего Миления стопку бумаг, быстро пробегая по ним глазами и возвращая часть с кивком. – Разве что для протокола. На самом деле, я тебе даже благодарен. Среди этих трусливых крыс всегда было много недовольных, но я всё никак не мог придумать, как вычислить тех, кто действительно готов пойти на предательство… А приводить их всех в пыточную на допрос – как-то по-варварски, не находишь? – Строишь из себя цивилизованного человека? – Я император. И в детстве получил самое лучшее образование… наверно. Сплюнув на пол, Секар усмехается, демонстрируя с одной стороны отсутствие двух зубов. Словно чей-то удар вышиб их за раз. Но Джитендра не особенно приглядывается к нему, а многочисленные пятна и подтёки на лице и других частях тела воспринимает просто как грязь. – Ты чудовище! Монстр, для которого существует только результат! – Я император… и у меня не так много свободного времени, как ты полагаешь. Так что буду рад, если ты ответишь ещё на пару моих вопросов – и мы на этом закончим. Кто из герцогов был связан с твоим планом с самого начала? – Да пошёл ты… При этих словах палач вытаскивает из очага длинную раскалённую кочергу, но Рохан поднимает руку, останавливая его. – Секар, ты уже почти мёртв. Я казню тебя сразу, как только закончу с этой волокитой. Но подумай, что будет с твоей страной? Лишь от тебя зависит, сколько милосердия я проявлю. Гневный взгляд, брошенный на Рохана, способен, наверное, испепелить целую гору. Но императору этого мало. – Знаешь, я могу из всех ваших женщин сделать рабынь, детей отправить на воспитание, а мужчин… мужчин на рудники. Как тебе это? – Ты же всегда был против рабства? – Я всегда был слишком мягок. И вот что из этого получилось. Надо было сразу казнить всю верхушку. Всю знать и их отпрысков. Но я позволил им остаться правителями на своей зем-… – Мягок?! Позволил?!! У тебя не было выбора! Иначе бы эта война длилась до сих пор! – Ладно, – вздыхает Рохан. – Оставим этот бесполезный спор. Но своим мятежом ты ничего не добился, только подставил свою страну под удар. Так что на твоём месте я был бы более сговорчив… и вымаливал пощаду хотя бы для своих солдат. – Они живы? – Не все, конечно. – Я… – Секар закрывает глаза, запрокидывая голову. – Я просто хотел, чтобы ты потерял что-то настолько же дорогое, как и я… – Я уже говорил тебе, кто приказал убить Дургу! Кажется, эта тема до сих пор болезненна для них обоих. – Но привёз её сюда ты! И ты же подложил её под своего ручного шакала! – И поэтому ты решил забрать у меня трон? – Не просто трон. Я хотел развалить твою империю – плод твоих многолетних усилий! – Потому что это самое ценное для меня? – А разве не так?! – Возможно… было когда-то. – Что ты хочешь этим сказать? В ответ Рохан лишь мотает головой. И оборачивается к решётке на двери, за которой застыл невидимый Джитендра. – Ты здесь? Такое ощущение, что император обращается прямо к нему. Но когда Милений снова заглядывает в дверной проём с вопросительным выражением на лице, Рохан лишь прикрывает глаза и вздыхает. А палач перекладывает несколько устрашающих инструментов в очаге, заставив вспыхнуть и осыпаться на пол горсть углей. Секар вздрагивает. Но быстро вновь принимает гордый вид. – Ладно… – перелистывает Рохан свои бумаги. – Итак, продолжим: как давно твои люди начали прибывать в столицу? И где прятались? Вам помогал кто-то из местных? Почему он снова сам ведёт допрос? Джитендра прерывает подглядывание. Ему слишком тяжело смотреть на человека, которому он в некоторым смысле сочувствует. Но новость о казни… не то чтобы звучит неожиданно. Рохан и не может поступить иначе. Он не просто какой-то там сапожник, к которому пришли за местью. Он государь, которого предал вассал. Убил его людей, захватил трон, угрожал его сыну… Мотнув головой, Джитендра открывает глаза в кладовке. И ему совсем не хочется из неё выходить. Скажи кто полгода назад, что однажды наступит день, когда он не захочет покидать тесное и тёмное помещение, и не потому что боится, а просто ему тут комфортнее, чем снаружи – не поверил бы ни за что. Но он всё-таки выходит. И возвращается в свою комнату. Она пуста. Мириос ушёл, оставив на кровати скомканное одеяло. Завтрак приносят после рассвета. До темноты Джитендра не покидает постели, и никто не приходит к нему. Даже старый мандега. День заканчивается и сменяется на другой. Рохан… наверное, слишком занят. Но лучше не думать о нём. И ни о чём вообще. Потому что стоит задуматься – и сомнениям не будет конца. Например, должен ли он попытаться