***
Билл хочет выругаться. Как следует. Он спал без кошмаров почти месяц — весь месяц, что он пытается подступиться к Стэну. Весь месяц, что остальные Неудачники старательно прячут тревогу за натянутыми дружелюбными улыбками. Билл чувствует — тревога не за него. И понимает. Ещё бы, не понимал бы. Понимает тревогу за других, но не понимает, почему никто не тревожится за него — он видел себя в зеркало, и, несмотря на то, что спит он по восемь часов в сутки, он выглядит как ходячий труп, как живой мертвец, как разряженная батарейка, из которой высасывают последние электроны. Медь крошится, гниёт изнутри, медь — Билл, Биллу плохо, Биллу не хорошо, Биллу нужна помощь — Пеннивайз не появлялся около — не ври, Билли, ты знаешь точное число, — не появлялся семнадцать дней. Семнадцать дней, полных разочарования. Билл умывается — и даже не смотрит в зеркало. Он знает, что там — либо он, уставший, либо его вывернутая апатия, либо — упаси, господь, — непроглядная тьма с красными буквами на жёлтом листке. Биллу хватает семнадцать дней, чтобы испугаться — в первую очередь, за себя самого. Его словно отпускает — от того влияния, что Пеннивайз так старательно вшивал в его нервы и артерии. Очищение. Возрождение. Новый восход. Он по привычке звонит Стэну — набирает номер, жмёт на трубочку на экране и даже не прикладывает телефон к уху. Он не возьмёт. Билла накрывает осознание — тварь въелась в него, вгрызлась в его спинной мозг, неаккуратными и поломанными движениями вскрывая его головной. Темнота вылезает из него — изо рта, из носа, из-под ногтевых пластин, и у него нет желания даже кричать. Он спит. Он всё ещё спит. Когда лучик света прорывается за его лёгкие, он чувствует, что спал всё время. Он вспоминает чужое обещание — каждое из них. И связывает всё, что у него есть, в одну мозаику, которая долгое время никак не хотела складываться. Билл сделал что-то, о чём забыл, и это было пострашнее шутки над клоуном. Что-то тёмное и настолько пустое, что родило этот лучик. Тот, что только что срубил его голову с плеч.***
— С-с-стэн, пож-жалуйста, — кричит он вслед убегающему от него Урису. Он больше не может. Он что-то знает, он точно знает, что делать и как поступить и как всё исправить, и Билл не может это так оставить. Пеннивайз не друг, Пеннивайз — змея, которой смельчак позволил окольцевать собственную шею. Пеннивайз — паук, чья паутина разрастается с крошечной нити до целой галактики. Стэн не оборачивается. Бежит со всех ног, бежит и бежит, едва ли не кричит от ужаса. У Билла самого дыхание спирает, и он решает сэкономить силы. Стэн спотыкается и рушится на колени на третьем квартале. Билл, в знак солидарности, сдирает свои колени и ладони в кровь. Заражение ему не светит, он помнит. Стэн шепчет: — Пожалуйста, оставь нас всех, пожалуйста, — он поднимает глаза, заплаканные и красные. — Билли. Билли сглатывает, тяжело и гулко, и даже Стэн обращает на это внимание — переводит взгляд на шею, на скачущий нервно и от рваного дыхания кадык. — П-п-помоги мне, — отчаянно шепчет Денбро. Но Уриса не пронимает. Он отчаянно отбивается, хоть и выбился из сил, когда Билл кладёт ему ладони на плечи, — перепачканные в крови ладони, — и так сильно вцепляется ему в запястья ногтями, что Билл шипит. И тут он замирает. Они оба — словно осознают. — Она за твоей спиной, — без интонации говорит Стэн. — Прямо здесь, в двух шагах, склонила голову так, словно пытается принюхаться. — У н-неё ж-же нет лица, — полувопросительно отвечает Билл. — У неё нет, но у нас есть, и мне приходится сравнивать с тем, с чем я могу это сравнивать! И она нюхает тебя, твою