Kintsugi - "Мы сжигали мосты (чтоб дорогу домой нам осветили они)..."

Юри резко выдохнул через нос, потом снова и снова, пока его тело не справилось с паникой. Стакан замер на полпути к губам, джин во рту показался кисловатым. Его пары поднимались одной пьянящей волной, смешиваясь с ароматом секса и пота в клубе. На мгновение ему показалось, что он задремал. Его зрение сфокусировалось в одной точке, так что все, что он мог видеть, была бледная рука, покоящаяся где-то в изгибе его плеча, и музыка казалась набор хаотичных звуков, будто кто-то пустил их фоном. Он проглотил остаток джина с небольшим усилием, опустил стакан и развернулся. К тому времени, он уже должен был перестать удивляться, насколько прекрасен Виктор Никифоров живьем. Он видел это лицо сотни раз на различные фото, видео и рисунках, и теперь снова лично. Но что-то в том, каким его помнил Юри, казалось, вылиняло по сравнению с тем, каким он был на самом деле, настолько энергично, что чуть ли не светился в разрезающих темноту огнях клуба. Воспоминания никогда не смогли бы передать ни идеальной гладкости мраморной кожи щеки Виктра, ни того ореола, что окружал серебро его волос, ни элегантности изгибов его тела, как знал Юри, такого же крепкого в реальности, каким оно казалось на вид. Он смотрел сквозь бахрому волос и ресниц на русском языке, который стоял чуть в отдалении в духоте клуба, будто он существовал в какой-то отдельной реальности, и ему подумалось, что Юри это уже однажды видел. Страх и волнение вгрызались в него с обыденностью, как поковыряться в ране или содрать болячку, а во взгляде были боль и удовольствие. Должно быть, он был пьян сильнее, чем он считал, потому что все его мышцы казались расслабленными, мягкими, несмотря на то, что инстинкты кричали ему бежать. Он испытал это ощущение выбора между прыжком и отступлением в далеком прошлом. Столкнувшись с угрозой для его жизни, тело реагировало раньше мозга на выброс адреналина, либо бросалось нападать, либо припускало в бегство. Сердце билось все быстрее, давление повышалось, мышцы напрягались - все это в предвкушении опасности происходящего, и вся реакция в пределах ситуации и в считанных секундах. Но на этот раз он не чувствовал ничего подобного, как ни странно. Он почувствовал странное ощущение, когда вник во все это, будто нити, что поддерживали его, внезапно были отсечены. -Как ты меня нашел? Вместо ответа Виктор перетек на стул напротив. Он вытянулся, все его тело приняло тоную позу, более уместную на троне, чем в тесной кабинке. Его ноги коснулись ног Юри под столом. Рукой в перчатке он принял от хозяйки пустой стакан, а другой достал из пиджаки тонкий золотой портсигар, сунув тут же в рот одну сигарету, предложил его Юри. - Я был у тебя на хвосте, - небрежно отозвался он, пожимая плечами, когда японец отказался от сигарет. Он налил себе на два пальца джина из бутылки, стоявшей на столе, и прикурил плавным движением сигарету, пока это делал. Он рисовался, сидя за этим столом, пока огни клуба выхватывали его образ и чуть слепили Юри. - Тебя непросто поймать, знаешь ли, мистер Эйс [1] ? Не было ничего изящного в его движениях. Но, в отличие от Леруа, Виктор Никифоров не выделялся так сильно, как он. Все, что он делал, было направлено в пространстве вокруг Юри, так что он даже задумался о самом факте своего существования, пока не почувствовал, что задыхается от присутствия этого человека. От резких жестов до его легкой улыбки, каждое движение было полно пренебрежения, будто он без слов пытался сказать «ты для меня не угроза, для такого человека, как я, ты ничто». Он не ошибся. Юри упустил свою возможность в Сочи, в ту ночь, что так походила на эту, и, казалось, Виктор