Kintsugi - "Мы сжигали мосты (чтоб дорогу домой нам осветили они)..."

-Что ты имеешь в виду? Никто не посмел пошевелиться. Юри смотрел на два пистолета, оба были заряжены и готовы выстрелить, как только чей-нибудь палец нервно дернется. И ни один из них не был у него, к сожалению. Он ломал голову, как можно было быстро и бескровно остановить эту ситуацию, но прекрасно понимал, что это не его бой. Последнее, чего он сегодня хотел, это вставать между Виктором и Плисецким, когда они пылись перегрызть друг другу глотки. Но все еще оставались насущные вопросы, которые надо было решать, и Юри не хотел рисковать стрельбой в подобном квартале, чтобы не попасть в расход. Снаружи взревела сирена, ровно тогда, когда он уже собрался ответить. Все четверо замерли на месте, ожидая, затаив дыхание, пока мерцание огней поднималось все выше и выше, удручающе приближаясь к их окнам. Никто за эти мгновения так и не пошевелился, и только когда сирены начали удаляться, они наконец-то позволили себе отмереть. -Не здесь, - сказал Юри в конце концов, прервав этим аргументом возможные возражения. Он твердо смотрел на них, пока оба не опустили пистолеты. – Сейчас не время и не место для всего этого. Мы не может тут больше оставаться. – Они уже были в комнате почти час. Скоро придут убирать, чтобы привести в порядок помещение для следующих клиентов, и остаться не было вариантом. Полиция, вероятно, будет обыскивать этот район следующим, когда они поймут, что Золотой Рог то самое идеальное место, где нет камер и толпа народа. Именно поэтому Юри решился прятаться там, но он не был готов поставить собственную жизнь на то, что они были в безопасности, оставаясь в этом отеле. -Георгий ждет нас в машине, - согласился Виктор, слегка кивнув. И добавил, едва коснувшись взглядом Алтына: -Я разберусь с тобой позже. Виктору не стоило говорить этого, если он только не хотел и дальше настраивать Плисецкого против себя. Рука мальчика потянулась за пистолетом, хоть он и держал палец подальше от курка, повернув ствол в пол. Юри почувствовал зуд в ладони, желая протянуть руку и забрать свой пистолет обратно. Вместо этого он двинулся к двери и тут же был схвачен под локоть. -Что… - Юри удивленно обернулся, отшатнувшись, когда Виктор коснулся его щеки. Прикосновение было легким, будто бликом света, и на перчатке осталась кровь. –О… Он совершенно забыл, дав ей хлопьями засохнуть на коже и волосах. На воротнике рубашки расплывались рыжевато-красные подтеки, будто кляксы Роршаха. -Ты не можешь так идти, - заметил Виктор и свободной рукой перехватил рваный край рубашки, чтобы стереть лишнюю кровь. Он сбросил плащ и накинул его на плечи Юри, защелкнув кнопки спереди, чтобы скрыть весь этот ужас. Когда Виктор закончил, отошел на пару шагов, осматривая свою работу сквозь полуприкрытые ресницы, прежде чем убедился, что этого достаточно. – Так лучше, - сказал он, пальцы спустились вниз, перехватил Юри за запястье, где пульс пробивался сквозь кожу. – Пошли. Они резво рванули из двери, к выходу для персонала, который Юри упустил из виду, когда они сюда пришли. В то время, как Виктор мастерски вел их по коридору, затем вниз, по шести пролетам крутой лестницы, откуда он сам пришел, Юри прислушивался, ждал звука сбивчивых шагов, преследующих их на лестнице, воя сирен и громкоговорителей, кричащих о том, чтобы они выходили с поднятыми руками. Но всего этого не было. Георгий ждал их, как обещал, в банальном белом седане в конце аллеи. Виктор упал на пассажирское сидение, остальные сели на заднее. Юри оказался прижат достаточно тесно, чтобы ощутить напряжение в теле Плисецкого, даже не считая нервной дрожи в ноге, когда тот зажал пистолет между коленей, когда устраивался. Невинная песенка играла по радио, веселый ритм повис свинцом, когда машина рванула за угол, вливаясь в поток на магистрали, проплывая мимо полицейской машины, ехавшей навстречу. Время от времени глаза Георгия находили Плисецкого в зеркале заднего вида, а потом взгляд снова смещался, будто он что-то хотел сказать, но никак не мог решиться. Юри едва дышал, пока они не покинули Кабукичо. Знакомая черная машина уже была припаркована в гараже, когда они вернулись, доказательство того, что Мила благополучно добралась. Конечно, она ждала их внутри, заключив в объятия Плисецкого, как только он вошел в дверь, сжимая его настолько крепко, даже когда начала ругаться на него. -О чем ты только думал? – Начала она, отойдя на пару дюймов, чтобы видеть Плисецкого полностью. Ее голос был суровым и обеспокоенным, будто тон старшей сестры, как бывало у Юри, когда он шалил. – Тебя могли убить или чего похуже! Знаешь, как все волновались? Как расстроился твой дедушка? Тебе невероятно повезло… -Отвали! – Плисецкий вырвался из ее объятий, чуть покраснев. Он прошагал до конца комнаты, будто загнанный в угол зверь, готовясь к бою, и покосился на Алтына. Но когда парень двинулся, чтобы присоединиться к нему, путь ему преградил Георгий, жестко сжав ему плечо. Так что Плисецкий продолжил злиться. – Я умру от старости прежде, чем кто-то из них решит, что я готов. Я заслужил быть здесь так же, как и все вы, - бросил он, хотя его глаза говорили «больше, чем любой из вас!» Его взгляд не терпел возражений; он был зол, нагл и полон юношеской наивности, считая себя непобедимым. А может просто у него был иммунитет к призракам смерти, что-то особенное. Юри не был точно уверен, потому что с детства был слишком хорошо знаком со смертью, чтобы уметь распознать то бунтарство, что так полыхало в Плисецком. – Ты обещал мне. Ты сказал, что больше не оставишь меня. -И потому ты прилетел сюда, сбежав? Ведешь себя, как неблагодарный, даже после того, как Яков взял тебя, после всего, что он сделал для тебя. – Выражение на лице Виктора было прохладным, спокойной маской, ничего не демонстрирующей. – Ты – Братва, а не какой-то там уличный хулиган. Пора тебе начать действовать, а не просто трепаться. Это не игра, и тебя просто убьют, если ты не научишься слушаться. -Будто ты когда-то кого-то слушал, - выплюнул Плисецкий. – Что хорошего в том, чтобы слушаться, если ты никогда не позволяешь мне ничего делать самому? Последовавшая тишина была напряженной настолько, что потонуть можно было, получив продолжение во взгляде, что бросали друг на друга Виктор и Плисецкий. Только на этот раз в полностью изолированной гостиной, в банальном здании, где никто не будет слышать звуков борьбы, никто не попадет под перекрестный огонь. Юри увидел краем глаза Пхичита, прятавшегося в тенях у входа на кухню и тут же направившегося к своему другу. Болезненное осознание нахлынуло на него, когда он перевел взгляд с пистолета в руке Плисецкого на собственную пустую руку. Что нужно, чтобы сбить с ног мальчишку? Как близко Юри сможет подобраться к нему, пока кто-то это заметит? К счастью, Юри не пришлось это выяснять. В следующий момент Виктор вытянул руку ладонью вниз, знак попридержать коней. -Хватит, - сказал он, и как только он это сделал, Мила и Георгий последовали его примеру. – Ты прав. Слушаться моих приказов не стоит, если ты не понимаешь, зачем я их отдаю. Я позволю тебе остаться, - тут Виктор перевел взгляд на Алтына, силовик побледнел, хотя, к его чести, парень не дрогнул, - если избавишься от балласта. Но Плисецкий сделал это раньше, еще до того, чтобы сложить оружие, он уже прицелился. -Нет, - прорычал он, - ты, чертов ублюдок. Отпусти его, Георгий. -Ему