***
Группа прохлаждалась в фотостудии, ожидая, когда подъедет фотограф, чтобы подготовить буклет для CD изданий альбома. Пит нарезал круги по студии, изредка делая глоток кофе из бумажного стакана. — Ты бы кофе убрал, опять обольешь кого-нибудь, — предупредил Джо. — Например, меня, — кивнул Энди. — Я буду держаться от вас на расстоянии, — пообещал басист. Патрик сидел на реквизитной кровати и без интереса провожал Вентца глазами. Видно было, что его мысли где-то далеко. Пит вдруг громко хмыкнул, вспомнив что-то, и рванулся к вокалисту. Патрик вышел из транса, вскинул голову. Но басист запнулся на ровном месте, не удержал равновесия и опрокинул стакан на Стампа. — Черт, Пит!!! — взвизгнул Трик не столько от боли (кофе был едва теплым), сколько от шока — фотосессия через двадцать минут, а его футболка испорчена. Пит стоял с квадратными от ужаса глазами, не удосужившись даже перевернуть стакан — с него так и капало на пол. — Твою ж мать, я говорил! — Джо кинулся на Патрика с салфетками, которые в данном случае были что мертвому припарка. — А если бы это кипяток был? Ты соображаешь, что делаешь? — Пошли со мной, быстрей. — Пит наконец вышел из оцепенения. Он бросил пустой стакан на пол, схватил Трика за рукав и поволок в гримерку. — Вот, — Пит бросил в Патрика рубашку, — надень. Рубашка была теплой и гладкой, словно только что отутюжена, хотя при взгляде на Пита сложно было сказать, что он вообще знает, что такое утюг. Трик стянул футболку и отбросил куда-то в угол. Рубашка Пита была немного маловата в ширину, но в целом нормально. Вокалист накинул поверх какую-то куртку. — Сойдет, — махнул он рукой.***
Пит в нерешительности замер перед дверью. От волнения он даже перестал дышать. Он постучал полупустой бутылкой вина о бедро, раздумывая, и уже почти сделал шаг назад, чтобы уйти, когда его рука сама потянулась и три раза тихо постучала. Пит сдавленно выдохнул. Черт. Чертчертчерт. И что теперь говорить? Может, притвориться, что он пришел с новой песней? Или просто поболтать? Сердце билось часто, ускоряясь почти до мерцательной аритмии, по крайней мере, так казалось самому Питу в тот момент. Что-то долго нет ответа. Может, его вообще нет в номере? Но тут ручка повернулась и дверь отворилась. На пороге стоял Патрик. Такой домашний, такой свой даже в декорациях далеко не пятизвездочного отеля. Соломенные волосы нечесаны, он поправил криво сидящие на носу очки, из-за стекол которых всегда ярко сияли небесно-голубые глаза. Он смешно щурился спросонья. На ногах тапочки Пита, он зябко кутался в рубашку Пита, которую отобрал еще на фотосессии. Боксеры, к счастью, свои. — Ну? — нетерпеливо протянул Трик, недовольно нахмурив светлые брови. — Я… я… — Пит неумело разевал рот, как выброшенная на берег рыба. Почему признаваться девушкам так легко, а тут он смущается, как пятиклассник?! — Давай я навещу тебя завтра утром, когда ты наконец сформулируешь мысль, — с нескрываемым раздражением произнес Патрик. — Я тебя люблю, — выпалил Пит, и тут же густо покраснел. Бедро уже болело от постоянных постукиваний стеклянной бутылкой. Питрик еще больше нахмурился и отступил на шаг вглубь номера: — Что? Я не расслышал. — Он все прекрасно слышал. — Возможно, я говорю это слишком рано. — Слова полились сами. Ничего не надо было придумывать. Оказалось, что он давно знал, что скажет, требовалось только начать. — Ты совсем недавно разошелся с Джо, а я буквально только что расстался с… ней. Но я уже давно в тебя влюблен, и ты, черт возьми, знаешь об этом. Отказывать всегда сложно. Ты видишь полные надежды глаза человека, зная, что сейчас огорчишь его, заставив тот возбужденный блеск в глазах померкнуть. Глаза Пита были не такими. Его глаза сочились многолетней болью. Они как будто знали, что сейчас скажет Патрик. Но где-то на дне все-таки теплилась надежда. Увы. Так