Kintsugi - "Мы сжигали мосты (чтоб дорогу домой нам осветили они)..."

-Тебе не стоит пить. Мила фыркнула, опрокинула бокал с шампанским и выпила его до дна. Решение, о котором она пожалела мгновенно, как только поняла, насколько горьким оно было, шипя, неприятно проходя по горлу, но она была полна решимости не закашляться перед Виктором, чтобы не потерять то крошечное лицо, которое у нее было. Ее щеки были красными к тому моменту, как ей удалось проглотить все. Виктор со своей стороны просто наблюдал за ней, не впечатленный, потягивая собственный напиток, а потом безмолвно повернулся к бальному залу. Это было безусловно зрелище. Мила никогда прежде не бывала в таком экстравагантном месте – сплошь высокие сводчатые потолки и стройные французские двери, мраморные полы с позолотой гравировки на поверхности. Две люстры сверкали над головами, пока небольшой оркестр играл что-то оживленное из дальней части зала. Не обошлось и без расходов; каждый дюйм зала был украшен со вкусом, так что, вероятно, все это стоило больше, чем любая семья планировала потратить в этом году на празднование. И не говоря уже о людях. Было так много красивых людей, что Мила на мгновение подумала, что ей снится какой-то странный сон. Куда бы она ни посмотрела, они поражали ее: модели, чьи наштукатуренные лица смотрели с каждого плаката на улице, светские львицы, которые зарабатывали на жизнь визгливыми телешоу, что транслировались в каждом универмаге, мужчины и женщины, висевшие у намного менее красивых существ и улыбающиеся им, будто те действительно важны для них. Каждая из них была одета, точно куколка, в роскошные шелка, атлас и кружева; все были до непристойности обвешаны дорогими украшениями вокруг шей, на пальцах и в волосах. Рука Милы дернулась, когда женщина подошла слишком близко, гладкий блеск ее жемчужного браслета был всего в нескольких дюймах от ее пальцев. Она придушила зудящее желание схватить его, бросить под каблук и затоптать. «Ты выше этого», - ругала себя Мила. Это была знакомая мантра, которую она проговаривала себе много ночей, надеясь, что когда-нибудь она начнет ее придерживаться. - «Ты больше не та девушка, не уличная крыса. Будь выше этого.» Как будто прочтя ее мысли, Виктор проговорил: -Можно забрать девушку с улицы, но, я полагаю, гораздо труднее сделать наоборот. Она резко посмотрела на него, забывшись в гневе. Не то, чтобы ее сильно останавливало, когда она вспомнила, с кем имеет дело. Виктор Никифоров, глава мафии. Мила понятия не имела, почему он выбрал ее в качестве своего нового домашнего питомца, но, конечно же, не потому, что она боялась его, не важно, что он думал и кем являлся. -Что это должно значить? Конечно, он, очевидно, тоже ее не боялся. -Это значит, что твоя жадность слишком очевидна, - ответил он ей без колебаний. По ее щекам прокатился румянец стыда. Оскорбление жалило, слова звучали слишком правдиво. – Я привел тебя сюда не для того, чтобы разжиться парой дешевых безделушек… -Ты считаешь, что это дешево? – Спросила недоверчиво Мила, а потом так быстро закрыла рот, что зубы щелкнули. Сразу же она почувствовала острый приступ стыда, доказав его правоту. Снова. Она заглянула в пустой бокал и тут же пожелала, чтобы кто-нибудь принес ей новый. – Зачем вообще ты привел меня сюда? -Мне нужна была пара, - пояснил Виктор, слегка улыбнувшись Миле. Он откинул челку назад, и Мила заметила, как к ним повернулись головы, взглянуть на них, на него. – Ты должна быть благодарна. Есть множество людей, которые буквально убили бы, чтобы быть приглашенными на праздничную вечеринку Семьи Криспино. -Так почему же я? Почему было не взять кого-то, кто действительно оценил бы? -Потому что мне не нужно, чтобы ты оценила – мне нужно, чтобы ты была полезной. Прогуляйся со мной. – Виктор протянул руку Миле, чтобы она взяла ее, а потом прошелся с ней вдоль всего бального зала. Он отобрал из ее рук пустой бокал и замел его новым у проходившего мимо официанта, несмотря на свое предупреждение о том, что ей не стоит