нельзя доверять, - сдержанно заметил Виктор, не дрогнув даже тогда, когда ствол пистолета смотрел прямо на него. Его глаза были прикованы к Плисецкому. – Он ослушался прямого приказа бати. Согласно нашим законам, единственное наказание за это – смерть. -Все дело в том, что он на моей стороне! Бека – мой охранник, мой друг. Я не позволю тебе причинить ему боль, когда он под моей защитой. -Ты думаешь, что готов к тому, что это означает? – Виктор рассмеялся нервно. В одном быстром движении его пистолет взлетел, палец щелкнул предохранителем, звук которого был таким громким, будто выстрел. – Что, если я скажу тебе, что это твое посвящение? Убить силовика – твоя первая официальная работа для Семьи? Что тогда? -Да иди ты… -Ты должен быть готов, - не уступал Виктор, - к любому варианту. Когда ты часть Братвы, их жизнь – твоя жизнь. Когда батя говорит «прыгай», ты прыгаешь, а когда говорить убить, идешь и убиваешь. Даже своих друзей, даже любовников. – Он приставил дуло своего пистолета к голове Алтына, настолько вдавив его, что остался белесый след на виске, когда он отнял его. – От чего ты готов отказаться, чтобы стать одним из нас? Хоть вопрос и не предназначался именно ему, Юри ощутил, как все сжалось у него в животе. Там снова и снова ворочалась, словно камень, полирующийся в водах реки, память о том моменте, что случился задолго до настоящего. Что ты готов отдать за них? Эти слова произнес не Виктор, стоя там, а кумичо. В ту ночь, когда мужчина зажимал стеклянную капсулу в дрожащей ладони Юри, прошептав ему имя и приказ в самое ухо. До этого Юри лишь иногда использовался в качестве приманки или прикрытия, либо, чтобы спасти кого-то; никогда раньше он не нажимал курок под конкретную цель, но на этот раз ему было дано задание убрать зарвавшегося дилера, который считал, что сможет удержать награбленное. Детали той первой своей работы давно стерлись из памяти Юри, не оставив ничего, кроме размытых лиц и пули в воспоминаниях, а еще невероятный страх, поселившийся внутри него, будто разорвав его на кровавые куски. Сделай все возможное, мальчик, или можешь не возвращаться. Жалость затопила его с головой. Юри тоже был там, такой молодой и что-то пытающийся доказать. Плисецкий когда-нибудь вообще кого-нибудь убивал раньше или это был бы его первый раз? Его попросили пристрелить друга, чтобы доказать, насколько далеко он готов зайти, это казалось жестоким. И все же, Юри сделал бы именно это, если бы оказался в подобном положении. Как бы он поступил? Скорбь вновь нахлынула, болезненным отеком, чуть не заставив выкрикнуть: -Нет, не надо! На что ты готов пойти? Ответом было: на все. -Почему бы нам всем немного не успокоиться? – Все взгляды обернулись к Пхичиту, который вышел из своего укрытия и вошел в комнату. Руки он поднял вверх, обезоруживающе улыбаясь. Всем остальным он казался совершенно непринужденным, даже беспечным, но Юри, который уже давно следил за ним, знал, что это не так. – Как насчет того, чтобы опустить оружие и сделать глубокий вдох, ок? Никто не должен пострадать. Для Плисецкого Пхичит, очевидно, был просто еще одним незнакомцем и удобной мишенью для его ярости. -Ты кто такой? – Спросил парнишка, переведя на него пистолет, скорее машинально, чем со злобой. Но даже при этом Юри почувствовал, как его охватило беспокойство. Мгновенно он оказался между ними, прошипев сквозь зубы «нет!». Маска враждебности на мордашке Плисецкого повыцвела, когда он встретился с его глазами, полностью потерявшись под взглядом Юри, который продолжал смотреть на него, все внимательнее и внимательнее, пока ствол его пистолета не опустился снова к полу. В ответ Плисецкий оскалился, хотя эффект и оказался смазанным, потому что он действовал почти бессознательно. Его взгляд скользнул на Виктора, что стоял в другой части комнаты. -Скажи своей цепной шавке, чтобы отошел, - бросил он. А затем добавил уже для Юри: -Не твое собачье дело. -Ты угрожаешь его другу, - мягко заметил Виктор, - после того, как он влез во все эти неприятности, чтобы найти тебя и вернуть. Это его дело. В любом случае, ты должен быть ему благодарен, что до сих пор жив, а не кормишь рыб на дне Токийского залива. -У нас все было под контролем. -Но ты не справился. – С абсолютностью заметил Виктор тоном, врезавшимся в Плисецкого сильнее, чем все, что было до сих пор сказано. – Это то, что я имел в виду, когда сказал, что ты не готов – ты не думаешь, прежде чем действовать, ты не слушаешь. Кажется, что ты под впечатлением, что только ты особенный, потому что у тебя несколько тузов в рукаве. Но быть частью Братвы – не игра, и ты должен быть гораздо более предупредительным, чем считаешь. Плисецкий отпрянул назад, как от удара. Даже Мила и Георгий, стоявшие рядом с Виктором, расстроились от его слов. -Ты не смеешь так со мной разговаривать! Я… -Ты непредсказуемый и непроверенный, - прервал его Виктор. – Ты вообще думал о своем дедушке, когда уходил? Все, что ты ему оставил, просто записка, - мальчик вздрогнул, ушел в себя от стыда, - вместо того, чтобы подумать. Сказать ему, что будешь занят в другой стране попытками самоубийства, потому что даже ничего о ней не знаешь? Что оказался готов втянуть в смертельную передрягу друга, чтобы доказать мне, что я не прав? Ты ведь не так ведешь себя со своей семьей. -Что ты знаешь о семье? У тебя ее даже нет! -Юра! – Ахнула Мила. – Хватит! Ты зашел слишком далеко! Пхичит вмешался прежде, чем они еще больше начали нападать друг на друга. -Эй! – Сказал он, подходя ближе, теперь даже увереннее, когда мог говорить из-за спины Юри. – Я говорю, успокойтесь, вы оба. Никто ни в кого тут стрелять не будет. Мой дом, мои правила. Мгновение в воздухе висела тишина, показавшаяся Юри такой долгой, что он уже подумал, что кто-то все таки возразит. Но, наконец, казалось, по комнате прошел вздох облегчения, напряжение начало спадать, когда Пхичит очертил границы. Это то, что они будут уважать, как ничто другое. -Я не обязан слушать таких, как ты, - пробормотал Плисецкий без особой симпатии. Он ушел в себя, получив удар по своей гордости, и теперь зализывал раны, как любая кошка. – Я тебя даже не знаю. Пхичит намотал на кулак рубашку Юри на его спине так, что даже костяшки пальцев прошлись по позвоночнику. -Я обычно не фанат встреч «лицом к лицу», - он минуту колебался, размышляя, не стоит ли поберечься, - но ты, наверняка, знаешь меня, как Пхи. Кто-то закашлялся, и эхо разошлось, как от выстрела, в наступившем молчании. Тут медленно спросил Плисецкий: -Ты меня продал? Ради него? – Он усмехнулся и оскалился на Юри, в явной угрозе. -Не важно, на его я стороне, - пояснил Пхичит, - или на чьей-либо другой. Прежде, чем Плисецкий сообразил, что ответить, вмешался Виктор: -Хватит, - повторил он. – Я слишком долго это терпел. – Его рука мелькнула, пальцы вытянулись; Юри почти шагнул, ожидая выстрела, звука падающего тела, встретившегося с полом. Но ничего не произошло. Вместо того, чтобы нажать на курок, как думал Юри, Виктор щелкнул предохранителем. Боек скользнул обратно, обиженно, звук его показался выдохом, который совпал с вздохом Алтына. Казалось, он проживет еще денек. -Вот твой первый урок, - сказал Виктор. Плисецкий стал на пару оттенков бледнее за эти несколько секунд, пистолет был почти поднят в ответ, но было уже поздно. – Ты хочешь, чтобы он стал твоим братком? Даже твоим силовиком? Отлично. Но помни, что ты тоже несешь ответственность