Голос

После того как я кувыркнулась раз шесть, начала падать грудью вперед, все пытаясь сосредоточиться. Мне казалось, будто у меня целая куча времени до земли. Теперь я поняла, что именно подразумевают люди, когда говорят: «Вся жизнь пронеслась перед глазами». Воздух значительно потеплел и ударялся мне о лицо, как будто хотел выбить мне глаза. Кричать я уже не могла, да и не хотела, внутри все замерло, по груди расползался холод, пришедший, когда отступил страх. И я увидела черную, словно сделанную из угля, землю, которая приближалась ко мне с рекордной скоростью. И в этот самый момент за моей спиной раскинулись гигантские белые с серыми вкраплениями крылья, которые подхватили меня и понесли над землей. Восторгу моему не было предела. Крылья, самые настоящие, и мои! Мои! Они, как вторые руки, помогали мне, я делала ими могучие взмахи, чувствуя их движение, чувствуя все мускулы, я слышала шелест перьев за моей спиной. В голове пульсировала лишь одна единственная мысль: " Я лечу, лечу!». Я взмыла вверх, кружась и выполняя замысловатые трюки, словно рисуя узоры на небе, повисла невысоко над землей, продолжая взмахивать крыльями, огляделась: все было черным и выгоревшим, даже воздух пах гарью, и в нем витал пепел. Почувствовав усталость в спине, я спикировала вниз и аккуратно встала на рассыпающуюся под подошвами ботинок почву, которая тут же отдала теплом мне в ноги, такая она была горячая. Едва я устойчиво встала, крылья тут же исчезли, будто бы их и не было никогда, остались лишь рваные дыры в куртке и водолазке недалеко от лопаток, и чувство свободы, заполняющее мою грудь. Полеты слишком утомили меня, и по телу разливалась приятная усталость. От земли исходил жар, и если бы не подошвы ботинок, ноги мои уже бы поджарились, как стейк. Я осмотрелась, и тоска, витающая в этой бескрайней пустыне, передалась мне, заполняя все внутри и вытесняя все остальные чувства. Вдалеке виднелась фигура, приближающаяся ко мне, и позже я поняла, что это огромный черный волк, в зубах у которого были зажаты вещи Эйта. Волк подошел ко мне, встал рядом, и я поразилась его размерам: голова его находилась около моего плеча! Я осторожно положила руку на его спину, зарываясь пальцами в густой черный мех, затем и пальцы моей второй руки тоже оказались зарытыми в шерсть. Он был горячим, совсем почти как почва под ногами, единственное — он не дымился, его бока размеренно вздымались, а сердце так тяжело и громко стучало в груди, что мне даже не нужно было прислушиваться. А его глаза оставались все такими же холодными, как в облике человека, так и в теле волка, и они смотрели на меня со всей преданностью и обожанием. Но как бы мне ни нравился его мех, как бы я ни любовалась его огромными мощными лапами и глазами, Эйта-человека мне хотелось видеть рядом с собой больше. — Эйт, — позвала я, — может, обратишься? Волк коротко кивнул и многозначительно посмотрел на меня, как бы говоря: " Может, отвернешься?», что я и сделала. Я повернулась к оборотню спиной и отошла на четыре шага, и через секунду до моих ушей донесся человеческий вздох, оповещая меня о том, что Эйт-человек вернулся. — Можешь повернуться, — отозвался он, уловив мое сердцебиение, учащенное от счастья. Я резко развернулась и тут же отвернулась обратно, начиная краснеть, как рак, что моему организму было вовсе не свойственно. — Ты чего? — удивился парень. — Ты же не одет! — Возмущенно воскликнула я, закрывая лицо руками, и чувство, будто я увидела то, чего не следовало мне видеть, неприятно скреблось внутри. — И зачем тогда мне было отворачиваться, позволь спросить? — Сам процесс обращения не очень приятен, — пояснил Эйт, шурша одеждой. — А… это по-твоему приятно, значит, да?! — Ну. Да? — предположил парень, и в голосе его витала смешинка. — Вообще-то… Вообще-то… На самом деле, да! — выпалила я, а уши мои горели. — Но это совершенно не важно, Эйт… Я не успела сказать то, что вертелось у меня на языке, потому что оборотень начал смеяться, и я, пораженная этим до глубины души, замерла на месте, огруглив от изумления глаза-ониксы. Эйт смеялся. Смеялся!!! И смех этот оказался чертовски заразительным, так что через мгновение мое лицо озарила улыбка, а живот начали атаковать спазмы, и еще через миг я смеялась вместе с парнем, не заботясь о том, насколько далеко разносится звук наших голосов по раскаленной пустыне.

