Пеннивайз сидит напротив, прямо за пустой партой, спиной к Биллу.
И качает ногой.
В такт медленному и невнятному рассказу препода по истории.
Билл опирается подбородком на подставленную ладонь и палит со всей мировой тоской в окно.
Скрип настоящий.
Ну, от движений Пеннивайза на стуле. Вот только парта перед ним пустует уже две недели — её несчастная обитательница свалилась с воспалением лёгких. Или того, что между ног — не разберёшь этих девочек, что у них там и с какой периодичностью болит.
В течение последних тридцати минут половина класса успела раздражённо поцокать в его сторону (потому что, очевидно, для тех, кто Пеннивайза не видит, что всю эту возню производит именно Денбро), покидать обслюнявленных бумажек и прошептать матом угроз на всю ближайшую жизнь вперёд.
Если это и есть "бери от жизни всё", то Денбро имеет всякое моральное право врезать Пеннивайзу снова.
Пеннивайз очень громко хмыкает, как только в голове проносится эта мысль, и оборачивается к нему с бешеной полуулыбкой — и толкает пяткой ту часть стула, что обычно остаётся не занятой ногами.
Между ног, короче, пинает его и опрокидывает его стул.
Людские ноги вообще должны так изгибаться?
Билл знает, что нет. А ещё знает, что теперь можно пойти домой, боясь получить пиздюлей — ну и наделал он там шума, конечно, когда падал и прихватил с собой парту со всем её содержимым, зацепившись за ту ногой.
— К-какого хрена, с-спраш-шивается? — раздосадованно спрашивает Денбро у пустоты, минув один из опаснейших переулков, который во время дней, когда в школе присутствует весь административный состав, обычно пустует.
Выёбываться могут, а на самом деле ссут даже в перерыв выбраться за пределы школы.
— Не понравилось что ли? — наигранно обиженно спрашивает Пеннивайз, появившись в поле зрения Денбро — летящим над его головой, что и послужило главным фактором того, что тот снова чуть не упал. — Нет, я был уверен, что функция этих ваших человеческих ножек — держать вас на ногах, а не только служить пищей для бродячих собак.
И Билли осеняет.
— Ты вообщ-ще ходить-то мож-жешь? Всё летаеш-шь да лет-т-т...
— Не продолжай, я понял, — и тот опускается на ноги, бредя рядом с ним ровным шагом, словно и не умирал и не должен был забыть, как нужно ходить. — Это как на велике кататься или людей убивать, навсегда запоминается. А летать — фишка такая, типа визитной карточки, и это ты тоже не в скором времени поймёшь.
— Вмес-сто того, чтобы кормить меня этим дерьмом, луч-чше бы нормально объяс-снил, ч-что к ч-чему.
— А это разве весело? — склоняет он голову вбок, как недоумевающий ребёнок, разглядывающий полностью автоматизированную кофемашину.
— Тебе вес-село, мы поняли, но где моя доля?
— Какая доля?
— "Я п-покаж-жу тебе, ч-что такое мир-р и как его ес-сть", говорили они, — с издёвкой тянет Денбро.
— Ты что, ебобо? — смеётся он. Ну, Пеннивайз редко смеётся как обычный человек, но сейчас — да. Смеётся, как обычный парень, который заметил что-то жутко смешное.
Биллу стоило бы прекратить сравнивать Пеннивайза с человеком.
Он не человек.
Даже если и был им, а быть человеком — это не кататься на велосипеде или убивать людей, быть человеком — сложно, это умение не записывается в память — ни долгосрочную, ни мышечную.
Денбро в лицо прилетает сорвавшийся с ближайших деревьев лист.
Как удар судьбы.
Сразу в лицо.
Если судьба вообще существует, вдруг всё это чушь? И карма, и судьба, и прочая лабуда.
Однажды его, Билли, не станет, и смысла для таких мыслей нет.
— Прекрати тратить себя, Билли, — врывается в его внутренний монолог мужчина. И тут же продолжает:
— Ты рассчитывал, что проснёшься в другой жизни? А миллион зелёных и шестиколёсный мерседес тебе к окну не подогнать?
— Почему ш-шести? — с отсутствующим лицом спрашивает Билл. До дома около двадцати минут — надо же как-то занять время, правильно? — И зач-чем деньги к окну, нельз-зя на с-счёт?
— Ну ты и дурак, Билли, — если бы Пеннивайза было видно, прямо сейчас, по крайней мере, могло бы показаться, что они закадычные друзья, впервые за неделю вырвавшиеся из лап жизни на короткую прогулку. — В чём смысл, если не в кидающихся друг на друга людей, готовых перегрызть любому глотку за пару бумажек?
— У нас-с разные понятия о вес-селье.
— Ты всё ещё не думаешь, что самый верный способ всех рассмешить — это убить себя?
— Это раз-зве верный с-способ зас-ставить вс-сех с-спокойно выдох-хнуть, — отрешённо и тихо говорит Билл, поднимая голову к небу.
Разве небо в чём-то виновато?
Небо когда-нибудь делало что-нибудь не так? Билл смотрит на него и думает, что, нет, вряд ли.
А он сам делал — даже дышал, наверное, неправильно, раз мир с ним так.
Подкинул какого-то психованного маньяка и слился.
Билл вздыхает.