перед ним с этого момента. – Пока говорил, Виктор преодолел расстояние между ними, возвышаясь над Плисецким. Он вырвал пистолет из нечеткой хватки парнишки, будто тот был просто воздухом. – Если еще раз выкинешь подобный номер, на твоих руках будет кровь. Плисецкий, будто растерял все силы, чтобы держаться на ногах, он упал назад, на диван, и сидел там, хмурый и растерянный. С завершающим кивком Виктора остальные в комнате последовали его примеру, рассаживаясь, даже Пхичит, притащивший стул с кухни. Виктор сел в кресло, будто на трон. Его бровь была приподнята, ноги накинуты одна на другую, руки аккуратно скрещены на коленях. Большим пальцем он проходил небольшие круги на колене, в тени, чуть выше согнутого сустава, и откинулся, в ожидании. Казалось, в его взгляде читалось «говори». Он поманил его пальцем «иди сюда». Сложно было это проигнорировать, но Юри все еще пытался, увеличивая расстояние между ними с помощью нескольких неверных шагов. По правде говоря, он ничего не добился, лишь показал ему, насколько быстро он может исчезнуть, раз, два, три шага, не больше, и все равно он оказался в объятиях Виктора. Когда стало понятно, что Юри не будет говорить первым, это сделал Виктор: -Юри, - позвал он, голос его был ровным, но требовательным, без единого намека на напряжение, что было между ними минуту назад. – Расскажи мне, что именно ты слышал. -Не так уж много, - нервно ответил Юри, когда оказался в поле его зрения. Не было никакой возможности спрятаться от этих глаз, никакой отговори, чтобы уйти. Только когда Юри обнял себя руками, он вспомнил, что до сих пор одет в плащ Виктора, который все еще висел у него на плечах, слишком уж очевидно большой для него. – Ничего такого, о чем ты не подозревал. Они знают, что ты в Японии, но не знают, почему, у них есть крыса в твоем окружении, но я не знаю, кто именно. Семья Джи определенно замешана в этом, и, возможно, Де ла Иглесия тоже. Но тот, кто снабжает их информацией, кажется, работает сейчас над чем-то другим…- Отвлекаясь, он рассказал Виктору о Геондале, но только вскользь. В его голове билась мысль, что он чего-то пока не понимает, за недостатком сведений. -Это все, что у тебя есть? – С издевкой поинтересовался Плисецкий. – Нам это не сильно поможет. Мила встряхнула его, придушив его жалобы ладонью. Она призывала Юри продолжать. -И?.. -Они посылают зачистку к Пак Мин, - сказал, наконец, Юри, покусывая щеку изнутри, вспоминая капсулу, что была зажата в пальцах Джи. Хорошие смерти только для хороших людей. – Не знаю, когда и как скоро. И им все равно, получат они ее живой или мертвой. Несмотря на то, что ситуация его впечатлила, Такеда не дал им четкого обещания встречи даже спустя пару дней. Трудно было объяснить, почему настолько серьезную заключенную нужно было переводить из ее камеры или почему она должна была быть снята с круглосуточного наблюдения, как оправдывался Такеда, и тем более сложно найти охрану, которую можно было бы перетянуть на свою сторону, если все обернется плохо. Но, по крайней мере, деньги были тем, чего было у Виктора в избытке, так что он вкладывал их к месту и нет, добавляя нулей в чеках, под весом которых проблемы отступали. Все таки чего еще Виктор мог ждать от человека, как Такеда, который утверждал, что просто не в состоянии двигаться быстрее. -Мне надо выглядеть как можно чище, - пояснял генеральный директор по телефону. – Было бы нехорошо, если бы кто-то проверил мой бизнес и нашел бы что-то… непристойное в моих связях. Необходима поддержка общественности, и я не могу позволить себе никаких скандалов. Вы знаете, как делаются такие вещи, господин Никифоров, - он продолжал, будто это он, а не Виктор, разработал весь этот план. В конце концов, Такеда перекинул эту проблему на одного из своих многочисленных подчиненных, прежде чем повесил трубку, так и не назначив столь желанного свидания. Юри не был уверен, что могло сделать Виктора злее в этом звонке: снисхождение, отставка или высокомерие Такеды в его вере, что он в этой машине главный винтик. Скорее всего, ими были эти трое, и Виктор, что все посеял, и Георгий, что привез троих полицейских в участок Тобата в ту ночь. Чтобы отвлечь его, Юри поднял тему Пак Мин и вопрос, ответ на который он хотел получить еще две ночи назад. -В чем дело в реальности? – Спросил Юри, вздрогнув, когда голубые глаза остановились на нем. – Почему ты так жаждешь ее увидеть? Было бы безопаснее оставить ее в покое. Такеда уже приставил к ней троих копов на круглосуточной основе, и пойти туда было бы рискованным… Вот ему и удалось вытянуть из Виктора смешок. -Это нас не остановит, - сказал он, а потом поймал Юри за подбородок. – Разве не ты говорил мне никому не доверять, кто работает за деньги? Эти копы рано или поздно отвернуться от нее, и я предпочитаю познакомиться с ней до того. Особенно, если она знает, за что стоит умереть. Несмотря на то, что Георгий хорошо видел их в зеркало заднего вида, Юри все равно не мог вырваться. -Так Де ла Иглесия тебя вообще не беспокоит? Он хорош, действительно хорош. -Лучше, чем ты? Это был вызов, Юри это понимал, и все же заглотил приманку. -Нет, - сказал он сквозь зубы, и не смог промолчать. – Я просто думаю, что ты воспринимаешь все слишком беспечно. Особенно, когда Такеда себя вот так ведет, будто он слишком хорош для твоих денег. -А как же ты, Юри, ты слишком хорош для моих денег? – Спросил Виктор. Вот так Юри понял, что совершил ошибку. Рука на подбородке сжалась до боли прежде, чем чуть ослабить хватку, чтобы Юри смог вырваться и снова уставиться в окно автомобиля. – Такеда – проблема, да, но он полезен. И пока он продолжает быть полезным, мне все равно, что он обо мне думает. – Как только Виктор задумался, насколько он может быть откровенным, его губы тут же вытянулись в линию. – Что касается того, почему я должен с ней увидеться… мне нужно понять, почему Ли так сильно хочет ее смерти. Пак имеет какое-то отношение к китайскому оружию, я это знаю, я просто еще не понимаю, какое. Но я собираюсь узнать все сегодня вечером. На самом деле это было не слишком далеко от того, что Юри сам из этого всего вынес. И все же его сомнения не утихали. -Почему ты так уверен, что она с тобой поговорит? Ответная улыбка Виктора напоминала ущербный зимний месяц, прохладная и едва уловимая, такая далекая. -Хочешь узнать секрет, Юри? – Спросил он. Дрожь тревоги пробежала сквозь Юри, и он почти готов был сказать «нет». – В этом мире есть только два типа людей: те, кто отчаянно хочет жить, и те, кто готов умереть. Пак проделала все это только потому, что она относится к первому типу, и когда она узнает, что ее босс – драгоценный шеф-ним – отвернулся от нее… Виктор уставился в окно, пока говорил, его голос внезапно стих. В отражении Юри увидел, что его рот снова ушел в тонкую линию. -Как и все из нас, Пак хочет выбрать сторону победителей, или, по крайней мере, ту, где она останется живой. Если она настолько умная, как я думаю, она узнает, что эта сторона – рядом со мной. Даже, если бы Юри смог найти верные слова, чтобы ответить, момент говорить был упущен, когда автомобиль, наконец, свернул на парковку возле полицейского участка Тобата[1]. На обочине Виктор и Георгий подняли воротники до ушей, чтобы прикрыть лица от камер. Юри последовал за ними всего в шаге позади, воздух в его легких перехватывало, когда они подошли к зданию. Но Георгий вел их, не задумываясь, нагло