***
Во второй раз, это шумный гомон вопящих детей и тихое «За что?..» того самого Баклажана, что Саске увидел в первое своё пробуждение. Но на этот раз, Учиха увидел странный силуэт, бледный, почти абсолютно прозрачный, угрюмо стоящий прямо за спиной мальчика. Длинные, достающие до пола, распущенные волосы, невысокий рост и упрямо поджатые губы. И ромбик. Ромбик, что так любил целовать мужчина под довольное урчание жены. Сакура. Вот она, любимая, совсем рядом, только руку протяни, но… Сознание ускользает вновь.***
Это довольно забавно, наблюдать за жизнью Сакуры в новом теле. Мальчишеском теле. Попытка осознать новый пол своей жены вызывала дикую боль в нематериальной голове и желание забыть весь тот бред, что преследует его даже в посмертии. А ещё, Саске хотел Сакуру. Хотел прижаться к худому плечу лбом и прошептать, что скучал. Обнять, такую родную, любимую и преданно ждавшую его несколько лет, свою Сакуру. Но все попытки до неё достучаться, показать, намекнуть, что он здесь, не увенчались успехом. Словно она была глуха, слепа и бесчувственна. Или же он был всё ещё мёртв. Довольно скалящаяся на пробуждение чакры Сакура, ныне Тобиас, даже не замечает ласковой улыбки Саске и не чувствует одобрительного поцелуя в лоб. А её силуэт почти окончательно слился с телом. Саске молчаливо грустит.***
Сакура начинает забывать себя. Вот что понимает Учиха, смотря на её шутки. На то, с какой лёгкостью она всё реже и реже шепчет его имя в подушку. На то, что она забывает его, их детей. Забывает, не понимая и не замечая этого. Когда умирает Элизабет, Саске почти счастлив. Потому что Сакура, вновь вспоминает слепую ярость и жажду битвы. «Почти», потому что не вспомнила их. Семью.***
Саске зло шипит и пытается разодрать обои, когда Скалл, новое обличье Сакуры, бессовестно скачет на члене другого мужчины. Шипит и не смеет отвести глаз. Саске нематериален, он не сможет вырвать глотку и гениталии наглому ничтожеству, что посмело прикоснуться к Скаллу. Его жене. И плевать он хотел, что их брак с Сакурой не действителен после смерти. Будь его воля, прибил бы всех потенциальных мужей и жён Скалла нахрен, схватил бывшего Харуно-Учиха в охапку и спрятал бы от всего мира. И затрахал бы до смерти, чтоб даже думать о других не смела. Но нет, вместо этого он вынужден терпеть собственное бестелесное положение и смиренно ждать час прозрения Сакуры, когда она его, наконец-то, увидит. Саске смеялся бы, если б не было так грустно.***
На предложение Лероя о вступлении в цирк, Саске лишь обречённо вздохнул, прекрасно понимая, что его жена всеми конечностями и отростками «за». А ему остаётся лишь пытаться биться головой о стену, так, чтобы голова при этом не прошла сквозь эту самую стену. Восхитительно.***
Когда сама Смерть явилась на выступления его жены, Учиха насторожился. В отличие от Сакуры, он умирал всего единожды, и Смерть вполне могла его забрать. Но и она смотрела сквозь него, цепляясь бездной глаз за баклажановую шевелюру Скалла. Сакура нахально смотрела в ответ. А Саске тем временем тихонько прифигевал, пугающе трезво осознавая, что Скалл видит Смерть, но только, блять, не его! Да и Смерть не лучше, целого Учиху проворонила! — «Панталоны Индры, что происходит?!» — мысленно взвыл от всей бредовости ситуации Саннин Второго поколения.***
Лиловый Огонёчек его не колышет. Вот вообще. — «Сакура, ну заметь ты меня! Не думай об этом огонёчке! — молился он. — У меня же вообще Аматерасу! А-М-А-Т-Е-Р-А-С-У, помнишь? И что, что огонёчек баклажанового цвета? Мой вообще чёрный!» Но, по всей видимости, фиолетовый нравится Скаллу больше чем чёрный. Саске снова в пролёте.***
Мафия, вы серьёзно? Вот сейчас станет повеселее… Особенно тогда, когда какая-то зараза лезет к его жене в голову, ага. И Саске довольно пугает женщину, зло выпуская жажду крови, защищая Сакуру от иллюзорных посягательств. Только он имеет право знать о ней всё. Поэтому, он с яростью выталкивает женщину прочь.***
Когда Скалл вспоминает семью и стыдливо плачет, Саске радуется. Целует фиолетовую, раньше нежно-розовую, макушку, мягко обнимает и ласково шепчет ревущей Сакуре: — Я рядом…