мать! — Стэн отшатывается, но тварь, та, что с интересом скользила пустым лицом рядом с мальчишеским плечом, резко собирается и вскидывается. — Ч-что она делает? С-сейчас? Г-говори со мной, С-с-стэн, — он едва подавляет дрожь в голосе. — Не нападает, — с ярким удивлением выдавливает он. — Не трогает тебя, но смотрит и продолжает делать это. — Н-нюхать? Стэн кивает. Билл резко подрывается с места и, привычно, с разворота замахивается раскрытой ладонью по пустоте за его спиной. Стэн не верит в то, что видит. — Что ты такое? — с недоверием спрашивает поднявшийся на ноги Урис. Он поднимается, лишь когда тварь сбегает. — Что оно сделало с тобой? Билл поворачивается через плечо, вполоборота, и волосы спадают на его лоб неровной волной. — Ч-что ты имеешь в в-виду? — Она испугалась тебя, когда ты замахнулся, она вздрогнула и сбежала, — говорит он. — Её не пугала ни святая вода, ни святое место, но она испугалась тебя.***
— Ты пригрел змею, которая не должна ценить тепла, но ценит твоё, — философски выдаёт Ричи. Они впервые за месяц собрались вместе, как и должно было быть. — Или пригрели его, чтобы запудрить мозги, а потом сожрать, — Эдди. — Да ладно, давайте серьёзно, мужики, всё это звучит нереально круто и красиво, но что у нас по существу? У нас две твари, цели которых — довести двух наших друзей до суицида, но одна решила поиграть в куколки с милым Билли, а вторая пытается довести Стэна до инфаркта, подкладывая под свою жирную жопу его психику. — Да не жирная она у неё! — Точно не жирнее, чем у мамки Эдди, ха! — Д-давайте без ш-шуток про мамку, реб-бят. — Ладно, ладно. У меня две теории. Первая: они в сговоре, и таким образом они решили поссорить вас, чтобы подкопать у вас из-под ног с метр земли, приближая вас к полному отчаянию и приготавливая почву для вашего кровавого турне. Или это одно существо, которое готовит почву для кровавого турне спэшл фо Билли. — З-звучит раз-зумно, в с-стиле П-пеннивайза. — Звучит бредово, что там, какой второй вариант? — Это два разных существа, и, видимо, у них существует понятие иерархии, и тот, что достался Билли, будет покрупнее, а как ты говорил, вы проводили достаточно много времени рядом и даже "подружились", — странной интонацией выделяет Бэн. — Нет, правда, подружиться с тем, кто хочет твоей смерти? — Ну, я же дружу с Эдди, — выдаёт Ричи. — Я тебе сейчас задницу надеру! — А я о чём! — Но почему мы с Билли? В мире так мало людей? Почему только мы, а не вся наша компания? Второй вариант звучит даже хуже, чем первый, — вставляет Стэн, меланхолично наблюдая за тем, как Эдди выдергивает резинку трусов Ричи со спины. Забавное зрелище, если бы не было таким громким. Билл прячет лицо в ладонях — не потому что ему надоели эти брачные игры приматов; его голова готова затрещать по швам. Они ничего не смогут сделать. По крайней мере, первый шаг в игре аннулирован — или теперь счёт один-один, потому что, когда они расходятся, Стэн хлопает его по плечу, а не дёргается, как от прокажённого. Билл думает, что победа будет за ним, что бы ни значила под собой эта игра.***
Когда он возвращается домой, на кровати снова дохлый воробей. Кошмары и дохлое зверьё — всё по канону. Биллу не нравится эта игра и особенно то, что снова придётся менять постельное бельё. И ещё он понимает — даже если пока счёт уравнен, Пеннивайз знает всё, что он делает и думает. И когда тот снова явится и поковыряется в его голове, он не сможет устоять — он обязательно бросится на него с объятиями. Потому что семнадцатый день подходит к концу, и Билл умеет скучать. Даже если он действительно приютил змею на шее.***