разгуливая внутри, мимо комнаты ожидания, мимо кабинок и столов, где работали офицеры, перебирая бумаги. В любой момент Юри был готов, что кто-то их остановит, крикнув: «Эй, вы!» А потом все обернутся и арестуют их. Но он зря волновался. На самом деле, как отметил Юри, никто даже не посмотрел в их сторону. Офицеры склонили головы, словно каждый день трое гражданских, двое из которых даже не были японцами, разгуливают свободно по этому зданию. Казалось, будто весь штат копов, или, по крайней мере, ночная смена, на окладе у Виктора. Не в первый раз Юри удивлялся, насколько Виктор знает свое дело. Пак Мин уже ждала их в комнате для допросов, и, казалось, была там уже довольно давно. Она сидела за стальным столом, прикованная запястьями и лодыжками к цепи, что крепилась к кольцу в полу. Лампы дневного света не льстили ее тусклым волосам и бледной коже, блестевшей на скулах, от чего ее лицо казалось лицом призрака. Ее голова была опущена, пока трое не вошли в комнату, и тут она подняла голову и демонстративно отвернулась, игнорируя их присутствие. Она могла бы их полностью проигнорировать, если бы не рука Георгия на ее плече, заставившая ее посмотреть перед собой. Неутомимый Виктор занял место перед ней. -Пак Мин, - поприветствовал он. – Как жизнь? Она каркнула на корейском проклятье, а потом уже повторила его на английском. -Да пошел бы ты, - она плюнула в него, и плевок тяжелой каплей приземлился на лацкане пальто Виктора. -Если ты знаешь положение дел, - начал Виктор, - то у нас есть несколько моментов, которые нам стоит обсудить, и так мало времени, чтобы это сделать. – Он отер лацкан платком, достав его из кармана, действуя так, будто это было чуть больше, чем неприятный инцидент. Но Юри мог сказать, насколько он раздражен, как много всего скрывалось под его маской. -Мне нечего тебе сказать, ублюдок. -Но скажешь, - пообещал он. – Как с тобой обращаются, мисс Пак? Надеюсь, хорошо. Мне говорили, что тюремная система Японии одна из лучших в мире, строгая и одиночная, но безопасная для такой женщины, как ты. – Пак смотрела вниз, на колени, молча, сжав пальцы на подлокотниках. – В России все иначе. Там у тебя не было бы личного пространства, как и в мире. Ты живешь тем, что продиктуют тебе правила. Как только ты окажешься внутри общей камеры, никакие правила не будут работать, и если ты не найдешь того, кто вступится за тебя, тебя просто съедят. Пак оскалилась, но промолчала. Виктору она не была нужна. Он продолжал говорить, не обращая внимания на ее присутствие, тоном, будто говорил о погоде или сплетнях. -Тебе не стоит беспокоиться, что тут произойдет подобное. Скажи мне, сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз говорила с кем-нибудь? – Тут Пак вздрогнула, Виктор присвистнул. – Пару дней? Неделю? Тебе даже позволили размяться, пока вели в эту комнату, или даже об этом не побеспокоились? От взгляда на ее лицо стало понятно, что Виктор попал в самую точку. Только теперь Юри заметил явные признаки длительной изоляции на лице Пак: легкая истерия в том, как дергались уголки ее губ, красные глаза, беспокойные, пальцы, что отбивали дробь по подлокотникам. Она начала трястись от напряжения, настолько сильно, что даже гремела цепями, как призрак. Виктор это сделал? Он настолько все спланировал заранее? Вполне возможно, Юри лишь смотрел на это противостояние от двери, как послушный охранник. Если бы это была сцена из фильма, а он был благодарной публикой, то Пак Мин уже изменилась бы в лице, либо показала бы свое истинное лицо, скрыв свои секреты, несмотря на давление, либо побледнела и начала изливать душу врагу. Это был момент, когда что-то одно вот-вот должно было определенно перевесить. Кроме того, это было не кино. На самом деле Виктору понадобилось бы больше, чем несколько дней в одиночке, чтобы сломать кого-то, настолько волевого, как Пак Мин. Возможно, это сработало бы на среднестатистическом человеке, но даже Юри пережил вещи куда как хуже, воспитанный таким суровым человеком, как кумичо, когда был моложе. Пак заскрипела зубами, облизав пересохшие губы, будто размышляя о наслаждении снова плюнуть в Виктора. Хотя, казалось, она одумалась, решив ответить на взгляд поверх металлической столешницы. -Все не обязательно должно быть так, - продолжал Виктор. – Нет никакой необходимости для тебя страдать здесь, когда все может быть настолько легко, и ты отправишься в совершенно иное место. Куда-то, где будет кровать получше, еда повкуснее, где можно будет выходить погулять и подышать свежим воздухом. Действительно, больше все будет напоминать отпуск, чем настоящую тюрьму. -Я лучше сдохну тут, чем приму подачку от тебя. -Если ты действительно этого хочешь, - отозвался он, растягивая паузу после этих слов, - тогда тебе не важно, что твой драгоценный Ли Саджанг-ним просто назначил цену за твою голову. Раздался резкий вздох, а потом: -О чем это ты? Он показал ей телефон. -Интересно, учитывая обстоятельства, как твой босс относится к чинилпа[2] в своей Семье? Экран отбрасывал голубоватые блики на лицо Пак, пока она пожирала каждое слово. Ее глаза стали огромными от страха, щеки побелели, и бледность с каждой минутой растекалась все больше по ее лицу. Юри тут же понял, что именно Виктор ей показал. Статьи начали появляться в последнюю неделю, одна за другой, как сорняки, о складских рейдах Такеды, руководившего зачисткой улиц Японии. Уже были отработаны два крупных поставщика в Китакюсю, перехвачены минимум три партии в порту и арестовано с десяток дилеров, работавших в Фукуоке – все с помощью тайного информатора. Незадолго до этого журналисты установили связь Такеды и недавно был обнародованного ареста Пак Мин, на каждом углу СМИ Японии и некоторые новостные сайты за границей кричали об этом без умолку. Она оказалась на мировой арене меньше, чем через двадцать четыре часа и была учтена, как положительный опыт по расследованию, если бы не то но, что вся информация была предоставлена Виктором и Милой. -Это так грязно. Ты всерьез думаешь, что он поверит всему этому? – Но в голосе ее слышалось сомнение, и Виктор, словно колючка, ухватив голую кожу, зарывался в нее все глубже. -Уже поверил, - отозвался Виктор, склонившись через стол, чтобы показать новый текст. Однако Пак больше не стала смотреть в него; вместо этого ее глаза смотрели куда-то вдаль, блуждая по остальной части комнаты, пока, наконец, не остановились на Юри. Искра узнавания была в них, мгновенно перейдя в ненависть. Или это была разновидность отвращения? -Он не пожалел денег, чтобы убедиться, что ты будешь и дальше молчать. Имя Лео Де ла Иглесия тебе о чем-нибудь говорит? Ее взгляд вернулся к Виктору. -Откуда ты знаешь это имя? -Как думаешь, сколько у нас осталось времени, - поинтересовался Виктор, - теперь, когда ты стала его новой целью? День? Может, два? – Пак вздрогнула, ее цепи зловеще зазвенели у ее колен. – Достаточно, чтобы пересмотреть мое предложение? -Чего ты от меня хочешь? – Прошептала она. -Только имя, - отозвался он сладким и таким знакомым тоном, который раньше использовал с Юри. – Назови мне имя крысы, что в моем внутреннем кругу, и мы с Яковом можем пообещать, что ты останешься в живых. Ответа не было долго. Пак смотрела мимо Виктора, не видя, будто он был стеклянным, заглядывая в самые глубины души Юри. Она винила его? Она должна умереть. Если не он, она была бы мертва еще в ту ночь. До сих пор Пак была под защитой