пить. Она потягивала его, пока они шли, напрягаясь, чтобы расслышать звук его голоса из-за шума окружавшей их толпы. Казалось, они расступались, когда он проходил мимо, хотя Виктор и не замечал. – Что ты видишь здесь, Мила? Она наморщила носик, оглядывая комнату, не ответив на его вопрос. Или, по крайней мере, не дав ответа, которого он ждал. Однако, ничего особенного ей в глаза не бросалось, кроме богатства, настолько чрезмерного, что оно было просто неприличным. -Богатых людей? – Нерешительно ответила она, ожидая лишь презрения, и была удивлена улыбке, которая тронула уголки его губ. -Неприлично богатые люди, - поправил Виктор. – И знаешь ли ты, чего больше всего хотят неприлично богатые люди? -Денег, - более уверенно ответила она. Виктор покачал головой. Они остановились, и он повернулся к ней лицом. Все еще странно было оказаться под полным весом его внимания. Виктор забрал ее с улиц около трех лет назад, после того, как она оказалась смелая – или глупая – настолько, чтобы залезть к нему в карман, но она редко видела его с тех пор. Большую часть времени она проводила с Лилией и ее ученицами, наблюдая, как старшие девочки красят рот вишнево-алым, а ресницы – черным, точно нефть. Она сидела у них в ногах, слушая их рабочие сплетни о том, кому что нравится, кто платит лучше, кто выше ценит, а кто нет. Все разговоры, с которыми она была знакома, и все эти разговора она игнорировала, как будто, делая это, она могла распрощаться с вероятностью, что это произойдет и с ней в будущем, хотя она знала, что такое более, чем вероятно. Возможности для таких девушек, как она, были ограничены, она знала это достаточно хорошо и редко тешилась надеждами. -Тогда о чем речь? -Развлечения, - отозвался он. Этого слова было достаточно, чтобы заставить ее содрогнуться от страха. – Они ищут что-то, что может быть для них занятным, пока не появится следующая вещица. – Он потеребил прядь ее волос, окрашенных ярко, точно перемолотая вишня, а не паршиво коричневым, который она унаследовала от своей матери. – Например, женщина, что устроила эту вечеринку. Я слышал, у нее слабость к рыжим волосам. Она отбила его руку от своего лица, ее ногти зарылись в перчатку на его запястье. -Ты привел меня сюда, чтобы сделать чьей-то игрушкой? – Чьей-то шлюхой. – Нет. – Так и билось у нее в горле. -Ты никому не игрушка, если не позволишь сделать себя таковой. Мила успокоилась. Ее сердце колотилось, губа дрожала, когда она пыталась подавить желание ее закусить. -Редко мы решаем, какими видит мир людей, как мы. Ты можешь уйти отсюда, но я готов поспорить, что ты не продвинешься дальше, чем сточная канава, в которой я тебя нашел. Останься, и я дам тебе шанс стать чем-то большим – принадлежать только самой себе. Слова были не для нее. Он должно быть лгал; это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это было ядом, что просачивался в самый центр сердца, обещая ей все, что она когда-то считала недосягаемым. Но в его глазах была только голая правда. Пришедшая, Мила знала это, из его собственного опыта. Она читала это в полных отчаяния лицах тех, кто, как и она, побывал на улице, в смиренных личиках девочек мадам Лилии, иногда в своих собственных глазах, когда смотрела на свое отражение в зеркале. «Такие люди, как мы», сказал Виктор. Хотела бы она знать, какой выбор ему пришлось делать, чтобы вырваться из этой дыры и подняться наверх, и стоило ли оно того. -Итак, что выберешь ты? Она услышала шаги позади, нежный в приветствии голос: -Виктор Никифоров… Я так рада, что вы смогли прийти. Мы с братом не ждали вас тут увидеть. Конечно, так и было. Все было лучше, чем вернуться. Мила успокоила собственные дыхание и сердце, повернувшись. Улыбка на ее лице была искренней, когда она протянула руку. -Привет! Не думаю, что нас представляли раньше, мисс…? Видение в красном улыбнулось ей, вся сплошь гладкая кожа и фиалковые глаза. Женщина протянула свою руку, затянутую до локтя в черную шелковую перчатку. -Криспино. Но ты можешь звать меня Сарой.