Kintsugi - "Мы сжигали мосты (чтоб дорогу домой нам осветили они)..."

Пикап был именно такой, каким запомнил его Юри более десяти лет назад: неповоротливая громоздкая машина, темно-синяя краска неравномерно выгорела на солнце, облезлая во многих местах. Что-то в двигателе дрогнуло, когда он включил зажигание, выдавая знакомый протест, когда он включил передачу и вывел ее на пустую улицу. Юри мельком увидел Мари в зеркале заднего вида. Она стояла внутри ограды, ее лицо было пустой маской, пока сигарета тлела в руке. Он должен был знать, что она его заметит; она была ранней пташкой, даже, если не спала всю ночь. И снова он был благодарен Мари за силу, за то, что она снова и снова отпускала его каждый раз, когда он эгоистично являлся домой, чтобы его родителям не пришлось этого делать. Его мать плакала, отец умолял не уходить, наплевав на последствия. Но Мари понимала, что ему это необходимо. Между ними не было прощаний, просто долгий взгляд, полный надежды и веры. «Мы встретимся снова.» Вести пикап было странно, почти сюрреалистично. Юри было десять в последний раз, когда он сидела в этой машине, сжавшись на переднем сидении с коленями под подбородком. Марико старалась успокоить нервы, выкуривая одну сигарету за другой, покачивающуюся между ее пальцами на руле. Бусинки пота сбегали вокруг ее лба, когда влажная ночь просачивалась в открытые окна. Юри так отчетливо помнил ту поездку, что иногда, закрыв глаза, он думал, что все еще там. Он мог ощутить вкус соли, переполнявшей горячий воздух, запах дыма, который впитывался в кожу и одежду, точно долгий поцелуй. Сейчас рядом с ним сидел Виктор, а не Мари. Когда Юри открыл глаза, он увидел, как плечи второго мужчины опали, как голова прислонилась к стеклу, наблюдая, как проплывает мимо пейзаж. Он выглядел таким невероятно хрупким сейчас, в старой одежде, одолженной у отца Юри. Это был совершенно иной взгляд на Виктора, который, казалось, всю свою жизнь прожил в костюмах, сшитых на заказ – рубашки не изнашивались до мягкости, никаких мешковатых штанов, только узкие брюки, стянутые ремнем. Бейсбольная кепка была надвинута очень низко, затеняя глаза от посторонних. Они ехали в полной тишине, закат уносил день, растворяясь в ночи. Фукуока больше не была безопасным местом, и основные дороги будут прочесывать в их поисках. Вместо этого они решили пойти иным путем, где единственным освещением был свет от их пыльных фар и редких зданий, освещенных ночью, вроде указателей. Приближалась полночь, когда Юри увидел его: приземистое здание, стоявшее на повороте дороги, неоновая вывеска, мерцавшая так усиленно, явно говоря, что есть места. Юри почувствовал боль в спине и затосковал по своей комнате, с чистыми простынями, пахнущими мылом, что его мать купила на распродаже для гостиницы. Виктор очнулся, когда они въехали на полупустую стоянку, порывисто вернувшись из собственных мыслей. -Мы остановились? – Спросил Виктор, вытягиваясь на своем месте. Он поморщился, когда от движений заболело ребро. -Тебе нужна постель, - отозвался Юри. Он схватил свой рюкзак и пересчитал наличные в кармане – их, конечно, было недостаточно, чтобы останавливаться вот так каждую ночь, но расходы стоили нескольких часов сна. -И мне нужно отдохнуть. Это лучшее, что мы сейчас можем сделать, пока у нас нет доступа к большим деньгам. Человек за стойкой регистрации схватился за деньги с жадностью, бросив им ключи, прежде чем Юри смог бы передумать. Он попросил самую дешевую комнату и получил то, за что заплатил: комнатушка номера, едва достаточная, чтобы пройтись, скомканная постель, занимавшая так много места, что они едва открыли дверь, и ванная, которая выглядела так, будто ее не убирали несколько недель. И все же, это было не самое худшее место, где приходилось останавливаться Юри. Он бросил сумку на пол и упал на кровать, глядя