был здесь, чтобы засвидетельствовать это во плоти. -Я не афиширую, где бываю, - проговорил Юри, но без теплоты. Больше не было смысла драться или убегать. -Или собственную личность, - добавил Виктор. У него была легкая, понимающая улыбка, от которой у Юри разболелся желудок. - Сложно было найти информацию о тебе. Я заплатил кучу денег, чтобы выяснить, на кого ты работаешь, мистер Эйс, и вот даже в Японию приехал, чтобы встретиться с тобой лично. -Что тебе от меня надо? - Слова были грубыми, как щебенка. Он выпил еще джина, но его жар не сильно помог унять пульс, бившийся у него в горле. -У тебя есть определенная репутация в нашей среде, - продолжил русский, будто и не слышал Юри вообще. Возможно, ему было все равно. - Лоэнгрин [2] - твоя работа, да? Это почти подвиг, в одиночку стереть с лица земли целую ветвь Коза Ностры [3] , особенно, такая плодовитая, как Семья Ди Анджело. О тебе какое-то время ходили слухи по всей Европе, хотя дон Криспино ни в жизни не признается, что воспользовался твоими услугами. Лоэнгрин. Юри запрокинул лицо к потолку, удивляясь, прикрыл глаза, когда мир внезапно поплыл из фокуса. Ему понадобилось несколько долгих минут, чтобы понять, о чем говорит Виктор, но воспоминания вернулись к нему внезапно быстро, сначала волнами, потом все сразу. Он оказался в ловушке образов, жара и шум клуба исчезли в стерильности больничной палаты, что ему довелось посетить шесть лет назад. Сара Криспино была молодая, красивой и безумной в своем горе. Ее длинные черные волосы прядями падали на ее лицо, вокруг глаз залегли тени, будто она не спала несколько дней. По словам медсестер, как уловил Юри, так оно и было, учитывая, насколько упорно она сидела у кровати брата, когда его привезли в ожоговое отделение за две недели до этого. Огнем были выжжены их души, разрушен дом, и от него же погибли их родители. Безумный несчастный случай. Конечно, все было не так. Согласно досье Селестино, пожар был неудачной попыткой убийства. Ди Анжело пытались изгнать клан Криспино из Сицилии на более, чем полувека, и, наконец, они решили устранить конкурентную семью одним махом. Юрисформация была представлена тем-то более жестокое, чем загнать их в ловушку их собственного дома, в окружении роскоши, сжигая все вокруг, вместе с людьми, которых они любили, кричащими, без возможности что-то изменить. Очевидно, и Ди Анжело так решили. Сара сидела, когда он вошел в палату, чуть повернувшись к нему с взглядом, способным нашинковать его. Даже, несмотря, на летнюю сицилийскую ночь, пропитанную ароматом солнца, теплом и ветром, приносимым из открытых окон, Юри ощущал едкий привкус горелой плоти в воздухе. Мишель Криспино лежал без сознания на кровати, и, очевидно, для него так было лучше. Половина его тела была покрыта стерильными повязками, которые не могли полностью скрыть багрянец, расцветающий на его коже, начиная с левой руки и заканчивая половиной торса и шеи. Края уже почернели, и на их месте были образовываться уродливые струпья, предвестники шрамов, которые уже никогда нельзя будет спрятать или вылечить. -Я хочу, чтобы они умерли. Я хочу, чтобы сдохли все они. - Ее хриплый голос разрезал тишину палаты; она была в эпицентре пожара, но на ней не было ни следа. Ее кулаки плотно сжимали край простыни, и Юри мог расслышать, как скрежещут ее зубы, будто это было все, что она могла сделать, чтобы не прокричать следующие слова: -Они заплатят за то, что сделали с ним. -И вашими родителями? - Из любопытства уточнил Юри, но она только дернула резко головой. Ее взгляд граничил с безумием. -Пусть сгниют в аду, все вместе! Это им мстили, им, их родителям, и родителями их родителей. Микки, - у нее перехватило дыхание от