***

Мы двигались вперед, не замечая расстояния, которого прошли, ведь вокруг ничего ровным счетом не менялось, и лишь обернувшись можно было заметить, как далеко мы ушли от подножия гор. Солнце полыхало высоко в небе, но смог, висящий над нами, не пропускал яркие лучи, и оттого мы шли, словно в сумерках, и не считали часы. Двигаться было нелегко от жара, исходящего из-под нас, будто земля горела изнутри, а ноги с каждым разом становилось труднее поднимать, словно они приплавлялись к поверхности. — А как ты смог полностью превратиться в волка? — подала я голос после продолжительного молчания. — Я же альфа, — отозвался Эйт, топающий рядом справа от меня. — А как ты стал альфой? — Я им родился. У нас с сестрой предки были оборотнями, нам передался усиленный ген. — При упоминании сестры Эйт болезненно поморщился, и мне сразу захотелось прижать его к себе, утешить и хоть немножко облегчить душевную боль. — Она тоже была альфой? — осторожно спросила я, и поспешно добавила: — Извини, пожалуйста. — Ничего, Лили, все в порядке… Да, она тоже была альфой. — И тоже могла превращаться? — Да. В рыжего волка с черными ушами, — брюнет горько усмехнулся и вздохнул. — Это была ее интересная особенность… — Все альфы могут превращаться в волков? — попыталась я перевести тему на более непринужденную, и мне это удалось. — Нет, только урожденные альфы. — А есть еще способы стать альфой? — Удивилась я. — Отнять силу у альфы, который тебя укусил. В этот момент Эйт глянул на меня и приподнял широкие брови, будто бы убеждаясь, что я не собираюсь отнимать у него силы. Я ответила на пристальный взгляд серо-зеленых глаз снисходительной улыбкой. Вечер наступил незаметно для нас, просто быстро стемнело, а под навесом дыма и подавно было темно, как в могиле, и жарко, как в Аду. Благо, хоть черти не бегали. А, нет, вместо чертей кругом завывали орки, которых тут было навалом, хоть пруд пруди. И они, казалось, вылезли лишь по наступлении темноты и теперь рыскали в поисках источников чужого запаха — нас. Ночлег мы устроили прямо посреди пустыни, да и искать укрытия было просто негде, а идти дальше — все равно, что идти в объятия долгой и мучительной смерти, ведь, как известно, орки убивают жертв медленно, разрывая на куски, а мне умирать ой как не хотелось! Потому, договорившись дежурить по очереди, мы остановились. Скудно поужинав, я легла спать, а Эйт остался караулить. Сегодня полнолуние меня не беспокоило по двум причинам: во-первых, луна бывает по-настоящему полная только одну ночь, а эта ночь была вчера, и во-вторых, от неба нас отгораживал плотный слой дыма и пыли, через который не проникал ни единый лучик света. Я очень скоро уснула и даже не заметила, как быстро пролетело время, и пришла моя пора караула. Парень разбудил меня осторожными поглаживаниями по плечу. — Ли, проснись, — шептал он, пригнувшись ко мне, и его дыхание скользило по моей щеке, а щетина колола кожу. Я нахмурилась, сдвинув брови, открыла глаза, и тихо чертыхнулась. Казалось, будто я вот только что легла и закрыла глаза, а уже пора подниматься. Я села, потерла глаза. — Есть вода? — прохрипела я, морщась от боли в пересохшем горле. Благо, мы запаслись водой в горах, иначе просто умерли бы от обезвоживания. Хотя, честно признаться, воды у нас было мало для двоих, и если даже