вверх, отметив, что Виктор задержался у двери. -Ты собираешься стоять там всю ночь? – Спросил он, смягчившись, когда Виктор сделал к нему нерешительный шаг. Юри потянулся к боку Виктора, мягко прижав рубашку к повязке, закрывающей рану. – Насколько все плохо? Как будто все, что ему было нужно – это приглашение, Виктор тут же рухнул рядом с ним. Они сидели несколько долгих мгновений, прижавшись: бедро к бедру, рука к руке. Голова Виктора была опущена ему на плечо, рука плотно сжимала запястье. Юри осторожно провел пальцами по ребру Виктора, где рана, как он знал, болела, хоть второй мужчина и не сказал бы ему об этом. -Это неважно, - отозвался Виктор после долгой паузы. Его голос казался мягче в темноте. Ни один из них не удосужился включить свет, и когда Юри посмотрел на него, он увидел Виктора, освещенного неоновыми огнями вывески, свет от которой проникал через окно. Полоски света скрывали его лицо от глаз, делая морщинки вокруг них и рта резче. Юри потянулся, чтобы снять бейсболку, разглаживая серебристые волосы, чтобы они не торчали во все стороны и не прилипали ко лбу. Вот так Виктор больше напоминал самого себя и меньше молчаливого незнакомца, который сидел рядом с Юри весь день. -Я в порядке. С усталым вздохом Юри соскользнул с постели. -Давай сменим повязку и пойдем спать, - сказал он, присев, чтобы выудить аптечку из сумки. Он услышал, как Виктор шевельнулся позади него, и когда он повернулся, второй мужчина занимал почти весь матрас, который был настолько мал, что ноги свисали с края, когда он расслаблялся. Юри сидел на свободном пространстве, что он оставил, и осторожно задрал ему рубашку к воротнику, отодвигая грубую марлю, приклеенную к боку. «Так близко. Чуть левее и чуть глубже и пробило бы легкое.» Эта мысль настолько ранила, что Юри почувствовал, как у него перехватило дыхание, будто нож прошел сквозь него. Юри знал больше, чем кто-либо, как много он мог потерять. Чего он не знал, так это того, что идея остаться с Виктором стала меньше походить на наказание и больше на желание – нежное желание остаться в его руках и проводить тихие ночи так, как они делали в Хасэцу. Это был всего лишь сон, вскоре унесенный на какой-то другой берег океана, что он оставлял позади. Две вещи были абсолютно ясными: вернуться домой означает потерять Виктора, а его возвращение – отказ от дома. И хотя сердце хотело того, что хочет, иногда оно хотело слишком многого из того, чего не сможет иметь. Он развернул бинты и сдержал вскрик, положив новый слой мази, прежде чем накрыть ее свежей марлей. Рана все еще была влажной, но больше не кровоточила. Швы были на месте, и не было никаких признаком заражения, к счастью. Когда он закончил, Юри наклонился и прижался губами к груди Виктора, прямо над ровным ритмом его сердца. -Мне очень жаль. Длинные пальцы прошли сквозь его волосы, прикосновение было таким мягким и медленным, что едва не усыпляло. -Юри, - проговорил Виктор, - Юри, это не твоя вина. Я не должен был… - Он подавился последними словами, не в силах, или не желая произносить их вслух. -Нам не надо об этом говорить, - прошептал Юри. – Не сейчас, никогда. – Когда он сел и увидел лицо Виктора, он знал, каким будет ответ. Виктор скользнул рукой по его затылку, завлекая на постель поцелуем. -Не сейчас, - согласился он, говоря в губы Юри, больше движением, чем звуком. Его руки дрожали. – Просто будь рядом со мной. Будь со мной здесь, Юри. Жар рта Виктора был головокружительным, приторным и сладким, будто слишком большое количество вина ударило ему в голову. Юри был беспомощен перед этим поцелуем, как и всегда с Виктором, и поэтому он позволил себе наслаждаться им, пока их губы двигались друг против друга, дыхание было в унисон, как будто один организм. Они так органично вписались друг в друга, что казалось невозможным, что они должны быть двумя