подступивших слез, - он вывел меня из дома. Он спас меня, когда они пытались помочь лишь самим себе. - Она остановилась, бросив долгий, почти любовный взгляд на своего брата-близнеца, и сердце Юри сжалось в болезненном осознании. - Чао Чао сказал, что если кто и может это сделать, так это вы. Я заплачу, сколько потребуется. Мне все равно, если нам придется вычистить карманы у половины города, мне наплевать, как ты это сделаешь, но убей их всех. Что ж, он это сделал. Синева мишени плясала в прицеле, слегка отведенном влево, согласно поднявшемуся ветерку. Юрий облизал зубы, отладив положение винтовки на крыше, восстановив хватку уставшей руки. Его прицел сбивался с тех пор, как его выписали из больницы. Врачи сказали, что ему повезло, что удалось выжить, несколько часов, и кровопотеря была бы смертельной. Как-то получилось, что он вышел из этой передряги с дырой в боку, несколько неделями реабилитации, пока его держали в постели, потом наблюдали, а потом гоняли на физиотерапию. Конечно, клал он на их советы и мнение Якова. Он вернулся в Петербург, как только оправился, чтобы выдержать поездку на машине, где был передан семейному врачу и заперт в особняке. Его дедушка не выказал радости, он молча сидел на заднем сидении всю дорогу, хотя обычно они с Юрием всегда болтали. На этот раз все были в напряжении и мрачном спокойствии, висевшем пологом над собравшимися, и говорившего ему о том, насколько близко он был к смерти на этот раз, хоть врачи и скрывали это от него. Если бы у него был выбор, Юрий знал это, дед вырвал бы его из лап Братвы и вернулся с ним в Москву. Возможно, он даже пытался это сделать, пока Юрий был без сознания или под действием обезболивающих, чтобы не протестовал, но оба они потерпели бы поражение. Самым безопасным местом для него теперь навсегда станет особняк, окруженный боевиками и сигнализацией. Его дед никогда не понимал Братвы или того, почему Юрий так втянулся в их дела, считал все это просто высокомерными играми власти, славы и богатства, ведь что еще может предложить жизнь преступника. Но это оказалось ничто по сравнению с безоговорочной преданностью Юрия каждого из членов клана: их готовность положить жизнь своим собратьев за него и обещание никогда не оставлять его в беде. В Москве для них не осталось ничего, кроме пустых кошельков и пустого дома. Именно поэтому он взбесился, когда Виктор улетел в Японию без него. Юрий знал, что он молод - даже по меркам банды - но в клане не было никого, кто мог бы обращаться с винтовкой лучше него, снискав себе славу при жизни. И даже Виктор не смог надолго удержать этот титул лучшей стрелки, хотя мог снять любой с расстояния мили, но Юрий знал, что может лучше. Если бы только они дали ему шанс проявить себя. Он снова вернулся на точку, проверил ветер, взглянул в последний раз в прицел и выстрелил. Синяя голова манекена взорвалась, забрызгав землю темно-красной краской, наполнявшей его. Юрий хмыкнул, когда отдача рванула кости плеча и руки, заставив рану в боку снова заныть. Он посмотрел через прицел, испустив недовольный звук, когда заметил, что его выстрел чуть сместился. -Впечатляет, - послышалось сзади. Юрий обернулся, чтобы рассмотреть его нового телохранителя, стоявшего в нескольких метрах позади, чьи глаза были сосредоточены на далеком пятачке, где стояла его мишень. Он снова облизал зубы, чуть хмыкнув, пока садился. -Недостаточно хорошо. Полмили или чуть больше [4] . Я промазал бы, будь мишень чуть дальше. -Меня впечатлило, - отозвался Отабек, пожав плечами, даже не снисходительно. - Врач говорил, что стрельба бередит твою рану. -Ты тут для того, чтобы снова уложить меня в постель? - Цыкнул Юрий. Он перехватил винтовку покрепче, готовый