Чужая ладонь вплетается в его волосы и ерошит и без того жуткий бардак на голове, с каким-то трепетом, наверное.
Билл хочет так думать.
Чтобы хоть кто-то и что-то — с трепетом.
Билл думает, что, возможно, сегодня он поговорит со Стэном.
***
— Ты сделал что? — истеричный вопль разливается по округе.
Билл дёргается, как от удара.
Пеннивайз был прав — Стэн знает не понаслышке, что происходит у Денбро.
Потому что его преследует какая-то перекосоёбанная бабулька без лица. Или девочка, Стэну не до уточнения возраста было.
Они говорили об этом около трёх часов — обсуждали и обсуждали, пока новые детали, резкие и неожиданные, не закончились на самой важной.
Билл сипит.
— Ну, и что же я сделал, блять, такого? — разъярённо шипит Билл. Даже заикаться перестал от того, как неожиданно Урис налетел, услышав про то, что они сделали с Пеннивайзом.
Шуму будто потрахались, блять, а на деле — просто ручки пожали, даже не подрочили друг дружке, что не так-то?
— Ты идиот, Денбро, самый круглый идиот из всех круглых идиотов на этой круглой планете!
— О, так ты знаешь, что планета круглая? Я думал, что такие, как вы, уверены, что она на слонах бумажкой лежит! — он не может это контролировать. Слова льются и льются, и просто пиздец, Билл не хочет терять друга.
Только не так, пожалуйста.
— Ох, а знаешь, что ещё такие, как мы, думают? Что ты ебанулся! Дохлому мужику руку жать? Дьявол сожрал миллиард душ, ловя таких идиотов, как ты!
Он дёргает руками в неопределённом жесте. Билл не пытается его осознать. Сейчас всё представляет угрозу — они со Стэном никогда не дрались, но Билл почему-то знает, что бьёт он больно.
Он не должен этого знать, но знает и заранее напрягается.
— Ой, до Билла Денбро его друзья-то не снизошли, а тут сам дьявол? Не смеши меня, это не я тут ебанутый!
— Ты убьёшь их всех, нас всех, — Стэн словно больше не видит его. Смотрит насквозь и переходит на шёпот. — Ты убил нас всех, — и смотрит прямо в глаза. — Все твои друзья умрут благодаря тебе, и ты будешь смеяться и хлопать в ладошки, когда эта тварь будет плясать на наших костях, — и Билл видит лишь горькое осознание в его глазах. — Это всё будет твоей виной. Ты втащил в этот мир тварь, которая тебе не по зубам. Никому не по зубам, а нас — и тебя тоже, не надейся сбежать, — перемолет уже его огромными зубами размером в целую вселенную.
Билл, мягко говоря, охуевает и не может ни слова выдавить, глядя в спину убегающего в панике Стэна.
Пеннивайз из-за спины усмехается.
Его не было здесь, но он был в голове. Денбро научился это чувствовать.
— Урок номер один: ничто не вечно, урок номер два: дружба — вымысел, чтобы сгребать бабло чем-то вроде Май Литтл Пони, — поучительным тоном роняет тот.
Билл злится. Кончики пальцев начинают хаотично дёргаться — и Билл резко оборачивается, замахиваясь раскрытой ладонью.
Но не бьёт. Не может. Не хочет.
Лишь глотает слёзы.
— Т-ты об-бещ-щ-щал без нож-ж-жей, — сипло и с хрипами выдает Денбро.
Он не уверен, что ноги вообще его удержат. Он готов упасть — но его держат.
— Он решил, что религия и прочая ересь важнее друга, тут нет моей вины, Билли, — Пеннивайз смахивает аккуратным движением со лба Денбро спустившиеся прядки. — Наивный мальчик, меня не нужно было приглашать в этот мир.
Билл горько хмыкает.
Эта тварь сама себя пригласила. В его жизнь тоже, без спроса и без спланированного и составленного по пунктам договора.
Стэн идиот, а Билл разбит.
У Пеннивайза разве что уголки губ не рвутся до крови. Так жутко он улыбается прямо сейчас.
— Мы можем своровать пару коробок наггетсов, если тебе станет легче, — предлагает тот.
Билл просто угукает, размазывая слёзы по щекам.
Эту тварь не нужно было приглашать в этот мир, Пеннивайз сам так сказал. Он не вампир, чтобы тот смог войти только после разрешения хозяина.
Да и разве Денбро похож на хозяина мира?
Стэн идиот, а Билл наблюдает в окно, как огромные коробки с фаст-фудом медленно летят по залу в сторону выхода.
Разве Билл будет виноват во всём? Билл не сделал ничего, просто принял помощь и завёл друга.
Если завести друга, хоть и мёртвого и жутко страшного, считается чем-то аморальным и твареподобным, Билл готов наплевать.
Билл справится без Стэна, потому что у него есть Пеннивайз.
Странные взгляды, бросаемые остальными из Неудачников, он игнорирует. Стэн больше не тусит с ними, когда вблизи рисуется Билл.
Ну и хуй с ним, Пеннивайз делает ему шарики в форме хуёв и бесплатно кормит ворованной картошкой фри, что ещё ему нужно?
Даже если и нужно, то его резерс не восполнился настолько, чтобы дорасти до нового желания.
Биллу хорошо и с расплавленным солнцем в трахее.
***