людьми, что могут когда-либо разъединиться. У Юри не было названия для того, что было между ними, но он знал это с самого начала. Он попался в тот момент, как они встретились, до того даже, все больше и больше переживая из-за ловушки под именем Виктор Никифоров, и до настоящего момента. Он не верил в судьбу, в то, что должно было случиться, но он верил в это: в становящийся все глубже поцелуй, рука, скользящая по шее, ресницы, что касались щеки с каждым томным мгновением. Виктор поцеловал его, будто выпивая, как умирающий человек, пытающийся проглотить полный рот воды, будто Юри был для него самой жизнью. Виктор подтянул его ближе, нетерпеливо, так что Юри пришлось вжаться в кровать, чтобы не упасть на второго мужчину. Рука скользнула под край его рубашки, теплым весом легла у основания его позвоночника, когда он полностью взобрался на кровать. С судорожным вздохом Юри отстранился, разрывая поцелуй, возвышаясь над Виктором, опираясь на руки и колени. Не решаясь хоть как-то потревожить рану, Юри сопротивлялся, даже когда Виктор пытался утянуть его на себя. Вместо этого он перенес весь свой вес на бедра Виктора и собственные ягодицы, ладонями стоя на покрывале. -Так нормально? – Спросил он. Рука на его позвоночнике продолжала свои неторопливые ласки, вверх-вниз, пальцы следовали дорожкой, известной лишь Виктору. -Порядок, - ответил Виктор. Он подался подбородком, раскрыв губы навстречу поцелую, который Юри охотно ему дал, когда оба они снова были друг на друге. Их поцелуй был на этот раз сложнее, более энергичным, от чего вне сомнений губы будут красными и останутся синяки. Виктор, с темными глазами, полными желания, застонал, когда Юри прикусил ему губу и всосал его язык, раскрывая и предлагая себя поглотить. Именно этот Виктор причинял Юри боль, заставляя отдаваться и отдавать все сразу. Тот цеплялся за его рубашку, стоя на одном колене, отчаянно стараясь не опускать задницу. Его руки протянулись к груди Виктора, ненадолго остановившись, лаская раздраженную кожу вокруг бинтов, продолжив движение вверх, к мягкой хлопковой рубашке, поднятой к самому воротнику. Как только мог, Юри помогал Виктору раздеться, выпростать руки из рубашки и опустить голову на жесткий матрас. Юри оставил долгий поцелуй на ухе второго мужчины, как уже делал, и с удовольствием почувствовал, как с резким вдохом тот присосался к его горлу, а пальцы крепко сжимали его бедра. Он посмотрел вниз и готов был поклясться, что его сердце остановилось. Бледная кожа Виктора была, точно полотно, в полосах неонового света, прорезавших комнату: синих, розовых и пурпурных, сливаясь с линиями его тела, касаясь его везде, где хотел коснуться Юри. Он мог бы поверить в Бога, видя Виктора вот таким, обнаженным перед Юри, как нечто святое, с собственным светом, пойманным в ореоле серебристых волос. Так много он хотел бы сказать, слова уже были у него на языке, но тем, кто заговорил первым, был Виктор, протягивая руку, чтобы коснуться его лица. -Интересно, как я мог подумать, что ты не красив, Юри Кацуки. – Слезы блестели в уголках его глаз, неожиданные и неуместные. Он пытался стереть их, но рука Виктора перехватила его за запястье. Виктор поцеловал его в ладонь один раз, затем второй, затем прижал ее к собственному сердцу, которое так отчаянно билось у него под кожей, что Юри подумал, что она могла бы лопнуть. – Все это ради тебя. Юри пролился вперед, неожиданно, отчаянно цепляясь губами за губы Виктора. Их зубы касались, руки яростно рвали остатки одежды, пока не осталось только кожи к коже. Виктор под ним напрягся, жестко и горячо вдавливаясь между его ягодиц. Юри вздрогнул и одним движением сел, его руки лежали на плечах Виктора, шея наклонилась. Его член был тяжелым, скользя по тугой линии живота Виктора, и он ахнул, когда пальцы вонзились в его ягодицы, проталкиваясь глубже. А