развернуться и сцепиться со старшим товарищем, но Отабек лишь покачал головой в ответ. -Делай, что хочешь, - Юрий только шокировано моргнул, хотя всего секунду, до того, как вернуться в прежнюю позу, чтобы сделать еще один выстрел. Второй оказался лучше первого, но третьего совсем его разочаровал. Его решимости хватило еще на полчаса, на улице, а потом холодный воздух начал пробирать его по коже, заставив подняться и собрать свои вещи. Когда Юрий вернулся в особняк, повалил снег. Отабек спокойно довел его до двери комнаты, где и остался бы, если бы Юрий не пригласил его войти. Опустившись на диван, Юрий принялся разбирать и чистить винтовку. Это было первым, к чему приучил его Виктор. Оружие - продолжение стрелки, и его следует уважать и заботиться о нем, как о части своего собственного тела. Но мысли о Викторе до сих пор будоражили его, так что даже тренировка не смогла отвлечь, только ухудшила его и без того паршивое настроение. Он опустил ствол на колено чуть резче, чем надо было, глядя на старшее парня, что все еще топтался у двери. -Ну? - Огрызнулся он, дернув головой в сторону дивана; он едва дождался, пока Отабек займет своего места, и продолжил говорить. - Я просто не могу поверить, что Виктор снова бросил меня. Они обращаются со мной, как с младенцем, когда я уже достаточно взрослый, чтобы выполнить задания самостоятельно! И Виктор обещал, что скоро даст мне одно, мать его, но теперь он просто развлекается в Японии, а я тут сижу под домашним арестом. Если в его голосе и была обида, Отабек был достаточно умен, чтобы ее не заметить. Вместо этого он задал вопрос, который мучил Юрия уже несколько дней. -Так что ты будешь делать? -А что я могу сделать? Тут от меня ничего не зависит ... -, и мысль, казавшаяся безумной, когда он прокручивал ее в своей голове, неожиданно забилась с такой силой, что его голос ненадолго пропал. Он моргнул на Отабека, не уверенный, стоит ли говорить такое вслух или просто откинуть с концами. Он сглотнул этот комок и перешел через себя. -Я не могу последовать за ним. Отабек смотрел на него с выражением безжалостным, но нейтральным. -Ты меня остановишь? -Я силовик, а не нянька. - Улыбнулся он, впервые с того момента, как Юрий встретил его. - Кроме того, как простая пешка, я не могу тебе рассказывать, что ты должен делать, а чего не должен. Если он звучал горько, то Отабек был достаточно умен, чтобы не комментировать. Вместо этого он задал вопрос, который сжигал Юрия уже несколько дней. «Так что вы собираетесь делать с этим?» Юри вынырнул из глубин своей памяти, как из наркотического бреда. Прошло довольно много времени. Его пульс успокоился, дыхание стало глубоким, спокойно проходившим через горло внутрь тела. Серый туман его разума медленно возвращался к реальности, в оживленный клуб с его неоновыми вспышками, призванными от этой реальности уводить. Увидев Виктора, терпеливо ждавшего против него, он решил, что снова бредит. Он не мог пошевелиться от груза в груди, каждый нерв в теле был натянут до предела, что то, что он видел, просто не может быть реальностью. Он приложил стакан к губам, надеясь унять появившуюся во рту сухость, но тот был пуст. -Дон Криспино, - мягко поправил он. - Микеле был его наследником. Виктор неожиданно отмахнулся. -Мы оба знаем, что Микеле - просто зовется доном. Всеми делами семьи заправляет Сара. Именно поэтому мы оба сейчас здесь. Моя шестерка [5] - близкая подруга Доньи и смогла ее разговорить. - Он склонил голову в сторону бара, и его серебристые волосы красиво отразили огни клуба, так что Юри даже не удосужился проследить за его жестом. Рыжеволосая девушка стояла недалеко от их кабинок, одетая в обтягивающее розовое блестящее