семьи Ли в Пхенчхане, с нетронутой жизнью и репутацией. Но теперь она стала еще одним предателем, открыв свои секреты в тот момент, когда ее схватили. По крайней мере, это было то, как она выглядела в глазах Ли Сынгыля и остального мира, независимо от того, что было на самом деле. Не было возможности вернуть все, как оно было раньше, никакой надежды, кроме той, что давал ей Виктор. В тот момент Виктор, должно быть, выглядел змием в ее глазах, даже больше, чем библейский, и его обещания мелькали перед ней, как плод с древа Познания, алый и сияющий, проклятый. И она, должно быть, все отлично понимала. Георгий снова положил руку ей на плечо, от чего Пак вздрогнула. -Может, ей просто нужно больше времени, чтобы подумать, - сказал он, кивнув в сторону двери. – Я присмотрю за ней, пока вы проветритесь. Короткая пауза сомнений повисла в воздухе. Потом, решившись, Виктор встал со своего места и жестом указал Юри выйти вместе с ним из комнаты. Они пошли к светящемуся знаку выхода в дальнем конце темного коридора. Когда Юри обернулся, он заметил последний полный боли и дрожи взгляд на покрытом потом лице Пак сквозь щель в приоткрытой двери, которая тут же захлопнулась. На улице температура упала еще сильнее, было достаточно холодно, чтобы пробирать до костей и заставить дыхание клубиться туманом. Виктор выловил из нагрудного кармана золотой портсигар и достал одну из дорогих сигарет, аккуратно выложенных внутри. Юри вместо предложенной ему сигареты, и, не дожидаясь, пока Виктор прикурит, перехватил его сигарету, оказавшись очень близко к его лицу. Если бы время остановилось тогда, то Юри смог бы посчитать каждую ресницу, что касалась щеки второго мужчины, когда тот моргал. Он вздохнул. Сигарета была ничуть не похожа на то, что курила обычно Мари, табак был дороже, горел чище и гладко, чем дешевая марка, которую его сестра покупала в местном магазинчике. Дым ласковым шепотом колыхался у него в горле, и хоть он и сожалел о том, что этот вкус заставлял его горевать о доме, Юри выкурил ее до фильтра, несмотря на пепел, падающий к его ногам темным снегом. Он выдохнул. Виктор наблюдал за ним яркими и внимательными глазами. Лампа светила тускло возле двери, где они стояли, отбрасывая больше теней. На мгновение, когда Виктор потянулся к нему, Юри подумал, что второй мужчина мог бы коснуться его лица, как было в номере отеля. Но вместо этого Виктор отобрал из его негнущихся пальцев фильтр, отбросив его на землю, прежде, чем тот коснулся кожи. -Осторожнее, - заметил Виктор. – Не хотелось бы, чтобы тебе было больно. -Я всегда осторожен, - отозвался Юри, хотя оба они знали, что это ложь. Понизив голос, он спросил: -Ты действительно считаешь, что она рассмотрит твое предложение? -Учитывая, какие у нее варианты, ты не согласился бы? – Этот вопрос дал Юри время, чтобы немного подумать, хоть и звучал в устах Виктора двояко. Он? По правде говоря, Юри не был уверен. Виктор был тем особенным человеком по своей природе, который знал, каким путем пойти и какой выбор сделать, умел так четко сформулировать свои желания, что все остальные оказывались открытой книгой для него. С Хисаши, с Такндой и с Пак, все, что Виктору нужно было сделать, это посмотреть, и он тут же раскрывал их самую скрытую тоску, спрятанную в самой глубине. Хотя казалось, что Юри был исключением из этого правила; что не удивительно, учитывая, что сам Юри не знал, чего хочет. Слишком много лет, проведенных в плену у босса, пресекло его желания, и он больше не видел разницы между жизнью и смертью, которая была так очевидна для остальных. Его жизнью была его семья, его смерть была непосредственно связана с ними, все это переплеталось причудливыми формами, отказывающимися умирать. Он хотел всего. Он не хотел ничего. Если бы в мире было действительно только два типа людей, кем был бы он? Слишком легко Юри отдал бы свою жизнь, если это гарантировало безопасность для его семьи. И все же он так сильно боялся смерти, уползая на согнутых коленях каждый раз, когда терпел неудачу, чтобы умолять о большем. Смерть была и отпущением грехов и проклятьем, жизнь же – всего лишь оборотной стороной игры, которая никогда не была в его власти. Возможно, была и третья сторона для таких, как он, потому что ни жизнь, ни смерть никогда не мотивировали так, как любовь. Ради любви Юри сделал бы все, что угодно: совершал бы самые страшные зверства, сжег бы весь мир, разрушил бы его. Это был единственный выбор, который он не стал бы игнорировать, если бы он у него был. Сможет ли Виктор когда-нибудь понять нечто подобное? Молчание слишком затянулось между ними. Юри открыл было рот, чтобы что-то сказать, когда вдруг… Крики и грохот раздались по ту сторону двери. Вдруг оба они метнулись в здание, обратно по узкому коридору, к комнате для допросов, откуда были слышны звуки борьбы. Виктор первым вошел в эту дверь, но не пошел дальше, чем на один шаг, уставившись на следы. Он едва не покачнулся, когда Юри врезался со всего маху в его спину. Юри, который комнату не видел, ничего не мог рассмотреть, и на мгновение удивился, почему второй мужчина просто замер на пороге. Потом он заметил это, стальной аромат в воздухе, настолько отчетливый и противоестественный запах, что он неожиданно замолчал, ощущая тошноту и чувствуя, как ее волна поднимается в животе. Он просунулся мимо Виктора, повиснув на дверном косяке, и наполовину был готов, что увидит натуральную бойню, которая ощущалась по запаху. Увидел он Георгия, ярко-алого, с подтеками по всей рубашке, сгорбленного и опиравшегося на фигуру, что лежала на полу на спине. Он увидел, как в конвульсиях бились руки Пак, как ноги дергались и пинали, пытаясь орать сквозь переполненное влагой горло. Ее щеки раздулись и были залиты брызгами крови, ее руки были в таких же пятнах, будто она запачкала их вместе с лицом. Эти двое были клубком конечностей на полу возле опрокинутого кресла. Цепи грохотали о бетонный пол с каждым конвульсивным ударом рук Пак, бившейся вокруг Георгия, упиравшейся головой в пол. Тошнотворный звук сломанных костей вывел Виктора из транса. В мгновение ока он пересек комнату, оттаскивая Георгия за плечи. Он выбрал момент, чтобы проверить мужчину, разыскивая следы травм, прежде чем убедился, что тот в порядке, и наконец обратил свое внимание на Пак Мин. Но было уже поздно. В эти считанные несколько секунд она стала совершенно неподвижна, испуская последние остатки жизни, булькая окровавленным ртом. Когда ее руки отпали от груди Георгия, они с шумом опустились на бетон. Ее голова склонилась на бок, глаза были широко распахнуты, с поволокой смерти. И все же, им все равно удавалось смотреть именно на Юри, с обвинением, будто бы говоря: ты это сделал, это твоя вина, ты сотворил такое со мной. -Что ты наделал, Георгий? Сказав это, он отошел от тела, споткнувшись об стол, потому что ноги не держали его. Рваные полосы разделили окровавленное лицо Георгия, хотя Юри и не мог быть уверен, была ли вся эта кровь его или только Пак, или их обоих. -Я-я просто, - заикался Георгий, глядя себе под ноги, когда Виктор в ярости развернул его. – Я-я не, я не… -Что произошло? -Она откусила себе язык, - выдавил Георгий. Его голос был выше на пару тонов, окрашенный паникой. Он оглядывался по сторонам, не смотря на Виктора. – Я отвернулся, всего на минуту, чуть меньше, чем на минуту, просто отвернулся, а когда повернулся назад все уже было в крови, так много