уговорить императора пощадить Секара? Да и с Джаем Кайлашем вопрос не решён. Где его дядя? Какую кару заслужил? В темнице, за толстыми решётками Джитендра видел знакомую форму солдат из Зоа – она почти не отличается от астрийской, те же цвета: зелёный и золотой, только лев изображён на гербе один. Что их ждёт? А если вспомнить про демонов с острова… разве кому-то есть дело до его опасений? Нет, Джитендра уже понял, что не вправе вмешиваться. Да и не желает. Только что-то грызёт изнутри. Но это не совесть. Скорее обида. И злость на свою слабость. Да, он – санракши, в нём смешалась кровь всех демонических семей, но… что это меняет? Он даже Лилу не смог спасти. В подобных мыслях проходят три дня. А на четвёртый после завтрака ему неожиданно приносят корыто… большое. И воду. В вёдрах. Вереница из девушек кажется очень знакомой. Именно так Джитендра всегда мылся в Зоа. Но тогда он ещё был ребёнком… то есть, не так. Тогда он ещё был девственником и совершенно не понимал, почему должен стесняться, обнажаясь перед другими. И осознание факта, что это всего лишь служанки – совершенно не помогает, зато заставляет встряхнуться. Быть может потому, что он вспоминает своё первое мытьё в башне. И последовавшую за той унизительной процедурой ночь в спальне императора. Но сейчас ещё только утро. К тому же, вымыв и высушив его кожу и волосы, девушки одевают Джитендру не как для ночных утех, а в чёрный камзол с серебряной вышивкой, сшитый словно специально для него. А потом приходит Милений. – Ситар Кайлаш, император приглашает вас на оглашение приговора. Не совсем понятно, кому именно Рохан собирается вынести приговор и почему там должен быть Джитендра. Но даже такое внимание поднимает настроение, и он почти с нетерпением следует за посыльным. Снова тронный зал. Пол уже починили. Но дыры в разбитых витражах скромно занавешены тёмно-зелёными гадинами с золотым гербом, изображающем льва и розу. И снова в зале много солдат, только не в форме Арвинии. Джитендру провожают к стене слева от трона, там его уже ждут Санджи из Интертеги и Рагху из Вивета. Из шестерых заложников осталось лишь трое… – Как там Джигги? – больше из вежливости интересуется Джитендра. Качнув шпагу на поясе и гордо задрав подбородок, кудрявый блондин растягивает губы в улыбке, но так напряжённо, словно не уверен, насколько та уместна. – Я забираю его с собой. – Рохан вас отпускает? В ответ на его взгляд Рагху отводит глаза. В своей коричневой куртке он явно старается держать поближе к стене и подальше от случайных взглядов. – Меня – да, – отвечает Санджи, хотя Джитендра на него и не смотрит. – Кстати, если соберёшься заехать в гости… убедись, что забыл своего императора где-нибудь по дороге. – Что случилось? Тебе не понравились проведённые в его спальне ночи? Нет, Джитендра не забыл, кто согревал императору постель, пока он ждал ребёнка. Однако Джитендра совершенно не собирался когда-либо поднимать эту тему. Но вылетевших слов обратно, увы, не вернёшь. И пусть стоящие рядом солдаты делают вид, что не слышат ничего и не видят – Санджи вспыхивает, как помидор. Потом цвет его лица темнеет и начинает тяготеть ближе к фиолетовому. – От чего же, – натужно хмыкает он наконец, пытаясь удержать улыбку. Получается неубедительно, но неожиданно мышцы вокруг его рта расслабляются, и Санджи вздыхает. – Во всяком случае, я своё получил. Видимо, это означает конец разговора. Проглотив намёк, Джитендра снова окидывает взглядом зал, чтобы отвлечься. И начинает рассматривать людей, собравшихся ближе к трону. А их там немало: в стороне, ближе к левой стене, стоят просто дворяне, но у лестницы – явно заключённые. Их руки забиты в колодки, а колодки соединенны цепями между собой. Но одежда этих людей, хоть и имеет весьма потрёпанный вид, расшита золотом и серебром. Дворяне. И один из них как раз пристально смотрит на Джитендру. Старик. В нём с трудом можно узнать Джая Кайлаша. Разве что по крючковатому носу… Морщины прорезались глубже, лицо осунулось, спина согнулась… и нет этой нелепой широкополой шляпы с огромным пером. Но взгляд по-прежнему гордый. И требовательный. Недовольный. Чего он хочет? Чтобы Джитендра заступился за него? После того, как он отправил его сюда с жаждой убийства, навязанной чарами? Нет, даже если дядя был уверен, что его брата и почти всю королевскую семью убили по приказу Рохана, как мог он сделать смертника из единственного выжившего сына короля? Пусть и приёмного? Ведь по сути, он послал племянника на верную смерть. «Лучше