платье, и наблюдала красивыми серыми глазами за ними обоими. - Я приставил ее к тебе, как только ты вышел со своей важной встречи. -Что тебе от меня надо? - Снова спросил он. Лоэнгрин стал камнем, застрявшим у него в груди, заставляя сердце биться сильнее от одного этого слова. -Того же, что ты сделал для Сары Криспины; я хочу, чтобы ты сделал то же самое для меня, - отозвался Виктор, наклонившись, чтобы затушить сигарету в своем бокале с джином, до сих пор почти не тронутом, кроме первого глотка. Остатки из бутылки он вылил в пустой стакан Юри. - Я хочу, чтобы ты выследил для меня Санджиру Па и прикончил их всех. Стакан выскользнул у него из рук, и звук, с которым он разбился, потонул в шуме клубной музыки. Юри решил, что он неверно расслышал или неправильно понял ход разговора. Но Виктор сидел там с горящим взглядом в его сапфировых глазах, таким знакомым еще с тех времен, когда он видел подобный взгляд в глазах Сары, которая, казалось, смотрела не на него, а на далекого врага. -Санджиру Па ..., - медленно повторил он. Он всегда ощущал неудобство, произнося иностранные слова или говоря на иностранном языке. - Ты хочешь, чтобы я ... -Выследил их всех. Я хочу уничтожить их всех, все, чего они добились, их бизнес, богатство, дома. Я хочу стереть их с лица земли так тщательно, что окружающие будут сомневаться, существовали ли они когда-либо, - выдал Виктор. Его рука плотно сжалась вокруг бокала; еще усилие, и он точно разбился бы в его руке. - Никто не может покушаться на мою Семью и не ответить за это. Узел беспокойства в груди Юри наконец-то развернулся, но сменился новым страхом. Это было хуже, чем идти по канату, чем встретиться лицом к лицу с дулом пистолета. Там еще была тонкая грань, переступив, он еще мог бы спасти себе жизнь; но все, чего он смог добиться, это замереть в вертикальном положении. Он молился, чтобы его голос звучал тверже, чем его трясущиеся руки, которые ему пришлось спрятать под столом. Он сцепил их, переплетя пальцы, так чтобы, вся его тревога оставалась незаметной. -И Леруа ... - Он должен был убедиться, должен был спросить, услышать это вслух. Он был пешкой, этот золотой ребенок? Хотя, может быть, неправильно было его так называть. - Ты использовал его компанию, чтобы выманить меня? -Что? - Переспросил Виктор, выглядевший удивленным, так что у Юри появилось желание повторить сказанное, хотя он и не получил такой возможности, потому что второй мужчина заговорил раньше. -Частично. Эта компания стала удобным способом найти тебя, мистер Эйс. - Виктор склонился к столу и придвинул к нему золотой портсигар. Он жестом пригласил Юри открыть его и посмотреть, что внутри, под рядами сигарет; там был небольшой пакет с клипом, наполненный белым порошком. - У нас сорок килограммов кокаина, готового к отгрузке в Японию, розничная цена которого более двадцати пяти миллионов долларов [6] . Помоги мне получить то, чего я хочу, и он твой. Юри вздрогнул, подавшись к нему, и - гладкий пластик пакета, чуть приклеившийся к его коже - потянул его из корпуса. Порошок был с легким жемчужным отблеском, вызывавшим желание прикоснуться к нему. Сорок килограммов, двадцать пять миллионов. -Кумичо .. - Юри задохнулся на полуслове, но невысказанная мысль дошла, Виктор его в любом случае понял. -Возвращайся к своему хозяину, если так нужно. - Виктор сделал свои слова колкими, щелкнув крышкой портсигара и спрятав его обратно в пиджак. Он поднялся и вышел из кабинки, и все это остался в руках. - Проверь, попробуй, сделай все, что посчитаешь нужным, чтобы дать мне ответ, который меня устроит - я знаю, где тебя найти. На этом он отвернулся от Юри и направился в сторону бара. Рыжеволосая особа быстрым шагом