Омут

Пока шла к двери терялась в догадках – кто же мог потревожить её в столь поздний час. Судя по тому, что гость дошел до дверей дома – это был кто-то из близких, иначе охрана спросила бы разрешения пропустить. Запахнула плотнее тёплый длинный халат, подняла воротник. Ещё утром обрадовалась первому снегу, но уже вечером, выглянув в окно, обнаружила, что всё заметает снегом, и с каждым часом метель становилась всё сильнее. Открыв дверь, пустила в дом холодный ветер со снегом. Растерялась, подумав, что показалось, успела записать себя к врачу слух проверить, но, посмотрев вниз, обнаружила Лепса. На коленях. Пьяного. - Лепсверидзе, ты ебанулся?! Она оставалась единственным человеком, который иногда называл его полную фамилию. Порой думал, что стал уже сам забывать, но Ирина периодически ему напоминала. Расплылся в пьяной улыбке, услышав её голос. Как всегда, пальто на распашку; развязанный шарф на шее; расстегнутая до середины груди рубашка, оголяющая волосатую грудь. «Горячий грузинский парень!» Подняв голову, взглянул на неё. Щурился от попадающего в глаза снега, всё также улыбаясь. - О, всемогущая и всепонимающая Ирина Александровна, прости меня! Я, снова нажравшись, как свинья, пришёл к твоим хоромам и прошу ночлега! Можно у порога на коврике, как собака, но только не на улице! - Бля... Вставай и проходи, алкаш проклятый! Обрадовался и быстро, на сколько мог это сделать, поднялся на ноги. Прошлёпал в дом, предварительно очистив туфли от снега. - Дай тебя обниму! – протянул руки, закрыв дверь. – Давно тебя не видел! - Да, совсем про меня забыл! – наигранно обиженно. – Ой, не трогай меня! Ты весь мокрый и холодный! - Но я тебе всегда звоню! – пытался оправдаться, разуваясь. - Тебя накормить, горе луковое? Призадумался. Сложил губы бантиком, нахмурил брови, чем вызвал у неё улыбку. - Нет, я не голодный. - Тогда проходи, - взяла из его рук пальто, чтобы повесить, но он обхватил её руками, прижимая к себе. - Эх, Ирка, у тебя так хорошо дома, - прижался щекой к её голове. - Я тебе наверху постелю. Выпустил её из объятий, шаркая ногами и пошатываясь, прошел в гостиную. Слышала, как споткнулся о напольный горшок с цветком, что-то уронил и разбил. Тихо матерился, возмущаясь, что дом большой, а места всё равно нет. Почему-то рассмеялась, представив эту картину и, пройдя в гостиную, увидела, как ползал по полу, собирая осколки статуэтки, которую он же и подарил ей. - Ой, перестань! – остановила его, стала поднимать, ухватившись за его локти. – Не хватало, чтобы ты ещё порезался и залил мой любимый ковер своей кровью! - Ира! Я испортил, значит должен исправить! – уворачивался от её рук. - Как? - Дай мне клей! - Гриша! А ну встань! – приказывала, не оставляя попыток поднять его. Послушно встал, сжимая в руках осколки статуэтки, которые она забрала и положила на журнальный столик. - Бедная твоя балерина, - вздохнула, наблюдая, как неуклюже пытался устроиться на диване, на котором она ещё несколько минут назад наслаждалась чаем, укутавшись в плед. - Не знает, за кого замуж вышла. Долгое время жил в гордом одиночестве, но «земля слухами полнилась» о немереном количестве его романов. Но никогда не видела его в обществе девушки, на любых мероприятиях был один, иногда присоединялся к ней. Не мало удивилась, когда стал ходить слух, что скоро женится, во что не сразу поверила, пока не встретила его в ресторане, в кругу общих друзей с девушкой. Высокая, статная блондинка с большими голубыми глазами, рядом с которой был совсем другим, не таким, каким его видела и знала. Сразу же познакомил с ней, оказалась очень образованной и скромной, редко участвовала в разговорах, больше слушала. Вскоре вовсе женился, чем её не мало порадовал. Была рада за него, что наконец-то с ним женщина, с которой он будет счастлив. И был счастлив. Через год супруга подарила ему дочь, о рождении которой, по его словам, она узнала первая. - Я брошу пить, обещаю! – уткнулся лицом в подушку, перебирая пальцами мягкий ворс ковра. - Ей о любви говоришь, ко мне пьяный прёшься... Боишься, что она тебя взашей погонит? Несколько раз в год приходил к ней пьяный, опускал глаза в пол и просился переночевать (хотя и без того, часто приезжал в гости). Пускала его в дом, слушала пьяные оправдания, сменявшиеся шутками и прибаутками, от которых она покатывалась со смеху. Иногда просил ещё налить и накормить, в итоге через пару часов была пьяна и она. В такие момента сидели до утра в кухне, рассказывая друг другу разные истории, порой даже пели. - Ты меня разным видела, а ей лучше таким меня не видеть. «Ну конечно! Для семьи ты идеальный муж и отец! А ко мне в любом состоянии можно прийти - Ирка ведь всё поймёт и не выгонит!» Резко вскинул голову, будто вспомнил что-то важное: - Я хочу искупаться, позволишь? - Дома завтра искупаешься! – неожиданно для себя стала резкой. - Не хватало мне, чтобы ты тут вверх спиной плавал в ванне. - Ну, так помоги мне. Долгое время сама не могла понять их отношения, которые медленно переросли в крепкую дружбу. Он стал одним из немногих, кого пропускала охрана, не спрашивая её разрешения, и стал, казалось, одним у кого могла попросить помощи или совета. Всегда был рядом, мог по первому звонку бросить всё и примчаться к ней. Часто звонил, часто приезжал в гости, часто бывала и у него. Первое время редко общалась с Анной, если только встречала у кого-то в гостях, потом вовсе подружилась и была рада ей так же, как и ему. - Ещё чего... - Я тебя не стесняюсь, ты уже всё видела. Впервые напомнил о её двухнедельном пребывании в Сочи. Никогда не вспоминали их короткий курортный роман. На нём будто стоял негласный запрет. Это устраивало его и более чем устраивало её. Было и было. У каждого сейчас своя жизнь. - А спинку тебе не потереть? – усмехнулась. - Если боишься, что утону - посиди рядом, я сам себе спинку в состоянии потереть. С трудом поднялся с дивана и, придерживаясь за предметы, попадающиеся на его пути, прошел мимо хозяйки дома. Прекрасно знал расположение комнат в её доме. Только сейчас поняла, что стал единственным человеком (кроме родных), которому было позволено беспрепятственно, не спрашивая разрешения, перемещаться в её доме. Замечала, что чувствовал здесь как у себя дома. Веселила его привычка, когда приходил к ней, всегда заглядывал в холодильник, как муж, пришедший поздно с работы с вопросом «что пожрать есть?». Стал единственным во многом. Была единственной и она. - Убить бы тебя, нахала, и закопать! – крикнула ему в след. - Под каштаном, пожалуйста, - ответил, закрывая дверь в ванную комнату. - За забором закопаю! Дала ему пол часа, за это время нашла в шкафу в комнате для гостей, тёплый халат и тапочки, полотенце. Расстелила постель, чтобы он сразу же лёг спать и не донимал её бесконечными разговорами. В трезвом состоянии не замолкал, в пьяном – было сложно остановить. Минуя гостиную, забрала чашку остывшего чая, который отправился в раковину. У двери в ванную остановилась, прислушалась. Тишина. - Гриш? – позвала, открыв дверь. – Ух, устроил парилку! Молчал. Спал, удобно устроив голову на мягком подголовнике, предварительно набрал полную ванну и налив большое количество пены, которая вот-вот окажется на полу. - Гришка, - тихонько позвала, положив вещи на широкий угол ванны. Аккуратно убрала мокрые волосы с лица. – Просыпайся. - А? – с трудом открыл глаза. - Хватит плавать, вставай. Вышел из ванны через час, за это время успела выпить две кружки чая и прочитать несколько глав книги, которую начала читать ещё в начале года. Решив, что хозяйка уже спит, попытался тихо пройти в спальню, в которой всегда спал, приезжая к ней, но это у него не получилось. Опрокинул вазу, завалил ещё один цветок. А она тихо смеялась, наблюдая за всем этим, сидя на диване в гостиной…