мы через два дня доберемся до Ученых, на обратный путь не хватит. Эта мысль заставила содрогнуться от ужаса, и ко мне пришло осознание неминуемой гибели. Да, мы умрем в любом случае, и остается лишь пара вопросов: зря все это будет, или же нас ждет победа? Как и когда мы умрем и исполним ли долг? Темнота подступала со всех сторон, плотно сжимая в своих тисках и выбивая напрочь самообладание. Мне чудилось, что в этой темноте что-то движется, дышит. Но каждый раз оказывалось, что я слышу дыхание и сердцебиение Эйта, спящего рядом со мной, или мое собственное. Вдалеке завывали, переговариваясь, орки. Они хихикали, клокотали, мычали и визжали на разные голоса, словно собранные из разных частей плохого качества. Я сидела неподвижно, приняв оборонительную позицию, готовая в любой момент броситься в бой. Каждый мой мускул находился на грани напряжения, и голосовые связки подрагивали. Я вся превратилась в одну большую нервную клетку, которая, лишенная возможности видеть что-либо, лишь прислушивалась и принюхивалась. Так прошел для меня остаток ночи, и когда тьма едва только отступила, я позволила себе подрасслабиться. Теперь я уже сидела на коленях, перебирая в голове события последних дней, за которые произошло больше, чем за всю мою жизнь. Жаль только, что жизнь оказалась такой вот короткой, и мне предстоит умереть в семнадцать лет. Снова по спине прошлись мурашки, когда вспомнила любящую маму, о которой не думала в последнее время. Я попыталась нарисовать у себя в голове ее образ, но все черты расплывались, и я смотрела на нее, как через мутное стекло. И тогда я с тоской поняла, что забыла, как выглядит мама. Я помнила ее мягкий голос, такой родной и любимый, помнила, что я ощущала, когда оказывалась в ее объятиях. Тогда я поняла, что и брата тоже не помню. Меня одолела тоска по дому, по нашему деревянному забору, по калитке, по дороге, ведущей в дубовый лес, где я проводила уйму времени, а нужно было общаться с мамой в это время! Я тосковала по речке и по людям, которые ловили рыбу в этой речке и называли меня «мисс Райли». Из печальных воспоминаний меня вывел еле уловимый шорох, раздающийся откуда-то спереди. Я привстала, напряглась и стала ждать, всматриваясь волчьим зрением в отступающую темноту. Но там было пусто, хоть шорох и не прекращался. И тут я поняла, что же шумело. То был небольшой мотылек, летящий прямо на меня. Его крылья были серые и невзрачные, издавали чуть слышный шелест. Тельце мотылька было покрыто мохнатой серой шкуркой. Он покружил передо мной, взмахивая крылышками, подлетел совсем близко, затем снова отлетел подальше и уселся на выставленный мной вперед указательный палец. Перебирая маленькими лапками, он щекотал мне кожу. И глядя на него, я вспомнила еще одну песенку, которую мне пела мама перед сном. — Лети мотылек Вдаль на восток. Тот, взмахнув серыми крылышками, поднялся с пальца и, издавая тот же тихий шелест, полетел. Может, он услышал меня, а может испугался звука голоса… А я глядела ему вслед, пока он, виляя, не скрылся из виду, и мое сердце наполнялось теплом, которое перемешалось с тоской и печалью, создавая странный микс чувств. — Смотри свысока… Ах, дорога нелегка. Лети за моря Через поля. На нас погляди, Не сбейся с пути. Там песни поют Все, гуляют и пьют. А за рекой Найдешь ты покой…