пристроилась рядом с ним, ее изящная рука легла ему на локоть. Вместе они чудесно смотрелись, яркие, красивые и сияющие в боковом зрении Юри, пока толпа не поглотила их, и они исчезли из виду. Юри покинул бар, не в состоянии сосредоточиться из-за шума музыки в ушах. Он мог бы вернуться с легкостью в свой номер, но надеялся, что прогулка поможет алкоголю выветриться и отпустить его нервы. Конечно, улицы Кабуки-Тё ничуть не лучше толпы в баре. Ночь была прохладной, почти морозной, люди все еще толпились вокруг, надеясь хорошо провести время в одном из крупных клубов и отелей, которыми был богат этот район. Сорок килограммов, двадцать пять миллионов долларов. В голосе Виктора было что-то до ужаса насмешливое, от чего его образ никак не шел у него из головы. Слова никак не могли до него дойти, ведь Юри мог себе представить, что это только прорва наркотиков и прорва денег. Это было так же, чтобы посчитать все капли в море, и при этом не знать, как наполнить свою чашку: видеть, но никогда по-настоящему не иметь. Сорок килограммов чистого, чистейшего кокаина. Сколько людей они могут обеспечить на всю жизнь? Скольких они этой жизни лишат? Двадцать пять миллионов долларов. Это более двух миллиардов йен. На эти деньги можно кормить семью годами. Эти деньги могли бы перекрыть тысячи должников. Внезапно через него прошла горячая волна ненависти, настолько сильная, что он даже задохнулся. Все эти богатства, вся власть, и что же они сделали, чтобы улучшить этот мир? Люди вроде кумичо, вроде Виктора Никифорова, все они были одинаковыми. Жадность, жестокость, эгоизм поработили все внутри них - уродство, что они маскировали красивыми лицами и дорогими вещами. Тем не менее, даже сейчас, когда Юри все это обдумывал, надежда расцветала в его сердце, какой он не чувствовал уже много лет, и он знал, что все будет именно так. Он будет мучить, калечить, убивать людей, все, что потребуется, чтобы выплатить эту цену. Сорок килограммов, двадцать пять миллионов долларов. Будет ли этого достаточно? -Господин Кацуки, - окликнули его с дороги. Юри повернулся и заметил своего водителя, смотревшего на него через открытое окно лимузина. - Вернемся в отель? - Он моргнул, поняв, что замер посреди тротуара. Опьянение перешло во что-то более адекватное, пока холодный ветер овевал его, пробрав дрожью до самого позвоночника, потому что его тело ощутило этот холод еще раньше. Он кивнул и сел в машину. Было за полночь, когда он вернулся в отель. Мягкий снег устилал улицу, а он наблюдал за кружением снежинок через высокие французские окна пентхауса. С высоты Токио выглядел сияющим морем живых огней. Протянувшимся до самого горизонта, пересеченными временами небоскребами, возвышавшимися над остальными зданиями. Консьерж оставил бутылку шампанского на льду на столе, чистый бокал рядом с ведерком и теплым халатом, перекинутым через спинку стула в ожидании его. Весь свет был выключен, и стояла тишина, будто он был единственным человеком в этом мире. Все здесь было иначе, чем там, где он вырос, и это заставляло его мечтать вернуться в Хасэцу все сильнее. Он представлял растянутую в плоскость архитектуру Онсэна, болтовню, наполнявшую здание вечерами, теплый воздух, трепещущий по ширмам, уютно окружавшим его. Он опустил вид на океан и чернильно-черное небо, где он мог бы рассмотреть настоящие звезды, которых не было видно за городскими огнями. Он скучал по людям, по родителям, по Мари, и хотел, чтобы весь он, все его нутро, оказалось дома. Возможно, ему это наконец-то удастся. Он размышлял о Викторе, о том, что видел в Сочи, и о том, что приходил к нему сейчас. Ярость в его глазах была смертельной, осязаемой, но она была обращена не на Юри. Это было