крови. Она даже не кричала, когда сделала это. Я пытался ее остановить, но она продолжала бороться со мной, и глотала, глотала… я не смог… - Комок в горле был ощутимым. – Она задыхалась… она подавилась своим собственным языком. Виктор встал на колени рядом с телом, слушая сбивчивое объяснение. Его перчатка окунулась внутрь рта Пак, издававшего последние всхлипы, остатки воздуха и крови, изливались из зияющей раны. Он погрузился глубже, чтобы проверить язык, и не найдя ничего, грязно выругался. -Ох, - он сплюнул на труп, затем бросил в сторону Георгия, когда тот выпрямился: -Блядь! -Мне очень жаль, - Георгий умолял, его светлые глаза блестели от слез. – Я не думал… я надеялся… - Его раскаяние было настолько искренним, что он в какой-то момент был готов валяться у него в ногах, вымаливая прощение, пока Виктор не простит его. – Я найду способ все исправить, Витя. Найду, клянусь своей честью. Тишина повисла между ними, перемежающаяся тяжелыми вздохами Георгия, продолжавшего извиняться. У Юри вспотели ладони. Он удивлялся, что будет делать Виктор, какое наказание выберет за подобный провал. -Нам надо тихо уходить, - сказал, наконец, Виктор, вместо того, чтобы ответить Георгию. Он неторопливо стирал кровь с перчаток тем же платком, что и раньше. – Они не позволят нам уйти отсюда, если застанут за всем этим. Будет слишком много вопросов, на которые мы не сможет дать ответов на месте. Не оглядываясь на залитую кровью комнату для допросов, Виктор выскочил через дверной проем, прихватив Юри на выходе. На поверхности он был воплощением спокойствия. Только его хватка выдавала истинные чувства, настолько сильная, что Юри знал, потом там будут синяки. Не имея выбора кроме, как идти, Юри снова оказался в конце коридора. Георгий полз следом через несколько шагов, как собака с поджатым хвостом, об их присутствии рассказала только дверь тихим щелчком, закрываясь, и легкие шаги, которые они издавали. Напряжение оставалось еще долго, после того, как они вышли и сели в машину, никак не ослабевая, пока они ехали обратно в Фукуоку. Это уже было закономерностью, свирепое молчание, когда что-то срывалось, рушились планы в самый последний момент. Сегодня был вечер сорвавшегося в последний момент плана, который быстро можно было распутать, хоть нить и не была еще видна. Кто был их крысой? Что будет дальше? Почему Пак Мин покончила с собой? Последний вопрос висел свинцом в груди. Причина была достаточно ясна и лежала на поверхности: смерть вместо предательства, верность превыше всего. Для кого-то такого принципиального, как Пак, не было иного выбора в лице Виктора. И все же… Виктор ошибся в оценке Пак? Взгляд ее глаз не был смиренным, скорее, перед тем, как они остекленели, они были полны отчаяния. Пак чего-то хотела, и Юри овладело искушение сказать, что она хотела жить. Кроме того, как это могло быть правдой, чтобы она откусила собственный язык, дабы выбрать единственный для себя путь? Даже предложение о деньгах и власти никак не уберегало от смерти. Что такого важного она скрывала? Что защищала? Личность крысы не могла быть настолько ценной для Пак, чем ее собственная жизнь. И она чуть не плакала, узнав, что Ли Сынгыль приказал ее убить, а не спасать; Юри не мог представить себе, что ее преданность ему останется такой безоговорочной после того, как она выслушает их. В конце концов, люди эгоистичны и стремятся к самосохранению. И, кроме того, Сынгыль все еще был кем-то, кого Виктор мог достать, кому мог угрожать. Тут у Юри появилась мысль: кто. Речь шла не о чем-то, а о ком-то. Если не себя, не Ли Сынгыля, то кого пыталась защитить Пак? Пока они были заняты, остальная часть группы перебралась из квартиры Пхичита в Токио в российский опорный пункт в Нисидзин. Свет был выключен, когда они подъехали к заднему ходу, все окна были черным-черны, как и остальные здания на этой улице. Дернувшаяся занавеска была единственным признаком того, что кто-то проснулся и ждал, когда они вернутся. -Как прошло? – Спросила Мила, как только они пересекли порог и закрыли дверь. Без приветствий, Виктор и Георгий разошлись: первый направился наверх с телефоном в руке, второй с поникшей головой на кухню. Она посмотрела на Юри, который оставался стоять в дверях. – Все плохо? Остальные тоже ждали, сидя в темноте, на переполненных диванах в гостиной, как они делали в начале ночи. Пхичиту хватило одного взгляда на его лицо, чтобы сразу понять, что случилось. -Кто умер? -Пак, - отозвался Юри, зарываясь пальцами в ткань пальто. – Она покончила с собой. Комната полностью перешла во внимание. -Что? – Воскликнула Мила. – Как? Что случилось? -Откусила себе язык, - пояснил Юри, голос его был настолько тих, что ни Виктор, ни Георгий не смогли бы его услышать. Не то, чтобы это был секрет. На данный момент, полиция уже нашла Пак, лежащей мертвой в комнате для допросов, обнаружила, что они давно ушли с места преступления. Она была слишком важным арестантом, чтобы ее смерть не осталась без внимания, и если не сейчас, то потом остальные все равно услышат о случившемся, из первого же выпуска новостей. – Георгий должен был следить за ней, но… - Его слова оборвались, пока он бегло взглянул на лестницу, на которой исчез Виктор. –Я не уверена, что будет дальше. -Он… - Юри не смог сформулировать вопрос. -Не знаю. Кто-то должен пойти и проверить. – Мила сказала это почти демонстративно. – Я гляну, как там держится Георгий. Остальные могут отдыхать. Мы поговорим обо всем, - она сделала неопределенный жест рукой, - утром. И она направилась на кухню, но перед этим бросила говорящий взгляд через плечо на Юри. Плисецкий и его телохранитель скрылись в другом крыле дома, почувствовав, что разговор окончен, остались только Пхичит и Юри. Один удар сердца, и Пхичит заговорил: -Это не обязательно должен быть ты, - сказал он. -Кто-то должен. -Но ведь не обязательно, что именно ты. – Пхичит перехватил его руку, подтянув ближе, чтобы шепнуть. – Ты знаешь, насколько это опасно? Я вижу, как ты смотришь на него. Я вижу, как он смотрит на тебя. Юри… -И как же? – Прервал его Юри. Его глаза были прикованы к полу, не в состоянии посмотреть в лицо Пхичиту. Было почти больно, настолько его сердце сильно билось, перебивая ему горло, только от этих слов. – И как он смотрит на меня? Как я смотрю на него? -Будто хочет сожрать тебя. Румянец залил щеки Юри. Наконец, он отвернулся к лестнице, его нога была в дюйме от нижней ступени, когда Пхичит окликнул его в последний раз. -Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Юри. Он абсолютно не знал. И чем ближе он подходил к концу коридора, где был Виктор, тем менее уверенным был. Пхичит был прав, это не обязан был быть он, так почему он добровольно шел? Мила лучше справилась бы с этой задачей для своего босса, даже Плисецкий, потому что дольше его знал. Все, что между Виктором и Юри было лишь горсткой секретов и еще большим количеством лжи, бурлящим желанием, которое в результате могло убить их обоих. Но не было совершенно времени на раздумья. Рука его уже обернулась вокруг дверной ручки, поворачивая ее, открывая дверь намеренно медленно, заставляя ее скрипеть петлями. Виктор не удосужился встать. Он остался сидеть на кровати, локтями опираясь на колени и положив подбородок на скрещенные пальцы. Его глаза были темными и непроницаемыми, когда Юри вошел в комнату, отслеживая каждый новый его шаг. Он ничего не говорил, пока дверь снова не оказалась