Голос

Поймать в горах какую-то дичь — очень большая редкость. Но все же мне удалось выследить и убить небольшого горного козла, который тоже, кстати являлся редкостью, ведь орки когда-то жили в этих местах, пока не спустились в лес, и они уничтожили почти всех горных козлов, но вот осталось несколько, к нашему счастью. Когда я вернулась на место стоянки, солнце уже клонилось к закату и начинало скрываться за неровной линией гор. Эйт все-то спал, свернувшись калачиком и прикрыв рукой лицо, на которое падали лучи заходящего солнца, оставляющие последний свой след на земле, перед тем как все вокруг окутают сумерки. Я скинула козла с плеча и, вымыв руки и лицо, уселась рядом с парнем, любуясь на его спокойное и незатуманенное размышлениями лицо. Чем больше я смотрела, тем острее осознавала свою от него зависимость, и понимала, что вся, начиная от кончиков пальцев ног и заканчивая белесой макушкой, принадлежу лишь ему одному. Вот последний лучик скользнул по его щеке, поиграл бликами в угольных волосах и исчез, но свет все еще брезжил где-то за горами. Вот Эйт нахмурился, вздохнул и распахнул светлые глаза, моментально фокусируясь на мне. — Выспался? — улыбнулась я, дотрагиваясь пальцами до его скулы. — Угу… — откликнулся он, переворачиваясь на спину и потягиваясь, от чего куртка приподнялась, обнажая тонкую полоску его живота. — Тебе нужно вымыться! — воскликнула я, поднимаясь и быстрым шагом подбегая к ключу. — Я вот уже помылась и даже обсохла. — И поохотилась. — Добавил брюнет, указывая на убитого козла. — Время даром не теряла. Эйт тоже поднялся и подошел к воде, стекающей по каменной стене и, сняв куртку, прижался к ней спиной. Холодная вода обволокла его напрягшееся и покрывающееся мурашками тело, заставляя его ежиться и трястись. А я, глядя на эту картину, с ужасом осознавала, что сохнуть ему будет очень и очень трудно холодной ночью. Дрожа и чертыхаясь, Эйт вылез из-под ключа и начал проклинать меня и мою идею. — Я бы мог и грязным походить! — ворчал он, отряхивая с себя воду, и капли попадали на меня. — Тебя послушай, так и вовсе умереть можно. Вот, теперь штаны мокрые, как же я… — А ты уверен, что они тебе понадобятся? — осмелев, перебила я длинную тираду, краем глаза поглядывая за парнем. Тот замер, уставившись на меня круглыми от удивления глазами. — Ты на что намекаешь? — сощурился он. — Да я не намекаю… — протянула я, ковыряя носком ботинка землю, — Я открытым текстом говорю, что штаны тебе не нужны на данный момент и последующие… последующую ночь? Эйт, распрямился, кажется согретый моими словами или уж своими фантазиями, я не знаю, исподлобья глянул на меня и прищурился. — Ли, это… не так просто, — начал он, медленно приближаясь ко мне. — Ой, да ладно! Это же не убивать ученых смерти… — я закусила губу, нервно теребя пальцами край своей куртки. — Ты права, — прошептал брюнет, останавливаясь в двух шагах от меня. — Абсолютно и полностью права, но это не менее опасно. — И почему же? — я подступила ближе к Эйту, внимательно ловящему каждое мое движение. — Я не контролирую себя, — парень уже не шептал, он едва шевелил губами, но я его прекрасно слышала. — Это такая мелочь, — я подошла вплотную к парню и, привстав на носочки, коснулась губами его губ, проводя ладонями по широким плечам, обвивая шею руками и прижимаясь к его мускулистому и напряженному телу своим. Эйт отстранился, глаза его горели, а дыхание сбилось, как и ритм сердца, которое колотилось в груди, громко отдаваясь эхом в моей голове. — Ты действительно хочешь этого? — он провел рукой по моим волосам, убирая непослушные белые локоны с лица. — Завтра один из нас или даже оба могут умереть, так что… — я направила пристальный взор глаз-ониксов на его лицо, выражение которого менялось быстрее чем за долю секунды. Вместо ответа Эйт притянул меня к себе за талию, вовлекая в долгий, будоражащий сознание и возбуждающий желание поцелуй. Его руки нежно скользили, очерчивая контуры моего тела, забирались под одежду, заставляя кожу гореть. В ту ночь было очень холодно, но не нам. Наши тела охватило жарким пламенем, которое согревало нас. Таким же алым пламенем горели в темноте глаза Эйта, заставляя меня забыться и полностью отдаться ощущениям и ему. Я принадлежала лишь ему одному. Это было со мной впервые. А с неба за нами наблюдали звезды, мигая серебристыми глазками и заливая все вокруг ледяным светом.

***

Проснулась я глубокой ночью, когда свет полной Луны залил все вокруг. Внутри я чувствовала странное волнение, постепенно захватывающее все мое тело, а разум мутнел, как вода в илистом пруду. Меня бросило в жар, на лбу появилась легкая испарина, а дыхание участилось. Затем подскочил пульс. Было ощущение как во время гриппа. Я сама никогда не болела, только слышала рассказы об этой болезни и, клянусь, сейчас мне было так же плохо. Я медленно поднялась, дошла до ключа и, набрав в ладони кристально-чистой ледяной воды, умылась, но лучше мне не стало. Голова шла кругом, тело не слушалось меня, совершая произвольные движения. Меня то одолевала неконтролируемая ярость, то охватывала полнейшая апатия. — Эйт! — хриплым голосом позвала я, пытаясь сконцентрироваться на парне. — Эйт! Тот вскочил как ошпаренный, озираясь и рыча. Но увидев мое состояние, спрятал клыки и во мгновение ока оказался рядом со мной, обхватывая меня вокруг талии со спины. Я начала вырываться, повинуясь инстинктам. Самообладание начало полностью покидать меня, уступая место волчьей злости и жажде крови. — Лили, Лили слушай меня! — кричал Эйт, все сильнее сжимая меня руками. — Это всего лишь полнолуние! Не давай злости одолеть тебя! Ли… — Заткнись! — зарычала я, чувствуя длинные клыки, выглядывающие из моего рта. — И пусти меня! — Это все полнолуние! «Убить. Разорвать на куски. Убить. Убить. Кровь. Убить» — вертелось в моей, не оставляя места для иных мыслей. В этот момент я словно отключилась от мозга, действуя лишь инстинктивно. Я размахивала руками в стороны, насколько могла, веди локти мои были крепко прижаты к бокам, пытаясь достать когтями до парня. Я рычала, лязгала зубами. Последнее, что я помню — белый большой лунный диск, глядящий на меня с темного неба, и мой холодящий душу вой.