глупо, сохранить кольцо Виктора после бегства из России с поджатым хвостом. Золотая безделушка прожигала в кармане дыру, пока он ехал, пока летел через два континента, пока, наконец, он не достал его в уединении собственной комнаты. Юри не заметил, как заплакал, пока держал его в своих ослабевших руках, и как ощутил нечто странное, подобное счастью. Он никогда не представлял, как пережил эти дни, когда под половицами лежало все самое ценное для него: его заметки, досье, а теперь и это кольцо, напоминающее ему о его ошибке. Но как же ему так повезло. Дважды он обманул смерть от рук, и получил подарок в виде сорока килограммов кокса и двадцати пяти миллионов долларов. Лоэнгрин эхом звучало у него в голове, в его сердце. Лоэнгрин, Лоэнгрин, Лоэнгрин. Сможет ли он сделать это снова? В первый раз он чуть не сломался, затронув что-то внутри себя безвозвратно утерянное и теперь неясное. Неделями он ходил с влажным ощущением крови на коже, находил ее под ногтями, когда брался их рассматривать. Селестино обнимал его несколько часов после того, как он закончил; он плакал и плакал, пока все слезы не иссякли из него. Он был виновен в стольких смертях, в том числе в смерти Селестино. Но если есть даже мизерный шанс, то это может стать его последним заданием, он обязан взяться за него. Юри был таким же жадным, эгоистичным и жестоким, как все остальные, и он хотел уйти. Юри снова взглянул в окно на падающий снег, который стал сильнее и плотнее. Был уже почти Новый год, припомнил смутно он; Я хочу, чтобы я не знал, что это такое. В этом году он пообещал себе, что будет свободен или умрет, пытаясь это сделать. Сжав руку, он достал телефон из кармана и набрал номер, который знал наизусть. Гудок эхом отдавался в комнату, настолько громкий, что он подтвержден, будто от него вот-вот содрогнутся стены. Кто-то поднял трубку и позвал его по имени на том конце. -Юри. Сорок килограммов, двадцать пять миллионов долларов. Достаточно ли этого, чтобы выкупить его жизнь? -Кумичо ... [1] Mr. Ace - В оригинале именно так. Перевод в данном случае будет вольным, потому что «Туз», «Козырь» и прочее звучит не очень. Так что периодически Юри будут называть самые разные способы, но в оригинале именно Ace. Все это то же самое. Просто иногда лучше звучит Туз, а иногда и Эйс звучит неплохо. Вопрос в том, что в контексте выглядит лучше. - Прим. Переводчик. [2] Лоэнгрин - кроме того, что в каноне это название одного из прокатов Юри, о чем упоминается в коротком эпизоде с Минами, это еще и романтическая опера, написанная Рихардом Вагнером по мотивам «Рыцарь и Лебедь». Леди обвиняют в убийстве его брата ради его титула после того, как тот внезапно исчезает в лесу. Она приговорена к испытанию боем, и таинственный, безымянный рыцарь выходит, чтобы отстоять ее честь. Это идеальная история для Сары и Микеле, потому что один из его прокатов назывался как раз «Судьба рыцаря». - Прим. Автор. [3] Коза Ностра (буквально "наша вещь") часть сицилийской мафии; так же себя именуют некоторые кланы латино-американской мафии. - Прим. Автор. [4] Из досье снайперов: самый дальний выстрел зафиксирован официально на расстоянии 2475 метров или 1,54 мили. Для Виктора (потому что он, очевидно, должен быть хорош во всем, что делает, мы ведь реалисты) это расстояние может быть ближе к 2 милям при хорошей погоде. - Прим. Автор. [5] Шестерка - в русской мафии подручный, что занимается сбором информации, шпионажем на всех уровнях. - Прим. Автор. [6] Цена на кокаин основана на истории, произошедшей около 4-х лет назад, когда 80 килограммов кокаина, изъятого в Йокосуке, Япония, были оценены в сумму около 48 миллионов долларов или 4.8 миллиарда (плюс-минус). - Прим. Автор.