потом он оказался на спине, дыхание сбито. Тело Виктора вталкивало его в грязные простыни, руки переместили ноги Юри, чтобы обернуть его бедра вокруг. Влажный жар его рта нашел точку пульса на горле Юри, посасывая там, с рычанием укусив, когда головка члена потерлась об его ободок и почти вошла, снова и снова, когда он задвигался. Мысль о том, чтобы его трахали вот так, заставила рот Юри пересохнуть, каждый нерв в его теле горел, когда Виктор сосал синяки на его шее. Это было головокружительно, заставляя его пульсировать, согнуться, чтобы обернуть руки вокруг Виктора и будто цепляться за жизнь, утопая в этом моменте. Если Юри был водой, то Виктор был светом, сияющим маяком в темноте его сердца, иногда настолько красивым, что больно было смотреть, но невозможно отвернуться. Виктор возился с чем-то на кровати, и только когда Юри услышал звук рассыпавшихся по полу предметов, он вспомнил про аптечку, которую они забыли. Палец, смазанный вазелином, прижался к его входу, но не дальше. Нет, пока Юри не начал задыхаться, укусив Виктора за плечо, умоляя «да, да!, прокусывая кожу. Палец вошел в него один раз, потом второй, скользкий и влажный, прокручиваясь. Томный ритм Виктора дразнил его, обещая то, чего жаждал Юри. Это шло в разрез с его недавним нетерпением, и когда второй палец добавился, он делал это так же медленно, так же нежно, как и первый, так что Юри ощутил себя более нетерпеливым, и все это до боли нежным. Он застонал от нереализованного желания в окровавленное плечо Виктора, дегустируя бисеринки с металлическим ароматом и вкусом соли, которые просачивались там, где вонзились его зубы, и в извинении прижался поцелуем. -Больше, - проговорил он, ненавидя умолять, но не в состоянии скрыть собственную нужду в голосе. – Я хочу… мне нужно… -Я должен… - Пробормотал Виктор ему в челюсть, целуя раскрасневшуюся кожу, снова и снова вонзая в Юри пальцы, словно сводя его с ума. Он уже был готов, настолько желал. – Еще немного, пожалуйста. Можешь потерпеть еще немного ради меня? – А когда Юри кивнул, Виктор добавил третий, его движения и вдохи участились в предвкушении. Юри почти рыдал. Он был тугим шаром от переполнявшей его нужды, напряжения, натянутости, когда его мышцы растягивались, пропуская Виктора внутрь. Он жадно надавливался на эту полноту и хотел большего. -Виктор, пожалуйста, ах! -Позволишь мне? Юри, милый, перевернешься ради меня? – Слишком охотно Юри перевернулся на живот, отдаваясь нежным похвалам поцелуев губ Виктора. По позвоночнику и плечам, над каждым шрамом, впечатанном в его кожу. -Красиво, - проговорил Виктор, а еще «удивительно» и « я хочу тебя», пока Юри не почувствовал, как он дрожит от эмоций. Он спрятал лицо в руках, чтобы придушить влажный вздох, который вырвался из него, подавая бедра вверх с каждым ударом пальцев, что освобождали его. Подготавливали. Потом они вышли. Он едва успел понять потерю пальцев Виктора, прежде чем что-то иное заменило их, ослабляя жар и твердость, настойчивое между его ног. Юри прерывисто заскулил, пока Виктор погружался в него медленно, дюйм за дюймом, пульсирующая головка его члена в последний раз протолкнулась сквозь обод входа, прежде чем выскользнуть, вся длина вскоре после этого легко скользнула внутрь благодаря смазке. Виктор остановился, когда оказался вровень с ягодицами Юри, его бедра вздрагивали от необходимости оставаться в вертикальном положении. Все, чего он хотел, это рухнуть, позволить напряжению уйти из него и лечь на кровать. Ладони гладили его по бокам, по спине, описывая меленькие круги. -Все в порядке? – Спросил Виктор, его голос был жестким, на грани самоконтроля. Одного этого было достаточно, чтобы распалить нервы, мышцы вокруг Виктора, даже, когда он пытался привыкнуть к ощущению того, насколько он полон. Он слегка подался назад, почти гася искру удовольствия, что