бы я остался в постели…» Отвернувшись, Джитендра переводит взгляд к дверям, где как раз появляется глашатай и громко объявляет о прибытии императора. По правую руку от Рохана идёт златогривый Васу, а слева семенит Милений – маленький и какой-то прямоугольный, с короткими ногами и узкими плечами, он смотрится карликом по сравнению даже с императором, не говоря уже про могучего шанкха. А потом начинается объявление приговора:длинная монотонная речь, зачитываемая Милением, оставшемся стоять у подножия трона, в то время как Васу поднялся по лестнице и занял место позади Рохана. Джитендра особенно не вслушивается, пока перечисляются незнакомые имена и совершённые злодеяния – в основном всё сводится к предательству и нарушению клятвы. Прерывают чтеца лишь дважды. Первый раз почти в самом начале, когда в качестве наказания назначается конфискация имущества. В какой-то момент один из не закованных в цепи, а стоящих в стороне, дворян вдруг выскакивает на дорожку прямо перед Милением. – За что?! – вскрикивает он. – Мы не поддались на подкуп! И не явились на зов захватчика трона! Рохан смотрит на него несколько секунд, потом подпирает скулу кулаком. – Вы сидели в своих замках, как крысы, слишком долго. – Мы собирали силы, чтобы бросить их на освобождение столицы! И войска из мятежных герцогств были уже на подходе, мы не могли действовать поспешно! – Вздор, – негромко, но весомо заявляет Рохан. – Вы решали, кого сделать будущим императором. Только что кричавший дворянин не сразу решается возразить, а к нему уже подбегают солдаты и пытаются увести. – Вы не можете! – вырывается тот, очнувшись. – Мы всегда были основой империи! Кто поддержит вас, если не мы?! А если снова вспыхнет мятеж?!! – Не вспыхнет. Хопстел, продолжай. Прочистив горло, Милений снова поднимает длинную, скрученную в рулон бумагу к глазам. И довольно надолго в зале вновь воцаряется лишь его голос. И даже новость о казни Саши Секара не вызывает особых волнений. Однако, когда очередь доходит до определения наказания для герцогов-бывших правителей, приведших свои войска к столице, Рохан пару раз негромко стучит пальцами по подлокотнику трона – и Милений останавливается. А император даже встаёт. – Лорд Хариш из Интертеги, ты слышишь меня? Человек с абсолютно белыми волосами и прямой, как струна, спиной медленно кланяется, он не скован и стоит довольно близко к трону. – Ты уже почти год достаёшь меня с требования дать тебе людей, чтобы отвоевать древние рудники у степных племён. И я наконец-то решил удовлетворить твою просьбу. Смотри, ты видишь перед собой великих полководцев, не усидевших в своих поместьях и поспешивших к захваченной мятежниками столице. Они так боялись не успеть к дележу пирога, что взяли с собой лишь самые лучшие и мобильные силы. Казнить их… как думаешь, не будет ли это слишком недальновидно? – Милорд, вы полагаете, что в Степи от них будет больше пользы? Но мне так же понадобятся солдаты, чтобы охранять этих людей. – Не потребуются. Рохан делает паузу, обводя взглядом посеревшие лица приговорённых. – Если кто-то из них сбежит или саботирует твой поход, просто пошли весть. И семьи этих смельчаков тут же будут казнены. Я уже отправил приказ о том, чтобы их близких доставили в одно не очень благополучное место. Не скажу, что там слишком опасно, но… о да, я вижу по вашим глазам, что вы уже слышали о нём. Полуостров Арвинии по договору отдан демонам с Чёрного континента. Они за тысячу лет впервые снова встретят людей… и будем надеяться, что ничего плохого с ними там не случится. У нескольких человек в закованной шеренге подкашиваются ноги. Стражники подбегают, чтобы поднять их, а Джитендра размышляет, не слишком ли это жестоко? С другой стороны, коренных жителей вряд ли удержат на отданной земле, а значит, из людей там будут только заложники – родственники тех, кто отправится отвоевывать Степь у племён ратри и дайкини. Это их шанс вернуть честь себе и своим семьям. Ведь все они приносили императору клятву верности. И все они её нарушили. Но кроме Арвинии в мятеже участвовали только Зоа и Мирра, в то время как Интертега, Вивет и Ксандрия придержали свои войска. Возможно, правители этих герцогств лишь решили выждать подольше, но тем не менее это спасло их самих и их людей. А вот Джай Кайлаш… Кстати говоря. Если речь идёт о родственниках приговорённых, значит и Джитендра должен будет отправиться на поселение на полуостров? __________________________ Следующая глава: Вещи, о которых не обязательно говорить вслух