закрыта, и даже тогда он говорил настолько тихо, что его слова терялись за белым шумом жилого дома. -Юри. – Он произнес его имя голосом, полным желания, как нечто осязаемое. – Тебе что-то нужно? Юри отметил дальнюю стену, где была небольшая вмятина, расползающаяся по гипсу. Под ней лежали остатки телефона. -Мила послала меня проверить тебя. -И? –Спросил Виктор, откинувшись одним текучим движением назад, опираясь на локти. – Как я? Юри пожал плечами. -Ты звонил Такеде? –Спросил он вместо ответа, проходя мимо кровати настолько быстро, что успел задать вопрос. Он подхватил телефон и попытался включить его, моргнув, когда разбитый экран так и не заработал после единственной искры. Его не спасти, поэтому он положил его останки на подоконник. -Нет. Его люди, вероятно, уже рассказали ему новости, - отозвался Виктор. – Я звонил Якову, лучше, если он будет знать, что я могу вляпаться в серьезные неприятности. Юри повернулся к нему, удивленный. -Ты? В неприятности? -Каждый отчитывается перед кем-то, - отозвался Виктор, сделав пальцем небольшой круг в воздухе. – Так устроен мир. Ты думал, я другой? -Я просто подумал, - Юри изо всех сил старался найти верные слова. Это не должно было быть сюрпризом, и все же он никак не мог загнать в голову мысль о том, что Виктор кому-то искренне подчиняется. Даже Яков Фельцман был какой-то абстрактной фигурой для Юри нежели человеком, который мог бы сломить Виктора, подчинить своей воле. Но ты не такой, как я. – Ты, кажется, всегда делаешь то, что тебе нравится. -То, чего хочу я, и чего хочет Яков, обычно совпадает, - начал Виктор, - но не всегда. Хоть я с ним и давно, и он обычно доверяет моему мнению. Он знает, что я справлюсь. Когда он может себе это позволить, он даже довольно далеко отпускает мой поводок. Горло Юри стянуло. Знакомые слова были совершенно чуждыми, когда звучали от кого-то, вроде Виктора Никифорова. -А когда не может? -Тогда я под каблуком, как и все остальные. – Виктор сел, протянув руку Юри, шедшему к нему, словно по невидимой струне. Его пальцы обернулись вокруг запястья Юри, палец прижался к нежной коже там, где пульсировала под ней вена. Он запечатлел там поцелуй, затем на ребре ладони, потом в ее центре, каждый из их был трепетным, едва согретым дыханием. -И ты не против? – Дрожь пробежала по позвоночнику Юри от всего этого. -Я обязан ему, - пояснил Виктор, продолжая изливаться поцелуями. По одному на каждую костяшку пальцев, на каждый их кончик, в промежуток между указательным и большим пальцами. – Он подобрал меня, накормил, одел, дал мне цель в жизни. Он сотворил меня с нуля. Если бы не он, я бы бродил по улицам, как великое множество брошенных детей России, дожидаясь, пока холод поглотит их или того хуже. Яков спас меня от всего этого, меньшее, что я могу сделать, это преклонить колено, когда он просит. Как часто он тебя просит? Хотелось спросить Юри, но он быстро терял мысль. Дрожащий вздох сорвался сего губ, когда Виктор чуть всосал кожу над пульсом на его запястье, едва прикусил ладонь, когда его горячий язык скользнул, успокаивая отголосок боли. Он едва мог говорить, едва мыслить. Самым умным сейчас было бы спрятаться за как можно большим количеством дверей и увеличить расстояние между ними, насколько это было возможно. Его работа была выполнена, он сделал все, о чем просила его Мила. Теперь пришло время отойти, повернуться и покинуть комнату, чтобы он не забывал, почему все это было плохой идеей с самого начала. Юри позволил себе умоститься на коленях Виктора. Рука путешествовала вдоль его плеча, оказавшись в конечном итоге у него на шее; вторая обернулась вокруг бедра. Их лица были настолько близко, что почти касались друг друга. Почти. Губы Виктора легко щекотали его кожу, когда он прошептал: -Я хочу, чтобы ты хотел меня. Я хочу, хочу, хочу… -Почему? – Спросил Юри вместо этого. Его рука уперлась в грудь Виктору, и через ладонь он мог ощущать, насколько сильно билось сердце другого мужчины через кожу, билось из-за него. – Почему это так важно для тебя? Почему я? -Ты прекрасен, - поцелуй лег в уголок рта, - и способный, - во второй, - и преданный. Виктор целовал изгиб губ Юри, когда, наконец-то осекся. Каждая частичка тела Юри вздрогнула, настолько сильно он хотел этого мужчину, и все же он оказался не в состоянии ни придвинуться ближе, ни отойти. – Я искал это всю жизнь. Не странно ли, что ты оказался на моей стороне? Наконец-то, наконец-то… Юри сдался. Его трясущиеся пальцы разделяли шелк волос Виктора, пресекая возможность того, что их губы не встретятся. Он ахнул от вкуса губ Виктора после, казалось, перерыва длинною в жизнь, хотя на самом деле прошли лишь дни с момента, как их рты встретились, с жаром, снова и снова. Этого было более, чем достаточно, чтобы заставить его разум очиститься, не оставив ничего, кроме животного желания, пульсирующего по его венам, поднимаясь к поверхности кожи, пробирая до костей, пока не осталось ничего, кроме дикого инстинкта. Виктор под ним застонал. Он распахнул губы перед Юри, навстречу его поцелую, приглашая и предлагая в ответ. То, как Юри принял этот жест, плотно прильнув к его губам, так что их зубы несколько раз ощутимо стукнулись, прежде чем они, наконец, нашли удобный ритм. Он сдвинулся на начавшую подниматься твердость под ним, и почувствовал, как его собственный пульсирующий член прижался к животу Виктора, когда рука на его бедре сместилась к нижней части его спины. Эти длинные пальцы вцепились в него, еще больше сближая их. Вторая рука впилась в его затылок, нежно, но властно, будто стараясь удержать в ладони воду, словно Юри собирался ускользнуть сквозь его пальцы. От этого глаза Юри наполнились влагой, едва уловимой, и он отдернулся с рваным дыханием. Виктор все еще преследовал его губы, урвав еще один поцелуй, пока Юри не остановил его. -Не надо, - сказал он, голос его срывался от переполнявших его чувств. – Не делай этого. Я не хочу этого от тебя. -Не делать что? -Не веди себя… Когда мы… - Юри махнул рукой, не в силах сформулировать, что имел в виду. Язык снова подвел его. Было слишком много всего, что он хотел бы сказать, и слов было недостаточно, чтобы передать все то, что он чувствовал. Он стиснул зубы с такой силой, что удивился, что они не раскрошились, заскрежетав ими, потому что он мог оправдать свое нежелание продолжать этот разговор. – Когда ты касаешься меня. – Не веди себя так, будто хочешь заботиться обо мне. Не надо. Не надо. Просто воспользуйся мной, как я использовал тебя. -Когда я прикасаюсь к тебе, - пробормотал Виктор, - что ты имеешь в виду? - Его большой палец рисовал маленькие кружочки за ухом у Юри, а потом лег на губы, чтобы чуть оттянуть нижнюю. – Или ты об этом? – Его вторая рука скользнула под рубашку Юри, ногти прошлись вдоль позвоночника. Юри содрогнулся от этого прикосновения, его член дернулся от неожиданности и довольно приятного ощущения боли. – Или вот так? – Он поцеловал Юри снова, всасывая язык Юри, кусая его губы, пока они не раскраснелись и не стали влажными. Все это время Юри цеплялся за него, чувствуя себя кораблем на волнах желания, чуть покачиваясь на коленях Виктора. -Да, - отозвался Юри или скорее взмолился, непонятно о чем именно. – Да, да, обо всем да. – Он зажмурился, когда Виктор потянул его за волосы, запрокинув ему голову и обнажив шею. Мягкие губы прошлись от подбородка до линии горла, окунувшись в ложбинку, где встречались ключицы. – Я