поднималась по его позвоночнику, разливалась по рукам, вместо этого он следовал за членом Виктора. -Да, - проговорил он, зажмурившись. Если он это сделает, то почти сможет забыть о грязных простынях и обшарпанном номере мотеля, полностью сосредоточившись на теле позади него. На мужчине в его постели, в его сердце. – Двигайся, Виктор, пожалуйста. Так Виктор и сделал – слегка откинулся, а потом крепко подался бедрами вперед. Это заставило Юри запрокинуть голову, выгнуть спину в то время, как Виктор начал трахать его в постоянном ритме, небольшие толчки перерастали в более глубокие. Сначала на дюйм, потом все глубже. Пока, в конце концов, только головка его члена оставалась в Юри, дразня его желанием вернуть его обратно. Звук кожи, бьющейся о кожу, был непристойным, влажным от пота и смазки. Юри закусил руку и давился слюной, что начала натекать лужицей из его рта, задохнувшись стоном, когда член Виктора коснулся того самого местечка, заставив искры посыпаться из глаз Юри. Его собственный член горел между его ног, плотный и тяжелый, изнывающий от желания, хотя он понимал, что одно лишь касание все закончит. -Виктор – Виктор… От сказанного руки мужчины только крепче сжали его бедра, до боли. Горячий румянец прокатился по его шее, когда Виктор наклонился, чтобы поцеловать его в затылок и прижаться к нему грудью, вдоль всей спины Юри. Он продолжал проталкиваться, прерывисто вздыхая, когда продвигался вперед, глубже, внутрь Юри. -Так хорошо, Юри. Так хорошо, для меня. – Виктор казался опьяненным с каждым ударом, голос был медом, проливающимся в уши Юри, плотным, золотистым и теплым. – Я хочу тебя, я хочу тебя, я хочу тебя. – Он приподнял бедра Юри повыше, перемежая слова жесткими толчками, которые Юри ощущал до самого позвоночника. Юри раскинул руки над головой, скуля, когда протолкнул Виктора глубже в себя. Больше, больше, умоляло его тело, но что еще он мог попросить, Юри не знал. Каким-то образом Виктор понял это – сильной прошелся по его животу, большим пальцем пробегая по грудине Юри взад-вперед, будто говоря: «я здесь, я здесь.» С другой стороны он прижимал руки Юри к стене, их пальцы сплелись, удерживая их в медленном ритме. Снова и снова, больше не проталкиваясь, лишь двигаясь внутри тела Юри. Этого было много, слишком много. И недостаточно. Юри почувствовал приближение оргазма задолго до того, как это произошло. Испепеляющее, электризующее тепло, проливающееся в его тело. Это была электрическая катушка, спрятанная в районе его желудка, заставлявшая его сжаться. Пульсация его члена вдоль простыней, когда он сжал Виктора так туго, ноги его сплелись, пальцы сжались так сильно, что готовы были сломаться. Он почти плакал, когда кулак Виктора сомкнулся вокруг него, пальцы были все еще сколькими от смазки, распределяя ее по всей длине, толкая раз, два, три, прежде чем Юри потерял счет. Этого было достаточно. Он кончил с криком, с членом Виктора настолько глубоко внутри него, что Юри знал, как именно будет чувствовать себя через несколько часов после этого. Может, даже дней. Мысль заставила его содрогнуться еще больше, его разгоряченный вход сжался сильнее, даже, когда он пролился в руку Виктора и дальше на простыни. Его руки ослабли на стене, будто без костей, и его голова опустилась на простыни, заглушая крик, готовый сорваться именем Виктора. Руки снова были на его бедрах, проталкиваясь в него, все еще твердый член скользил о его простату. Пальцы Виктора вонзались в его кожу. Голос Виктора был теперь темным виски в его ушах. -Юри, - проговорил он. – Мой Юри, - и тоже кончил, успокаиваясь, отпуская его, пройдясь по шее Юри обнаженными зубами. «Мой Юри, мой, мой.» Все это не правда. Но в темноте этого гостиничного номера, когда неоновые огни все еще преломляли ночь в сюрреалистичных изгибах вокруг них, оба они могли притвориться, что это так.