***

Утром, стоя у окна в кухне, курила, медленно потягивая горячий кофе. Рассматривала занесённый снегом двор. Задумавшись, не услышала, как спустился Гриша. От неожиданности вздрогнула и обернулась, когда он сказал «привет». - Доброе утро, - улыбнулась. – Чай или кофе? - Чай, кофе для меня сейчас будет лишним. Присел за стол, пока она заваривала чай. - Я вчера ничего не натворил? - Нет, - усмехнулась. – Что за повод был так нажраться? - Встретил армейского друга, зашли в бар, слово за слово и затянулось до ночи. Сама понимаешь. Сказала «понимаю», но в то же время хотелось отпустить колкую шуточку. Сдержалась. - Снегом всё занесло, - задумчиво говорил, глядя в окно на охранника, который видно от скуки расчищал дорожки. – Живёшь тут одна, как отшельник… - А мне нравится, дома я должна отдыхать от людей… их мне и без того хватает. Лукавила. Уже несколько лет жила одна. Первое время нравилось одиночество, порой казалось, что именно этого ей не хватало всю жизнь. Потом изрядно стало надоедать, радовалась нечастым приездам дочери с внуком, в радость были и ставшие большой редкостью встречи с друзьями в ресторанах. Не заметила, как стала больше работать, гастрольный график стал плотнее обычного, выматывала себя, отдаваясь полностью сцене. По приезду сразу же уезжала в отпуск (чем дальше, тем лучше). Осознание того, что дома стала чахнуть, пришло не сразу… Поставила перед ним большую чашку. Положила в чай две чайные ложки сахара - за столько лет дружбы, знала его предпочтения. Знала и то, что утром пил только чай или кофе. - Хочу породниться с тобой,- сказал, несмотря на неё. В руках сжал чашку, будто грел замёрзшие руки. - Это как? - Хочу, чтобы ты стала крёстной моей дочки. Поднял голову. Внимательно вглядывался в её лицо, желая понять какие вызвал эмоции. - Что? - Да, ты всё правильно поняла и расслышала. Нахмурился, отпивая горячий напиток, всё также, не сводя с неё своего пристального взгляда. - Аня не против? – опустилась на стул. - Я с ней уже говорил по этому поводу. Дала добро. Осталось, чтобы ты согласилась. - Надо подумать... Хмыкнул. Достал сигарету из пачки лежащей на столе. Зажав её между двумя пальцами, показал ей, спрашивая, можно ли закурить. Кивнула, запрета на курение в её доме не было. - Я тебя не замуж зову, чтобы долго думать. - Не дай Боже! – рассмеялась. Закурил. - Когда крестины? - Хоть завтра, - пожал правым плечом. - Быстрый какой! – усмехнулась. – Хорошо... мы породнимся с тобой.