хочу… хочу… Вдруг он перевернулся на спину. Встретившись с матрасом, он на мгновение лишился дыхания, дезориентированный, когда перед его взором вдруг оказался потолок. Виктор опирался на руки и колени, вползая вдоль его тела от изножья кровати, будто кошка, вышедшая из джунглей, в каждом дюйме его тела чувствовался хищник, от перекатывавшихся на плечах мышц до наклона шеи, когда он посмотрел на Юри. И глаза, особенно, эти темные зрачки, окаймленные голубой радужкой, внимательные и чуткие, пожирающие. Пхичит был прав. -Чего ты хочешь, Юри? – Его имя прозвучало в мурлыканье. – Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе это. Хочу, чтобы ты поглотил меня. Юри приподнялся, схватив его за плечи. Тебя, тебя, тебя. Я так хочу тебя. Он поцеловал Виктора с такой страстью, с какой только мог, разрываясь изнутри от желания и отказываясь выпустить его. -Тебя, - выдохнул он, почти не веря себе. – Тебя, Боже, тебя… Прежде, чем он смог сказать еще хоть слово, Виктор низко гортанно прорычал, вдавливая его в кровать поцелуем, почти задушив. Он положил ноги Юри себе на талию, сплотив их тела, прежде чем Виктор вдвинулся между его бедер, движение было грязным, дерзким, вдоль члена Юри и ох каким приятным, но этого было недостаточно. -Сильнее, - застонал он, - черт, сильнее. – Он зажмурился, когда Виктор подхватил его под бедра. Виктор сел на колени и посадил на себя Юри, придерживая его под спину. Но тот все еще был недоволен, он хотел большего. -Одежда… надо… избавиться… Не видя, он поднялся, едва приоткрыв глаза, когда его пальцы нашли мягкую белую рубашку, что была на Викторе, он потянул. Пуговицы разлетелись, с едва слышным звуком падая с кровати. Грудь Виктора была обнажена, дыхание его было прерывистым, глаза потемнели от желания, когда он наблюдал, как Юри проделывает все это. Он полностью скинул рубашку, в то время, как Юри едва справился с тем, чтобы расстегнуть свои брюки и спустить их вместе с бельем вниз по бедрам, прежде чем вновь наклонился к Юри. Его рот скользнул к шее Юри, вниз по его груди, присосавшись к свежему синяку. Юри ощутил, как твердый член потерся о его бедро, и вздрогнул, сплетая ноги, сворачиваясь настолько плотно вокруг тела Виктора, притягивая его к себе. До тех пор, пока рука не скользнула ему за пояс, там, где их кожа соприкасалась, расходясь импульсами по каждому из них. Виктор посмотрел вверх, приметив это, чуть наклонил голову в сторону. -Юри? – Он задал вопрос, но не получил никакого ответа, кроме сжавшихся ног на своем торсе. Он отступил, пока их тела не перестали касаться, все еще близкие друг к другу, но уже не касавшиеся так плотно, как раньше. Едва слышно, чуть громче из дыхания, он спросил снова: -Чего ты хочешь? Для Юри ответ был неизменным. Тебя хотел сказать он, но слово застряло в горле. Он не понимал своего нежелания, своей неспособности открыться ему. Он снова попытался. -Не то… Я не… Он закусил губу, не зная, что еще должен сказать. К счастью, Виктор понял. -Тогда не будем, - отозвался он. – Могу я продолжить прикасаться к тебе? – И когда Юри кивнул, он сделал это так аккуратно, так нежно, что Юри стало больно, насколько он хотел его в тот момент. Каждый поцелуй был благословением, его кожа казалась алтарем. Вскоре Виктор выскользнул из остальной одежды и снова лег на него, прижимая его всем телом, когда они целовались, и целовались, и целовались… Юри никогда не целовался так много и так страстно, никогда прежде не было ему позволено получить удовольствие от того, что кто-то был так близко к его самому сокровенному. Еще здесь был Виктор, кожа к коже, сердцебиение к сердцебиению. Что все это значило? Головокружение от поцелуев на мгновение остановилось. Рука Виктора гладила его. -Я хочу попробовать тебя, - уверенно сказал Виктор. Тепло разлилось по телу Юри, уходя к низу живота. Когда он кивнул, Виктор сполз вниз, пока не оказался почти у самого изножья кровати. Его голова уперлась Юри в бедро, глаза сосредоточились на прижатом к животу члене Юри. Первое движение его языка было изучающим, непринужденным, но готовым отступить при первом же возражении. Со второго он стал увереннее, властнее. От третьего движения сердце Юри затрясло, его бедра дрожали, когда он ахнул, руки горстями схватили волосы Виктора. Этот разгоряченный рот обволакивал головку его члена плавным, раскаленным жаром, медленно по дюйму опускаясь, пока губы Виктора не напряглись вокруг основания. -Вик-тор, - простонал Юри, запнувшись на середине имени. – Виктор!- Названный мужчина лишь задвигался быстрее, его рот сжимался все плотнее с каждым новым движением. Юри почувствовал, как двигается его язык с каждым новым ударом. -Виктор, Виктор, я… Руки на его ногах напряглись, впиваясь ногтями в нежную кожу внутренней поверхности бедер. Но боль лишь добавила удовольствия, которое все росло, жаркое и обжигающее, все сильнее с каждой секундой. Виктор испустил сдавленный стон вокруг него, а Юри ахнул, извиваясь. Его руки мертвой хваткой следовали за серебристыми волосами Виктора, то вверх, то вниз, пока он не кончил. Удовольствие врезалось в него подобно товарняку, на несколько мгновений лишив его зрения, кровь стучала у него в висках, пока Виктор доводил его рукой. Вздрагивая от волн оргазма, Юри едва смог заметить, как Виктор скользнул по его телу вверх и склонился для очередного поцелуя. Он не понимал, как открыть рот, покорно раздвигая губы, усталый, и ощущал, как к его бедру все еще прижимается напряженный член Виктора. Он посмотрел вниз, увидев его в ловушке между их телами, прямой и красный от напряжения. -Как насчет…? Виктор взял себя в руку, пройдясь по всей длине. -Это не займет много времени, - сказал он, облизнув губы. Юри подался к нему, сменив руку Виктора на свою. – Да-да, вот так. – От его собственной спермы движения были гладкими, Виктор все сильнее вдавливал его в матрас с каждым движением и с каждым стоном. Юри вздрогнул, ощутив, как напряглись мышцы Виктора, от плеч и до живота, до ляжек, достигнув того момента, когда он смог выпустить все это. Затем член Виктора скользнул меж бедер, и Юри вздохнул, невольно сжав их, от чего Виктор застонал еще громче. Виктор опустился, позволяя сжать ноги сильнее. Юри, все еще податливый и мягкий, опьяненный ощущениями от каждого нового прикосновения к его коже и от сопротивления члена у его бедер, пока, наконец, Виктор не вздрогнул и не замер над ним. Несколько мгновений они лежали там, плотным клубком переплетенных конечностей и липкой кожи, со сбитым дыханием и бешено бьющимися сердцами. Юри ощутил горячую волну смущения от того, насколько все было непросто и неловко. Он не знал, что делать, никогда не попадал в подобное положение. Юри запаниковал под Виктором, готовый сбежать, когда рука легла на его бедро. Он посмотрел вверх и увидел Виктора, наблюдавшего за ним. -Останься, - попросил мужчина, серьезный и тихий, будто просил, а не приказывал. – Останься. Юри закусил губу, заставляя себя говорить. -Ладно, - прошептал он так же тихо. – Пока что. [1] Реально существующий полицейский участок в Китакюсю, где пара полицейских была замешана в коррупционном скандале. – Прим. Автора. [2] Chinilpa – буквально «те, кто дружит с японцами». Уничижительный термин, используемый корейцами для обозначения японцев, имеет исторические корни, использовался для обозначения корейцев, которые сотрудничали с японцами во время имперского правления. – Прим. Автора.