устроен человек. В глубине души мы всегда надеемся на лучшее, чтобы в последствии разочароваться. Патрик пожевал губами. Он покачал головой. Очки резко сползли на самый кончик носа, едва не слетев. — Пит… Я… не могу сказать о тебе того же. Ты хороший друг, но… Нет, прости. Патрику действительно было сложно это говорить. Да, он, несомненно, любил Пита, но была ли это романтическая любовь? Патрик сомневался. Пит кивнул, отошел на шаг и уткнул взгляд в пол. Он знал. Он знал, но, черт возьми, все равно надеялся. А вдруг случится чудо? Но чуда не произошло, и теперь Пит снова в дураках. Что ж, ему не привыкать. — Мне правда жаль, Пит… — начал было Патрик, но басист поднял руку, останавливая его. — Нет, не надо извиняться. Все хорошо. Я хочу побыть один. Он поднял голову, и лицо осветили противные желтые лампы. Оно было совершенно сухое, но какое-то… серое? Да, это слово подойдет лучше всего. — Ты уверен? — озабоченно спросил Трик. — Да, все нормально. Чтобы избежать дальнейших расспросов, Пит развернулся и быстро ушел по коридору к лифту. Патрик долго смотрел ему вслед, не имея ни единой мысли в голове. Наконец он, чувствуя себя словно в невесомости, зашел в номер и два раза повернул ключ по часовой стрелке. Он не спешил включать свет. Патрик уселся на пружинящий матрас дешёвой гостиницы и поджал ноги. На нем все ещё была надета клетчатая рубашка с фотосессии, от которой так явственно разило Ветцем. Такой привычный и уже почти родной запах. Патрик невольно улыбнулся. Он вспомнил случай, когда какой-то парень на одном из самых ранних концертов начал шутить над лишним весом Трика, а Пит швырнул в него микрофон. Патрик хихикнул, но смех вышел с истерической ноткой и в холодной темной комнате прозвучал пугающе. Стамп встал с кровати и сунул ноги в тапочки Пита. Надо найти его, пока он не наделал глупостей. В прошлый раз, когда он Трик видел его в таком состоянии, он наглотался антидепрессантов и чуть не убил себя. Но не будет же он так страдать из-за отказа Патрика? Он же этого не стоит, верно? Патрик вышел в коридор. Лифтом еще никто не успел воспользоваться после басиста, и он был оставлен на самом верхнем этаже. Интересно, открыт ли тут вход на крышу? Не должен, это же отель. Оказывается, открыт. Стамп вышел на крышу и тут же увидел Пита. Он стоял, вперив взгляд восхищённых глаз в чернильно-синее небо, полное холодного света сотни умерших миллиарды лет назад звёзд. — Пит! — с облегчением позвал Стамп. — Небо сегодня необычайно красивое, — отозвался тот. Трика порадовала хоть какая-то реакция, но отрешённость голоса заставляла встревожиться. — Пит, ты меня слышишь? — повторил Трик. Вентц наконец оторвал взгляд от небесного купола и будто только заметил Стампа. — Ты мне рубашку отдавать не собираешься? — Знакомая, уже почти фирменная, полуулыбка. Все с ним в порядке. Патрик облегчённо выдохнул. — Да хоть сейчас забирай, — улыбнулся он. — Пошли обратно в номер, холодно так, а ты раздетый! — воскликнул Пит. На дворе стояла зима. Крыша припорошена снегом, как крыша пряничного домика — пудрой. Кожа Стампа покрылась мурашками в безуспешных попытках сохранить крохи тепла. Пит подошёл и схватил парня за руку. Патрик вздрогнул и был уверен, что если бы его организм был способен покрыться мурашками второй раз, он бы немедленно это сделал. Вентц довел Трика до его номера. — Слушай, насчёт твоего… хм… признания… — хотел было начать заново Патрик, но Пит его перебил: — Нет, это было ошибкой. Прости. Забудь. — Нет, ты не так понял, — воскликнул Патрик. — Я люблю тебя, но как друга. Давай ты не будешь отдаляться от меня? Я без тебя не протяну. — Хэй, — окликнул его Пит и залихватски тряхнул шевелюрой. — Я не собирался от тебя отдаляться. Я же знаю, что ты без меня никуда. — Иди спать, Вентц, — закатил глаза Патрик. Тот лишь громко рассмеялся в ответ.